Ольга Арефьева. Заповедник бумажного тигра. Андрей Платонов Чевенгур

Посылаю кусочек прозы Андрея Платонова. Я плохо понимаю, как выжил на свете писатель
до такой степени без кожи. Каждая его фраза, сконструированная простыми словами,
пробивает навылет. Чуть необычный порядок слов и немного странное их применение:
с непривычной задумчивостью над любым обыденным понятием - и вдруг молчишь, потеряв
дар речи со сжавшимся от боли и любви сердцем. А дальше - больше, и гуще, и бесконечней
- в совершенно запредельные, переходящие в фантастику, реалии жизни и смерти
России тех времён,
когда коммунизм казался близким, а будущее - светлым.
Тем, кто читал хоть что-то из Андрея Платонова, объяснять всё это не надо. Разве
что стоит в наши пластмассовые времена иногда напоминать, что вообще человеку
доступна такая тайная сила чувства и правды. А тем, кто не читал, остаётся позавидовать
- у них впереди кусочек настоящей жизни.

"Язык прозы Андрея Платонова <...> заводит русский язык в смысловой тупик или
- что точнее - обнаруживает тупиковую философию в самом языке. <...> Этого достаточно,
чтобы назвать Платонова выдающимся писателем нашего времени, ибо наличие абсурда
в грамматике свидетельствует не о частной трагедии, но о человеческой расе в
целом. <...> Платонов, сам подчинил себя языку эпохи, увидев в нем такие бездны,
заглянув в которые однажды, он уже более не мог скользить по литературной поверхности,
занимаясь хитросплетениями
сюжета, типографскими изысками и стилистическими кружевами. <...> Представители
традиционно неодушевленной массы являются у Платонова выразителями философии
абсурда, благодаря чему философия эта становится куда более убедительной и совершенно
нестерпимой по своему масштабу. В отличие от Кафки, Джойса или, скажем, Беккета,
повествующих о вполне естественных трагедиях своих "альтер эго", Платонов говорит
о нации, ставшей в некотором роде жертвой своего языка, а точнее - о самом языке,
оказавшемся способным породить
фиктивный мир и впавшем от него в грамматическую зависимость.  Мне думается,
что поэтому Платонов непереводим "- пишет Иосиф Бродский.



