Ольга Арефьева. Заповедник бумажного тигра. Интересности. Юлия Беломлинская

Как бывает «вечный жид», так бывает и «вечная девушка». Юля Беломлинская – из
тех, не перейдёт в разряд «тёток» или «бабок», исполнись ей хоть деявносто. Жизнелюбивая,
необычная, безумная, она из тех, в кого влюбляются. Прожила в Нью-Иорке 13 лет,
недавно вернулась в Россию и выпустила в издательстве «Амфора» книгу «Бедная
девушка». За пару лет до того она выпустила диск своих песен» Бедная девушка».
Часть из этих песен в количестве пяти штук я теперь пою с её согласия в проекте
«Шансон-Ковчег».
Оля

Из нашей с ней переписки:


 это все не вокруг денег. я начала выходить на сцену и петь -  только по причине
того, что  здешнее общество  меня полностью замучило и затравило. я по профессии
- художник. и петь стала от отчаянья.  я там прожила 13 лет. но год назад я вернулась
в россию иначались чудеса - мне заказали в "амфоре" роман о моей жизни. я сначала
не поняла - откуда они знают, что я  такой охуенный поэт, типа женский галич,
а потом выяснилось, что им  рекшан рассказал, что я работала в дорогом салдо-мазном
клубе госпожой и поэтому они мне заказали роман-биографию! они понятия не имели
о том, знаю ли я буквы вообще. им нужен был коммерческий роман про саду-мазу.
в результате  я села и написала роман - огромный, про женщину, которая сочиняет
эти песни и поет их от отчаянья  что ее никто не любит. "бедная девушка" - название
и это мой бренд. несколько страниц там есть и про садо-мазу. но они все приняли
и приняли меня в свою компанию - питерских молодых ( сорокалетних) прозаиков.
все - мужики. и все русские. а я - буду как тони моррисон  в америке - одна негритянка.
в декабре книга выходит.

а я пением вот что - я написала примерно 50 песен. петь мне очень трудно - я
 бы хотела вообще никогда не петь на сцене. но я не только пою - у меня  странная
смесь это ток-шоу - история бедной девушки с песнями вперемежку. но теперь я
всю прозаическую часть  вставила в прозу. я ведь вышла как бы проповедовать -
песнями , прозой - всем.  теперь я буду петь только чтобы помочь  своей прозе
- мне нужно накатать себе тут это коэфициент узнавания имени чтобы мои романы
покупали и читали. я тут пока что  новенькая хоть и за старенького  и делаю все
это быстро и правильно. но как только я увижу что с книгами порядок - я уж ни
одного слова не спою со сцены. это каждый раз адова пытка. из меня никак не выйдет
эдит пиаф, и мечта моя стать маргерит дюра. (которая помимо романов  иногда писала
ей песни).  все эти стилизации уже много лет гоняют по телеку в "в нашу гавань
приходили корабли" - под видом народных. прекрасно знают что они авторские, но
не судиться же мне с ними!  они напечатали в сборнике русские народные песни
- 10 штук. все эти песни за пару лет до этого вышли на диске с копирайтом. но
я предпочитаю рассказыавать всем эту историю ( и в роман ее вставила), чем начинать
бодягу с судом.


а вот кусочек книжки
В сети её нет, так что просьба не распространять и не ставить на всякие сайты.
Эта публикация – с личного разрешения, но «Амфора» может быть сильно недовольна.



*********************************************************************
ПАНДОРА БОКС.

  В текстиль  я больше не вернусь, хотя все говорят,  что это глупо, я профессионал
и надо продолжать искать себе нормальное место. Таня говорит, что у нее скоро
будет побольше работы – теперь уже вся ее маленькая студия обсуждает мою бедную
жизнь: и Ирка, и Феона, и армянская девушка Рая.
  Таня говорит, что работа будет, но это все  херня, у меня рент -700 баксов,
со счетами - 900, мне каждый месяц надо,  как минимум 1200 - вынуть и положить,
а у них капает  маленький ручеек, в основном,  Ирке.  Феона,  с красотой своей
- уже невеста  молодого миллионера,  а Рая - жена официанта из знаменитого армянского
ресторана «Русь», тоже девушка небедная, к Тане они ходят - больше время проводить,
чем зарабатывать. Заработков на Ирку еле-еле хватает и то, слава Богу. А  мне
- чего делать, непонятно.

  И Я ВПЕРВЫЕ ОЩУЩАЮ СЕБЯ ЧЕЛОВЕКОМ БЕЗ ПРОФЕССИИ. Все это мое ручное рисование
– больше не нужно. В текстиле осталась «белая» работа, но вся она делается на
компьютере. Я компьютера не знаю и купить его не на что, и учиться не на что…
  Мужчины у меня нет, и даже просто провести ночь с мужчиной мне не удается,
вот уже несколько месяцев… Ни в кого я не влюблена и никому не нужна. Уж и Ярмолу
я забыла – какое-то растерянное состояние. Вроде я и самой себе не нужна… И тут
то меня осенило, как эту ненужность правильно использовать!

- Мне надо устроиться на работу в  хороший дорогой эскорт-сервис! Там я убью
двух зайцев  сразу – буду  трахаться и одновременно деньги зарабатывать!
Я всегда мечтала стать проституткой – с тех пор, как в 12 лет в Усть-Нарве мы
 с подружками пришли к моей тете,  (она была педагог и считала, что неправильно
уходить от ответов на  ЭТИ детские  вопросы), и спросили:
- Что такое «проститутка»?
Тетя, не моргнув глазом, ответила:
- Проститутка – это женщина, которая ПРОДАЕТ ЗА ДЕНЬГИ СВОЮ ЛЮБОВЬ И ЛАСКУ.
  Это звучало потрясающе. Мы-то в  наши 12 лет только и думали, как бы  скорее
кому-нибудь всучить свою ЛЮБОВЬ И ЛАСКУ, ( ну хоть поцеловаться!), а оказывается
их еще можно и за деньги продавать ! В общем, все мы тогда поклялись, что  как
только вырастем, немедленно станем проститутками. Все мы тогда уже учились в
Средней Художественной Школе, но решили, что рисовать будем – бесплатно, а за
деньги – ну, конешно ж, ЛЮБОВЬ И ЛАСКУ!
Ну вот, кажется наконец, и пришла пора этим заняться, а то все было недосуг.
Ирке моя новая идея, как всегда, не понравилась.
- Ни в какой  хороший эскорт-сервис тебя не возьмут. У тебя совершенно неподходящая
внешность.
- Вот теперь ясно, что все пиздеж был с твоей стороны, когда ты говорила, что
можно без пластической операции обойтись!
- Но там нужно быть молодой! И  ослепительно хорошенькой!
- Да, ОЧЕНЬ молодая и ОЧЕНЬ хорошенькая Сабина, например!
- Так ты в ТАКОЕ место хочешь? К Сабине? К русской «мамке»?
- Нет, я хочу в приличное американское место.
- Юля, ты не можешь ЭТИМ работать. Ты неспортивная. Это физический труд! Ты 
трахаться не любишь – от лени, это – всем известно…
- Ты у нас зато – большой эксперт во всех этих делах!
- Ну и не советуйся со мной тогда. Посоветуйся вон – с Рицманом, я уверена, что
у него есть какой-то опыт.
- Ты же считаешь, что он ни с кем не спит, кроме жены.
- Нет, это он с тобой не спит, потому что не хочет отношений, а  с проститутками
– может у него и есть какой-то опыт.

