Предлагаем Вашему вниманию интервью с актрисой, опубликованном в "Театральной афише" за апрель 2006 года:

Анастасия Колпикова:
Мне было уже девятнадцать, и я чувствовала себя старухой!
Беседу вела Жанна Филатова

Сначала все давалось ей не так-то просто. Но она верила в свои силы и несмотря ни на что боролась с судьбой, которая испытывала молодую девушку на прочность. Ведь быть настоящей актрисой, «нести свой крест и верить» дано далеко не каждому. Сегодня ведущая актриса одного из лучших театров страны, легендарного Театра на Таганке под руководством Юрия Любимова Анастасия Колпикова сполна доказала, что ее поколение, поколение тридцатилетних, стремится к творческим вершинам ничуть не меньше, чем их знаменитые предшественники.

- Анастасия, штурмуя театральный институт, вы проявили завидное упорство: поступать четыре года — это не каждый выдержит. Откуда взялась такая уверенность в себе и такие силы?

 — Дело в том, что у меня рано возникло это желание. Я была в третьем классе, когда по телевизору прошел фильм «Три мушкетера». Мы с девочками играли в мушкетеров. И после всех этих игр мне захотелось быть наездницей. Но мама сказала, что это только через ее труп. Потом по телевизору показали какой-то турнир по фехтованию, и мне захотелось научиться фехтовать. При этом мне нравилось петь и читать стихи. Позже меня осенило, что если я буду актрисой, то я буду и фехтовать, и ездить верхом, и выступать на сцене. Каждое лето я ездила к бабушке в Казахстан, там у нас была большая компания. Мы развлекались тем, что устраивали разные представления и показывали их родителям и соседям. Там-то я и почувствовала себя актрисой. Потом стала читать умные книги по этому делу и окончательно решила для себя, что буду поступать в театральный институт. Мама с папой серьезно к этому не отнеслись, и для них был настоящий шок, когда я в десятом классе поступила в театральную студию. Я очень хорошо рисовала, и папа считал, что у меня хорошие «конструкторские» мозги, поэтому я буду дизайнером, а мама думала, что буду модельером. Но не случилось. И вот я стала поступать в театральный. И все это время, пока я поступала, а это длилось четыре года, родители говорили: «Ну, вот видишь, не получается. Значит, ты неправильно выбрала профессию. Не мучай себя». Но когда меня взял Юрий Петрович Любимов, то папа сказал: «Раз Любимов что-то в тебе увидел, значит, действительно в тебе что-то есть».

- Вы хотели учиться только у Юрия Петровича Любимова или вы попали к нему по чистой случайности?

- Я поступала везде. Это была моя идея фикс — стать актрисой. Но идея была здравая, не основанная на вздохах: «Ах, цветы, ах, наряды». Работа в студии была отрезвляющей и закаляющей. Мы работали на Днях города скоморохами, выступали в клубах. И я сразу поняла, что это тяжелый труд. Я шла в институт, зная, куда я иду и что меня ждет.

В первый год я успела показаться только в Щепкинское училище, потому что в другие опоздала. Набирал Соломин, я читала что-то совсем не подходящее для моей фактуры. Мне предложили прочесть какой-нибудь монолог. Монолог я не готовила и стала читать то, что знала. А знала я монолог Фамусова из «Горя от ума». Стала читать, все рассмеялись… Я решила год поработать, лучше узнать жизнь и пошла в научно-техническую библиотеку при Министерстве путей сообщения. На следующий год срезалась с третьих туров во всех институтах. Ходила с температурой, больная, так что об этом почти ничего не помню. Зато на третий год я чуть не поступила к Касаткиной и Колосову, недобрала один балл, и это с пятеркой по мастерству. Страшно обидно. Мне было уже девятнадцать, и я чувствовала себя старухой. Все со всех сторон стали на меня давить, говорить, что берут только девочек шестнадцати лет, что нет смысла пробовать дальше. Но я не сдавалась. И на четвертый год я ходила на туры как на работу. Почти совсем не волновалась. И меня взял ГИТИС в студию при Театре им. Моссовета. Но тут мне позвонили друзья и сказали, что идут на Таганку, там показ только один день. Пришли мы на Таганку в пять утра, а народ ночевал рядом с театром в палатках. Желающих было столько, что мы показаться не успели. Но, на наше счастье, было назначено дополнительное прослушивание. Так я попала к Юрию Петровичу Любимову. Пришлось идти в театр Моссовета извиняться. У Юрия Петровича был взрослый курс, и мне это нравилось, там я чувствовала себя хорошо.

