История и мифология античного мира. Глава 3. Амулий Честный.

Глава 3. Амулий Честный.

Новый глава фракции был пожалован высоким званием претора Сената (должность, отвечающая за поддержание внутреннего порядка и контроль за проживающими в державе иностранцами и лицами без гражданства). Господа сенаторы посчитали, что это весьма подходящая работа для принципиального Амулия. Тем более что свои «золотые звездочки» полководца он получил за подавление шаек бунтовщиков.

Своим преемником Амулий немедленно назначил Тиберия Геллия. Последний не являясь кровным родственником, был принят в Семью через процедуру усыновления. Но Амулий Честный был человек абстрактных принципов. Поэтому он и решился на этот неслыханный шаг.

Российская поговорка: «Почему сын генерала не может стать маршалом? – Потому, что у маршала тоже есть сын» сложена явно не про Амулия.

Сенат тут же выдвинул жесткое требование – пресечь мятеж в Нуманции. И, надо сказать, слова Сената (в кои то веки!)  попали на подготовленную почву.

«Этот человек всегда поступает правильно, даже если лично для него это неприятно и невыгодно… Вот представитель римского народа, сочетающий в себе множество добродетелей» (из личного дела Амулия Честного).

«Этот человек изучал науки, необходимые политику и выработал необходимые для этого занятия жесткие манеры»

Правда, далее идет: «Этот человек излишне чувствителен. Когда он приходит собирать налоги, то верит каждой слезливой истории, вместо того, чтобы попросту забрать деньги» (из личного дела Амулия Честного).

Но как же чувствительность Амулия уживаются с его «кровожадностью»? Все очень просто. В нем, как и во многих знаменитых диктаторах не было личной жестокости. Он из породы людей, которые способны отдавать беспощадные приказы, но никогда не смогли бы выполнить их сами. Вспомните Неподкупного Робеспьера – «сентиментального тигра», как назвал его Пушкин.

Показала свое истинное лицо и прекрасная Виктория. «Эти вероломные свиньи восстали против Вашей власти и объявили о своей независимости. Настало время опустить на них железный кулак государства и покончить с этими бунтовщиками раз и навсегда!».

Тиберий Геллий с превосходящими силами (во многом состоящими из жестоких варваров-наемников) без труда занял Нуманцию штурмом. И, выполняя повеление Амулия Честного, продал все население в рабство.

Эта победа привела господ сенаторов в самой лучшее расположение духа, на героев пролился дождь наград. Держава Юлиев получила 10 000 динариев (крайне необходимых для наема войск). Тиберий Геллий приобрел очередную золотую звездочку «за военный талант». Сам Амулий был пожалован высоким сенаторским званием Великого понтифика.

Великий понтифик – верховный жрец Рима (которому, кстати, подчинялись и священные девы-весталки). Вполне подходящая работа для добродетельного Амулия.

Надо сказать, что нынешний глава фракции Юлиев нашел себе отличных соратников. Тиберий Геллий (видели бы Вы его лицо – безжалостный робот), сделавший головокружительную карьеру к своим двадцати годам исключительно благодаря деловым заслугам.

Рациональная, вечно молодая Виктория («Кондолиза Райс»), под маской спокойствия и доброжелательности которой вдруг проглянуло лицо фанатички.

И новые офицеры, такие как капитан Лука – блестящий полководец, хотя и не отличающиеся особой жестокостью, но готовые ревностно исполнять повеления Правителя.

Исполняя повеление правителя, Лука взял штурмом Трир и продал все его население в рабство. Так, согласно секретному циркуляру Амулия Честного, отныне полагалось поступать с каждым взятым армией Юлиев городом германцев.

Тем временем, в портах Юлиев (Массилия, Каралис, Арриций) накопился изрядный флот. Дабы моряки не зря ели свой хлеб, Амулий двинул его на врагов.

Одна флотилия высадила десант на давно блокированную Пальму (остров Майорка, кажется). Карфагеняне пытались прислать морем подкрепления, но были атакованы и разбиты. Пальма взята штурмом.

Далее флот блокировал с моря Новый Карфаген в Испании – столицу иберов. Но там находился мощный гарнизон.

Против города двинулся Тиберий Геллий. Однако в проклятой Нуманции опять вспыхнуло восстание и туда вернулись галлы.

Сенат и Виктория в жесткой форме потребовали наведения порядка. Тиберий со своими наемниками снова взял город. На этот раз все его население было уничтожено. «Суровые времена требуют суровых мер» - заявили господа сенаторы, и щедрой рукой отсыпали еще 10 000 динариев. Тиберий даже стал подумывать – а не превратить ли ему мятежи и их подавление в доходный бизнес?