   С Рицманом  мы  теперь обе дружили – и Ирке он тоже  читал любовные стихи
на ее автоответчик, благо ревнивый Лудмер   недавно отбыл в родную Францию, там
он собирался развестись и, впоследствии, жениться на Ирке. Пока что Ирка жила
одна-одинешенька, в  его квартире, и не только одна ее оплачивала, но и посылала
Лудмеру деньги, помогая ему устраиваться на  новом месте. Маклерство свое он
не бросал, продолжая непрерывно терять на этом деле последнее, но, потеряв ПОСЛЕДНЕЕ
– он садился куда-нибудь играть на рояле – в кабак или в балетную школу и зарабатывал
новое  ПОСЛЕДНЕЕ.
  В общем, Рицман – был нашей общей утехой. Мы часто ходили на вечера поэзии
и там состоялась моя последняя отчаянная попытка – обрести любовника в лице женатого
человека.
Это был Володя Брук – дальний родственник знаменитого английского режиссера и
бывший знаменитый московский поэт.
  Володя с женой Олей жили в Квинсе – в соседнем доме и переживали затянувшуюся
ПЕРВУЮ ЗИМУ  непривычного эмигрантского одиночества – я это давно прошла и помогала
им как умела. В результате мы с Володей немножко в друг друга влюбились. Он 
каждый раз провожал меня домой – полквартала – была весна, и  я все поднимала
с земли черные ягоды – шелковицу, (весь наш Джексон – Хайтс был ею засажен),
и клала ему прямо в рот – я его учила, есть с пола.  Потом мы целовались этими
черными от шелковицы губами,  и было здорово.
   А потом Володя объявил, что у нас любовь, но спать мы будем все вместе – с
его женой Олей,  потому что раньше  у него конешно были любовницы, но он специально
уехал в Америку, чтоб избавиться от лжи, которая окружала его там – вся эта «Софья
Власьевна»  опутывала людей, как паутина и  вот его тоже заставляла ЛГАТЬ!
Жене, например.
Больше он этого не хочет, поэтому мы сейчас пойдем к Оле, расскажем ей ВСЮ ПРАВДУ
и спать будем все вместе.
   Оля была художница – концептуалистка, трагическая женщина с печальным носом.
Нос у нее был еще на полсантиметра длинней моего,  и спать мне с ней не хотелось
ни за какие коврижки. Слава Богу – никакой ВСЕЙ ПРАВДЫ на тот момент, за мной
и Володей не числилось,  и мы с ним так и остались – друзьями.
Я познакомила его с Рицманом – и с Иркой – все мы иногда дружно выпивали в «Дяде
Ване», там Рицман открыл клуб поэтов и чтение стихов  - каждый второй вторник
месяца.

- Посоветуйся – с Андрюхой!
   Рицман – не особо удивился, но сказал, что   в эскорт-сервис меня,  правда,
не факт, что возьмут, а вот в садо-мазу – возьмут, как пить дать, внешность у
меня  вполне ведьминская -  а там это обожают.
Я вспомнила, что в каком-то месте работает  русская доминиктриса  Госпожа  Наташа.

 -Ну и давай прямо по телефонной книге смотреть. Не так уж их и много – можем
все объехать на тачке, найдем твою Наташу.

Первым в телефонной книге числился «Вольт». Мы приехали по указанному адресу:
«Вольт» помещался на 11-ю авеню – прямо на берегу  Гудзона, возле  знаменитых
 мясных складов.
На входе нас обыскал здоровенный негр. Вход стоил недорого -  тридцатка с пары.
Это оказалась грязная дыра с советско-вокзальным туалетом.
Хозяйка - испанка с голыми несвежими грудями. На входе надпись:
“КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕН ОБМЕН  ЛЮБЫМИ ЖИДКОСТЯМИ ОРГАНИЗМА”.

  Там было несколько подвальных залов с клетками и пара девиц вполне проститучьего
вида.
  Девицы показывали садо-мазное шоу: роковая злодейка - брюнетка заковывала в
кандалы  пухлую жертву-блондинку и капала  воском ей на грудь, а та – молила
о пощаде.
Мне там сразу не понравилось, и решено было ехать дальше, но Рицман  быстро сговорился
с пухлой жертвой обменяться кое-какими жидкостями организма за полтинник.
  Для этого они вошли в одну из клеток и начали  целовать друг другу чресла,
а вокруг тут же собрались завсегдатаи заведения, как по команде расстегнули штаны
и начали дрочить.
 Видно не часто в «Вольт» забредает человек, способный выложить полтину за какой
никакой ОБМЕН ЖИДКОСТЯМИ…

  Следующим местом оказалась «Пандора бокс » - «Ящик Пандоры».
Там- то  мы и встретили  знаменитую русскую Наташу.

  Наташа бывший профессор психологии из Москвы,  жена  Васи Арбатова – художника
с Грузинки. Она закончила специальные садо-мазные курсы «Дневные красавицы».
Наташа - сама красавица с демоническими голубыми глазами.
Она свою работу обожает и  искренне верит, что садо-маза оттягивает агрессию
у разных даммеров и чикатил, и они меньше ловят и кушают маленьких детей.

  Все это не совсем так.
ЛЕГАЛЬНЫЕ  садо-мазники – люди совершенно безобидные и никакого отношения к настоящим
садистам не имеют, так что теория спасения общества при помощи таких клубов –
совершенно ошибочна. Такие клубы – просто игры для взрослых детей, в телевизор,
 или в показыванье глупостей на помойке.
Наташа работала в «Пандоре» не только  доминиктрисой, но и главным администратором.
Она и поведала мне историю этого заведения.

     Хозяин, (не помню его имя) был женат на хорошей еврейской девушке, и лет
через пятнадцать,  она обнаружила, что у него есть любовница, и он посещает ее
три раза в неделю. Между супругами произошло объяснение, в ходе которого выяснилось,
что он всю жизнь в садо-мазе, завсегдатай всех ихних клубов, а женщина, к которой
он ходит,  все эти годы – срет ему в рот, и это – его любимый вид секса.
Приличная еврейская девушка, узнав все это, не повесилась, не сошла с ума и не
попросила развода. Она сказала, что любит его и пойдет за ним на край секса –
то есть в садо-мазу.
В результате, она стала знаменитейшей доминиктрисой по кличке Рейвин
( Ворон).  Главный ее конек был - сранье в рот, и она сама теперь проводила с
мужем «сессии» два раза в неделю.
  У сральщиц в рот специальное меню – они едят только картофельное пюре и манговый
йогурт. Ужасно обидно, что никогда не доведется узнать – чем же они таким после
этого срут? Иногда молодые люди так рассуждают:
- Ну, нельзя же прожить жизнь – так ни разу и не попробовав кокаина?

- ДА ЗАПРОСТО!