http://books.rusf.ru/unzip/add-on/xussr-xx/plat001.htm?1/57

*Андрей Платонов
Чевенгур*

   Есть  ветхие  опушки  у  старых провинциальных городов. Туда
люди приходят жить прямо из природы. Появляется  человек  -  с
тем  зорким  и  до  грусти изможденным лицом, который все может
починить и оборудовать, но  сам  прожил  жизнь  необорудованно.
Любое  изделие,  от  сковородки  до  будильника, не миновало на
своем  веку  рук  этого  человека.  Не  отказывался  он   также
подкидывать подметки, лить волчью дробь и штамповать поддельные
медали  для  продажи на сельских старинных ярмарках. Себе же он
никогда ничего не сделал - ни семьи, ни жилища. Летом  жил  он
просто   в  природе,  помещая  инструмент  в  мешке,  а  мешком
пользовался как подушкой - более для сохранности  инструмента,
чем  для  мягкости. От раннего солнца он спасался тем, что клал
себе с вечера на  глаза  лопух.  Зимой  же  он  существовал  на
остатки  летнего  заработка,  уплачивая  церковному  сторожу за
квартиру тем,  что  звонил  ночью  часы.  Его  ничто  особо  не
интересовало  -  ни люди, ни природа, - кроме всяких изделий.
Поэтому к людям и полям он относился с  равнодушной  нежностью,
не  посягая  на  их  интересы.  В зимние вечера он иногда делал
ненужные вещи: башни из проволок, корабли из кусков кровельного
железа, клеил бумажные дирижабли и прочее - исключительно  для
собственного  удовольствия. Часто он даже задерживал чей-нибудь
случайный заказ - например, давали ему на кадку  новые  обручи
подогнать,  а он занимался устройством деревянных часов, думая,
что они должны ходить без завода - от вращения Земли.
   Церковному сторожу не нравились такие бесплатные занятия.
    - На старости лет ты побираться будешь, Захар Палыч! Кадка
вон который день стоит,  а  ты  о  землю  деревяшкой  касаешься
неведомо для чего.
   Захар  Павлович  молчал:  человеческое  слово  для  него что
лесной шум для жителя леса - его не слышишь.  Сторож  курил  и
спокойно  глядел  дальше - в бога он от частых богослужений не
верил, но знал наверное,  что  ничего  у  Захара  Павловича  не
выйдет:  люди  давно на свете живут и уже все выдумали. А Захар
Павлович считал наоборот: люди  выдумали  далеко  не  все,  раз
природное вещество живет нетронутое руками.
   Через  четыре года в пятый село наполовину уходило в шахты и
города,  а  наполовину  в  леса  -  бывал  неурожай.   Издавна
известно,  что  на  лесных  полянах  даже  в  сухие годы хорошо
вызревают травы, овощ и  хлеб.  Оставшаяся  на  месте  половина
деревни  бросалась  на эти поляны, чтобы уберечь свою зелень от
моментального расхищения потоками жадных странников. Но на этот
раз засуха повторилась и в следующем году. Деревня заперла свои
хаты и вышла двумя отрядами на  большак  -  один  отряд  пошел
побираться   к  Киеву,  другой  -  на  Луганск  на  заработки;
некоторые же повернули в лес и в  заросшие  балки,  стали  есть
сырую  траву,  глину и кору и одичали. Ушли почти одни взрослые
- дети сами заранее  умерли  либо  разбежались  нищенствовать.
Грудных  же постепенно затомили сами матери-кормилицы, не давая
досыта сосать.
   Была одна старуха - Игнатьевна, которая  лечила  от  голода
малолетних:  она  им давала грибной настойки пополам со сладкой
травой, и дети мирно затихали с  сухой  пеной  на  губах.  Мать
целовала ребенка в состарившийся морщинистый лобик и шептала:
    - Отмучился, родимый. Слава тебе, господи!
   Игнатьевна стояла тут же:
    -  Преставился,  тихий:  лучше  живого лежит, сейчас в раю
ветры серебряные слушает...
   Мать  любовалась  своим  ребенком,  веря  в  облегчение  его
грустной доли.
    -  Возьми  себе  мою  старую  юбку,  Игнатьевна, - нечего
