Ольга Арефьева. Заповедник бумажного тигра. Интересности. Леонид Андреев Когда мы, живые, едим поросёнка

Сайт Леонида Андреева
http://www.leonidandreev.ru

Биография писателя
http://www.ruscenter.ru/219.html


Блок так отзывается об Андрееве: ?В нем находят нечто общее с Эдгаром По. Это
до известной степени верно, но огромная разница в том, что в рассказах г. Андреева
нет ничего ?необыкновенного?, ?странного?, ?фантастического?, ?таинственного?.
Все простые житейские случаи?. 

Автор умер в 1919 году, а как актуально то, что он пишет! Человеческая природа
не меняется. Человеческая комедия продолжается...
Извините за столь эксцентричное поздравление с наступающим Рождеством. Не могла
удержаться, так это наблюдательно, остро и, оказывается, современно... Повод
призадуматься. Может быть, не самое худшее занятие в преддверии праздника.

Мой концерт православных песен, посвященный Рождеству, будет 9 января в ЦДХ.
Оля


Леонид Андреев

КОГДА МЫ, ЖИВЫЕ, ЕДИМ ПОРОСЕНКА 

Завтра Рождество - большой праздник, и современный человек, живущий эмоциями,
смутно и радостно волнуется. Не отдохновение нужно для него, как оно ни дорого
для измученного, взвинченного организма - русский праздник требует от своего
прозелита упорного туда: для ног, ушей, глаз и желудка. Важны для него те праздничные
настроения, которые стихийно охватывают массу и сближают его, современного человека,
со всем давно им позабытым, но дорогим и милым. Та паутина, которая аккуратно
два раза в год сметается со всех русских домов - под Рождество и под Пасху,-
имеет, если хотите, символический смысл, и не только стены освобождаются от нее,
но и душа. Современный человек прекрасно сознает, что живет он вовсе не так,
как бы это было желательно, что каждый шаг его, в какую бы сторону он ни был
сделан, удаляет его от желательного. Он очень добр, современный человек, и хорошо
понимает, что такое добродетель; и если ему, невзначай, и приходится проглотить
карася-идеалиста, то у него во рту надолго появляется скверный вкус, а иногда
и нравственная изжога. Он очень чувствителен к чужому горю и в такой высокой
степени отзывчив, что принужден затыкать уши полфунтом ваты и закрывать глаза,
если возле него кто-нибудь закричит истошным голосом "караул" или ревмя заревет
от обиды. Он плачет кровавыми слезами, когда ест злодейски умерщвленного поросенка,
и, надевая на бал сапоги, никогда не преминет вспомнить добрым и жалостливым
словом теленка, из шкуры которого сапоги сделаны. Даже птицы в вольном воздухе
пользуются его покровительством и защитой, и ничто так не может возмутить его,
как жестокое и неделикатное обращение с невинным воробьем. До совершенства развив
в себе способность к тончайшим ощущениям, он с поразительной ясностью представляет
себе угнетенное состояние судака, из которого приготовляют котлеты, и с наслаждением
мечтает о тех блаженных временах, когда личность судака будет неприкосновенна,
а воробей приобретет возможность защищать свои права по суду. Вообще, при всяком
удобном случае он энергично высказывается против существования на земле несчастных,
кто бы они ни были, и совершенно искренно желает упразднения болезней, голода,
передвижения на конке и всего остального, что составляет темные пятна на общей
мировой картине. И эта постоянная двойственность между плачем по судаке и аппетитным
пожиранием этого самого оплакиваемого судака весьма явственно ощущается им и
глубоко печалит его. Между его устами и чашей всегда остается пространство, и
в конце концов является прямо-таки необходимым хотя бы путем фикции уничтожить
его и как следует, допьяна напиться любовью, жалостью и широкой человечностью.
Нет на свете такого негодяя, у которого не было бы прелестного детства, и нет
такого детства, в котором весь пышный свет его не собирался бы ослепительными
