Скурлатов В.И. Философско-политический дневник

Надстроечно нацию не взрастить

Крах вроде бы на ровном месте величайшей державы – Советского Союза – является
своего рода историческим экспериментом, который выявляет законы функционирования
любого человеческого общества. На чем держатся держава, общество, семья, компания?
Привычка, страх, общая цель общения и выживания? Желательно проследить, как высшие
надстроечные формы социальных связей взрастают из более глубинных базисных мотивов-программ
 человеческого поведения. Не только основные животные инстинкты - обретения статуса
в собственной
популяции, пищи для выживания и спасения от голода, жизненного простора  (территории)
и генного бессмертия (потомства) - следует держать в уме, но и специфически-человеческое
главное и самое могучее побуждение. В чем же оно?

В Священных Писаниях, в постижениях величайших мыслителей дается ответ – человек
создан по образу и подобию Божьему и сильнее всего стремится стать ближе к Богу,
быть как Бог, иметь власть над сущим, творить и уничтожать его, познавать себя
и самодержавничать. Люди сортировались по силе этой «воли к власти» или воли
к воле, свободе, субъектности.

Необходимое базисное условие субъектности, независимости, свободы – экономическая
самодостаточность. Если человек экономически зависим от господина, общины, государства
– он несубъектен (досубъектен, десубъектизирован) и является объектом порабощения
или эксплуатации. Сильный прорывается к экономической самодостаточности, а слабый
быстро смиряется с зависимым положением и, освобожденный от бремени ответственности
за удержание статуса самодостаточности, даже находит массу прелестей в рабстве
и начинает любить
начальство. Нищие не  восстают против существующего порядка вещей. Восстают те,
кто стремится вырваться из объектности к субъектности. Таких немного, но в них
– мотор.

Государство – не только орудие господства субъектных над досубъектными, но и
динамичная форма их борьбы с другими субъектными или недосубъектизироваными конкурентами
извне и изнутри. Государство выстраивает население и предстает как форма существования
народа и его защиты. Стабильное государство предполагает равновесие интересов
различных групп населения, которые системой социально-экономических и надстроечно-идеологических
связей связываются в народ. При капитализме, базирующемся на «критической массе»
низовой
субъектности (экономически-самодостаточных и потому политически-субъектных хозяев-собственников
или «третьего сословия», «среднего класса», «буржуазии»), этот часто разноэтнический
и разноконфессиональный народ складывается в нацию (США, Швейцария и вообще все
развитые страны Запада за последние два-три века, а за последний век – и ряд
прорвавшихся стран Востока). Наша страна ещё не достигла «критической массы»
низовой субъектности, и в ней никак не складывается нация. Но после краха СССР
распался и народ.

Таковы ключевые положения теории этноса, народа и нации. Надо только отметить,
что если этнос является природно-культурной общностью, которая после образования
государства входит в народ, то нация – это модерновая социально-историческая
общность, «снимающая» традиционные природно-культурные связи и возвышающаяся
над ними.

Много лет я излагал эти взгляды, анализируя межэтнические процессы у нас и за
рубежом и во многом отталкиваясь от работ американских ученых. Постепенно используемые
мной термины и толкования распространялись по России, хотя до сих пор на обыденном
уровне и особенно на всевозможных Интернет-форумах продолжают путать дурной этнозоологизм
с «национализмом», не понимая, что «нация» превышает «этнос» (народ), а «национализм»
 подразумевает не межэтнические разборки, а сплочение субъектных и руководимых
ими вокруг
своих «национальных интересов» и защищающего их «национального государства».
А в таких зависимых периферийных обществах, как нынешняя Россия, в которых заправляют
компрадорско-полицейские хунты или клики, нет первенства национального капитала
и тем более национального интереса и потому не может быть «национализма», а то,
что выдается за таковой, на самом деле представляет собой вульгарную имитацию
или провокацию.

Заметно продвинулся в понимании разницы между этносом, народом и нацией уважаемый
Сергей Георгиевич Кара-Мурза, и я решил откомментировать его пусть слабую, но
типовую работу «Гражданская война нового типа» (http://www.contr-tv.ru/common/1545/):


«Атрибуты державы – сильная государственность, обладающая устойчивой легитимностью;
наличие цивилизационного проекта, понятого и поддержанного большинством общества;
наличие мировоззренческой матрицы («культурного ядра»), собирающей население
в народ.
Все эти три условия взаимосвязаны, народ и государство – две ипостаси державы,
разные представления надличностного субъекта, вырабатывающего проект. Утрата
державности проявляется в оскудении и исчезновении всех трех условий и обеих
ипостасей страны – государство утрачивает легитимность, народ рассыпается из-за
деградации его мировоззренческой матрицы.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: С трудом врубился,претит надстроечность- на ней далеко не уедем/

