(C) ФОНД "ПРАВО МАТЕРИ" (495) 606-05-81, mright@rosmail.ru
================================================================
Пресс-релиз N 21/936
16 марта 2007 г.

ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО МАТЕРИ ПОГИБШЕГО СОЛДАТА

В Фонд "Право Матери" обратилась мать погибшего солдата Лора Казбековна
Гогаева с просьбой помочь распространить в средствах массовой информации ее
открытое письмо, в которым, как написала нам мать погибшего, "описаны все
мои мучения и страдания в течение 4-х лет". Письмо адресовано президенту РФ
Путину В. В.:

"Мой сын Газдаров Ацамаз Лазаревич родился 9 августа 1983 г. С
шестимесячного возраста я воспитывала сына одна, со стороны отца ни
материальной, ни моральной помощи не было. Мой мальчик рос послушным и
отзывчивым. Среди сверстников и соседей пользовался уважением, хотя рос он
без отца и в большой нужде. По окончании 9-го класса поступил во
Владикавказский электронный колледж. В 2002 году, закончив второй курс, мой
сын, заявил, что пойдет в армию. После долгих споров с сыном, зная его
упрямство, и выслушав его аргументы о том, что он устал от нищеты и
бедности, хочет жить как все нормальные люди, а моя зарплата на
Владикавказском хлебозаводе N 2 не увеличивается, а уменьшается с каждым
месяцем, что не даст нам никакой возможности вылезти из нищеты, а так хоть
мне не придется думать два года о том, чем его прокормить, я уступила.

В военкомате в беседе с начальником 2-го отдела А. Валиевым я сказала о том,
что у меня Ацамаз единственный сын, в подтверждение своих слов принесла
справку с места жительства о том, что я мать-одиночка. Эти справки были
вложены в личное дело сына, также я просила Валиева, чтобы в
сопроводительных документах в войсковую часть обязательно было отражено то,
что он является единственным сыном и кормильцем. Мой сын был призван 18 мая
2002 г. После чего для дальнейшего прохождения службы был направлен в г.
Ставрополь в войсковую часть 54801 ВДВ. 14 июня 2002 года я приехала в г.
Ставрополь на присягу к сыну. После торжественной церемонии нас, родителей,
собрали в армейской столовой, где нам зам. командира части Диденко И. Н.
объяснил, чему будут обучать наших детей на военной службе. Я задала ему
вопрос, будут ли отправлять наших детей в зону боевых действий, а именно, в
Чечню. Он твердо заверил меня при всех, что повода для беспокойства нет, так
как у меня единственный сын, а единственных кормильцев не отправляют в
"горячие точки". Позже начальник гарнизона Медведев А. Е. написал мне
письмо, в котором просил дать подробную характеристику на сына. В своем
ответном письме я подробно описала, как воспитывала сына, что он
единственное ценное существо, которое у меня есть на белом свете, и чтобы он
вернул мне сына живым, а также чтобы не отправил в Чечню.

До ноября 2002 года каждую неделю я регулярно получала от сына письма, но с
16 ноября 2002 года в течение 6 недель от сына не было известий. Я стала
тревожиться. Я приехала ночью в Ставрополь 12 января 2003 года, 13 января в
9 часов утра пришла в войсковую часть 54801 на КПП. Там дежурного попросила
вызвать рядового Газдарова, он стал обзванивать часть и после каждого звонка
отвечал, что такого в полку нет. Тогда я показала конверт письма от сына и
попросила объяснить, что значат эти символы на конверте "БТГр". Посмотрев на
конверт, дежурный перестал со мной разговаривать. Я стала просить, чтобы
меня пропустили к Медведеву в штаб или к кому-нибудь из военноначальников.
Во втором часу через КПП выходили два офицера. Один из них обругал
дежурного, почему на проходной посторонние. Потом повернулся ко мне и в
грубой форме стал возмущаться, при этом сказав: "Придете в выходные дни, а
сейчас Вас никто не примет". Я начала объяснять, что приехала из
Владикавказа, а он оборвал меня на полуслове и вышел с КПП, продолжая меня
ругать, что я делаю из сына "маменькиного сыночка". Так я простояла на
морозе до 18 часов вечера около КПП, потом ко мне вышли два военнослужащих и
сообщили, что Ацамаз уже находится два месяца в Чечне, а начальство правду
не скажет, так как был недобор с этой части. Командиры даже не спрашивали
согласия солдат и всех без разбора отправили в Чечню. А если я обращусь к
Медведеву А. Е., то служба моего сына превратится в ад. Они сами едут в
Чечню 14 января в 4 часа утра и передадут сыну, что я в курсе его
командировки в Чечню. Я ведь до сих пор не могу себе простить, что не
пробила эту холодную стену, разделявшую меня с сыном, не вытащила его
оттуда... Так и стояла с ощущением безысходности и беспомощности.