больше дать. Спасибо тебе.
   Игнатьевна простирала юбку на свет и говорила:
    - Да ты поплачь, Митревна, немножко: так тебе  полагается.
А  юбка  твоя  ношеная-переношеная,  прибавь  хоть  платочек ай
утюжок подари...
   Захар Павлович остался в деревне  один  -  ему  понравилось
безлюдье.  Но жил он больше в лесу, в землянке с одним бобылем,
питаясь наваром трав, пользу которых заранее изучил бобыль.
   Все время Захар Павлович работал, чтобы  забывать  голод,  и
приучился  из  дерева  делать  все  то  же, что раньше делал из
металла. Бобыль же всю жизнь ничего  не  делал  -  теперь  тем
более;  до пятидесяти лет он только смотрел кругом - как и что
-  и  ожидал,  что  выйдет,  в   конце   концов,   из   общего
беспокойства, чтобы сразу начать действовать после успокоения и
выяснения мира; он совсем не был одержим жизнью, и рука его так
и  не  поднялась  ни на женский брак и ни на какое общеполезное
деяние. Родившись, он удивился  и  так  прожил  до  старости  с
голубыми  глазами на моложавом лице. Когда Захар Павлович делал
дубовую сковородку, бобыль поражался,  что  на  ней  все  равно
ничего  нельзя изжарить. Но Захар Павлович наливал в деревянную
сковородку воды и достигал на медленном  огне  того,  что  вода
кипела, а сковородка не горела. Бобыль замирал от удивления:
    - Могучее дело. Куда ж тут, братцы, до всего дознаться!
   И  у бобыля опускались руки от сокрушающих всеобщих тайн. Ни
разу никто не объяснил бобылю простоты событий -  или  он  сам
был  вконец  бестолковый.  Действительно,  когда Захар Павлович
попробовал ему рассказать, отчего ветер дует,  а  не  стоит  на
месте,  бобыль  еще  более  удивился  и ничего не понимал, хотя
чувствовал происхождение ветра точно.
    - Да неужто? Скажи пожалуйста! Стало быть,  от  солнечного
припеку? Милое дело!..
   Захар  Павлович объяснил, что припек дело не милое, а просто
- жара.
    - Жара?! - удивился бобыль. - Ишь ты, ведьма какая!
   У бобыля только передвигалось  удивление  с  одной  вещи  на
другую, но в сознание ничего не превращалось. Вместо ума он жил
чувством доверчивого уважения.
   За  лето  Захар  Павлович  переделал  из дерева все изделия,
какие знал. Землянка  и  ее  усадебное  прилежащее  место  было
уставлено предметами технического искусства Захара Павловича -
полный   комплект   сельскохозяйственного   инвентаря,   машин,
инструментов, предприятий и  житейских  приспособлений  -  все
целиком  из  дерева.  Странно,  что  ни одной вещи, повторявшей
природу, не было: например, лошади, тыквы или еще чего.
   В августе бобыль пошел в тень, лег животом вниз и сказал:
    - Захар Павлович, я помираю, я вчера ящерицу съел...  Тебе
два  грибка  принес, а себе ящерицу сжарил. Помахай мне лопухом
по верхам - я ветер люблю.
   Захар  Павлович  помахал  лопухом,  принес  воды  и   попоил
умиравшего.
    - Ведь не умрешь. Тебе только кажется.
    -  Умру,  ей-богу, умру, Захар Палыч, - испугался солгать
бобыль. - Нутре ничего не  держит,  во  мне  глист  громадный
живет, он мне всю кровь выпил...
   Бобыль повернулся навзничь:
    - Как ты думаешь, бояться мне аль нет?
    -  Не  бойся, - положительно ответил Захар Павлович. - Я
бы сам хоть сейчас умер, да все,  знаешь,  занимаешься  разными
изделиями...
   Бобыль  обрадовался  сочувствию  и к вечеру умер без испуга.
Захар Павлович во время его смерти ходил  купаться  в  ручей  и
застал  бобыля  уже  мертвым, задохнувшимся собственной зеленой
рвотой. Рвота была плотная и сухая, она тестом осела вокруг рта
бобыля, и в ней действовали белые мелкокалиберные черви.
   Ночью Захар Павлович проснулся и слушал дождь: второй  дождь