Один из важных выводов анализа «оранжевых» революций гласит, что государство
с подорванным «культурным ядром» обладает резко ослабленной легитимностью. Власть
в нем легко свергается просто при помощи спектакля, построенного по канонам постмодерна
на голом отрицании и возбуждении эмоций. Но результаты такого спектакля приводят
к изменениям масштаба революции, вплоть до полного изъятия у населения прав на
легитимацию власти и на определение своего цивилизационного вектора - и власть,
и вектор ему задаются извне.
Функция проектирования будущего, ранее всего лишь подавленная, теперь изымается.
Грузия уже почти в таком состоянии, Украина - на грани. В РФ такая «оранжевая»
революция готовится, и сопротивляемость ей понижена – власть переживает кризис
легитимности, диалог о большом национальном проекте отсутствует.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: «Оранжевая революция» типологически схожа с Июльской (1830)
революцией во Франции против «возвратившихся бурбонов», на современном языке
– против полицейско-чиновничьего удушения низового предпринимательства, низовой
субъектности. Лозунг таких революций – laissez faire!, дайте дело делать! Они
– благо, хотя, как и полтора века назад в Европе, быстро скатываются к олигархии
или новому авторитаризму и новому подавлению низовой субъектности. Но такова
жизнь, таково любое недосубъектизированное
общество. Надо снова и снова идти на бой за субъектность. А С.Г. Кара-Мурза и
множество других «русских патриотов» и «русских националистов» ослепляются фактом
поддержки Майдана со стороны США и западной общественности и фактически становятся
на сторону «русской сомосы» Путина, который панически и не без оснований боится
мелкобуржуазной «оранжевой революции» в России. А как без нее выйти из компрадорско-полицейского
тупика? Любая революция использует те или иные внешние силы, в ней пересекаются
самые разные
интересы. Бояться американцев – в лес не ходить. И разве Путин против США?/

Фундаментальная причина этого состояния заключается в том, что за двадцать лет
демонтирован, «разобран» главный субъект выработки и реализации национального
проекта - народ. 

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Абстракция «народ» не может быть субъектом. С.Г.Кара-Мурза
– в плену вульгарно-марксистских догм. Не на вече или выборах принимают проекты
и решения, а всегда в очень узком кругу субъектных, которые отнюдь не обязательно
вышли из народа или вошли в народ, а обычно являются стоящей над народом кастой
часто в основном инородных кровей. Согласен, что ныне у нас «народ» рассыпался,
его нет, а есть население, электорат, досубъектные «овощи» (по выражению Глеба
Павловского). Народные массы – не
субъект, а иногда средство политики. Делают политику очень немногие. Есть «критическая
масса» субъектных орговиков-пассионариев – тогда вокруг нее иногда может выстраиваться
«народ», а то и «нация», если внизу взрастет «критическая масса» низовой субъектности/

Во второй половине ХХ века народ России существовал как советский народ. На разрушение
духовного и психологического каркаса этого народа была направлена большая кампания,
названная «перестройкой». Демонтаж народа проводился сознательно, целенаправленно
и с применением сильных и даже преступных технологий. 

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Примитивно! Шло и саморазрушение через ошкуривание общества
сверху вниз. Виновата «элита», которая после смерти Сталина не подвергалась чисткам
и стала быстро перерождаться, деморализуя «народ». Вместо включения фактора субъектности
– как сделал Дэн Сяопин в Китае – продолжалась уравниловка и давилась самодостаточность/

Предполагалось, что в ходе реформ удастся создать новый народ, с иными качествами
(«новые русские», «средний класс»). Это и был бы демос, который должен был получить
всю власть и собственность. Ведь демократия - это власть демоса, а гражданское
общество - «республика собственников»! «Старые русские» («совки»), утратив статус
народа, были бы переведены в разряд быдла, лишенного собственности и прав. 

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Была борьба национальных сил с компрадорскими, мы проиграли,
народ поддался соблазну Золотого Тельца, дальнейшее общеизвестно/

Была поставлена и задача изменить тип государства - так, чтобы оно изжило свой
патерналистский характер и перестало считать все население народом. Теперь утверждалось,
что настоящей властью может быть только такая, которая защищает настоящий народ,
то есть «республику собственников». Идеологи народа собственников особое внимание
обращали на армию - задача создать наемную армию карательного типа была поставлена
сразу же.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Упрощенно, примитивно, неправильно трактуются события. Во взращивании
«критической массы» низовых хозяев-собственников, как предлагал ещё Петр Столыпин,
- единственный работающий во всем мире базисный механизм становления нации и
национального государства, тем более в наступившую эпоху постиндустриализма,
когда для модернизационного прорыва необходимо раскрепощение низовой предприимчивости,
в отличие от эпохи индустриализма, когда достаточно было трудовой мобилизации
социума/

Выполнение этой программы свелось к холодной гражданской войне нового народа
(«новых русских») со старым (советским) народом. Новый народ был все это время
или непосредственно у рычагов власти, или около них. Против большинства населения
(старого народа) применялись средства информационно-психологической и экономической
войны. 