лучами вокруг какого-нибудь излюбленного момента. Такими моментами служат преимущественно
большие праздники,-- и полнота и прелесть чистых впечатлений бывают так велики,
что способны надолго, если не на всю жизнь, озарять скорбный путь современного
двойственника и манить к себе. Хочется снять с себя позор двойственного лицемерного
существования, во что бы то ни стало хочется быть обманутым,- старинное желание
мира, узаконенное давностью и тем, что изложено оно на латинском языке, желание,
препятствовать которому станет только безумный или злой человек, а всякий благоразумный
с готовностью поддержит его и разделит. - Обманите нас. Пожалуйста, обманите,-
криком кричит современный мир, протягивая руки к жареной утке и, белому молочному
поросенку.
Да, именно поросенку. Глубоко заблуждается тот, кто в поросенке видит только
поросенка, а внутреннее содержание его измеряет количеством каши. Поросенок -
это символ; поросенок - это реальное воплощение идеальнейших стремлений человеческой
натуры; пока я вижу поро-сенка, я глубоко спокоен за все возвышенное и прекрасное.
Если бы я был поэтом, я написал бы оду в честь поросенка или символическую драму
под заглавием "Когда мы, живые, едим поросенка" - и уже, конечно, сам бы поторопился
растолковать ее, пока еще не утрачена хоть малейшая надежда быть понятым.
Не думайте, что я шучу или непочтительно смеюсь над означенным юным представителем
древнего рода свиней. Я беру его только как типичный образчик всего того, что
с формальной стороны составляет понятие праздника и что недостаточно, мне кажется,
было оценено при измерении глубин человеческой души. С таким же правом я мог
бы говорить о визитных карточках, которые тяжкой грудой непонятой человеческой
любви гнут плечи почтальонов; о трижды осмеянных визитах, о фраках, извозчиках,
"чаях" и обо всем прочем, что помогает миру быть добросовестно обманутым. И всей
силой моего пера я восстаю против легкомысленных голосов, неблагоразумно требующих
уничтожения всей этой картинной стороны праздников и неосновательно полагающих,
что визиты или визитные карточки свободно могут быть заменены взносом в пользу
бедных. Это - пагубное заблуждение, в основе подрывающее самую идею праздника.
Из сотни карточек, которые я получу, быть может, только на двух-трех глаза мои
остановятся с истинным удовольствием, и я с радостью подумаю, что вот этот человек
вспомнил меня,- остальные карточки вызовут усмешку, а может быть, даже и грусть,
особенно карточки кредиторов, которыми я желал бы навсегда быть забытым. И из
сотни тех карточек, которые разошлю я, быть может, несколько штук вызовут сочувственное
замечание, остальные же будут встречены полупренебрежительным вопросом
- Кто это прислал? Ах, да... И при всем том я был бы искренне огорчен, если бы
не получил ни одной карточки. Мне показалось бы, что я забыт всем миром, и мне
стало бы очень грустно: ведь даже и эта копеечно-марочная связь отпугивает призрак
одиночества, которым болеют современные люди. И я положительно не верю в искренность
тех, кто смеется над карточками, визитами и поросенком: просто им немного совестно
подобных "пустяков", за которыми чувствуется пробудившаяся детская вера.
Праздник должен быть резко выделен из той полосы жизни, что зовется буднями,
и все, что клонится к этому, вызывает во мне сочувствие. Пусть звонят колокола;
пусть люди улыбаются друг другу и рассказывают одно только хорошее; пусть весь
мир приоденется по-праздничному,- я хочу быть обманутым. Я знаю, что Иван Иванович
Икс .берет в год 360 % и что сюртук его с левой стороны отдулся не от того, что
под ним бьется большое сердце, а просто от связки опротестованных векселей,-
но если Иван Иванович улыбнется, я с удовольствием признаю в нем брата. Мне доподлинно
известно, что в статистике несчастных людей ничего не изменится между сегодняшним
