Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Небольшие театральные новости

Подписаться Бесплатная «Серебряная» новостная рассылка . Подписчиков 339 RSS
←   Ноябрь 2007   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30


За последние 60 дней ни разу не выходила


Сайт рассылки: http://www.nebdt.ru/
Открыта: 14-02-2007

Автор
Администрация НДТ

Статистика

339 подписчиков
0 за неделю
←   Все выпуски   →

Небольшие театральные новости


 

   Небольшие театральные новости

   рассылка Небольшого драматического театра Льва Эренбурга
   www.nebdt.ru

 

 
   

Репертуар НДТ на ноябрь:

23, 27 ноября – ПРЕМЬЕРА! – «Ивановъ» спектакль по мотивам одноименных комедии и драмы А. П. Чехова. «Ивановъ» НДТ – это история страданий. Страданий, крепко спаянных с любовью, так что и не поймешь, какое из чувств считать первопричиной другого. Любовь здесь эгоистична и болезненна, она подобна тяжкому недугу и никакого спасения не несет. Страдания же почему-то лишь множат, притягивают ее. Главный герой – Иванов – человек, с ужасом осознающий крушение самого себя и оказывающийся не в силах отыскать причину этого крушения; он не может спастись сам, но и другие его спасти не могут. Те, кто так тянется к нему со своей любовью, дружбой, заботой - все они хотят, как лучше, но в этой истории лучше не может быть. Сам того не ведая, Иванов увлекает их за собой; так падают костяшки домино, которые толкнула чья-то невидимая рука.
 

NB! На ближайших спектаклях «Ивановъ» зрителям выпадает редкая возможность увидеть двух актрис НДТ в непривычной для них роли. Ольга Альбанова и Татьяна Рябоконь в очередь будут играть роль Зинаиды Саввишны. А всё потому, что Светлана Обидина на время оставила сцену – в нашем театре ожидается прибавление!
   

НДТ рекомендует…

В ноябре в газете «Империя драмы», которую выпускает Александринский театр, была опубликована статья Алексея Гусева о НДТ под названием «Оголённая натура». Единогласным решением труппы это текст был признан лучшим из тех, что были написаны о нашем театре. Автор не только точно схватил суть НДТ, но и дал своим мыслям адекватное законченное воплощение (что в театрально-критической среде Петербурга встретишь нечасто). Настоятельно рекомендуем ознакомиться с данным материалом.

Они как бы ни на что не претендуют. И названий-то в репертуаре у них всего четыре, и режиссёр-то всего один. И называются они так округло, аккуратно, почти тускло: «Небольшой Драматический Театр». А в начале их первого, «визитного» спектакля «В Мадрид, в Мадрид!» артист долго и подробно рассказывает, с примерами и иллюстрациями, чьими именно наследниками из великих театральных реформаторов прошлого они не собираются выступать. Выясняется, что ничьими. Вот так: театр Льва Эренбурга начинается с того, что на голубом глазу, извиняясь, запинаясь и заикаясь от юношеской взволнованности, открещивается от всей истории мирового театра. Ничего себе.

Непомерной гордыни в этой скромности, пожалуй, что и нет, зато лукавства — хоть отбавляй. Одно название чего стоит. В документах и программках значится, конечно, маловыразительная аббревиатура «НДТ»; но кто ж его так будет называть, если «Н» и «М», когда стоят перед согласной, на слух почти неотличимы? Называют — «Не-БДТ». Коротко и ясно. Куда уж яснее.

Лучше же всего комментирует эту лукавую потупленность взора — книга отзывов. Ну как можно отозваться о спектакле театра с названием «Небольшой»? «Неплохо». Или, совсем наоборот, «нехорошо». Книга же пестрит записями от «Потрясающе!» до «Позор!». Точнее, этими двумя (с точностью до лексики). Не то что равнодушных — но и попросту умеренных оценок там нет. Если бы театру Эренбурга платили за каждый восклицательный знак, поставленный зрителями в книге отзывов, у него давно уже было бы и своё репетиционное помещение, и своя собственная сцена. Но ни того, ни другого покуда нет и, кажется, не предвидится… Зато есть — театр. В том смысле, в котором их сегодня в городе — три-четыре, если расщедриться. Может, конечно, он и небольшой. Но это смотря что измерять.

…К НеБДТ принято относиться двумя способами. Собственно, теми самыми, из книги отзывов. Одни неумеренно восторгаются, жадно впитывают витальность и невероятную энергетику происходящего на сцене, сосредоточенно плачут в эпизодах лирических и громко радуются во всех остальных (в том числе и не предназначенных к тому). Другие громогласно возмущаются вопиющей безвкусицей, грубостью приёмов и обнажённой натурой. То есть на самом деле оценка одна и та же, — физиологический гротеск на высокодуховные темы, — просто отношение разное. Для первых — необычайно выгодная (с точки зрения самоощущения) возможность поприсутствовать при зажигательном действе и при этом насладиться необычайной душевной тонкостью и чуткостью (не авторской, разумеется, — своей собственной). Для вторых — мерзость, инфантилизм да ещё и с претензией. Профессионалы же, в подавляющем большинстве, либо присоединяются к этим «вторым», либо откровенно скучают: если не знать меры в применении этюдов да хорошенько вытренировать исполнителей, ещё и не такие эскапакости можно насочинять… хотя школа, впрочем, видна, да.