Экономическая война внешне выразилась в лишении народа его общественной собственности
(«приватизация» земли и промышленности), а также личных сбережений. Это привело
к кризису народного хозяйства и утрате социального статуса огромными массами
рабочих, технического персонала и квалифицированных работников села. Резкое обеднение
привело к изменению образа жизни (типа потребления, профиля потребностей, доступа
к образованию и здравоохранению, характера жизненных планов). Это означало глубокое
изменение в материальной
культуре народа и разрушало его мировоззренческое ядро. Воздействие на массовое
сознание имело целью непосредственное разрушение культурного ядра советского
народа. В частности, был произведен демонтаж исторической памяти, причем на очень
большую глубину. 

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Эти и другие изменения в социуме свершались на моих глазах,
шла борьба различных сил, и патриотические силы объединились против компрадоров
и агентов внешнего влияния во Фронт Национального Спасения, в котором ведущую
роль играли не коммунисты и левые, а представители национального капитала. Но
мы проиграли в октябре 1993 года в основном из-за собственных ошибок. Соотношение
же сил было 50 на 50/

В результате экономической и информационно-психологической войн была размонтирована
«центральная матрица» мировоззрения, население утратило целостную систему ценностных
координат. Сдвиги и в сознании, и в образе жизни были инструментами демонтажа
того народа, который и составлял общество и на согласии которого держалась легитимность
советской государственности. К 1991 г. советский народ был в большой степени
«рассыпан» - осталась масса людей, не обладающих надличностным сознанием и коллективной
волей. Эта масса
людей утратила связную картину мира и способность к логическому мышлению, выявлению
причинно-следственных связей. 

В этом состоянии у населения РФ отсутствует ряд качеств народа, необходимых для
выработки проекта и для организации действий в защиту хотя бы своего права на
жизнь. Можно говорить, что народ болен и лишен дееспособности, как бывает ее
лишен больной человек, который еще вчера был зорким, сильным и энергичным. 

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: С.Г. Кара-Мурза констатирует очевидное, но за одно это достоин
похвалы, поскольку подавляющее большинство патриотов продолжает жить иллюзиями/

В начале реформ утверждалось, что речь будет идти о «пересборке» народа, о консолидации
индивидов, «освобожденных» от уз тоталитаризма, в классы и ассоциации, образующие
гражданское общество. Этому должны были служить новые отношения собственности
и система политических партий, представляющих интересы классов и социальных групп.
Должны были быть реформированы и механизмы, «воспроизводящие» общество - школа,
СМИ, культура и т.д. Эти планы оказались утопическими и выполнены не были. Гражданского
общества и «среднего
класса» не возникло. Созданный социально-инженерными средствами квази-народ («новые
русские») оказался выхолощенным, лишенным творческого потенциала и неспособным
к строительству в социальной и культурной сфере. 

Возникла патологическая социальная система: большинство населения «съеживается»
и низводится до положения бесправного меньшинства. В рамках демократических процедур
(например, выборов) это «меньшинство» и не может отвоевать и защитить свои права
и обречено на вымирание. Тот факт, что в численном отношении этот «бывший» народ
находится в большинстве, при демократии западного типа не имеет значения - как
для англо-саксов в США не имела значения численность индейцев при распределении
собственности и политических
прав. 

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Симптомы, хотя и не все, описываются верно. Но отсутствует
базисный взгляд, а в надстроечных констатациях мало толка. И где же выход из
тупика/

При анализе в этих понятиях нынешняя РФ предстает как жесткое этнократическое
государство. Здесь к власти пришел и господствует этнос (племя или народ), который
экспроприирует и подавляет численное большинство населения, разрушает его культуру
и лишает его элиту возможности выполнять ее функции в восстановлении самосознания
населения как народа. Причем господствующая общность не только пользуется властью
и привилегиями, но и присваивает себе государство в целом. Она выдает себя за
единственную «настоящую» нацию
и навязывает всему населению ту модель, к которой остальные обязаны приспосабливаться
(это и есть главный признак этнократичности). 

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Неудачен термин «этнократичность» для обозначения режима. В
хунту входят персонажи разного этнического происхождения. Строже Станислав Белковский,
применяющий термин «организованная преступная группа» - ОПГ. Как еще называть
группу мародеров, шкурников и предателей, проводящих политику деградации и геноцида?/

Идея разборки и создания народов нам непривычна. Причина этого в том, что истмат
и либерализм приучили нас к представлению, будто общество развивается по таким
же объективным законам, как и природа. Зарождаются в дикой природе виды растений
и животных, так же зарождаются и развиваются народы у людей. Другое дело - классы.
Для их возникновения нужны не только объективные основания (отношения собственности),
но и сознательная деятельность людей, которые вырабатывают идеологию. Эти люди,
сами обычно из другого
класса, вносят эту идеологию в «сырой материал» для строительства нового класса
и «будят» его. 