Я ведь до этого наивно думала, что наши дети действительно для государства и
Минобороны и военноначальников дороги, и они, относятся к военнослужащим
призывникам и к их родителям чутко и внимательно. Но для вышеперечисленных
наши дети просто пушечное мясо, которым надо заполнять возникающую брешь в
бойне. Им безразличны судьбы наших детей и нас, которые остаются одни на
старости лет без опоры и надежды на будущее. Если ко мне, матери, которая
доверила свое самое дорогое существо государству, отнеслись без всякого
уважения и внимания, то что говорить о наших детях, на трупах которых они
наживают себе капитал. Они для них просто средство для достижения своих
целей.

Из шести месяцев, необходимых на подготовку по военно-учетной специальности,
мой сын один месяц с 18 мая по 14 июня 2002 года находился в карантине. До
приведения к боевой присяге он не мог привлекаться к несению боевого
дежурства, боевой службы. За ним не могли закрепить оружие и военную
технику, и тем более подготавливать по военно-учетной специальности. По этим
причинам этот месяц карантина до присяги не может быть засчитан ему в срок
для отправки для участия в боевых действиях в Чечню. Кроме того, два месяца
в штабе гарнизона мой сын был писарем, лишь один месяц мой сын, находясь в
полку, осваивал азы военной службы по специальности пулеметчик. После чего
его уже направили в зону повышенной опасности. Из всего этого следует, что
мой сын был неподготовлен надлежащим образом и был преждевременно отправлен
в зону боевых действий, не дав на это своего письменного и устного согласия.

Мне принесли телеграмму 12 марта 2003 года, адресованную отцу по моему месту
жительства, где сообщалось, что мой сын погиб 7 марта 2003 года при
исполнении воинского долга в Чечне. Соседи и отец моего сына поехали в г.
Ростов, чтобы привезти "груз 200". Там они нашли Ацамаза всего измазанного в
грязи и крови, с необработанными ранами и открытыми глазами. На возмущение
отца сотрудники морга ему ответили, что таким грязным и с необработанными
ранами он поступил из госпиталя г. Моздока. В медицинском свидетельстве о
смерти значится, что мой сын поступил в госпиталь в/ч 43122 г. Моздока 27
февраля 2003 года. Скончался 4 марта 2003 года. Мой сын был жив целую
неделю, а мне, матери, даже не посчитали нужным сообщить о его ранении и что
находится он от меня всего в ста километрах. 7 марта 2003 года его тело было
перевезено а г. Ростов-на-Дону. Кто может мне сейчас доказать, что, узнай я
все вовремя, я не смогла бы спасти своего сына?

Я не юрист, я всего лишь мать, воспитавшая единственного, любимого сына по
праведным законам, чтобы обеспечить себе достойную старость. На мой запрос
через военкомат, почему в течение недели войсковая часть 54801 не сообщила о
том, что мой сын находится в военном госпитале г. Моздока Медведев А. Е.
ответил, что об убытии военнослужащих в Чеченскую Республику командование
части не уполномочено извещать родственников, а о ранении моего сына они не
могли сообщить, так как не располагали сведениями о местонахождении моего
сына, а также нет прямой связи с Чечне. Как такое возможно, что матерям Д.
Пильтяй и А. Косенкова было сообщено о гибели их сыновей 28 февраля 2003
года вечером, а для меня, матери простого солдата, не нашли возможности
сообщить о ранении сына, ссылаясь, что не располагали сведениями о его
местонахождении, хотя во время взрыва все они находились в одной палатке.
(...)

Последнее письмо моего сына, датированное 14 февраля 2003 года, где он
просит меня забрать его из Чечни, пока его как он пишет "не привезли "грузом
200", мною были получены 28 апреля 2003 года, после сорока дней с похорон
моего сына. И переданы мне не командованием в/ч, а друзьями моего сына,
которые с риском для себя нашли и направили письма в мой адрес. Значит,
кто-то очень не хотел, чтобы я узнала, что творилось в Чечне. На
неоднократные мои обращения к командованию в/ч 54801 о пересылке мне личных
вещей моего сына я получала один и тот же ответ от Диденко И. Н.,
"парадно-выходная форма моему сыну (погибшему, как сказано в их телеграмме
"при исполнении воинского долга в Чечне") не полагается". А личные вещи
солдат, когда идет бой, якобы берет с собой, так что вполне возможно, что
они все потерялись в бою. На службу я своего сына отправила здоровым и
одетым, а вернули мне его голым, грязным и убитым, нанося этим и без того
разбитому сердцу дополнительные раны. (...) Даже в Великую Отечественную
войну личные вещи погибших солдат высылались семьям, а у командования в/ч
54801 не оказалось времени и возможности для этого. (...)