с  апреля  месяца.  "Вот  бы бобыль удивился", - подумал Захар
Павлович. Но бобыль мокнул один в темноте ровно льющихся с неба
потоков и тихо опухал.
   Сквозь сонный, безветренный дождь  что-то  глухо  и  грустно
запело - так далеко, что там, где пело, наверно, не было дождя
и был день. Захар Павлович сразу забыл бобыля, и дождь, и голод
-  и  встал.  Это  гудела  далекая  машина,  живой  работающий
паровоз. Захар Павлович вышел наружу и постоял во влаге теплого
дождя, напевающего про  мирную  жизнь,  про  обширность  долгой
земли.  Темные  деревья  дремали раскорячившись, объятые лаской
спокойного дождя; им было так  хорошо,  что  они  изнемогали  и
пошевеливали ветками без всякого ветра.
   Захар  Павлович  не  обратил внимания на отраду природы, его
разволновал неизвестный  смолкший  паровоз.  Когда  он  ложился
обратно  спать,  он  подумал, что дождь - и тот действует, а я
сплю и прячусь в лесу напрасно: умер же бобыль,  умрешь  и  ты;
тот  ни  одного  изделия  за  весь свой век не изготовил - все
присматривался да приноравливался, всему  удивлялся,  в  каждой
простоте  видел  дивное  дело  и руки не мог ни на что поднять,
чтобы  чего-нибудь  не  испортить;  только  грибы  рвал,  и  то
находить их не умел; так и умер, ни в чем не повредив природы.
   Утром  было  большое  солнце,  и  лес  пел всею гущей своего
голоса, пропуская утренний ветер  под  исподнюю  листву.  Захар
Павлович  заметил  не столько утро, сколько смену работников -
дождь уснул  в  почве,  его  заместило  солнце;  от  солнца  же
поднялась  суета ветра, взъерошились деревья, забормотали травы
и кустарники и даже сам дождь, не отдохнув,  снова  вставал  на
ноги,  разбуженный  щекочущей  теплотой,  и собирал свое тело в
облака.
   Захар Павлович положил в мешок свои  деревянные  изделия  -
сколько их в нем уместилось - и пошел вдаль, по грибной бабьей
тропинке.  На  бобыля  он не посмотрел: мертвые невзрачны; хотя
Захар Павлович знал одного человека,  рыбака  с  озера  Мутево,
который  многих  расспрашивал  о  смерти  и  тосковал от своего
любопытства; этот рыбак больше всего любил рыбу, не как пищу, а
как  особое  существо,  наверное  знающее  тайну   смерти.   Он
показывал  глаза мертвых рыб Захару Павловичу и говорил: "Гляди
- премудрость". Рыба между жизнью и смертью стоит, оттого  она
и  немая  и  глядит без выражения; тело'к ведь и тот думает, а
рыба нет - она все уже знает". Созерцая  озеро  годами,  рыбак
думал  все  об  одном  и  том  же  - об интересе смерти. Захар
Павлович  его  отговаривал:  "Нет  там  ничего  особого:   так,
что-нибудь  тесное".  Через  год рыбак не вытерпел и бросился с
лодки в озеро, связав себе ноги  веревкой,  чтобы  нечаянно  не
поплыть.  Втайне  он  вообще не верил в смерть, главное, же, он
хотел  посмотреть  -  что  там  есть:  может   быть,   гораздо
интересней,  чем  жить  в  селе  или  на берегу озера; он видел
смерть как другую  губернию,  которая  расположена  под  небом,
будто  на  дне  прохладной воды, - и она его влекла. Некоторые
мужики, которым рыбак говорил о своем намерении пожить в смерти
и вернуться, отговаривали его, а другие соглашались с ним: "Что
ж,  испыток  не  убыток,  Митрий  Иваныч.  Пробуй,  потом   нам
расскажешь". Дмитрий Иванович попробовал: его вытащили из озера
через трое суток и похоронили у ограды на сельском погосте.
   Сейчас  Захар  Павлович проходил мимо погоста и искал могилу
рыбака в частоколе крестов. Над могилой рыбака не было  креста:
ни одно сердце он не огорчил своей смертью, ни одни уста его не
понимали,  потому что он умер не в силу немощи, а в силу своего
любопытного разума. Жены у рыбака не осталось -
 он был вдовый, сын же был малолеток и жил у чужих людей. Захар
Павлович приходил на  похороны  и  вел  мальчишку  за  руку  -
ласковый  и разумный такой мальчик, не то в мать, не то в отца.
Где сейчас этот мальчик? Наверно, умер первым  в  эти  голодные
годы, как круглый сирота. За гробом отца мальчик шел без горя и
пристойно.
    - Дядя Захар, это отец нарочно так улегся?
    -  Не нарочно, Саша, а сдуру - тебя теперь в убыток ввел.
Не скоро ему рыбу ловить придется.
    - А чего тетки плачут?
    - Потому что они хо'ньжи!
   Когда  гроб  поставили  у  могильной  ямы,  никто  не  хотел
прощаться   с   покойным.  Захар  Павлович  стал  на  колени  и