Приходится проживать жизнь, много чего не попробовав.
Вот например - СРАНЬЕ ДОМИНИКТРИС.
Или – что чувствуешь, удушая грудного младенца – это то, я думаю, очень приятно
– он хрипит и синеет, как воробышек…

В общем,, много чего интересного недоступно обыкновенному человеку, если кто-нибудь
вовремя не подсуетился и не организовал Варфоломеевскую ночь или Утро стрелецкой
казни, поэтому кое-что лучше проживать в фантазиях.
Сам сочиняй – как Маркиз де Сад, а не можешь – читай себе де Сада, или вон –
Берроуза, а то и Кастанеду -  и наслаждайся – хочешь наркотическим трипом, а
хочешь триперическим блядством…

   В общем, счастливое семейство открыло в Нью-Йорке второй дорогой садо-мазный
клуб –  «Пандорабокс» - «Ящик Пандоры».
Есть еще один дорогой – «Наткракер» - «Щелкунчик», остальные все - сильно дешевле.
В «Щелкунчике» и «Пандоре»  клиент платит двести в час.  ( В «Пандоре» бедной
девушке только семьдесят доставалось, остальное  капиталистам-хозяевам!)
В «Вольте» - четвертак с пары, есть еще -«Адский огонь», там кажется полтинник.
   Наташе я наврала, что занималась этим в России, она меня моментально расколола,
но  все равно решила взять – там у них большая текучесть кадров.
 Позвали хозяйку,  и я ей очень понравилась – за сексуальность. Людям свойственно
путать сексуальность с артистизмом и принимать одно за другое. Я и сама вечно
попадаюсь на эту удочку, а потом переживаю, что это у меня если и бывают любовники,
то все какие-то неудачные – больше похожи на надписи на заборе, чем на «Кама
Сутру»…
В ОБЩЕМ,  ВОРОНА РЕЙВИН РЕШИЛА, ЧТО Я - НЕВЬЕБЕННО СЕКСУАЛЬНАЯ  И ВЗЯЛА МЕНЯ
НА РАБОТУ.
Наталья - энтузиаст этой профессии, решила меня всему обучать.

  Во-первых, чтобы освоить азы, я стала ходить в бесплатный садо-мазный клуб
по интересам, в «Ойленшпигель». Они собирались раз в неделю в маленьком театрике
на  Ист-сайд. Там в отличие от игрушечной «Пандоры» – все  всерьез.
Настоящие доминаторы и доминиктрисы -  настоящие жервы-рабы.  Я ходила на их
заседания и смотрела  “сессии”,  их показывали прямо на сцене - обмен опытом
- все это было похоже на пьесу Ионеско, помните, у него есть садо-мазная пьеса
про учителя и ученицу?
 Привел меня туда Сашка Троепольский – еще одна  живая легенда русского Нью-Йорка.
Он - киевский еврей, ростом метра два с полтиной, огромные  полуседые усы - весь
вышел из Параджанова и “Белой птицы с черной отметиной “.
Он в Нью-Йорке  давно и этакий “Нью-Йорк Ньюйоркыч” -  и художник – концептуалист,
и антикварщик, и вот -доминатор.
У него в пору нашей дружбы был роскошный  лофт в  Вильямсбурге - это хасидский
район - ближний Бруклин - там живет много художников победнее, как и в моем Джерси-Сити.
  В этом лофте у Сашки  был собственный  “данджен” (подземелье) и всякие удивительно
редкие орудия пыток: очень меня впечатлил  «сжиматель соска», сделанный из старинного
фотообъектива.  Сашка  два раза с интервалом в пять лет  делал мне предложение
 - внутри этого суперсовременного  Нью-йоркского пижона  жил местечковый  еврей
- сын киевского антикварщика и приходя в мой дом,  он видел  уютную еврейскую
женщину  с уютной дочкой – «из образованных»,  из петербургских – то есть ступень
вверх.
     Я познакомила Сашку с Натальей, и они потом долго дружили – доминатор с
доминаторшей. Над моим доминиктричеством он смеялся, так как отлично знал, что
в койке я люблю быть жертвой и только жертвой – так часто бывает у сильных личностей
– в сексе они хотят отдыхать от своей силы. Он говорил:
-Ты - жертва  КЛАССИЧЕСКАЯ, посмотрите  на этот сладкий подбородочек, на эту
   припухлую щитовидку - она создана для удушения и перерезания горла...
Никто его не боялся. Сашка  был человек добрейший. А слово “был” - уже почти
уместно, потому что - ГЕРОИН.
Быстро, меньше чем за год героин «съел» его до почти скелетной худобы. Нет больше
лофта. Да в общем, - нет больше Сашки. Худой нервный человек  живет у злобноватой
американской уродки-гелфренд. Бывшая  гелфренд - взяла его. Старая баба - которая
когда - то тусовалась с Энди Уорхеллом и трахалась с Джимми Хендриксом - Сашке
она досталась уже совсем вышедшей в тираж, но зато  не бросила его, когда он
все потерял и себя в том числе. Денег она ему не дает, но кормит пока и держит
в доме под крышей.  Сама же и подсадила, небось, как Дункан Есенина на выпивку.
А что делать - когда  СТРЕЗВА - НЕ ЛОЖИТЬСЯ? ПЕРВЫЕ ПАРУ РАЗ – ЛЕГ, А ПОТОМ -
НИ В КАКУЮ.
Сашка очень любил говорить про себя:
Я – ЭС-ЭН-ЭМ!
(Так называется садо-маза по- английски).

В «Ойленшпигеле» ко мне пристал маленький хасид – в рабы просился.
Раб начинает  плотно жить в твоей жизни и судьбе - приходить в твою квартиру
- делать уборку, приносить стакан воды, ну хочешь  - будет лизать твои чресла,
здорово, на первый взгляд, но вообще то, ты его обслуживаешь в большей степени,
чем он тебя - ты должен непрерывно о нем думать - загружать его  заданиями, проверять
их, наказывать его - я то сразу поняла,  что в нерабочее время -  это дело не
по мне.
  А уж пытки - тем более. Там в  “Ойленшпигеле “ - если кто хочет - то пытки
 настоящие. Иногда убивают до смерти. На самом деле, так можно организовать убийство
- если есть возможность затащить человека в садо-мазу - они  перед пытками подписывают
 бумагу - что если  смерть - то никто не виноват - отличная возможность для 
реального убийства. Но такие случаи в доброй детской Америке - редкость. Еще
в настоящей садо-мазе, конешно, все желающие по-настоящему трахаются.
  Это я как раз понимаю и люблю  - только в роли жертвы.
Но, слава Богу - Российские  Добрые Бабы обеспечены этим выше крыши.
Наши мальчики знают  только два спектакля:
Первый  - «Солдат, которому отдали город на три дня - на разграбление. Это начинается
с хватания за волосы  и постановки  «на четыре кости».
Второй – «Ионеску» - то бишь - злобный учитель и запуганная  туповатая ученица:
- КАКАЯ  же ты неразвитая в сексе ! Что значит  - локти и колени  гнуться только
внутрь, а наружу нет? Ты просто меня не ЛЮБИШЬ ... Вот у Светы  -  ВСЕ гнулось.