Виктория также была счастлива. Как же, впервые со времен Флавия Мощного на троне Главы фракции находился подлинный человек ума и воли!

Что же, «великие империи не сохранить робостью».

Далее Сенат пожелал блокировать галльский город Лемон (столь безуспешно осаждавшийся Юлиями). Однако времени для этого было отведено неосмотрительно мало (эти бюрократы в Риме вечно не принимали в расчет реалии). А, с другой стороны, в водах Адриатики появилось подозрительно большое количество военных кораблей Греции. Поскольку Юлии находились с греками в состоянии войны (хотя активно и не ведущейся), у Амулия возникли опасения, что те попытаются высадить десант против крупнейшего города Дома – Патавии (гарнизон которого был весьма малочислен).

Вот, кстати, яркий образчик двуличности сенатской политики. Пожелания относительно Дакийской фракции: «Этот народ необходимо ослабить, может быть, даже обескровить еще до начала войны. Надо срочно заняться уничтожением их военного командования и саботировать строительство укреплений и военных сооружений».

А через несколько лет Бруты вступили с даками в союз и от Сената к Амулию пришло повеление – убрать войска с территории «союзника». А войска-то эти всего лишь пересекали узкий коридор, принадлежащий Дому Дакии и вклинивавшийся между юлианской Италией и Германией, где шла изматывающая война.

Поэтому, несмотря на то, что Амулий Честный, в отличие от большинства Юлиев принимал общеримские интересы довольно близко к сердцу, на этот раз он не стал исполнять повеление Сената, а двинул огромный флот в Адриатическое море, хоть и не ждал от сенаторов благодарности.

При этом глава семьи надеялся, что таким образом ему удастся склонить воевавших с греками даков к военному союзу против Германии. Дело в том, что, согласно новым данным, границы владений германской фракции простирались далеко на восток – аж до территории современной Белоруссии (реальным обоснованием здесь может служить господство готов в Восточной Европе, правда, в гораздо более позднюю эпоху – 3 - 4 века нашей эры). Поэтому война с Домом Германии начинала представляться крайне затяжным делом. Особенно, в свете продолжающейся изматывающей борьбы в Галлии и Иберии. (Войны на Иберийском полуострове всегда отличались ожесточенностью. В этом предстояло убедиться и Наполеону).

«Горе дракону красному! Будет увенчан короной змий Германии, а бронзовый государь низвержен» - имелось и такое пророчество, внушавшее некоторые опасения, ибо цвет Дома Юлиев - красный.

Увы, неблагодарные даки и на сей раз отклонили предложение о союзе (а платить Амулию не хотелось, да и не с чего – все сжирали войны и подавление мятежей). Дом Дакии были занят войной с фракийской фракцией (которая, вместе с римскими Брутами уже успела полностью уничтожить фракцию Македонии).

Итак, после долгого пути, флот неожиданно напал на корабли греков. Одержав превосходящими силами три победы, он на четвертый раз потерпел поражение, потеряв несколько кораблей (дело в том, Юлии строили лишь маленькие биремы «числом поболее, ценою подешевле»).

Однако ослабленные греческие флотилии вынуждены были покинуть Адриатику, поскольку вели тяжелейшую борьбу с римским домом Брутов. У Амулия поэтому была еще мысль, что нервные греки пойдут с ним на сепаратные переговоры и удастся выторговать у них восточное побережье Адриатического моря с городом Сегестисом. Таким образом, Юлии могли бы наращивать дипломатическое и иное давление на дакийскую фракцию, побуждая к войне с германцами.

Что же, мысль нашла блестящее подтверждение. В ответ на требование дипломата Юлиев, прибывшего вместе с флотом, греки сказали: «Ваше предложение оскорбительно даже для илотов. Но мы принимаем его. Но нам не за что благодарить наших богов!».

В Сегестис были введены два военных отряда из Патавии. Приятно иметь дело с интеллигентными людьми!

Вскоре восстала недавно взятая Пальма. Хорошо еще, гарнизон не пострадал в мятеже, перебравшись на стоящие рядом корабли. Однако, поголовно вооружившиеся крестьяне составили многочисленный гарнизон.

Дабы растрясти засидевшихся в Северной Италии Юлиев, Амулий подготовил карательную экспедицию во главе с двумя принцами (один из которых был его сыном). Юноши отправились на далекий край Гесперид, навстречу своей судьбе.

