Роль Гемона в новом спектакле Юрия Любимова «Антигона» репетирует актер Константин Любимов. У Константина есть два пристрастия в жизни: спорт и театр — обо всем об этом и о многом другом вы можете прочитать в интервью с актером.

Константин Любимов — актер Театра на Таганке.
«Я не буду никого слушать кроме Юрия Петровича. Он - главный, — говорит Константин о своем режиссере. — Я всегда подчиняюсь тому, кто сильнее.  Мне кажется, что в споре истина погибает, а не рождается. Для меня важно — безоговорочное подчинение Мастеру, силе его таланта, силе его мастерства. Как мой „хозяин“ скажет — так я и сделаю».
А еще Константин — обладатель золотой медали командного Чемпионата Европы по историческому фехтованию, 4-х кратный Чемпион России(в том же виде спорта), 3-х кратный обладатель Открытого кубка Москвы, 2-х кратный победитель кубка «Динамо», 2-х кратный обладатель золотых медалей в Чемпионатах между Россией и Украиной…

- Константин, Вы с Юрием Петровичем — обладатели одной фамилии. Как вы к этому относитесь?
 — Как к забавному совпадению, не более. Для себя не вижу никаких знаков в этом. Мы - однофамильцы. Юрий Петрович меня так иногда и называет: «Однофамилец». Мы даже не родственники, хотя о Юрии Петровиче я слышал с рождения. 

Семья у меня была артистическая. Отец, Николай Георгиевич, был басом в ансамбле Московского военного округа, а мама, Вера Георгиевна, там же танцевала. По отцовской ветви я из рода настоящих русских дворян. Мой дед был очень хорошим физиком, ученым, который участвовал в создании водородной бомбы. Конечно, он был репрессирован и отправлен на Шарашку. Дедушку я не застал. К тому времени, когда я родился, он уже умер. Отец, будучи в пучине холодной войны, терпеть не мог советской власти. И хотя он не был диссидентом, ведь все-таки работал в ансамбле Московского военного округа, но в какой-то момент стал не выездным и так далее тому подобное. Естественно, что отцу очень нравилось все, что делал Юрий Любимов. Он о нем всегда очень тепло отзывался.

- Отец был бы рад, что Вы работаете у Юрия Любимова?
- Не знаю, скорее — да.

- Костя, в Вашей жизни есть две страсти: театр и спорт. Давайте поговорим, как они возникли и как им удается сосуществовать вместе?
- Спортом я начал заниматься раньше, чем театром. Спорт дает возможность почувствовать, что ты самый лучший. Конечно, это эгоцентрическое чувство такое, но тем не менее. Спорт организует тебя как личность: дисциплина, заточенность на результат. Но нельзя же все время заниматься спортом. В наше время в нашей стране спортом деньги зарабатывать невозможно. Театр для меня — это, прежде всего, моя профессия, которая дает деньги. Это привязанность, это мой дом. В другом качестве я себя больше нигде не вижу.

- И все-таки с чего началась Ваша спортивная карьера?
- Все мальчишки в 5-6 лет мечтают стать мушкетерами или бойцами. Я был одним из них. В школе я начал заниматься классическим фехтованием (шпага, рапира, сабля). Потом как-то увидел программу, в которой рассказывали, что есть такой вид спорта, как историческое фехтование. Меня это увлекло, и я пришел в клуб. В первом же бою меня изрядно побили (смеется). Ну, а первый мой турнир по историческому фехтованию был в ноябре 2000-го года в Спортивном комплексе «Чертаново». Там я первый раз стал золотым призером Открытого кубка.

- А когда Вы впервые задумались об актерской профессии?
- О выборе профессии я серьезно задумался после школы. И тут мне позвонил друг и предложил за компанию сходить с ним прослушаться в Школу-студию МХАТ. Я ему ответил: «Давай попробуем».