В общем, мы  полностью обеспечены и «Ночным портье»,  и «Похищенной», а вот Запад
- он конешно страдает от недостатка садизма. Но все же и там  бабы - меньше.
лимоновский  “Палач “ - утопия.
Платных мужчин - доминаторов - ПОЧТИ НЕТ.
ДОРОГИХ НЕТ СОВСЕМ.
( Я рассказываю только о гетеросексуальной тусовке - что делается в гомосексуальной
 садо-мазе - не знаю, по причине  аутсайдерства).
У богатых женщин всегда находятся желающие мучить их,  так сказать, «в рабочем
порядке» простого романа.
   Все платные  клубы - это места,  где  бабы  пиздят мужиков. Это дефицит  и
потому стоит денег.

   В «Пандоре»  три этажа, и хозяева устроили там настоящий ТЮЗ или фильм Александра
Роу – «МАРЬЯ-ИСКУСНИЦА»

ОБСЛУЖИВАНЬЕ КЛИЕНТОВ ПРОИСХОДИТ ТАК:
В приемной вас встречает администратор – милая дама, выслужившаяся из простых
садисток. Она произносит дежурную фразу:

- YOU SHOYD KNOW – ITS NOTHING ABOUT SEX HERE!

И только после этого подает вам меню, где написаны всякие смешные вещи. Например:
УНИЖЕНИЕ – это когда клиента заставляют лизать сапоги или водят в ошейнике.
ПУБЛИЧНОЕ УНИЖЕНИЕ – то же самое, но при свидетелях.
УДУШЕНИЕ – удушение, много разных методов всех времен и народов от «гаротты»
до шелковых чулок.
СЕЧКА.
Плеткой.
Хлыстом.
Кнутом.
Бичом « А ля Иван Грозный».
КАНДАЛЫ
БОЛЬШОЙ ЗАЛ  И МАЛЫЙ ЗАЛ ПЫТОК.
(Это два подземелья с дыбами, маской голода, испанским сапогом, колесами для
четвертования и прочим МУЗЕЕМ РЕЛИГИИ И АТЕИЗМА.
ВЕРСАЛЬСКАЯ КОМНАТА  - там доминиктриса одевается в костюм мадам де Помпадур
МЕДИЦИНСКИЙ КАБИНЕТ  - злодейка медсестра – она делает больные уколы.
МАРСИАНЕ – у них специальные маски – они как будто поймали тебя и изучают.
ШКОЛА – там злодейка-учителка.
«МЛАДЕНЧИК» - тебя пеленают и кормят из соски.
СОБАКА  - ты  - собака, ешь из миски, ходишь на поводке.
ПОРТОВАЯ УЛИЦА – это игра в моряка и проститутку.

“КОЛБАСКА” – заворачиванье в целлофан  с небольшим элементом удушения– такая
целлофановая мумия.
Это было любимое развлечение хасидов. Они часто приходили в «Пандору»- иудаизм
не запрещает ходить к проститутке, хотя  позволяет иметь любовницу.  Считается,
что если у тебя любовница – то ты отнимаешь у жены, причитающуюся ей любовь и
ласку, а если идешь к проститутке – то просто помогаешь бедной девушке заработать
на хлеб, и оттого это – не грех.
Но у хасидов все должно быть кошерное, поэтому они приносили с собой кошерные
бумажные полотенца и обкладывали себя со всех сторон – соприкасались с нами только
через эти полотенца.

КЛИЗМА – ставят клизму, а в туалет не пускают!

“ЗОЛОТОЙ ДУШ” И “КОРИЧНЕВЫЙ ДУШ” – это писанье и каканье в рот – очень важная
часть садо-мазы.
Есть еще графа, в которой клиенту предлагается проявить фантазию и придумать
 собственный сценарий.
Клиент отмечает в меню – нужное блюдо, помещение,  колличество часов и уровень
боли, потом ему приносят ПОРТФОЛИО– специальную книгу – с фотографиями всех девушек,
занятых в эту смену.
(Смены там с12-и до 6-и и с 6-и до 12-и. бывает,  что за смену у тебя нет ни
одного клиента и ты ничего не заработала).
Портфолио есть общие и индивидуальные.  На моем индивидуальном портфолио было
написано:

       «MISTRISS SHASHA - RUSSIAN NIGHTMARE»
 Это значит -  «ГОСПОЖА САША - РУССКИЙ НОЧНОЙ КОШМАР»
Женщины там работали совершенно разные – и попадали они в садо-мазу по разным
причинам. Я попробую описать несколько работниц «Пандоры»:

ЭДНА.
Маленькая блондинка – типа нашей Кореневой. Англичанка из настоящей Англии.
    Эдна – кинорежиссер и садо-мазой зарабатывала деньги на свое кино.
Кино- тоже про садо-мазу.
 Эдна была одной из самых популярных девушек в «Пандоре».
Работала  она по две смены подряд и с чаевыми могла заработать штуку баксов в
день.
В промежутках между клиентами она сидела в маленькой голубой гостиной, где все
девицы должны были ждать, пока их кто-нибудь выберет, и писала
киносценарий на своем ноутбуке.
Мое обучение состояло в том, чтобы смотреть «сессии» разных продвинутых доминиктрис
и я часто попадала «на урок» к Эдне.
Ее конек был Медицинский кабинет.
Помню, как она работает с маленьким толстеньким японцем. Он лежит на операционном
столе, голый, похожий на резинового пупса, производства ГДР, о которых мы так
мечтали в детстве, машет в воздухе толстыми ножками, а Эдна льет ему в пупок
воск со стеариновой свечки. Потом вгоняет свечку в его желто-дынную японскую
попу и говорит:
-Теперь, пой «HAPPY BIRTHDAY!».
Он поет.
- Теперь –  то же самое – по-японски!
Японец поет по-японски. Ужасно, что смеяться,  нельзя ни в коем случае. А я уже
больше не могу не смеяться. Но тут на мое счастье, Эдна достает электрический
вибратор огромного размера и говорит:
- А теперь, милый, пришло время для  ЭТОГО. Выйди, госпожа Саша, это зрелище
 пока еще не для тебя.
Мне уже не смешно. Мне жалко японца. Я выхожу, и дикий вопль несется мне вслед…

ЭРИКА.
Эрика – «жертва». Остальные жертвы - маленькие лесбиянки-балеринки. ( Одна из
них даже училась у Барышникова.) У них хлюпающие красные носики и глаза вечно
 на мокром месте. При этом их не били и вообще не обижали, а только играли с
ними в маленьких девочек и злых учителей, или в младенца, или в собачку. Их связывали,
пугали, одевали в детское нижнее белье, водили на поводочке, заставляли без трусиков
сидеть за партой, расставив ножки, или кормили из соски.
    Балеринки все были хорошенькие, но вот если клиент-злодей заказывал битье
жертвы – то ему выдавали Эрику и только ее.
Эрика страшней войны и смерти, но она настоящая мазохистка – физическая боль
на самом деле доставляла ей радость и удовольствие, поэтому она и решила этим
подрабатывать. Настоящая ее профессия была БУХГАЛТЕР.
   Каждый день – с 9-и утра до 5-и вечера она сидела в какой-то затхлой конторе
в Бруклине, а вечером ехала в «Пандору». Там ее каждый вечер лупили – изо всех
сил – ягодицы у нее всегда были синие и исполосованные.
    Она рассказывала, как сидит днем в конторе, вспоминает, как прошел вечерок
и начинает хохотать.
- Представляешь, Джулия, какая скушная была бы у меня жизнь, если бы не садо-маза?
Эрика из тех людей, кого садо-маза сделала счастливыми.