днем и завтрашним, но если талантливый Андрон Андроныч Дзет без особенной натяжки
расскажет мне о том, как трое несчастных получили неожиданно в подарок по гусю
и от того стали счастливы, я с удовольствием прочту его рассказ и на слово поверю,
что действительно тремя несчастными стало меньше. Поверю с тем большей охотой,
что гусь уже подарен, и мне это ровно ничего не стоит. Каждый день я вижу мир
таким, как он есть, и это мне страшно надоело. Теперь на три дня я хочу видеть
мир таким, каким он мог бы быть, и заранее приношу благодарность всем тем, кто
так или иначе будет содействовать иллюзии. Когда я впервые прочел о том, что
Марс делает попытки вступить в сношения с Землей и Земля намерена отвечать ему,
мне в первую минуту показалось это очень целесообразным со стороны Земли. Есть
веские основания думать, что на Марсе давно уже введено всеобщее обучение, а
при этом условии не было ничего мудреного, если бы земной газетный лист проник
в марсианскую деревню - и компрометировал бы Землю в глазах тамошних жителей.
Но потом я понял, что этой беды довольно легко избегнуть: для этого стоит только
посылать ежедневно по одному рождественскому номеру русских газет,- если после
этого с завтрашнего дня не начнется эмиграция марсиан на Землю, то, стало быть,
они ничего не смыслят в хорошем. Если уж это не хорошо - так чего же им нужно?
Опять-таки я не шучу. Как поросенок, как визит и карточки - так же вполне необходимым
и целесообразным представляется мне существование особого рождественского номера
газеты. Праздник не только был бы не полон, но его совсем бы не было, если бы,
заглянувши утром в газету, я, по обыкновению, наткнулся бы на всякую гадость.
Как человек, у которого в жилах течет не молоко, а кровь, я не в силах остаться
равнодушным к несчастью ближнего и дальнего, и в то же время - имею же право
я на отдых. И я прошу, я требую, чтобы меня обманули. Скройте от меня все темное
- от него давно уже мраком застилаются мои глаза. Дайте мне светлое: дайте мне
радостное,- я жажду его всей моей наболевшей совестью современного человека.
Выдумайте его!
И это будет обманом, но не ложью, ибо выдумать хорошее - значит уже тем самым
создать его. Мы давно и далеко ушли от непосредственного познания жизни и людей
и знаем их такими, какими они отражаются в глазах излюбленных наших писателей
и художников. Человек, которого мы встречаем на улице, представляет для нас меньшую
реальность, нежели тот же человек, изображенный в книге, и, прежде чем преисполниться
к человеку жалостью или любовью, мы должны отдать его для соответствующей обработки
писателю. Это, конечно, дурно, но не особенно, ввиду значительного количества
писателей, а затем - это неотвратимо, как бы мы ни сердились. На днях характерный
в этом отношении случай произошел в Петербурге. В одну из тамошних газет было
прислано письмо с просьбой о помощи, и составлено оно было достаточно художественно,
"Милая и дорогая редакция,- писала якобы двенадцатилетняя девочка,- бабушка очень
просит, нельзя ли напечатать в милой газете и попросить добрых людей помочь немножечко...
Бабушка очень старенькая: глазки плохо видят, ушки не слышат, спинка совсем согнулась..."
И добрые люди, спокойно проходившие, наверно, мимо тысячи искривленных бабушек,
отозвались на художественное письмо - и даже ночью к маленькому домику подвозились
кульки и кулечки. А потом оказалось, что бабушка эта - типичная пройдоха.
Так обманите же нас получше - миленькие писатели!

Пишите мне!

Оля.

P.S. А ещё у меня есть домашняя рассылка: юмор, иногда
фото и разные забавные мелочи. Чтобы подписаться, надо
послать на адрес majordomo@ark.ru письмо с любым subject
и текстом в письме subscribe homelist
Чтобы отписаться, надо послать на адрес majordomo@ark.ru
письмо с текстом unsubscribe homelist