Так вот если по делу. То, что происходит на сцене Небольшого Драматического Театра, в истории искусств имеет чёткое название и прописку: натурализм. Не в том смысле, в котором иные театроведы употребляют это слово заместо площадной брани или непосредственно вслед за ней. Но в том, которое имел в виду Андре Антуан, — один из немногих, к слову говоря, кто не упомянут в прелюдии к «Оркестру». С умыслом или без — неважно: правильно не упомянут. Лев Эренбург — его наследник по прямой. Насколько мне известно, единственный. В России — точно. Кажется, в мире тоже.

Чтобы объяснить, как из гремучей смеси товстоноговского действенного анализа с кацмановским этюдным методом родился антуановский натурализм, — пусть и в современном, отечественном изводе, далёком от безжалостной ясности галльского рационализма, — потребуется диссертация, на газетную полосу этого не вместишь. Неведомо мне и то, в какой мере сам Эренбург ощущает себя наследником французского гения и ощущает ли вообще, неведомо — да и неважно; для того, чтобы стать натуралистом в Петербурге, необязательно штудировать «Дневники директора театра» — достаточно внимательно прочитать «Идиота». И в том, что именно покойный Владислав Пази в своё время приютил у себя НеБДТ, видится некая высшая логика. Потому что идти в этот театр, в репертуаре которого значатся Горький, Чехов, Ануй и, страшно вымолвить, Мильян, надо именно так: доезжая до станции метро «Достоевская».

Тем, кто сетует на обилие обнажённой натуры в спектаклях Эренбурга, возражать не надо бы — всё равно глаукому никакими доводами не опровергнешь. В конце концов, зрители в зале обнажены не меньше — просто по недоразумению (известному также как грехопадение) они поверх своей наготы носят одежду. Но поправку внести всё же стоит: натура здесь не обнажённая, она оголённая. Извечная театральная утопия о «человеке как он есть» если и не воплощена Эренбургом, то, по крайней мере, уловлена по существу. Жалкое, смешное существо, наглухо запертое в нелепом и не очень-то удобном устройстве под названием «тело», которое потеет, кровоточит, плачет, дрыгается, корчится от боли, а иногда и вовсе умирает, — и с помощью которого приходится взаимодействовать с другими: тоже вроде бы людьми, хотя какими-то другими, с другими телами и, скорее всего, другим содержимым этих тел, совсем уж непонятным и потому то забавным, то опасным… Здесь не «ставка на физиологию», не триумф телесного — здесь непрестанные, чудовищные, подчас смертоносные и почти всегда бесплодные попытки преодолеть тело, тяжёлое, мясное и глупое. В одной из старинных притч рассказывалось, как лилипут, посаженный в огромную бутыль, смешно плясал и кривлялся, извиваясь своим крошечным тельцем, а зрители безудержно хохотали и восхищались его пластическими талантами, — пока тот, наконец, не задохнулся. Главный (по крайней мере, лучший) смысл названия эренбурговского театра — в том, что здесь нужен средний план: тот, с которого можно и отличить пляску от агонии, и, ужаснувшись, уловить их сходство. И не его вина, что у многих сегодняшних зрителей ракурс взгляда на мир сбит намертво.

И всё-таки не стоило бы тревожить ни тень Достоевского, ни тем более тень Антуана, если бы Эренбург ограничивался «физиологическими очерками», сколь угодно талантливыми и умными. Если бы попытки преодоления тела всегда оказывались бесплодными — точнее, если бы бесплодной оказывалась сама эта бесплодность. Но в каждом спектакле НеБДТ есть моменты — иногда растянутые в целый эпизод, иногда мимолётные, — когда телесность вдруг становится проницаемой; не для героев, так для зрителей. Когда сквозь все свинцовые мерзости, сквозь брань и вой, скотство и ужас просвечивает та суть человека и всех вещей, которую сегодня удобства ради принято считать несуществующей. Эренбург слишком тактичен, чтобы делать это тактично, как бы случайно, лёгким лучиком надежды; он вообще слишком тактичен для игры в поддавки. То, что в этой «сказке, рассказанной идиотом» (возможно, тем самым, обитавшим неподалёку от здешнего метро), есть смысл, — не принесёт и не должно принести ни радости, ни облегчения. В финале «На дне» кажется: будь муки героев бессмысленны — с ними ещё можно было бы примириться, будь за стеной тюрьмы просто другая тюрьма — ещё куда ни шло; но то, что за ней, за глухой, всё же сияет, чёрт возьми, «небо в алмазах» — вот это действительно невыносимо. Что жжёт больнее и смертельнее, чем луч света, прошедший сквозь алмаз?..

…Актёры в этой статье не названы по именам не без умысла. Труппа НеБДТ — не просто «сыгранный ансамбль» (а чего и ждать от театра, выросшего из курса?), не просто «коллектив единомышленников» (а как ещё может быть в театре, не имеющем своей сцены?). И даже не просто набор талантливых актёров, на который можно «разложить», причём не впадая в банальность, практически любую классическую пьесу (вот это уже на зависть всем остальным). Всё это верно. Но мало. Правда же в том, что это — лучшая труппа в городе. Это не значит, что каждый из них — лучший; это не значит, что все они гении (хотя есть здесь и такие). Это значит, что они — без сцены, без репетиционного помещения — уже театр. Редкое явление. Собственно, уникальное.

В избранное