В действительности все сообщества людей складываются в ходе их сознательной деятельности,
они проектируются и конструируются. Это - явления культуры, а не природы. Чтобы
возник народ (из племени, уже возникшего из родов), требуется государственная
власть с ее жрецами и философами, границами и войском. «Не нации порождают национализм,
а национализм порождает нации».

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Намешал здесь Сергей Георгиевич Кара-Мурза! Народ смешал с
нацией. Да, народ во многом есть явление культуры, но нация – продукт проекта,
социально-исторического проекта. Слышал звон, а откуда он? Из концепции nation-building,
принятой американскими обществоведами. Только имеют в виду они не традиционный
«народ», а модерную «нацию», которую действительно быстро можно спроектировать-сконструировать.
Недавние примеры – нации Сингапура или Малайзии (http://panlog.com/docs/nation.doc.html)/


Процесс разборки и строительства народов резко ускоряется в переломные моменты
истории. За вторую половину ХХ века он стал предметом исследований и технологических
разработок, основанных на развитой науке. Свержение государств и уничтожение
народов происходит сегодня не в ходе классовых революций и межгосударственных
войн, а посредством искусственного создания и стравливания этносов. Бесполезно
пытаться защититься от этих новых типов революции и войны марксистскими или либеральными
заклинаниями. 

Выработка «проекта будущего» и выход из нынешнего кризиса будут происходить по
мере новой «сборки» народа из большинства населения на основе восстановления
его культурного и мировоззренческого ядра с преемственностью исторического цивилизационного
пути России. Для этого необходимо принципиальное обновление политической системы
государства с появлением организационных форм (партий и движений), построенных
исходя не из классового, а из цивилизационного подхода и адекватных современному
историческому вызову России
как цивилизации».

МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Концовка сугубо надстроечная, пустая. Базисного выхода из тупика,
в котором ныне находится деградирующая и вымирающая Россия и великий когда-то,
а ныне немощный русский народ, - даже не подсказано. Однако данный текст С.Г.Кара-Мурзы
– без бодрячества типа «русские идут!» и прочих наивностей, а стремится взглянуть
на вещи шире. 

Из моих комментариев видно, в чем принципиальная слабость суждений Сергея Георгиевича
Кара-Мурзы. Базисное, субъектное измерение человека отсутствует в поле зрения
ученого. Зато доминирует надстроечное, а в нем – государственническое. Впрочем,
другие пишущие о России в её прошлом и настоящем – ещё примитивнее методологически.

Они не понимают, что государство создается и признается конкретными живыми людьми,
преследующими свои интересы, и от содержания и конфигурации этих интересов зависит
расслоение этих людей по классам и социальным группам, зависит тип государства.
Таким образом, государство является не самоцелью, а средством-орудием разных
заинтересованных доминирующих групп. А для С.Г. Кара-Мурзы, государство чуть
ли не отождествляется с народом, предстает формой его существования и тем самым
наделяется статусом не средства,
а суверена, «шествия Бога в мире» (Гегель). При таком подходе любая революция
против любого государства является святотатством, происком Сатаны. 

А если в народе взросла новая социальная группа, более богатая по потенциалу
субъектности – то что, ей надо отказать в праве свергнуть старое государство?
Глупо. Субъектность как высшая самоцель в мире имеет право на восстание против
государства, подавляющего эту субъектность, как Кронос имел право на восстание
против отца своего Урана, а молодой Зевс, сын Кроноса,  в свою очередь, – на
восстание против нового владыки небес. Субъектность, набрав «критическую массу»
в десубъектизирующем её государстве, не просто
имеет право, а должна восстать. Таков вывод из базисного понимания государства
и истории.

Перевернув Гегеля с головы на ноги, Карл Маркс в гениальных «Тезисах о Фейербахе»,
особенно в первом и в последнем 11-ом, открыл базис истории в субъектности и
призвал десубъектизируемых всех стран объединиться и до основания разрушить весь
старый мир десубъектизаторов, чтобы на его обломках построить «наш новый мир»,
то есть мир новых субъектов. И они, эти новые стремящиеся к субъектности социальные
слои, бывшие никем под игом угнетающего их старого государства, становятся в
Мировой Революции «всем», то есть
разноплеменные новые молодые боги становятся сверхнацией, Интернационалом.

Традиционное природно-культурное рушится-«снимается» в новом социально-историческом
синтезе – «Сегодня приказчик, а завтра царства стираю в карте я» (Владимир Маяковский.
Владимир Ильич Ленин /1924/). Мало царств земных – и субъекты-орговики замахиваются
на «Штурм Неба». Вот она – субъектность Поджигателей Вселенной, явленная в величайшей
Русской Революции! 

После этого базисного реального свершения, разбирать надстроечные умозрения С.Г.
Кара-Мурзы о примате государства и о «народе» как субъекте истории – скучно.