- Поступить к Любимову — это и большое счастье, и большая ответственность, и большой труд. Наверное, вы пребывали в эйфории, особенно если учесть, сколько времени вы стремились в эту профессию?

- Эйфории не случилось. Период был очень непростой. Как раз в театре началось деление, и в какой-то момент нами стали манипулировать. Юрий Петрович тогда много ездил заграницу, у него были контракты, которые он не мог нарушать. Это было поводом, чтобы говорить, что он бросил свой курс, не занимается детьми и т.д. Но не было бы счастья, да несчастье помогло. Театр наконец-то разделился, и у нас у всех тут же появилось много работы. Мы сразу стали играть в Театре на Таганке. Как таковых, дипломных спектаклей у нас не было. Были спектакли театра, на которые приходил профессорско-преподавательский состав Щукинскою училища. Помню, как за день до «Мастера и Маргариты» восемь актеров предупредили, что они этот спектакль играть не будут. И Юрий Петрович в срочном порядке вводил меня на роль Маргариты. Сейчас я бы не рискнула, а тогда… И после того как я сыграла Маргариту и вроде бы даже не испортила ее, Любимов стал вводить меня в самые разные спектакли. Первый сезон для меня был самым сложным и тяжелым. Кроме Маргариты я сыграла в премьерном «Живаго». Сначала была в Хоре, потом играла Лару, потом Тоню. В «Преступлении и наказании» играла Сонечку Мармеладову. Потом царевну Ксению в «Борисе Годунове». И это все в один год на четвертом курсе института. Было тяжело, но было очень здорово. Может быть, с тех пор я люблю вводы: ругают не сильно, репетиций мало, а от спектакля к спектаклю ты набираешь, роль совершенствуется в процессе. Мне это нравится.

- Юрий Петрович всегда был очень занятым человеком. Вам хватало общения с мастером? И что, на ваш взгляд, самое главное, чему научил Любимов?

- Он действительно много ездил тогда, но когда приезжал, то мы показывали ему то, чего добились. Ему нравилось, что мы с пользой провели время без него. Это действительно было так, потому что мы много занимались движенческими дисциплинами и техникой речи. И когда Любимов видел, что мы уже многому научились, он сразу же хотел с нами работать, ставить спектакли. Так возник «Подросток» по Достоевскому. И это была настоящая мастерская Юрия Любимова. В процессе работы над спектаклями мы получали профессию. Любимов очень любит слово «ремесло». В актерском деле он ставит ремесло во главу угла. Он всегда говорил и не устает повторять, что актерская школа в России плохая потому, что актеров плохо слышно. Они тихо и невнятно говорят, плохо двигаются, не владеют своим телом. Они даже не могут попасть в свет!

Если из нашего театра уходили актеры, то на других сценах они никогда не терялись. Ремесло не дает пропасть. Таганских актеров всегда слышно и видно. Даже если погас фонарь, то ты ищешь, куда встать почти интуитивно, не теряя нити роли, не отвлекаясь от действия. 

Еще он научил нас общению с залом. Не абстрактному, а живому, настоящему. Зрители активно втянуты в действие. Сейчас я получаю от этого удовольствие, но раньше я этого очень боялась. Было страшно. Юрий Петрович очень хорошо читает стихи, и наши занятия по технике чтения занимали много времени. Поэтические спектакли требуют именно чтения стихов, а не их проигрывания. Но все это можно объединить в одно: актер без ремесла — не актер.

- У каждого актера есть свои тайные пристрастия, предпочтения в процессе работы нал спектаклем. Наверняка они есть и у вас…

- Я очень люблю играть, просто обожаю. Мой организм этого требует. А вот процесс репетиций, который очень важен, и я это понимаю, — но я его не очень люблю. Особенно когда спектакль идет на выпуск, начинается монтировка света и т.д., а это, как правило, довольно долгий процесс, идут технические прогоны, и ты начинаешь слабее играть. Вот тут-то Юрий Петрович не дает расслабиться, считая, что надо играть в полную силу. В это время тратится много наших и его нервных клеток. Зато когда спектакль уже готов и живет самостоятельной жизнью, вот тут я его просто обожаю.

- Как часто ваше желание играть ту или иную роль совпадает с желанием Любимова видеть вас в той или иной роли? — На самом деле его предложения опережают мои желания. Так уж случилось. Иногда у нас с ним бывают баталии, но он всегда оказывается прав. У меня не было ролей, которые были бы для меня полной неожиданностью. Вводы делались с учетом моей фактуры, а когда роли стали даваться непосредственно мне, они все были подходящими. Самая, пожалуй, неожиданная — это работа в спектакле «Марат и маркиз де Сад». Я там придумала себе смешные очки и валяю дурака, благо действие разворачивается в сумасшедшем доме. Все, кто меня видел в «Марате», были удивлены, ошарашены, но всем понравилось…

- Вы сыграли много самых разных женских образов из произведений Булгакова, Пастернака, Мольера, Достоевского, Шекспира. Но с чеховскими героинями вы пока не сталкивались. Пожалуй, ни одна из них не вызывает столько споров, как Нина Заречная. На ваш взгляд, на взгляд актрисы, Нина все же хорошая актриса или плохая?