ПРОФЕССОРША
Не помню ее имени. Она тоже была психолог или психиатр. Писала докторскую и в
«Пандоре» собирала материал.  Тоже довольно некрасивая – такой английский тип
– почти совсем без носа. Ее главное блюдо было – «секретарша-злодейка». Она работала
в английских бизнес костюмах, постепенно разоблачаясь до лифчика. Вся садо-маза
заключалась в том, что ЭТУ секретаршу как раз ни за что нельзя было трахнуть.
 Еще у профессорши был какой-то особый разговорный талант, который я не могла
оценить в силу плохого английского.
РОЗАЛИ.
      Это – грустная история. Розали для секс бизнеса – старуха. Она профессиональная
доминиктриса, стоявшая у истоков садо-мазы, но за столько лет богатства и славы
не нажила, и на пенсию не вышла. Внешне, она даже в свои, не слишком хорошие
пятьдесят – была одной из самых прелестных женщин, которых мне доводилось видеть,
но дела ее шли из рук вон плохо. Помню, как она шепчет Наташе:
- Умоляю, сделай мне сегодня хоть одну сессию, иначе меня выгонят с квартиры.
Хоть одну!
 Добрая Наташа  начинала уговаривать клиента, объяснять, что Розали хоть и в
возрасте, но зато опытнейшая, можно сказать ветеран и т.д., но чаще всего, клиент
все это выслушивал, а потом твердым пальчиком тыкал в молодую гарлемскую испанку.
Иногда ее все же брали пожилые люди.
      Однажды Розали вызвала меня делать «золотой душ» одному своему постоянному
клиенту – красивому старику, похожему на Жана Маре. При этом он был не пидар
-  «Пандора» – заведение для натуралов, а у пидаров – свои места.
    Если клиент заказывает  «золотой» или «коричневый душ», а сама  садистка
не может добыть из своих недр ничего «коричневого» или «золотого», то вызывают
другую девушку, которая в данный момент на это способна. С «коричневым душем»
– вообще большие проблемы – иногда никто не может! В общем, – тут уж нужны были
специальные мастера, и  мне – стажерке этого никогда не поручали. А на «золотой
душ» – вызвали.
    И вот я прихожу -  в рабочей одежде – в сапогах на огромной платформе, чулках
в сетку, мини-платье из черного пластика и  пластиковой красной куртке, вижу
на полу лежит старик – одетый в балетную пачку, в белокурый парик – этакая воздушная
барышня в морщинах!
   Розали говорит необходимый примитивный текст, ( она не обладала особыми разговорными
талантами
- Мери, ты плохая девочка, сколько раз я тебе говорила, что нельзя трогать свою
пусси – когда лежишь вечером в кроватке.  Признайся, ты опять делала ЭТО? Все,
терпение мое лопнуло, и ты будешь наказана. Вот моя дочка Бетси -  она хорошая
девочка и никогда не трогает свою пусси, я велела ей тебя наказать. Сейчас она
пописает тебе на голову.

  Я становлюсь над бедным Жаном Маре, трусов на мне естественно нету, и прямо
 ему на голову льется «золотой душ».
 А я впервые за все время в «Пандоре» думаю:
- Еб твою мать, за каким хером я здесь нахожусь и всей этой хуйней занимаюсь?
Нельзя ли мне отсюда как-нибудь исчезнуть?

      К этому времени я уже около трех месяцев была там, но такая печальная мысль
посетила меня впервые – до этого все было любопытно и интересно.
    Вероятно, это был вопль в небеса – конешно неподходящая для небес форма,
но там иногда и такую принимают – ровно через неделю меня оттуда и уволили. Но
к этой истории мы еще вернемся. А пока – продолжаю описание работниц.

ДАЙАН.
Она была настоящая садистка.  Кажется, ее изнасиловал в детстве собственный папаша
- обычная история для  американской «белой швали». В садистки Дайан подалась
из ненависти к мужчинам и кастрировала собственного мужа. Правд, с полного его
согласия – он был тоже настоящая жертва-раб.
Дайан – очень застенчивая, хорошенькая блондиночка, не похожая на Эдну – Эдна
– жестковатая «пэтэушница», а Дайан, несмотря на простое происхождение – нежная
голубка с виду. При этом  натуральная садистка внутри – на этом несоответствии,
она и выстраивала свой успех. При этом она не была ни артистичной, ни особо сексуальной
– просто, замученное тяжелым детством, ебанько.
ДЖОВАННА.
Это было чудо,  с бархатными глазами и сладким подбородочком.  Итальянка лет
тридцати пяти. Детская писательница, подавшаяся в садо-мазу от комплексов и бедности.
Ее сексуальный опыт до «Пандоры»  был, вероятно, невелик. Однажды она мне доверительно
сказала:
- Ты знаешь, Джулия, я тут многое узнала о мужчинах, например, что у них жопа
– тоже чувствительная.
Джованна была инфантильная романтическая особа, и все время сочиняла сказки про
какую-то обезьянку, которая научилась завязывать ботинки. Она искала художника
и я попыталась свести ее с одной питерской барышней – воспитанницей Толи Белкина,
которая тоже мечтала создать детскую книжку и ей как раз писателя не хватало,
но ничего из их встречи не вышло.
 Быть может бедная Джованна была в писательстве не более талантлива и успешна,
чем в садо-мазе, а в садо-мазе она была полная двоешница, ну  может чуть лучше
меня, ( я то наверное была коловичка), ее все время увольняли, но потом из жалости
брали назад. Как она работала садисткой, я себе даже представить не могу – над
ней все время все издевались – и клиенты, и товарки, особенно – сестры-испанки.
СЕСТРЫ - ИСПАНКИ.
Тоже не помню имен – одну звали, кажется, Роза.
Это были наглые девки из Ист-Гарлема, стало быть - пуэрториканки. Пуэрториканцы
самые агрессивные из всех латиноамериканцев, населяющих Нью-Йорк. Все «латинос»
называются  в Нью-Йорке испанцами, потому что говорят по испански.
Этих двух сестричек тоже в детстве трахали их отцы, но у «латинос» это принято
– это часть их земляной деревенской культуры и особого впечатления на девочек
не производит. Есть даже такая шутка:
- Что такое латиноамериканская девственница?
- Это девятилетняя девочка, которая умеет бегать быстрее, чем ее отец и  старшие
братья.
С братьями они тоже все спят.
Так что эти девицы были совершенно нормальны, они безостановочно курили траву
и жутко шмыгали носами – вечно у них был насморк. Внешне обе были совершенно
очаровательные, и клиентов у них было, хоть отбавляй, но все потому, что под
прикрытием благородной садо-мазы, они занимались банальной проституцией.
Это мне доподлинно известно, так как однажды одна из них запаздывала, и  меня
послали развлечь ее постоянного клиента – молодого еврейского япппи – богатого
и красивого.
Он сразу же  достал из широких штанин своего незачехленного «мальчика» и предложил
мне заняться оральным сексом.
- Сэр, это невозможно. Тут у нас – не хуже чем в «Вольте» – с ЖИДКОСТЯМИ ОРГАНИЗМА
– строго. Уволят на хуй без выходного пособия.
- Ты новенькая, Госпожа Саша, и просто не знаешь, что некоторым людям ТУТ У ВАС
можно ВСЕ! Потому что некоторые люди – тут у вас – СВОИ.
- СВОИ – НАШИ,  это мы завсегда понимаем, но по всей вероятности, СВОИМ людям
положены  тут СВОИ женщины, а я – явно не в доле, так что ничего не выйдет, сэр,
 ложьте хуй свой обратно в карман жилету, доставайте жопу,  и приступим к СЕЧКЕ,
как положено…

Сечке нужно долго учится. Нельзя попадать ни по яйцам, ни по почкам, а только
аккурат в середину ягодицы. Меня заставляли учиться на Джейкобе  - он был бесплатник.
Лирическое отступление:

                            Бесплатник.