Пока готовил эту заметку, на ТВ-канале «Культура» шла передача Виталия Третьякова
 «Что делать» о концепции отечественной истории. Все сходились на том, что убедительной
версии истории России пока нет. Некоторые участники обсуждения, правда, скатывались
на надстроечный примитив о «примате государства». На базисное– ноль внимания.
Что касается попыток модернизации, то они на протяжении более трехсот лет так
и не привели к победе низовой субъектности, в результате чего Россия все еще
мучается «догоняющим развитием»
и обезьянски, не обретя нации, перенимает внешние формы демократии у Запада.
Кто-то весьма уместно процитировал знаменитое стихотворение «Россия» Максимлиана
Волошина:

РОССИЯ

1

С Руси тянуло выстуженным ветром.
Над Карадагом сбились груды туч.
На берег опрокидывались волны,
Нечастые и тяжкие. Во сне,
Как тяжело больной, вздыхало море,
Ворочаясь со стоном. Этой ночью
Со дна души вздувалось, нагрубало
Мучительно-бесформенное чувство --
Безмерное и смутное -- Россия...
Как будто бы во мне самом легла
Бескрайняя и тусклая равнина,
Белесою лоснящаяся тьмой,
Остуженная жгучими ветрами.
В молчании вился морозный прах:
Ни выстрелов, ни зарев, ни пожаров;
Мерцали солью топи Сиваша,
Да камыши шуршали на Кубани,
Да стыл Кронштадт... Украина и Дон,
Урал, Сибирь и Польша - всё молчало.
Лишь горький снег могилы заметал...
Но было так неизъяснимо томно,
Что старая всей пережитой кровью,
Усталая от ужаса душа
Всё вынесла бы -- только не молчанье.

2

Я нес в себе -- багровый, как гнойник,
Горячечный и триумфальный город,
Построенный на трупах, на костях
"Всея Руси" -- во мраке финских топей,
Со шпилями церквей и кораблей,
С застенками подводных казематов,
С водой стоячей, вправленной в гранит,
С дворцами цвета пламени и мяса,
С белесоватым мороком ночей,
С алтарным камнем финских чернобогов,
Растоптанным копытами коня,
И с озаренным лаврами и гневом
Безумным ликом медного Петра.

В болотной мгле клубились клочья марев:
Российских дел неизжитые сны...

Царь, пьяным делом, вздернувши на дыбу,
Допрашивает Стрешнева: "Скажи --
Твой сын я, али нет?". А Стрешнев с дыбы:
"А черт тя знает, чей ты... много нас
У матушки-царицы переспало..."

В конклаве всешутейшего собора
На медведях, на свиньях, на козлах,
Задрав полы духовных облачений,
Царь, в чине протодьякона, ведет
По Петербургу машкерную одурь.

В кунсткамере хранится голова,
Как монстра, заспиртованная в банке,
Красавицы Марии Гамильтон...

В застенке Трубецкого равелина
Пытает царь царевича -- и кровь
Засеченного льет по кнутовищу...

Стрелец в Москве у плахи говорит:
"Посторонись-ка, царь, мое здесь место".
Народ уж знает свычаи царей
И свой удел в строительстве империй.

Кровавый пар столбом стоит над Русью,
Топор Петра российский ломит бор
И вдаль ведет проспекты страшных просек,
Покамест сам великий дровосек
Не валится, удушенный рукою --
Водянки? иль предательства? как знать...
Но вздутая таинственная маска
С лица усопшего хранит следы
Не то петли, а может быть, подушки.

Зажатое в державном кулаке
Зверье Петра кидается на волю:
Царица из солдатских портомой,
Волк -- Меншиков, стервятник -- Ягужинский,
Лиса - Толстой, куница -- Остерман --
Клыками рвут российское наследство.

Петр написал коснеющей рукой:
"Отдайте всё..." Судьба же дописала:
"...распутным бабам с хахалями их".

Елисавета с хохотом, без гнева
Развязному курьеру говорит:
"Не лапай, дуралей, не про тебя-де
Печь топится". А печи в те поры
Топились часто, истово и жарко
У цесаревен и императриц.
Российский двор стирает все различья
Блудилища, дворца и кабака.
Царицы коронуются на царство
По похоти гвардейских жеребцов,
Пять женщин распухают телесами
На целый век в длину и ширину.
Россия задыхается под грудой
Распаренных грудей и животов.
Ее гноят в острогах и в походах,
По Ладогам да по Рогервикам,
Голландскому и прусскому манеру
Туземцев учат шкипер и капрал.
Голштинский лоск сержант наводит палкой,
Курляндский конюх тычет сапогом;
Тупейный мастер завивает души;
Народ цивилизуют под плетьми
И обучают грамоте в застенке...
А в Петербурге крепость и дворец
Меняются жильцами, и кибитка
Кого-то мчит в Березов и в Пелым.