притронулся к щетинистой свежей щеке рыбака, обмытой на озерном
дне. Потом Захар Павлович сказал мальчику:
    - Попрощайся с отцом - он мертвый на веки веков.  Погляди
на него -
 будешь вспоминать.
   Мальчик прилег к телу отца, к старой его рубашке, от которой
пахло  родным  живым потом, потому что рубашку надели для гроба
- отец утонул в другой. Мальчик пощупал  руки,  от  них  несло
рыбной   сыростью,   на  одном  пальце  было  надето  оловянное
обручальное кольцо в честь  забытой  матери.  Ребенок  повернул
голову  к  людям,  испугался  чужих и жалобно заплакал, ухватив
рубашку  отца  в  складки,  как  свою  защиту;  его  горе  было
безмолвным,   лишенным   сознания  остальной  жизни  и  поэтому
неутешным; он так грустил по мертвому отцу, что мертвый мог  бы
быть счастливым. И все люди у гроба тоже заплакали от жалости к
мальчику  и от того преждевременного сочувствия самим себе, что
каждому придется умереть и так же быть оплаканным.
   Захар Павлович, при всей своей скорби, помнил о дальнейшем.
    - Будет тебе, Никифоровна, выть-то!  -  сказал  он  одной
бабке,  плакавшей  навзрыд  и с поспешным причитанием. - Не от
горя воешь, а чтоб по тебе поплакали, когда  сама  помрешь.  Ты
возьми-ка мальчишку к себе - у тебя все равно их шестеро, один
фальшью какой-нибудь между всеми пропитается.
   Никифоровна  сразу  пришла  в  свой  бабий  разум  и  осохла
свирепым лицом: она плакала без слез, одними морщинами:
    -  И  то  будто!  Сказал  тоже   -   фальшью   какой-то
пропитается! Это он сейчас такой, а дай возмужает - как почнет
жрать да штаны трепать - не наготовишься!
   Взяла  мальчика  другая  баба,  Мавра  Фетисовна  Дванова, у
которой было семеро детей. Ребенок дал ей руку, женщина  утерла
ему лицо юбкой, высморкала его нос и повела сироту в свою хату.
   Мальчик  вспомнил  про удочку, которую сделал ему отец, а он
закинул ее в озеро и  там  позабыл.  Теперь  должно  быть,  уже
поймалась рыба и ее можно съесть, чтобы чужие люди не ругали за
ихнюю еду.
    -  Тетя,  у меня рыба поймалась в воде, - сказал Саша. -
Дай я пойду достану ее и буду есть, чтоб тебе меня не кормить.
   Мавра Фетисовна нечаянно сморщила  лицо,  высморкала  нос  в
кончик головного платка и не пустила руку мальчика.
   Захар  Павлович  задумался и хотел уйти в босяки, но остался
на месте. Его сильно тронуло горе и сиротство  -  от  какой-то
неизвестной открывшейся в груди совести; он хотел бы без отдыха
идти  по  земле,  встречать  горе  во  всех селах и плакать над
чужими гробами. Но его остановили очередные  изделия:  староста
ему  дал чинить стенные часы, а священник - настраивать рояль.
Захар Павлович сроду никакой музыки не слыхал - видел в  уезде
однажды  граммофон  но  его  замучили  мужики  и  он  не играл:
граммофон стоял в трактире, у ящика были поломаны стенки, чтобы
видеть  обман  и  того,  кто  там  поет,  а  в  мембрану  вдета
штопальная  игла. За настройкой рояля он просидел месяц, пробуя
заунывные звуки и рассматривая механизм,  вырабатывающий  такую
нежность.  Захар  Павлович  ударил по клавише - грустное пение
поднималось и улетало: Захар  Павлович  смотрел  вверх  и  ждал
возвращения   звука   -  слишком  он  хорош,  чтобы  бесследно
растратиться. Священнику надоело ждать настройки, и он  сказал: 
"Ты,  дядюшка,  напрасно  тона  не  оглашай,  ты  старайся дело
приурочить к концу и не  вникай  в  смысл  тебе  непотребного".
Захар  Павлович обиделся до корней своего мастерства и сделал в
механизме секрет, который устранить можно в  одну  секунду,  но
обнаружить  без  особого  знания  нельзя. После поп еженедельно
вызывал  Захара   Павловича:   "Иди,   друг,   иди   -   опять
тайнообразующая  сила  музыки  пропала".  Захар Павлович не для
попа сделал секрет и не для того,  чтобы  самому  часто  ходить
наслаждаться  музыкой:  его  растрогало  противоположное - как
устроено то изделие,  которое  волнует  любое  сердце,  которое
делает  человека  добрым;  для этого он и приладил свой секрет,
способный  вмешиваться  в  благозвучность   и   покрывать   его
завыванием.  Когда  после  десяти  починок Захар Павлович понял
тайну смешения звуков и устройство дрожащей главной  доски,  он
вынул  из  рояля  секрет  и  навсегда  перестал  интересоваться
звуками.