Бесплатниками назывались робкие юноши, которые приходили в «Пандору»  побыть
рабами – забесплатно. Они там делали всякую работу по хозяйству и,  кроме того,
 служили тренажерами для  ежедневных разминок.
Разминки были необходимы – садо-маза требует некоторой физической подготовки.
Этот бедный Джейкоб – по нашему – Яшенька, он и был «Яшенька» - эдакая душенька
лет двадцати. Росту под два метра. Ресницы – лесом. Щеки – персиками. Губы –
розаны. Глаза – как яхонты горят. Это почти точное описание моей дочери Поли
– только мальчик, а не девочка.
Яшенька ходил к Эдне. Эдна  была девушка серьезная, и каждый божий день оттачивала
на нем искусство сечки.
В Эдну он был  тайно влюблен. Но с момента моего появления в «Пандоре» счастье
Яшеньки кончилось. Теперь его каждый день отдавали мне.
Мы шли  иногда в подземелье, а  чаще, просто в « Версальскую комнату» возле Наташиного
офиса.
Я надевала резиновые перчатки. Раздевала остопиздевшего Яшеньку.
 Мне такие не нравятся. Ну, не нравятся.
Он на мою дочку похож!
Я блондинов люблю!
Вепсов!
Карело-финов!
Питерцев ленинградской области – которые Коренное Население!
Канадцев провинции Монреаль!
На худой конец,  мужественного усатого брюнета Захар Михалыча…
Но не этого большого коричневого щенка. С его розанами щек и опахалами ресниц.

Разденешь – начинается сложный процесс связыванья -  там, в садо-мазе узлов не
меньше чем в моряцком деле. Потом в резиновых перчатках одеваешь  на клиента
презерватив. Много узлов и резины. Потом привязываешь  бедного Яшеньку к столбам.
К чреслам его – морскими узлами  вяжешь какие-нибудь грузила.
Потом сама сечка начинается. Сначала простое похлопыванье – до покраснения. Потом
легкий стек, потом  начинаются плети – однохвостка, трехвостка, семихвостка…
 и так день за днем.
ЯШЕНЬКА СТРАДАЛ.  Нет, не так. По честному страдал. Он ненавидел меня лютой ненавистью.
Фискалил на меня Наташе.  Жаловался, что больно. Что неправильно вяжу.
- Наташья! Она придавила мне вену!
 В общем, до бича  я так и не дошла – до роскошного «русского» - так он и назывался,
у нас, оказывается, было сильно развито это палаческое искусство.
Это как в спорте – по ЭТОМУ виду бича, Россия, оказывается, на первом месте в
истории мировой садо-мазы. Вот так,  могла бы век прожить – не узнать.

  В тот день, как обычно,  приготовила Яшеньку, стою себе, мрачно, в рабочей
одежде –  КРАСНАЯ ПЛАСТИКОВАЯ КУРТКА, ПЛАСТИКОВАЯ МИНИ-ЮБКА И   САПОГИ НА ШНУРОВКЕ,
ДО БЕДЕР, поигрываю бичом, приступать к сечке – неохота. И его жалко, и себя
жалко – а что поделаешь? Учиться то надо? А он все:
- Когда придет Эдна?
Эдна из милосердия иногда все же приходила его постегать – уж очень я жалостно
 рассказывала ей о том, как тоскует парень.
- Не придет она сегодня. У ней работы горы – до самой ночи. Давай что ль, парень,
 сам раздевайся … ох, надоел ты мне…
Я лениво взялась за это хуев бич имени Иван Васильича, ( а все ж приятно,
СВОЕ-НАШЕ)…
 Свой-Наш засвистел в воздухе… и тут Яшенька не выдержал и по-настоящему зарыдал.
- Пусти меня, нет, не хочу! Позови Наташью!
Я побежала к Наташе.
  - Слушай, пойдем- ка со мной. Джейкоб – чего-то совсем плох. Рыдает. Тут конешно
 садизм – но не до такой же степени…
Мы вместе принялись его развязывать.
- Ну, что за проблема?
- Я ненавижу эту женщину. Я не могу видеть ее лицо! Я НЕНАВИЖУ ЕЕ ЛИЦО!

   Лицо мое – обыкновенная жидовская морда – в профиль, смешное из-за носа, а
в фас – нормальное лицо. Если не краситься – так и вовсе выходит «Святая женщина».
Это выражение, я однажды услышала от Полины – по телефону кто-то ей на меня жаловался,
а она отвечала по русски:
 - Да ладно тебе. Ну,  наорала. Она на всех орет, если не выспится. Чего на нее
сердиться то? Всему Нью-Йорку известно – МАМАША – СВЯТАЯ ЖЕНЩИНА...
Я тогда задумалась – где она такого языка нахваталась?
Забыла, как сама подсаживала бедную малютку на русский язык – когда у нее наступил
возраст, в котором все американские дети читают только про вампиров, с невинным
видом принесла ей сборник «Русские классики о вампирах». Там сложный язык – но
метод старый проверенный,  у нас всегда было заведено чтение вслух перед сном
– почитаешь полчаса, а потом – на самом интересном месте:
- Все – одиннадцать. Завтра.
- Десять минут!!!
- Завтра. И чтоб  никакого света я не видела!
Потом можно еще минут сорок делать вид, что никакого света не видишь. А завтра
– уже можно начинать следующую историю. А через несколько дней можно услышать
что Стивен Кинг, оказывается, пишет НЕНАСТОЯЩУЮ ЛИТЕРАТУРУ. А НАСТОЯЩУЮ – Гоголь.
(Но и – Воннегут).