3

Минует век, и мрачная фигура
Встает над Русью: форменный мундир,
Бескровные щетинистые губы,
Мясистый нос, солдатский узкий лоб,
И взгляд неизреченного бесстыдства
Пустых очей из-под припухших век.
У ног ее до самых бурых далей
Нагих равнин -- казарменный фасад
И каланча: ни зверя, ни растенья...
Земля судилась и осуждена.
Все грешники записаны в солдаты.
Всяк холм понизился и стал как плац.
А надо всем солдатскою шинелью
Провис до крыш разбухший небосвод.
Таким он был написан кистью Доу --
Земли российской первый коммунист -
Граф Алексей Андреич Аракчеев.

Он вырос в смраде гатчинских казарм,
Его познал, вознес и всхолил Павел.
"Дружку любезному" вставлял клистир
Державный мистик тою же рукою,
Что иступила посох Кузьмича
И сокрушила силу Бонапарта.
Его посев взлелял Николай,
Десятки лет удавьими глазами
Медузивший засеченную Русь.

Раздерганный и полоумный Павел
Собою открывает целый ряд
Наряженных в мундиры автоматов,
Штампованных по прусским образцам
(Знак: "Made in Germany" 1, клеймо: Романов).
Царь козыряет, делает развод,
Глаза пред фронтом пялит растопыркой
И пишет на полях: "Быть по сему".

А между тем от голода, от мора,
От поражений, как и от побед,
Россию прет и вширь, и ввысь -- безмерно.
Ее сознание уходит в рост,
На мускулы, на поддержанье массы,
На крепкий тяж подпружных обручей.
Пять виселиц на Кронверкской куртине
Рифмуют на Семеновском плацу;
Волы в Тифлис волочат "Грибоеда",
Отправленного на смерть в Тегеран;
Гроб Пушкина ссылают под конвоем
На розвальнях в опальный монастырь;
Над трупом Лермонтова царь: "Собаке --
Собачья смерть" -- придворным говорит;
Промозглым утром бледный Достоевский
Горит свечой, всходя на эшафот...
И всё тесней, всё гуще этот список...
 
Закон самодержавия таков:
Чем царь добрей, тем больше льется крови.
А всех добрей был Николай Второй,
Зиявший непристойной пустотою
В сосредоточьи гения Петра.
Санкт-Петербург был скроен исполином,
Размах столицы был не по плечу
Тому, кто стер блистательное имя.
Как медиум, опорожнив сосуд
Своей души, притягивает нежить --
И пляшет стол, и щелкает стена, --
Так хлынула вся бестолочь России
В пустой сквозняк последнего царя:
Желвак От-Цу, Ходынка и Цусима,
Филипп, Папюс, Гапонов ход, Азеф...
Тень Александра Третьего из гроба
Заезжий вызывает некромант,
Царице примеряют от бесплодья
В Сарове чудотворные штаны.
Она, как немка, честно верит в мощи,
В юродивых и в преданный народ.
И вот со дна самой крестьянской гущи --
Из тех же недр, откуда Пугачев, --
Рыжебородый, с оморошным взглядом --
Идет Распутин в государев дом,
Чтоб честь двора, и церкви, и царицы
В грязь затоптать мужицким сапогом
И до низов ославить власть цареву.
И всё быстрей, всё круче чертогон...
В Юсуповском дворце на Мойке -- Старец,
С отравленным пирожным в животе,
Простреленный, грозит убийце пальцем:
"Феликс, Феликс! царице всё скажу..."

Раздутая войною до отказа,
Россия расседается, и год
Солдатчина гуляет на просторе...
И где-то на Урале средь лесов
Латышские солдаты и мадьяры
Расстреливают царскую семью
В сумятице поспешных отступлений:
Царевич на руках царя, одна
Царевна мечется, подушкой прикрываясь,
Царица выпрямилась у стены...
Потом их жгут и зарывают пепел.
Всё кончено. Петровский замкнут круг.

4

Великий Петр был первый большевик,
Замысливший Россию перебросить,
Склонениям и нравам вопреки,
За сотни лет к ее грядущим далям.
Он, как и мы, не знал иных путей,
Опричь указа, казни и застенка,
К осуществленью правды на земле.
Не то мясник, а может быть, ваятель --
Не в мраморе, а в мясе высекал
Он топором живую Галатею,
Кромсал ножом и шваркал лоскуты.
Строителю необходимо сручье:
Дворянство было первым Р.К.П. --
Опричниною, гвардией, жандармом,
И парником для ранних овощей.
Но, наскоро его стесавши, невод
Закинул Петр в морскую глубину.
Спустя сто лет иными рыбарями
На невский брег был вытащен улов.
В Петрову мрежь попался разночинец,
Оторванный от родовых корней,
Отстоянный в архивах канцелярий --
Ручной Дантон, домашний Робеспьер, --
Бесценный клад для революций сверху.
Но просвещенных принцев испугал
Неумолимый разум гильотины.
Монархия извергла из себя
Дворянский цвет при Александре Первом,
А семя разночинцев -- при Втором.