--------------------------------------------------------------------------------------

6 и 7 марта в 19:30 в клубе "Арт'эриа" в помещении Каминного зала ЦДРИ состоятся
спектакли перформанс-группы O.V.O. "Калимба" с участием Ольги Арефьевой.
Как найти: Пушечная, 9/6, м. Кузнецкий Мост, 20 шагов налево, войти в ворота.
Билеты продаются за 10 дней до спектакля в ЦДРИ - комн. 203, 2 этаж, тел. 924-93-
47, или за час до начала. 


*O.V.O. "Калимба"
Огонь Vода Oбнажённые
Оригинальные Vизуальные Oбъекты*


Стоит сделать шаг в сторону от проторенной дороги, шаг навстречу свободе от предрассудков,
как ты встретишься с вызывающим ужас неведомым. Но неведомое далеко не всегда
враждебно, а повседневное - дружественно.
"Калимба" - зрелище, смещающее в параллельную реальность, в которой абсолютно
уместны мужчины в юбках, лысые девушки, улыбка эмбриона в матке - и абсолютно
неуместы слова.
Дедушка Фрейд плачет в уголке: в труппе нет ни геев, ни лесбиянок, в спектакле
нет сексуальных подтекстов, но красота обнажённой натуры фигурирует как основной
аргумент, разрывающий обыденный мир приличных людей.
Зрители впадают в состояние, в котором смеяться и плакать становится одинаково
легко и невозможно - настолько пронзительна завораживающая красота каждой минуты
этого странного действа. Вызывающая визуальность этой работы - противовес традиционному
словесно-обусловленному описанию мира белого человека, знающему о волшебстве
только по книжкам - от детсадовских сказок до Кастанеды.
У только что родившегося в счастье и муках спектакля за плечами пока лишь премьера,
один из дней которой обернулся полнейшим провалом, другой - полнейшим триумфом.
Похоже, что ангелы и демоны не на шутку борются за право курировать мистическое
пространство действа. Световые приборы отказывают, не выдерживая напряжения нервов
актёров с бесстрастными лицами и кричащими телами. Бог в стороне посмеивается
в облачную бороду над подстроенной им самим потасовкой.
Нечеловеческие танцы в стиле авангардного буто, потрясающие пространственные
эффекты, использование запахов, звуков, тел, огня и воды на фоне купола кладки
18-го века, напоминающего одновременно рыцарский замок и храм, смещают точки
сознания вплоть до потери внутреннего диалога.
Со спектакля выходят глубоко задумчивыми и потом несколько дней с трудом произносят
слова. Увиденное настойчиво стоит перед глазами, необратимо изменяя сны.
Когда у Пиросмани спросили, сколько дней он писал картину, он ответил - "три
дня и всю жизнь". Люди, которые образовали труппу, уже прошли серьёзный творческий
путь - певица Ольга Арефьева, дизайнер-изобретатель эффектов Михаил Худорожков,
ученица знаменитого оператора Юсова художница по свету Марина Романенко. Актёры
набирали форму на занятиях школы театра "DEREVO" и тренинге Арефьевой "Человеческая
комедия", участвовали в больших перфоманс-событиях последнего времени: от "Корабля
дураков" и "Арт-Клязьмы"
до фестиваля "Вертикаль" в Питере.
В конце все ждут взрыва. Он получается не всегда. Зрители всё равно не хотят
смиряться с окончанием и долго хлопают стоящим за стеной пламени актёрам.
Мир кажется только что созданным, а сон - реальностью.
"То, сколько я вложила в спектакль, и сколько он мне отдал - для меня событие
жизни. Я столько всего пережила через это, сколько другим способом бы не пришло",
- говорит после спектакля, выжимая совершенно вымоченную одежду, Ольга Арефьева,
которая не поёт там ни одной своей песни. 

----------------------------------------------------------------------------

8 марта с 15 до 16 ч. на радио "Арсенал" (87,5 Мгц) состоится прямой эфир с участием
Ольги Арефьевой и Сергея Калугина. 