  Еще однажды услышала про лицо.
В «Русском Самоваре»  выпивали художники-палешане. Они привезли в Америку – свою
дорогущую сувенирную Библию – на продажу. Вроде нормально расторговались и теперь
отдыхали.
Занимались ими какие-то совсем уж американские люди, ни к Библии,  ни к изобразительному
искусству отношения не имевшие, но решившие, сложный для Нью-Йорка вопрос:
- Как продать предмет роскоши, не на Аппер Ист-сайд?
Потому как было ясно, что Ветхий Завет тамошним ребятам еще можно втюхать, но
с Новым уже … трудно в общем,.
Ясное дело, в Нью-Йорке есть всякие  миллионеры – англо-немецко-голландского
происхождения, но это все – мрачные люди с  нездоровым цветом лица – и они не
любят  вот такое – ЗОЛОТУЮ, ПЕРЕЛИВАЮЩУЮСЯ, ЗАМОРСКУЮ ДИКОВИНУ,   такое любят
там – где все блестит и переливается, на Аппер Ист-сайде.
Но кого- то все же эти дилеры нашли. И я даже догадываюсь кого! Кто еще у нас
 в Нью-Йорке – и  прекрасному не чужд, и  деньгу имеет, а уж без Библии – дня
прожить не может?
   Вот именно. Старые наши знакомые, с родными лицами Дениро и Аль Пачино – итальянские
мафиози.
  Папу Готти как раз в это время посадили, и я живо себе представляю, как великий
этот грешник с удовольствием рассматривает в лупу палешанскую версию Варравы.
(Вряд ли  его самоидентификация простирается куда-нибудь еще).
Одним словом – художники выпивали – довольные, а я тоже сидела с ними, и за них
радовалась. Самый главный палешанин – такой красивый дядька с квадратной бородой
и синими глазами, долго на меня смотрел, а потом говорит:
- Жалко уезжаем. Портрет бы, Жульета,  с вас написать. Уж больно лицо у вас…
Такое…
- Какое?
- Ну какое… СВЯТОЕ оно у вас. Сами же знаете.
И не пьяный был. И не кадрился.  Меня еще спрашивают, почему я  все хочу жить
в России.
И особенно меня тронула его уверенность, в том, что я в курсе этой небольшой
особенности своего лица.  Я - то сама художник и понимаю, что он имел ввиду.
Но я бы «святым» назвала вытянутое смуглое со светлыми глазами «модильяниевское»
лицо, есть такие лица – со старых икон.
А он – в моем признал – девятнадцатый  век, когда русские художники бредили Италией
и стали, для правды жизни, рисовать в библейских сюжетах итальянцев – средиземноморский
народ. В ту пору и народились эти картины, которые я никогда не полюблю – да,
там я похожа на всех ангелов, девочек, мальчиков и стариков одновременно. И все
– сладкие! И  в каштановых локонах.

 И еще однажды я слышала  небольшое философское размышление на тему моего лица
- от одного еврейского, питерского мафиози:
   -  У телки должно быть такое ебало, ну чтоб, типа,  на него нормально спускать
хотелось,  а  у тебя, понимаешь, ебало, ну типа, если б мне надо было на телку
молиться – тогда такое подходит. Но телка – не для того чтоб молиться на нее.
Я молиться типа, в церковь пойду. Или там, типа,  в синагогу…
- В синагогу мог бы меня как раз прихватить – там же ничего не повешено, там
типа, не на что молиться…
Это ты, типа шутишь? Ты остроумная, типа?
-  Все! прости! Прости, виновата, прости голубчик!!!

   Так мы беседовали с одним из героев моей – не этой,  следующей книжки, о них
– Отцах Основателях нынешней братвы. Почти все они – отвалили.
О них мало кто писал. Вот – Наташа Медведева -  чудесно написала – она их успела
повидать и описала с удивительной точностью.  Извиняться надо было быстро- все
эти Иосифы и их братья, уже сильно смахивали на тех, настоящих из Ветхого Завета.
 Дети выживших двадцатый век -  они  научились сначала бить, а потом уж думать,
 и начисто утратили некоторые черты, приобретенные в Диаспоре – например знаменитую
еврейскую самоиронию.
Эти  Кудрявые Бизоны - они были предтечей нынешних Гладкостриженых  Бычков –
и если и признавали юмор, то исключительно сверху вниз, а «телки»
всех видов, независимо от классификации «ебалов» – всегда являлись для них  безусловным
и непререкаемым НИЗОМ.

    Из всего вышесказанного ясно, что лицо у меня, как лицо и чего  было его
ненавидеть, непонятно.
Наташа не стала особо церемониться с бедным Яшенькой.
- Джейкоб, я понимаю,  что Госпожа Саша не твой сексуальный тип. Я понимаю, что
тебе нравятся блондинки.  Но ты, кажется, забыл, что ты тут раб. И притом бесплатный…
- Она похожа на мою мать! Я НЕНАВИЖУ ЛИЦО МОЕЙ МАТЕРИ! Я ненавижу мою мамочку!
Как же я ее ненавижу…

Тут Наташа прониклась. Дело в том, что она приехала в Штаты с хорошим английским.
Довольно быстро получила документы, и  некоторое время работала по специальности
– психиатром в госпитале. У нее там была группа пациентов, и через некоторое
время творческая русско-еврейская Наташа, на каком-то семинаре зачитала доклад,
об успешно проделанной работе.
  Ну,  то есть она там вылечила несколько человек от депрессии и хотела поделиться
опытом с коллегами. После чего Бедную Девушку со скандалом уволили, на прощанье,
объяснив, что  излечение пациента ни коим образом, не входит в задачу психиатра
– а входит в его задачу  подсадить человека на эти сеансы  два-три раза в неделю
в течение всей жизни. Потому что излеченный – он перестанет ходить и  ПЛАТИТЬ.
 Все просто и понятно.  В результате, бедная Наташа стала   известной доминиктрисой
и администратором в «Пандоре». Но при этом, она продолжала вести частную группу
психоанализа.
- Да,  все ясно с ним.
Она дала Джейкобу водички и перешла на русский.
- Ты себе не представляешь, что у них тут твориться с мамами. Под  Рождество
– у всех моих – обострение депрессии – надо ехать  в Отчий дом – видаться с мамой.
Они все ненавидят своих матерей.
- Давай  я с ним больше не буду. Я тоже не железная… давай его Эдне обратно отдадим…

Я вспоминаю рассказ Поли:
 -Ты нам с Лизкой оставила квартиру. И Надьке с братом тоже родители оставили.
Вот основная разница  русских родителей  с американскими. Все равно все расселяются
с детьми – после  восемнадцати лет. Дети должны идти жить с руммейтами, иначе
родители от них с ума сойдут. Но американцы – ну ты, знаешь,  они НЕ ЛЮБЯТ СВОИХ
ДЕТЕЙ,   и поэтому просто велят им выметаться с квартиры.  А русские – ну,  наши
эмигрантские родители, они ЛЮБЯТ СВОИХ ДЕТЕЙ – и сами уходят с квартиры.  Понятно
же, что это очень трудно – найти новую квартиру и снять ее, если ты молодой человек
и у тебя еще нет работы и кредитной истории. И новая – всегда будет дороже. В
русском комьюнити принято – детей оставлять в квартире. А американцам – по фигу.