Я обратилась в Главную военную прокуратуру РФ к Савенкову А. Н. 17 января
2004 года я получила письмо, подписанное военным прокурором Объединенной
группировки войск Медведицким М. Ф., из которого узнала, что по вине
артиллерийского подразделения 247 ПДП, в результате ошибки наводчика при
артобстреле погибли трое военнослужащих, в том числе и мой сын. По данному
факту возбуждено уголовное дело военной прокуратурой в/ч 20116 нижнего
поселка Шали Чеченской Республики. Но так как подразделение убыло в
Кострому, дело приостановлено 28 июля 2003 года.

Я самостоятельно вела расследование, разыскивала очевидцев этой бойни и все
больше узнавала подробности обстоятельств гибели сына, после чего обращалась
с запросами о принятых мерах к виновникам этого преступления в военные
прокуратуры. После их безразличных, равнодушных отписок продолжительное
время лечилась в стационаре. Только через два года после гибели моего сына 1
марта 2005 года я была признана потерпевшей и в конце этого года в сентябре
месяце ознакомилась с материалами уголовного дела. Внимательно
проанализировав предоставленные мне материалы, поняла, что были установлены
конкретные виновники, но изначально командование спецоперацией
фальсифицировало доказательства. (...) При этом командование в/ч, зная
истинных виновников и истинную причину этой бойни, продолжает прикладывать
усилия к сокрытию истины. (...)

Вместо того, чтобы наказать командование в/ч 54801, им присвоили очередные
звания и дали новые назначения мест службы. Из письма Военной прокуратуры г.
Ставрополя от 25 февраля 2004 года ясно следует, что начальник гарнизона в/ч
54801 Медведев А. Е. получил повышение и направление на новое место службы,
а именно в штаб ВДВ г. Москвы. По приезду в Ставрополь в военную часть 54801
узнаю, что Диденко переведен в г. Рязань начальником гарнизона. (...)

Я вновь обратилась в прокуратуру, чтобы были наконец-то наказаны виновники,
а также те, кто своевременно не сообщил мне о нахождении моего сына в
военном госпитале г. Моздока. Я надеялась, что мне не придется долго ждать
конкретных результатов на мои требования о наказании виновных, но вот уже 4
года государственные чиновники не находят состава преступления, чтобы
наказать военноначальников, которые были ответственны за жизнь наших
сыновей. (...) Значит, мы, я и мой сын, государству в лице его руководителей
безразличны. И виновники убийства моего сына могут также дальше безнаказанно
убивать наших сыновей. Выходит, наше государство способствует этому
беззаконию и коррупции, чтобы военноначальники могли оставаться
безнаказанными за свое халатное, равнодушное, непрофессиональное отношение к
планированию спецопераций и к своим прямым обязанностям. И при этом еще
получать очередное звание с удобным креслом.

Я хочу задать руководителям нашего государства вопрос: какой калькуляцией
исчисляется стоимость жизни простого солдата и как она оценивается
государством? Теперь я обращаюсь к Президенту РФ В. В. Путину, чтобы
исчерпать все средства защиты прав человека в нашей стране. Мой сын погиб
при исполнении служебно-боевых задач, исполнив свой долг перед Родиной.
Награжден Орденом Мужества посмертно, но командование части в своей гнусной
лжи дошло до того, что утверждало, что мой сын не принимал участие и даже не
находился в зоне боевых действий. (...) Моего сына уже не вернуть, но пусть
военноначальники знают, что не останутся безнаказанными."

*

Мать погибшего обращается к журналистам с просьбой опубликовать текст ее
открытого письма. В данном пресс-релизе он приведен в сокращении. Полный
вариант Вы можете получить, обратившись в Фонд "Право Матери". =
================================================================
Телефон/ факс Фонда "Право Матери": (495) 606-05-81 с 10.00 до 18.00.
Адрес: 101000 г. Москва, Лучников пер., д. 4, под. 3, комн. 4.
Е-mail: mright@rosmail.ru
Наш сайт в Интернете: http://www.hro.org/ngo/mright

Фонд "Право Матери" с 1990 г. защищает права и интересы родителей, чьи
сыновья погибли в армии в мирное время на территории России и СНГ в
результате уголовных преступлений, антисанитарных условий жизни,
ненормального психологического климата, на необъявленной войне в Чечне, и по
другим причинам.
Направления деятельности Фонда:
1.Бесплатные юридические консультации для родителей погибших; бесплатное
представление их интересов в судах всех инстанций,
2.Законотворческая деятельность,
3. Издание Книги Памяти погибших, серии брошюр "Советы юриста" и др.
литературы;
4. Информационная работа со СМИ,
5. Социологические исследования проблемы и т.д.
================================================================
Председатель Правления Фонда "Право Матери" Вероника МАРЧЕНКО.
================================================================