Не в первый раз без толка расточали
Правители созревшие плоды:
Боярский сын -- долбивший при Тишайшем
Вокабулы и вирши -- при Петре
Служил царю армейским интендантом.
Отправленный в Голландию Петром
Учиться навигации, вернувшись,
Попал не в тон галантностям цариц.
Екатерининский вольтерианец
Свой праздный век в деревне пробрюзжал.
Ученики французских эмигрантов,
Детьми освобождавшие Париж,
Сгноили жизнь на каторге в Сибири...
Так шиворот-навыворот текла
Из рода в род разладица правлений.
Но ныне рознь таила смысл иной:
Отвергнутый царями разночинец
Унес с собой рабочий пыл Петра
И утаенный пламень революций:
Книголюбивый новиковский дух,
Горячку и озноб Виссариона.

От их корней пошел интеллигент.
Его мы помним слабым и гонимым,
В измятой шляпе, в сношенном пальто,
Сутулым, бледным, с рваною бородкой,
Страдающей улыбкой и в пенсне,
Прекраснодушным, честным, мягкотелым,
Оттиснутым, как точный негатив,
По профилю самодержавья: шишка,
Где у того кулак, где штык -- дыра,
На месте утвержденья -- отрицанье,
Идеи, чувства -- всё наоборот,
Всё "под углом гражданского протеста".
Он верил в Божие небытие,
В прогресс и в конституцию, в науку,
Он утверждал (свидетель -- Соловьев),
Что "человек рожден от обезьяны,
А потому -- нет большия любви,
Как положить свою за ближних душу".

Он был с рожденья отдан под надзор,
Посажен в крепость, заперт в Шлиссельбурге,
Судим, ссылаем, вешан и казним
На каторге -- по Ленам да по Карам...
Почти сто лет он проносил в себе --
В сухой мякине -- искру Прометея,
Собой вскормил и выносил огонь.

Но -- пасынок, изгой самодержавья --
И кровь кровей, и кость его костей --
Он вместе с ним в циклоне революций
Размыкан был, растоптан и сожжен.
Судьбы его печальней нет в России.
И нам -- вспоенным бурей этих лет --
Век не избыть в себе его обиды:
Гомункула, взращенного Петром
Из плесени в реторте Петербурга.

5

Все имена сменились на Руси.
(Политика -- расклейка этикеток,
Назначенных, чтоб утаить состав),
Но логика и выводы всё те же:
Мы говорим: "Коммуна на земле
Немыслима вне роста капитала,
Индустрии и классовой борьбы.
Поэтому не Запад, а Россия
Зажжет собою мировой пожар".
 
До Мартобря (его предвидел Гоголь)
В России не было ни буржуа,
Ни классового пролетариата:
Была земля, купцы да голытьба,
Чиновники, дворяне да крестьяне...
Да выли ветры, да орал сохой
Поля доисторический Микула...
Один поверил в то, что он буржуй,
Другой себя сознал, как пролетарий,
И почалась кровавая игра.
На всё нужна в России только вера:
Мы верили в двуперстие, в царя,
И в сон, и в чох, в распластанных лягушек,
В социализм и в интернацьонал.
Материалист ощупывал руками
Не вещество, а тень своей мечты;
Мы бредили, переломав машины,
Об электрофикации; среди
Стрельбы и голода -- о социальном рае,
И ели человечью колбасу.
Политика была для нас раденьем,
Наука -- духоборчеством, марксизм --
Догматикой, партийность -- оскопленьем.
Вся наша революция была
Комком религиозной истерии:
В течение пятидесяти лет
Мы созерцали бедствия рабочих
На Западе с такою остротой,
Что приняли стигматы их распятий.
И наше достиженье в том, что мы
В бреду и корчах создали вакцину
От социальных революций: Запад
Переживет их вновь, и не одну,
Но выживет, не расточив культуры.

Есть дух Истории -- безликий и глухой,
Что действует помимо нашей воли,
Что направлял топор и мысль Петра,
Что вынудил мужицкую Россию
За три столетья сделать перегон
От берегов Ливонских до Аляски.
И тот же дух ведет большевиков
Исконными народными путями.
Грядущее -- извечный сон корней:
Во время революций водоверти
Со дна времен взмывают старый ил
И новизны рыгают стариною.
Мы не вольны в наследии отцов,
И, вопреки бичам идеологий,
Колеса вязнут в старой колее:
Неверы очищают православье
Гоненьями и вскрытием мощей,
Большевики отстраивают стены
На цоколях разбитого Кремля,
Социалисты разлагают рати,
Чтоб год спустя опять собрать в кулак.
И белые, и красные Россию
Плечом к плечу взрывают, как волы, --
В одном ярме -- сохой междоусобья,
Москва сшивает снова лоскуты
Удельных царств, чтоб утвердить единство.
Истории потребен сгусток воль:
Партийность и программы -- безразличны.