8 марта в 17.00 в клубе "Табула раса" состоится Фестиваль Женского Рока "MUZIC.LADIES.RU".
В программе: Ольга Арефьева, Наталья Пивоварова, Умка, Каберне Денев, Любаша,
Юта, Шлюз, Город 312, Елена Никитаева и другие.
Предварительная продажа билетов в клубе.Цена 250 ~ 300 руб.
М. Курская, ул. Казакова, д. 8-А
Тел. 261-70-58, 262-44-82.
Выступление Ольги Арефьевой и электрического Ковчега - в конце, около полуночи,
продолжительность 20 минут.

----------------------------------------------------------------------------

12 марта, в субботу, в 19:00 в Большой аудитории Политехнического музея состоится
концерт совместного проекта Ольги Арефьевой (голос, гитара, песни), *Сергея
Калугина (голос, гитара, песни) и Петра Акимова* (виолончель).
Адрес: Москва, Новая площадь 3/4, подъезд 9, м. Лубянка, Китай-город.
Билеты продаются в кассах лектория - подъезд 9 тел. 9236916, 9245114 

12 марта в Политехническом музее состоится совместное выступление трёх выдающихся
музыкантов, которое заранее обещает стать лучшим концертом года.
Вместе выступят Ольга Арефьева, Сергей Калугин и виолончелист Петр Акимов.
10 лет назад они уже работали в таком составе. Итогами этого сотрудничества стали:
один из самых пронзительных альбомов Ольги Арефьевой "Колокольчики" и декадансовый
"Nigredo" Калугина.
Сейчас Арефьева занимается многочисленными авангардными  проектами. Её поклонникам
всё реже удаётся попасть на "нормальный" концерт, а сама она и её танцы всё более
"нечеловеческие". 
Калугин с юношеским азартом отдаётся "жёстко-прогрессивному готическому року",
а Акимов экспериментирует с таким количеством андеграундных музыкантов, которое
сравнимо разве что с числом донов Педров в Бразилии.
12 марта они встретятся на сцене Большой аудитории Политеха, где когда-то стояли
Цветаева и Маяковский. Они сыграют старое доброе и новое красивое, но главное
- мы услышим, наконец, как существуют вместе безумные виолончельные импровизации
Акимова, божественный голос Ольги Арефьевой, куртуазная гитара и "исключительно
благородные песни" Калугина.

----------------------------------------------------------------------------


27 марта в 18:30 в ЦДХ состоится акустический концерт Ольги Арефьевой и "Ковчега".
Ожидается крупное событие: первый выход в свет расширенного состава группы
"Ковчег". Кроме обычно участвующих в акустических концертах Сергея Перминова
(рояль, клавиши), Петра Акимова (виолончель) и Михаила Смирнова (перкуссия),
в группе появятся Сергей Суворов (бас), Сергей Ватаву (гитара) и Сергей Жариков
(ударные). Фактически, это давно назревавшее слияние акустического и электрического
составов группы. Такого количества музыкантов на сцене у Ковчега ещё не бывало.
Этот мини-оркестр создаётся ради того,
чтобы с наилучшим звуком сыграть изысканные акустические песни Арефьевой. Идея
состоит в том, чтобы  прямо на концертах записать новый акустический диск. Музыканты
электрического состава, до сих пор игравшие с Ольгой драйвовые регги- и рок-концерты,
заверяют, что к акустике отнесутся максимально щадяще и тонко, как того и требует
материал.
Визуальная поддержка концерта: перфоманс-группа O.V.O.

Адрес ЦДХ: Крымский вал, 10, м. Октябрьская, Парк Культуры.
Телефоны ЦДХ для справок: 238-19-55, 230-17-82.
В кассах ЦДХ билеты продаются заранее.

А ещё у меня есть домашняя рассылка, куда я посылаю
понравившийся юмор, забавные мелочи, статьи, иногда свои мысли.
http://groups.yahoo.com/group/arefieva-homelist/
Только тем, кто был раньше подписан на homelist, придётся
переподписаться заново.

Моя страница на фотосайте:
http://aiko.photosight.ru

У меня изменился адрес. На старый письма больше не доходят. На сайте
www.ark.ru в разделе "Контакты" сделано окошечко "написать письмо ОА".

Оля