- Вы хотите сказать, что до звонка друга не думали об актерской профессии?
- До этого момента я вообще не знал, кем буду. К точным наукам меня не тянуло, а гуманитарные — любил. Хотя в школе мне приходилось много играть, участвовать в самодеятельности, и даже что-то организовывать. Вообщем я оказался на распутье. Сразу скажу, что во МХАТе я провалился, а потом провалился и в Щукинском. Слава Богу, я поступил в Международный Славянский институт им. Г. Р. Державина. Почему «слава Богу»? Потому что попал в очень хорошую струю. С одной стороны, это был платный институт, но, с другой, у нас работали самые лучшие педагоги и из Щуки, и из МХАТа. Пусть они были не самыми раскрученными, но они были одни из тех, которые привыкли много работать, и за это мы были им благодарны.

Славянский институт я окончил в 2002 году. И только тогда понял, что самое страшное время для актера, это поступление в театр, а не в театральный вуз. Мне повезло, я с первого раза попал в профессию, проработал год в «Бенефисе», потом еще в нескольких театрах, но нигде мне не нравилось, не было никаких выходов, особенно в маленьких театрах. Система пожирает людей, и люди не могут работать в таких условиях.

- Константин, как Вы пришли на Таганку?
- Первый раз мы пришли на Таганку всем курсом. Во время III Всемирной театральной олимпиады на Малой сцене Таганки мы должны были сыграть спектакль «Шинель». Чтобы получить разрешение на это, мы показали спектакль Юрию Петровичу. Он посмотрел и разрешил. Тогда я видел Любимова впервые и был сражен его энергетикой.

Во второй раз мы пришли всем курсом на показ (Это было в тот год, когда был чемпионат по футболу). Желающих показаться было много, и Юрий Петрович не успел нас тогда посмотреть. В театрах к тому времени я уже работал и подумал: «Не судьба».

Чуть позже в 2004 году Владимир Мирзоев с показа пригласил меня в Драматический театра им. Станиславского, где он в то время был главным режиссером. Тогда он мне очень нравился, нравились его спектакли. Мирзоев сразу дал мне роль капитана в спектакле «12 ночь».

Одновременно с репетициями в Драматическом Станиславского я пришел на показ на Таганку, чтобы помочь сыграть своей партнерше в отрывке из произведения Ги де Мопассана «В порту». Моя задача на этот день была простой — подыграть партнерше. Поначалу я расслабился.

Перед нами отрывок показывали девочки, так Юрий Петрович их просто разбомбил. И хотя я был сначала расслаблен, но после этого меня стало трясти. Никогда и нигде меня так не лихорадило, как перед Мастером. Мы понравились Юрию Петровичу, а понравиться ему — это очень здорово. Причем понравились оба, но, видимо, в тот год девушек он не набирал. Ко мне подошли и сказали: «Мы вас берем». Меня пригласили к Юрию Петровичу в кабине, и я все ему все честно рассказал про Мирзоева и спросил: «Могу ли я совмещать и там и там?» Ответ был отрицательным. Любимов дал мне время подумать до конца сентября до сбора труппы.

И вот 24 сентября я сыграл в «12 ночи» у Мирзоева, и что-то мне там не понравилось, я решил, что это не мой театр. Тем более, что я узнал, что Мирзоев оттуда уходит. Я сказал в театре, что я от них ухожу, и уже на следующий день пришел на Таганку. Я спросил у Юрия Петровича: «Вы меня помните?» Он ответил: «Конечно, помню». Так я оказался на Таганке.

- Театр на Таганке оказался Вашим театром?
- Моим. Мне очень нравится стиль Таганки. До этого я был поклонником реализма, но только на Таганке я ощутил всю широту слова, его поднаготную. Раньше я не понимал, да и не хотел понять, что театр — это не жизнь, что театр должен преувеличивать, должен показывать ясно, объемно. А на Таганке я это ощутил. И все благодаря Юрию Петровичу. Он учит нас широте подачи: себя, слова, жеста. Он говорит, что каждый жест, если уж ты его начинаешь, должен быть завершен. Что «слово нужно вложить в уши человека, сидящего с краю на последнем ряду». Мастер старается развить у актера тело и голос на максимально возможном уровне. Он научил меня быть не просто внимательным, но внимательным вдвойне. В Театре на Таганке идут сложные спектакли, и актер должен быть включенным в процесс каждую секунду. Если ты, к примеру, встал чуть левее, то ты уже разрушил эстетику режиссера.