6

В России революция была
Исконнейшим из прав самодержавья,
Как ныне в свой черед утверждено
Самодержавье правом революций.

Крыжанич жаловался до Петра:
"Великое народное несчастье
Есть неумеренность во власти: мы
Ни в чем не знаем меры да средины,
Всё по краям да пропастям блуждаем,
И нет нигде такого безнарядья,
И власти нету более крутой".

Мы углубили рознь противоречий
За двести лет, что прожили с Петра:
При добродушьи русского народа,
При сказочном терпеньи мужика --
Никто не делал более кровавой --
И страшной революции, чем мы.
При всем упорстве Сергиевой веры
И Серафимовых молитв -- никто
С такой хулой не потрошил святыни,
Так страшно не кощунствовал, как мы.
При русских грамотах на благородство,
Как Пушкин, Тютчев, Герцен, Соловьев, --
Мы шли путем не их, а Смердякова --
Через Азефа, через Брестский мир.

В России нет сыновнего преемства
И нет ответственности за отцов.
Мы нерадивы, мы нечистоплотны,
Невежественны и ущемлены.
На дне души мы презираем Запад,
Но мы оттуда в поисках богов
Выкрадываем Гегелей и Марксов,
Чтоб, взгромоздив на варварский Олимп,
Курить в их честь стираксою и серой
И головы рубить родным богам,
А год спустя -- заморского болвана
Тащить к реке привязанным к хвосту.
 
Зато в нас есть бродило духа -- совесть --
И наш великий покаянный дар,
Оплавивший Толстых и Достоевских
И Иоанна Грозного. В нас нет
Достоинства простого гражданина,
Но каждый, кто перекипел в котле
Российской государственности, -- рядом
С любым из европейцев -- человек.

У нас в душе некошенные степи.
Вся наша непашь буйно заросла
Разрыв-травой, быльем да своевольем.
Размахом мысли, дерзостью ума,
Паденьями и взлетами -- Бакунин
Наш истый лик отобразил вполне.
В анархии всё творчество России:
Европа шла культурою огня,
А мы в себе несем культуру взрыва.
Огню нужны -- машины, города,
И фабрики, и доменные печи,
А взрыву, чтоб не распылить себя, --
Стальной нарез и маточник орудий.
Отсюда -- тяж советских обручей
И тугоплавкость колб самодержавья.
Бакунину потребен Николай,
Как Петр -- стрельцу, как Аввакуму -- Никон.
Поэтому так непомерна Русь
И в своевольи, и в самодержавьи.
И нет истории темней, страшней,
Безумней, чем история России.

7

И этой ночью с напряженных плеч
Глухого Киммерийского вулкана
Я вижу изневоленную Русь
В волокнах расходящегося дыма,
Просвеченную заревом лампад --
Страданьями горящих о России...
И чувствую безмерную вину
Всея Руси -- пред всеми и пред каждым.

6 февраля 1924
Коктебель

На беседе с Виталием Третьяковым о русской истории предлагалось профинансировать
работу нескольких независимых групп историков, чтобы они наконец составили верную
концепцию предназначения и пути России. Но прежде всего необходимо обрести верную
систему координат, чтобы не заниматься отсебятиной. Единственной осью исторических
координат является ось субъектности - стремления человека к равнобожию. Субъектность
– самый могучий мотив, импульс. Никакое ретроградство, никакое плевание против
ветра субъектности не
остановит порыв к Богочеловечеству. Более полутысячелетия неудержим прогресс,
хотя в потоке его бывают завихрения и попятные движения десубъектизации, как
сегодня в России. История может быть строгой наукой только в том случае, если
будет постигаться в перспективе возвышения субъектности. Я как историк стараюсь
именно в этом ключе истолковать ключевые моменты истории России. В заметках о
возвышении Москвы в XIV веке и о роли протобуржуазных элементов типа московских
«небывальцев», сыгравших столь важную роль
в победе на Поле Куликовом, а также о воинствующем исихазме Сергия Радонежского,
- я переосмыслил и продолжил изыскания академика Михаила Покровского. Год назад
я сделал доклад о влиянии «взрыва субъектности» в Европе на события  конца XV
и начала XVI веков в Московии (София Палеолог, Елена Глинская, «ересь жидовствующих»,
Иосиф Волоцкий). Занимался я также Смутным Временем, феноменом казачества, Петром
Великим, восстанием Пугачева и другими проблесками субъектности. Последняя моя
работа в этом плане – сопоставление
восстания декабристов с революцией Мэйдзи в Японии и восстанием Симона Боливара
в Южной Америке. И, разумеется, под этим углом зрения я осмысляю Русскую Катастрофу-1991
и тупик десубъектизации, в котором гоняет нас Путин.