4 и 5 марта в театре Наций состоится премьера хореографической новеллы «Бедная Лиза» по одноименной опере Леонида Десятникова. Исполнить главные роли хореограф Алла Сигалова предложила Чулпан Хаматовой и солисту Большого театра Андрею Меркурьеву. Спектакль анонсировался еще в октябре 2008 года на фестивале «Территория», не без помощи которого удалось осуществить эту постановку, но «поспел» лишь к марту.
На открытую репетицию «Бедной Лизы», которая стала чуть ли не главным событием прошлого фестиваля «Территория» пускали только студентов, почему?
Не знаю, я же не организатор фестиваля. Вообще, очень много было и режиссеров и актеров, ну студентов тоже много было, просто потому, что фестиваль-то ориентирован на студентов.
Расскажите об истории спектакля, как это получилось?
Как это получилось, это мы увидим 4-го и 5-го марта, а началось просто – Леня Десятников дал мне в руки записанный диск и я загорелась.
«Бедная Лиза» прошла сначала через руки Десятникова, потом через ваши, что-нибудь осталось от карамзинской истории?
Этот вопрос каждый раз меня удивляет. Почему вы считаете, что если кто-то переложил Чехова на музыку, то это уже не Чехов? Разве Шекспир, пересказанный хореографически, перестает быть Шекспиром? Я ждала, что будут обвинения, мол, ничего не осталось от Карамзина. Да, нет, это Карамзин! Десятников написал оперу по сюжету «Бедной Лизы», а я иду за его музыкальной драматургией и ставлю хореографическую новеллу, но история от этого не меняется. Да, действие перенесено в современный кинотеатр, но перемена места действия никак не меняет сюжета. Перенести действие можно хоть на Красную Площадь, хоть на площадь в Сан Марко, да в любой трактир, и это все равно будет «Бедная Лиза» Карамзина.
Ваш проект очень интересен. Мне кажется, главная его интрига в синтетизме, в том, что вы предлагаете драматической актрисе и солисту Большого театра существовать в одном пространстве и на одном уровне.
Но, ведь, это совсем не ново…
И все же солист Большого театра и Хаматова, которая не владеет техниками современного танца…
Она владеет. Она так существует всегда и везде, посмотрите фильм «Бумажный солдат», сколько у Чулпан там слов – очень мало. Дело даже не в том, кто танцует, кто нет, дело в том, какие задачи поставлены и как они решаются. Да, для Хаматовой пластический театр – китайский язык, но ведь она осваивает не вообще язык современного танца, который крайне разнообразен, а мой язык. А это намного проще.
А Меркурьеву довелось научиться чему-то во время репетиций?
А как же, он же классический танцовщик. Он, конечно, танцует современную хореографию, принимал, например, участие в Форсайте, танцевал у Ротманского. Но, танцовщику преодолевать что-то приходится всегда, профессия такая. Даже когда Меркурьев «Дон Кихота» репетирует, ему приходится преодолевать себя и учиться.
Скажите, вам не кажется что сами отношения Эраста и Лизы – героев спектакля – отражают взаимоотношения балетного, элитного, и драматического – демократического, народного искусства.
Да, наверное, но мы на эту тему не размышляем, мы про людей делаем спектакль.
А про что этот спектакль?
Про невстречу, про неслучившееся.
Если посмотреть на ваши последние спектакли – «Ночи Кабирии», «Мадам Баварии», «Кармен. Этюды», «Русские сезоны» - все это женские истории. «Бедную Лизу» тоже можно включить в этот ряд женских историй?
Все истории, которые я ставлю - истории про меня. Да и, мне кажется, что любой хореограф или режиссер должен обнажать свои болевые точки, больные зоны. Иначе как, если нет боли, то и бессмысленно браться за тему. А так как мы делаем это спектакль всерьез, то «Бедная Лиза» и про меня, и про Чулпан, и про Андрюшу Меркурьева, и про Леню Десятникова, конечно.
В этом спектакле вы впервые встретились на площадке и Меркурьевым и Хаматовой? Что-то вас в них потрясло?
Конечно, я, во-первых, каждую репетицию удивляюсь, все время находятся какие-то мгновения для удивления и для восторга перед их желанием это сделать. Я испытываю к ним бесконечное уважение за их работоспособность, профессиональную въедливость, желание постичь, дойти до конца. Они большие профессионалы. А во-вторых, они меня потрясли просто как личности, как уникальные человеческие особи, если хотите. Спектакль мы делаем в атмосфере неослабевающего интереса друг к другу. Но это вовсе не значит, что мы приходим на репетиции и у нас там все медом намазано, а мы как мухи, только лапки чистим от этого меда. Нет, все не так, - идет сложная, вкусная, интересная работа.
Вы все время работаете на стыке жанров, что в этом вас привлекает?
Хороший вопрос, просто мой язык рождается на этом стыке. Мне нравится быть кошкой, которая гуляет сама по себе, и не принадлежит никому. Да и нет сейчас такого театра, который замкнулся сам в себе, все театры используют и вокал, хореографию. Я в этом смысле ничего нового не открываю. Посмотрите на то, что делает Матц Эк, Пина Бауш, Метью Борн - все так сейчас работают.
В Европе, но не у нас...
Да, может быть, но это потому, что, как говорил Пушкин, «мы ленивы и не любознательны». Ведь многим коллективам, которые занимаются современным танцем, кажется, что освоив несколько техник современного танца, можно остановиться. Но, ведь, мир современной хореографии живет очень широко, у него просто нет границ и горизонтов давно не видно. Так что останавливаться не стоит никогда.
Опера Десятникова иронична?
Нет, кстати, не очень иронична, может быть, потому, что он писал ее когда был совсем молод. Это сейчас он не просто ироничен, а саркастичен. «Бедная Лиза», в которой главные партии исполняют Юлия Корпачёва и Эндрю Гудвин - жесткая музыка, такая же жесткая и жестокая, как проза Карамзина. Вообще, для меня в «Бедной Лизе» нет ничего слезливого, более того, мне кажется, она написана почти циничным языком.
Если в сочетании драматическо-пластическое, нет ничего нового, то в чем эксперимент спектакля?
А нет никакого эксперимента. Это Чулпан Хаматова, как мне кажется, когда-то, рассказывая о спектакле, произнесла слово «эксперимент», оно и понятно она же очень волнуется, потому что для нее это действительно область новая. Вот, видимо, слово это куда-то просочилось и все стали говорить о том, что проект экспериментальный, но на самом деле здесь нет никакого эксперимента. Да и потом какие могут быть сейчас эксперименты, все уже изобретено и придумано. Эксперименты возможны, пожалуй, только в нанотехнологиях, но мы от этой области совсем далеки. the end