Однако экспедиция была снаряжена слишком поздно, и Юлии не успели взять мятежную Пальму в отведенные Сенатом сроки. Мало того, что сорвалась обещанная денежная выплата – так к тому же, господа сенаторы выполнили свою угрозу, и цензор допросил капитана Секунда. Да так, что после допроса несчастный покончил жизнь самоубийством. Чело Амулия, дорожившего своими офицерами,  прорезала еще одна морщина – но не время было ссориться с Сенатом по-крупному.

Но кто-то же должен ответить! Поэтому, когда Пальма была взята осадой, без единого выстрела – население ее продали в рабство. После чего в личных делах обоих принцев было отмечено «появление некоторой жестокости» в характере.

Тем временем обострились проблемы и в северной Иберии (Оска) и примыкавшей к ней южной Галлии (Нарбон Мартий). В обложенных налогами, страдающих от бедствий войны городах грозили вспыхнуть мятежи (о чем свидетельствовали угрожающее покраснение «коллективного фэйса электората» и экспертные предупреждения Виктории).

Впрочем, сходная картина имела место во многих городах державы. Анализ статистики свидетельствовал, что главная причина беспорядков – упадок культуры, вытесняемой засильем солдатчины и нищета население. Строительство в городах, если и велось – то незначительное, чисто административного и военного характера, а основные средства уходили на наем и содержание многочисленных армий. Нелегко вести три большие войны одновременно!

Кстати, один из молодых Юлиев, сидевший наместником в Алессии (важном тыле германской войны), пошел на оригинальную меру, достойную широкого внедрения - он выстроил в городе амфитеатр. Теперь, когда необходимо было направить в действующую армию дополнительные воинские контингенты и наблюдалось недовольное «покраснение референтной группы», наместник мог увеличить частоту проведения Игр с ежегодных до ежемесячных. На граждан это действовало замечательно (хотя опять таки, стоило денег).

Вообще, правление Амулия напоминает деятельность византийского императора Юстиниана, Филиппа Испанского или Великого Могола Аурангзеба в Индии. Фанатичный приверженец неких абстрактных принципов не щадя сил пытается вогнать живую жизнь в их прокрустово ложе.

Огромная держава, созданная силой оружия начинает испытывать трудности. Причины – слишком много войн и фронтов, поэтому не хватает солдат, люди обложены непосильными налогами, торговля и ремесла хиреют. Отсюда проистекают массовые волнения и отпадения частей державы, которые возвращаются в лоно железной рукой. Завоевание приносят доход, но являются причиной втягивания в новые конфликты. Плохо проработана логистика транспортных потоков, вследствие разбросанности территорий страдает связность державы.

Конечно, не все так уж плохо. Фракция Юлиев периодически получает сообщения о том, что она «самая большая». Правда, главным соперником в соревновании является Египетская фракция, победоносно ведущая войну против Селевкидов. Это, кстати, соответствует исторической правде, ибо к середине 3 века до н. э. эллинистический Египет, действительно, сумел разгромить селевкидские войска и на некоторое время стать гегемоном Восточного Средиземноморья.

В мире Амулия же, Египет, в союзе с Парфией вскоре полностью уничтожил селевкидскую фракцию. Еще одним пауком в банке стало меньше.

Однажды Юлии были объявлены «самой развитой фракцией» (уж не знаю, по какому критерию J). Но вскоре, пальму первенства и здесь перехватил Египет.

Периодически поступают и сообщения культурного порядка (вполне историчные). Например, о том, что египтяне изобрели цветное стекло, а крафагеняне научились делать его прозрачным. Или, что Архимед изобрел свой знаменитый винт.

Но вернемся к нашим событиям. Великого Понтифика нельзя рассматривать односторонне. Например, Амулий был крайне популярен в рядах молодого офицерства. Ибо за свое правление принял энергичных и талантливых людей в Дом Юлиев больше, чем трое его предшественников вместе взятых.

         О Тиберие Геллии уже говорилось. Блестящие надежды подавал и офицер Нерон Манцин. Он был послан из Нуманции на Запад Иберии, дабы произвести рекогносцировку (обычной проблемой Юлиев была нехватка шпионов – им они предпочитали солдат). Неожиданно отряд напоролся на вражеские войска и принял бой. Бой был блестяще выигран, а Нерон принят в члены Дома.

Однако вскоре произошло сражение с крупными силами иберов. Позиция римлян была неудобна и они потерпели поражение. Погиб и Нерон Манцин. И таких примеров было немало. Чуждый кровнородственным симпатиям, Амулий Честный открыл канал вертикальной мобильности. Для жителей нашего отечества, где буквально все «по блату», сей пример выглядит манящим, но недосягаемым.