 — Концепция зависит от режиссера, но для меня Нина Заречная — плохая актриса, потому что талантливая актриса не предала бы своего режиссера в самом начале пути, даже из-за большой любви. Актер должен стремиться к успеху, к большим ролям, к большому количеству работы, к разнообразию ролей. Я не знаю другой профессии, где бы люди так хотели работать. Актеры — настоящие трудоголики.

- Анастасия, совсем недавно вы стали мамой. Для актрисы, которая плотно занята в репертуаре театра, у которой много работы, — это подвиг. И еще больший подвиг — это принять решение и сделать выбор между театром и семьей в пользу семьи. Насколько тяжелым для вас был выбор?

 — Это действительно серьезная тема, и для принятия любого решения надо обладать мужеством. Раньше я часто думала об этом. Мне казалось, что театр всегда будет для меня на первом месте, что надо идти ради него на жертвы. Но однажды вопрос отпал сам собой. «Пришла пора, она влюбилась» — так было со мной. В моей жизни появился любимый мужчина, потом появился ребенок, и театр просто стал не всей жизнью, а частью моей жизни. Конечно, сейчас мне больше хочется быть дома с маленькой дочкой. Так я и бегаю по несколько раз в день: с репетиции домой, из дома на репетицию. Мое восприятие жизни с рождением маленькой Ляли совершенно изменилось.

Моя маленькая Лялька своей маленькой ручкой перевернула для меня весь мир. Я иначе стала реагировать на многие вещи, стала более сосредоточенной, и не только дома, но и в театре. На ерунду нет времени. И потом мне нравится заниматься домашними делами. Я к ним, можно сказать, не равнодушна. Но мне всегда помогает мой муж. Он тоже актер — Алексей Захаров, работает в Театре Российской армии. И хотя он много занят в своем театре, но не считает для себя зазорным пропылесосить или подмести пол. К тому же он прекрасно готовит. Мы все стараемся делать вместе, помогать друг другу.

- Все режиссеры — и Юрий Петрович, надо думать, не исключение — ревностно относятся к тому, когда актриса решает заняться личной жизнью, а не жизнью театра?

- Когда он узнал, что я беременна, то пришел в ужас. Я его понимаю, на тот момент я играла в тринадцати спектаклях, а всего их было пятнадцать. Юрий Петрович чуть не расплакался, был похож на обиженного ребенка. Но постепенно свыкся с этой мыслью, тем более что я очень долго играла в спектаклях, можно сказать, до последнего. Так что Ляля была со мной на сцене почти во всех моих ролях. Правда, вот от «Высоцкого» пришлось отказаться. Спектакль активный, даже агрессивный, и как только пошла фонограмма, я сразу почувствовала, что с этим спектаклем мне придется расстаться.

- Вы не боялись отдавать свои роли другим актрисам? Ведь потом не все можно вернуть.

- У меня не было страха. У меня в этом смысле неправильные мозги, не такие, как у всех нормальных актрис. Может быть, это потому, что у нас на редкость хороший, дружный коллектив. Я сама вводила девочек на свои роли, подсказывала, помогала, часто стояла в кулисах, волновалась за них. Мне так было спокойнее.

У нас ведь очень сложные спектакли, и в техническом отношении тоже. Я просто боялась, что кто-то из актрис может с непривычки оступиться, упасть в темноте. А потом, имея тринадцать спектаклей, можно какие-то роли и отдать. Я хотела, чтобы сейчас у меня было два или три спектакля. Но Юрий Петрович уже вытянул из меня целых восемь. Так что теперь я уже играю в «Братьях Карамазовых», в «Хрониках», в «Тартюфе», в «Театральном романе», в «Высоцком», в «Фаусте» и т.д.

- Пока по вполне понятным причинам у вас нет новых ролей в театре, но есть возможность помечтать о чем-то. О чем вы мечтаете?

 — Хочется сняться в хорошем кино. А еще хочется сыграть большую драматическую роль. Я надеюсь на это. Но сейчас я мама, и это главная роль в моей жизни.

С уважением, редактор сайта Театра на Таганке,
Наталья Путичева