У Юрия Петровича все как у якудзы: если твой хозяин говорит, что это черное, то даже если это белое, ты должен принять на веру и говорить, что это — черное. Во всех других театрах, со всеми другими режиссерами ты так безоговорочно не веришь, начинаешь спорить с режиссером, доказывать свое мнение. Есть такое суждение, что режиссер должен помочь актеру раскрыть образ. Юрий Петрович не будет помогать актеру, ему не надо помогать. Актер должен услышать Мастера, понять его замысел и попытаться его воплотить — вот тогда будет здорово, тогда постановка Юрия Любимова обречена на успех.

- Как Вы думаете, что важно для любимовских актеров?
- Когда Юрий Петрович ведет репетицию, надо превратиться в «ухо», очень много думать и подчиниться его замыслу. Я не буду никого слушать кроме Юрия Петровича. Он - главный. Я всегда подчиняюсь тому, кто сильнее. П. Мне кажется, что в споре истина погибает, а не рождается. Для меня важно — безоговорочное подчинение Мастеру, силе его таланта, силе его мастерства. Как мой «хозяин» скажет — так я и сделаю.

- Значит «безоговорочное подчинение»?
- Юрию Петровичу — однозначно.

- А как с подчинением обстоят дела в спорте?
- А в спорте надо мной никого никогда не было. Я - главный. И я прекрасно понимаю, что на данный момент я гораздо лучший фехтовальщик, чем актер.

- Константин, давайте поговорим о Вашей второй страсти? Расскажите поподробнее о том виде спорта, которым Вы сейчас занимаетесь, в котором достигли таких успехов?
- Немножко не так. Сейчас я занимаюсь боксом. Бокс замечательный вид спорта для жизни, но я мечтаю выйти и на турнир. Правда в данный момент у меня нет времени посещать даже тренировки, так как много репетирую в театре, поэтому приходится между репетициями ходить и махать руками. А успехов я достиг в историческом фехтовании. 

- С фехтованием вроде все понятно, расскажите подробнее именно об историческом фехтовании…
- Историческое фехтование необычный вид спорта, … оригинальный архаичный. Но, во избежание домыслов, я сразу хочу предупредить, что историческое фехтование — это, прежде всего, спорт, такой же вид спорта, как скажем, бокс или футбол. Правда Чемпионаты Европы или Мира по историческому фехтованию почти не проводится, так как этот вид спорта развит только в СНГ. 

Так вот, повторюсь, — это обычный вид спорта, когда во время боя происходит контакт одного бойца с другим. Бой идет либо до нокаута, либо до победы по очкам. Оба бойца при этом должны быть одеты в доспехи определенного века. Многие говорят, что они перевоплощаются в рыцарей, не верьте, это не так. Для меня это просто бой, личная победа, пусть даже в исторических доспехах.

- Как и кем оцениваются бои на соревнованиях?
- Существуют две комиссии: историческая и техническая. Историческая комиссия смотрит, чтобы весь комплекс обмундирования совпадал по времени. Латы на руках должны соответствовать шлему на голове и обуви на ногах бойца. А техническая комиссия следит, чтобы это все действительно было прочным и крепким, а не бутафорией. Историческое фехтование — опасный вид спорта, и удар меча может стоить человеку жизни.

- А кто Вам делает костюмы?
 — Костюмы сейчас есть в исторических клубах, но очень многое, конечно, приходится делать самому. Я много работаю с литературой, с гравюрами, с надгробиями, ведь воссоздать костюм нужно полностью до мелочей. Он должен быть таким же, как в те времена, когда его носили.

- А Ваши костюмы оцениваются?
- На некоторых турнирах проводят конкурс костюмов, но делают это только для зрителей. Для зрителей историческое фехтование — это шоу.

- Значит, этот вид спорта имеет некую общность с театром?
- Нет, не имеет. Во время боя я никогда себя никем не представляю, не думаю, во что одет… Конечно, готовясь к соревнованиям, я все начищаю до блеска, так как должен выглядеть здорово. Но для меня главное — победа в бою.

Мне нужен противник и противник честный. Я не люблю драться на улицах, хотя иногда и приходится. Я хочу побеждать противника в честном бою. У меня есть друг, с которым мы делили 1-е места в чемпионатах в течение 6-и лет, и даже сейчас трудно сказать, кто кого сколько раз побеждал. Он достойный противник. Я получаю удовольствие, когда я дерусь с настоящим противником, который талантлив по-настоящему.