На галльском фронте у Юлиев нашелся еще один талантливый военачальник – Сервий Фаний, принятый в Семью. Галлы на тот момент очухались после падения обеих своих столиц – Алезии и Нуманции и пытались контратаковать Нарбон Мартий. Сервий разбил их, и, развивая успех, взял штурмом город Лемон (в районе Бордо). За что и получил прозвание «Победитель».

Далее Сервий осадил последний галльский город в Нормандии. Однако не рассчитал своих сил и был разбит при попытке штурма. Откатившись назад. Он узнал, что Лемон восстал и изгнал его гарнизон. Все надо было начинать сначала.

Но так и выковываются настоящие бойцы. Сервий Победитель вновь занял Лемон (за что скупердяи сенаторы выделили Юлиям всего-то два отряда легких войск) и пополнил свои ряды наемными варварскими отрядами. Продавать мятежников в рабство Сервий не стал.

Затем полководец решил исправить типичное для юлианских легионов небрежение к разведданным (вследствие чего случилось немало бед) и подготовил специального шпиона.

Теперь, опираясь на агентурные донесения, можно было действовать не вслепую. Таким образом, Сервий Фаний одержал несколько побед над галлами (заработав очередные звезды Героя), и вновь подошел к Нормандии.

Труднее было в Германии. После безвременной кончины талантливого капитана Луки, Амулий Честный никак не мог подобрать здесь толкового военачальника. Война велась через постоянное маневрирование, ибо у германцев имелся выдающийся вождь Гундахар, опирающийся на мощную армию.

В это время в Италии разразился скандал, героем которого стал младший брат Амулия – Маний Юлий, наместник Медиолания. Этот «скучный оратор, навязчивый учитель, любящий выпить, обычный прелюбодей и любитель нервной встряски» (из личного компьютерного дела Мания), соблазнявший жен своих подчиненных оказался вдобавок содомитом. Амулий (отец пятерых детей) был страшно разгневан и отправил пожилого, в общем-то, человека, без военного опыта на тяжелейшую германскую войну.

Расчет был и на то, что член Семьи, имеющий полномочия нанимать варварские отряды, сможет лучше пополнять армию, которую, из-за дальности расстояния трудно было отправлять италийские пополнения.

Расчет сей, отчасти, оправдался. Маний начал воевать против германцев вместе со старым служакой капитаном Плаком. Но ни тот, ни другой не обладали полководческим талантом, и не решались сразиться с Гундахаром.

На их счастье, внутренние распри и опасность вторжения бриттов отвлекли внимание этого выдающегося германского вождя, что позволило взять древнюю столицу германцев Монгоциак. Население, согласно циркуляру Амулия продали в рабство (что позволило нанять дополнительные воинские контингенты).

Затем, Маний и Плак двинулись далеко на восток – к городищу маркоманов (старогерманское племя, чье имя значит «пограничники»). Городище оказалось плохо охраняемым и после штурма пало. Отсюда уже виден был черный край ойкумены.

 Много трудился и юлианский дипломат, стараясь подкупить германских вождей. Те, однако, как правило, читали ему занудную лекцию на счет того, что «свобода не продается за золото».

Один из мятежников, впрочем, сторговал свою свободу за сходную цену в 1790 динариев. «Если на иноземцев орать, они, в принципе, уловят общую идею, но разговаривать на их непонятном наречии все же полезнее».

Маний и Плак подошли к поселению готов на берегу Балтики (в районе Кенигсберга). Оно охранялось малочисленным гарнизоном, и, казалось, представляет собой легкую добычу.

Однако вдруг, «из тумана войны» вынырнул наш старый знакомец, Гундахар с огромной армией.

Старый Маний, отвергнутый собственным братом, чувствовал себя безмерно усталым. «Первая мысль этого человека: «Какой смысл?» (из личного компьютерного дела Мания Юлия). Поэтому он отказался отступить и дал бой Гундахару (примерно равными силами). Гундахар победил.

Потери Юлиев были, впрочем, не особенно значительны. К тому же, капитан Плак сумел собрать войска, и отвести их на удобные позиции. Но Маний погиб. В сущности, он был трагической фигурой, жертвой запущенного семейного воспитания (вечно пропадавшему в походах отцу – Флавию Мощному было некогда уделять внимание сыновьям). Смерть его была лучше, чем жизнь.

По иронии судьбы, к Готской земле уже приближался способный полководец Правителя – Кассий Траян, с мобильной кавалерийской армией. Поэтому гибель Мания была его личным выбором.

  «После великих битв обычно выпадают самые сильные ливни» (Плутарх).