Кстати, если исходить из того, что я сейчас сказал, то тогда для меня возникает нечто общее между театром и историческим фехтованием.

- Поясните, пожалуйста…
- В театре я перебарываю зрителя.

-?????
- Существует, на мой взгляд, еще ложное понятие, что театр — это место для развлечений. Я считаю, что театр — место, где человека можно заставить задуматься. Если у меня получилось это сделать, то я победитель.

- А были ли в Вашей спортивной практике такие моменты, которые на Вас как-то повлияли?
- Был потрясающий случай на одном из чемпионатов Москвы. Кажется, это произошло в 2004 году. Я вышел в финал и выигрывал. У моих противников не была шанцев, так как я был в очень хорошей форме. Я был уверен на 100%, что выиграю. Но, я допустил две глупые ошибки: случайно выронил оружие, а потом сам упал. Эти ошибки стоили мне первого места. Я погнался за синей птицей и не догнал. Легкомысленно отнесся, расслабился и проиграл. Каково же было мое удивление, когда после боя мужчина подвел ко мне мальчишку лет 5-и. Он так ревел, так плакал — оказывается, расстроился из-за моего проигрыша. Такую любовь надо заслужить. И с тех пор, когда я расслабляюсь, я всегда вспоминаю того ребенка и не даю себе расслабиться. Он стал для меня одним из моих ангелов-хранителей.

- Подвела излишняя самоуверенность? А в жизни она Вам не мешает?
- В жизни она не проявлялась. Чтобы добиться хороших результатов, мне приходиться работать днями и ночами. Повторюсь, я гораздо лучший фехтовальщик, чем актер на данный момент. О профессии я никогда так не мечтал так, как о спортивных результатах. Раньше у меня был просто голод до побед (сейчас такого голода до побед нет как раньше, но у меня были сумасшедшие 6 лет подряд). А профессия — она не позволяет мне расслабляться. В театре надо много работать, чтобы чего-нибудь достичь. Прежде всего, работа, а потом уже идет талант.

- Константин, если Вы оцениваете себя «гораздо лучшим фехтовальщиком, нежели актером», то Вам никогда не хотелось уйти из театра в спорт?
- Не хотелось. Я хочу постичь профессию актера. И потом, вспомните Николая Николаевича Озерова. Он был и спортсменом, и комментатором, и при этом актером МХАТа. Владимир Высоцкий говорил: «Театр — это профессия, а поэзия — моя страсть». Вот и у меня театр — это профессия, а спорт — страсть. Я должен не только заниматься спортом, но и приносить в семью деньги. Я хочу быть мужчиной. Я не мыслю себя без театра и спорта.

- Что значит для Вас быть мужчиной?
- Не смогу сказать точно… Существует такое понятие как психология стыда. Приведу лучше пример: Вагон метро. Я стою — жена сидит. Рядом с женой освобождается место, и жена меня уговаривает, чтобы я сел. А я не могу. Не в моей физике это сделать. Почему я должен сидеть, а женщина, например, стоять. Она что меньше меня устала? Мне просто стыдно. Простой момент, но говорит о многом. Стыдно признать себя слабее. Когда-то за кого-то не вступился, когда-то не уступил место — за все стыдно.

- Это Вас так родители хорошо воспитали?
 — Родители воспитали, да и собственный опыт, конечно. Все люди совершают поступки, за которые становится стыдно. Но самое главное для человека — опыт, что он вынес из своего поступка, как поступит в следующий раз — не соврет себе или потянется за материальными благами. Главный критерий настоящего мужчины — не врать самому себе, чувствовать свою душу. Люди часто обманывают самих себя, не могут, как говорил Гамлет «заглянуть внутрь себя своими зрачками».

- А Вы не обманываете себя?
- Нет.

- Константин, только честно, каких высот хотите достичь в театре?
 — На данном этапе хорошо сыграть роль Гемона.

- А Вы ожидали, что Юрий Петрович даст Вам роль Гемона в «Антигоне»? Что Вы испытали, когда узнали?
- Шок. Во-первых, в театре я всего второй сезон, с грехом пополам ввожусь в старые спектакли, и не был готов к тому, что мне доверят такую роль. А во-вторых, это грандиозная ответственность.

- Сейчас полным ходом идут репетиции спектакля. Какие сложности Вы испытываете во время репетиций?
- Прежде всего, сложности в постижении стихотворного текста. Мне никогда не приходилось работать с гекзаметром, поэтому сейчас учусь. Кроме того, приходится учиться широте слова и умению подавать стихотворную строку.

- Получается?
 — Пока сейчас не могу сказать.

- Юрий Петрович хвалит?
-Хвалит, но редко. В основном наставляет на путь истинный. Бывает, что и ругает.

- За что Юрий Петрович может отругать актера?
- Когда актер халтурит. А вообще Мастер не щадит актеров, выжимает все и даже больше. Сам он взрывается от первой же искры, и это при том, что он находится в весьма преклонном возрасте. Он гениальный человек.

- Гемон Вам по-человечески близок?
- Гемон далек от меня. У меня другое воспитание. Я вырос и живу в другой стране. Гемон любящий и любимый, разрывается между любимой и отцом. Он понимает и отца и Антигону. По пьесе он хочет убить отца — не может — убивает себя. Он стоит на стороне высших законов. Мне кажется, что Юрий Петрович ставит свой спектакль о противоборстве власти земной и власти высшей, противоборстве разума человека и вселенной. Что же выше? Сможет ли он нарушить вечный закон или встанет на горло собственной песне? Это примерно тоже самое, что и в психологии стыда, о которой мы только что говорили.

- Так значит Гемон и Вы чем-то похожи?
- В этом смысле получается — да.

- Возможно, Юрий Петрович, поэтому и доверил Вам роль Гемона, так как почувствовал, что в Вас есть то, о чем Вы даже не подозреваете и что нужно для этой роли.
- Получается, да. У него потрясающая интуиция. 

- Между любовью и смертью Гемон выбирает смерть? А Вы как относитесь к этим понятиям?
 — Здесь все зависит от обличья этих слов. Любовь — это великое счастье, какой-то полет. Я лечу над землей, я готов свернуть горы, уничтожить все зло, дарить людям счастье. Когда я люблю, для меня ничего не существует, кроме того существа, которому я хочу быть покорным… Знаете что, я многое, что чувствую, но у меня не хватает слов, чтобы все это высказать. Со смертью проще. Любовь можно и не испытать, а смерть — старая подруга, с ней я часто встречался.

- Вы смерти не боитесь?
- Нет

- А чего боитесь?
 — Боюсь того, что останется после меня. Память людей для меня гораздо важнее. Как ты смог себя оставить, стать бессмертным. Это важно.

- В заверении наш блиц опрос. Ваше любимое произведение?
 — Любое, если оно написано братьями Стругацкими.

- Художник?
 — Безумно нравится Тициан.
- Предпочтения в музыке?
- Любая хорошая музыка, не попса.

- О чем мечтаете?
- Мечтаю постоянно. Очень много мечтаю, точнее — представляю себя где-то, когда-то.

- Константин, Вы считаете себя романтиком?
- Романтик… сложно сказать. Знаете, я не решусь ответить на этот вопрос. Иногда у меня бывает удивительно хорошее романтическое настроение, но иногда я делаю нехорошие вещи: могу сорваться, разбить шкаф. Самое лучшее настроение было у меня после одного спарринга на боксе, когда мне очень крепко досталось. Был достойный противник. Так вот после этого спарринга, ехал в метро, испытывал сильную головную боль, и при этом испытывал потрясающее чувство. Люди едут в метро, а ты стоишь и просто улыбаешься.

- Что Вы никогда не простите другому человеку?
- Очень многое могу простить. Не люблю ссориться. Добровольную глупость не прощу, когда человек не хочет развиваться. Я согласен с одним человеком (не помню, как зовут), который сказал: «Это не просто подлость, это ошибка, а это гораздо хуже». Когда человек по собственному идиотизму губит людей — это невозможно простить. Кажется, чего проще — пропустить машину, ан нет, а в результате — пострадавшие. 

- У Вас есть цель в жизни?
- Цель в жизни — уйти из жизни так, чтобы не было стыдно перед самим собой.

С уважением, редактор сайта Театра на Таганке
Наталья Путичева