Я не уверена, что ребенок должен быть счастлив. Иногда  я встречаю, не особенно
счастливых, и при этом очень хороших детей. От одиночества у детей здорово развивается
фантазия.
Но детство – такая тяжелая пора – сама по себе, что и без войны, и без родительской
установки, насчет того, что не хуй тебе быть счастливым – ты все равно очень
часто бываешь несчастным. Мир прыгает на тебя с первой минуты. Как пес на плечи.
То лизнет, то укусит. И лает, зараза!
МИР – С САМОГО НАЧАЛА – ВОЙНА. А за спиной – хорошо, когда ТЫЛ. У меня осталось
от детства чувство – непрерывных военных действий, (то атака – то оборона, то
засада, то осада),  с надежным, никогда не предающим, тылом за спиной. Наверное,
меня баловали, но это было «все снаряды – фронту!». Спички я не умела зажигать
лет до 13-и, намазывать на хлеб замерзшее масло из холодильника – лет до 15-и.
Ну и что? Зато к тридцати пяти годам,  я в совершенстве освоила водопроводное
дело, чем не всякая девушка может похвастаться.
  А ПЕЧЬ – так и не научилась!
И СЕЧЬ – так и не научилась!
Из-за этого несчастного Джейкоба, которого не любит мама.

Опишу еще двух подлых тварей, благодаря которым,  мне пришлось  расстаться с
«Пандорой»

АННА
Немка из Дрездена. Тощая верста, тоже блондинка – ужасно некрасивая. Профессиональная
садистка. Образ, конешно «ЭСЭСОВКА». Сексу в ней было ноль, артистизма – тоже,
но она была такая НАСТОЯЩАЯ  Эльза Кох, что вызывала у жертв полный восторг.
То есть полный УЖАС,  я хотела сказать.
  И в жизни она была редкостно неприятная, хотя вовсе не садистка,  а просто
немецкая  бюргерская девица -  ПОРЯДОШНАЯ, но ясно было, глядя на нее, откуда
такие взялись, когда стало можно ВСЕ, нет. Не только из уголовниц, иногда вот
из таких – порядошных.
  Ее конек был  всегда «Концлагерь»,  и никакой «гилти трип», свойственный многим
молодым немцам,  в ней не ночевал и не мешал ей обыгрывать свою «немкость» именно
таким способом.
Она всегда была в эсэсовской фуражке и с элегантным хлыстиком. Одевалась иногда
в мундир вермахта, но чаще – в черную кожаную жилетку. Сапоги  и  короткие шорты.
  Однажды мне довелось увидеть ее в роли жертвы. Иногда приходил веселый парень,
который сочинял забавные  собственные сценарии в духе советского телевизора.
   В тот раз он был партизан, который не выдает Родину. Его пытают, потом хватают
его любимую девушку. Анну вызвали играть эту девушку, а меня, злодейку-фашистку.
- Если не скажешь, где партизанский штаб – мы отдадим ее солдатам!
- Нет, нет, режьте меня, жгите, вырывайте ноздри, но только  пощадите мою голубку
Мэри!
При этом  он по-настоящему плакал, а как только кончился его оплаченный час –
начал дико хохотать, и мы вместе с ним. Но такие затейники, к сожалению, попадались
не часто.
  Вообще в «Пандоре» существовало несколько разновидностей клиентов.
Бывали настоящие психи – но таких процентов десять не больше, потом просто очень
застенчивые закомплексованные мужчины, есть еще «большие боссы» - сильные люди,
которые приходят отдыхать от своего бытового непрерывного доминаторства. Самые
приятные клиенты – это молодые яппи, которые приходят в «Пандору» развлекаться
– просто играть в этих женщин, как в живых БАРБИ.
В общем, на треть психушка, на треть театр и на треть детский сад для взрослых…

КЕЙТ.
  Это была страшная баба. Дико красивая – полуфранцуженка, полулапландка, (а
я думала, что лапландки бывают только в «Снежной королеве»). Кейт была настоящая
ведьма, злющая как черт.  Они с Анной, как выяснилось впоследствии, писали на
меня доносы. Анна – просто из подлости, а Кейт – из ревности к Наташе.
Она сначала влюбилась в Наташу, потом возненавидела ее и стала сживать со свету.
Я то не особенно верю в сглаз и всю подобную мутоту, но большинство девушек в
«Пандоре» - очень даже верили, и пришлось звать на помощь мою Полю.
  Поля в это время  пыталась изучать ведьмовство по американской книжке, которая
называлась, почти как наша мама – «ВИККА». Если честно, в переводе на русский,
 это значит «ведьмовство», а «ведовство», ясное дело такие вещи можно поворачивать
в любую сторону, но книжка была ЛЕГАЛЬНАЯ  и оттого доброжелательная и по-детски
смешная. В предисловии было написано:
- Имейте в виду, что любое зло, которое причините вы – вернется  к вам в шестикратном
размере. Цель данной книги - научить оберегать себя и своих близких от колдовства.
В этом месте автор устает от собственной  политкорректности и, не выдержав, добавляет:
- И еще – эта книга научит вас делать себе маленькие подарки – ну,  например,
чтобы телефонная компания вдруг взяла и потеряла ваш счет на крупную сумму.

В общем, Поля явилась в «Пандору», увешанная амулетами, с благовониями и колокольчиками
в руках и целый час там колдовала по всем комнатам.
Все равно Кейт с Наташей еще долго воевали, потом Наташа все же победила, и Кейт
уволили.
  Впоследствии и сама Наташа ушла из «Пандоры», разругавшись с сучарой Рейвин,
которая становилась все злее и злее, наверное, оттого, что ей ничего не давали
есть, кроме картофельного пюре и мангового щербета.
 С уходом Наташи русская история «ПАНДОРЫ» закончилась.
Вообще мне кажется, что в России у садо-мазы – не слишком большое будущее.
У нас постаревшие Бедные девушки по-прежнему надевают оранжевые жилеты и долбят
асфальт – вот неизменные фетиши русской садо-мазы – эти ЖИЛЕТЫ и  эти ДОЛБИЛЫ.
   Мое мнение таково:
Ни в садо-мазе спасение России, и ни в битье жидов любой национальности.
СПАСЕНИЕ РОССИИ – В  ТЕХНИКЕ МЯГКОГО ВВОДА.
Лирическое отступление:
ТЕХНИКА МЯГКОГО ВВОДА.
В 1989-м  году в Питер приехал

ТЕАТР СТРИПТИЗА ОТ  ЦЕКА ВЛКСМ!

Вот это я понимаю!

Кажется, эта статья «Техника мягкого ввода»  и была напечатана где- то в «Комсомолке»,
и правильно – газета- то молодежная.
Мы-то – артистические девицы всегда про нее знали – про технику эту – бывало
 вынешь  возлюбленного из лужи, дотащишь до дому – ну хоть как, (знаменитая фраза,
сказанная Кузьминскому,  Эммочкой при первом знакомстве:
- Держись за  столб. Так – дойдешь до дому).
И … лежит он конешно на кровати – и мало уж может. А техника мягкого ввода на
что? И никто нас не учил…. И в газетах не писали… просто мы любили этих охламонов
своих – художников, поэтов, барабанщиков.  От блядства нашего и природной распущенности,
расцветал – там внутри уж  этот увядший бутон, и все получалось. А простую женщину
– кто научит? Кто, если не «Комсомолка»?
В общем, все тогда смеялись над этой газеткой.

…Между тем, в «Пандоре», неблизкой моему русскому сердцу, разрешался только один
вид ввода – резиновая чурбашка  (иногда с моторчиком, иногда без) в жопу клиента.
Все остальное запрещено.
Для меня  это было ужасной неожиданностью -  я, собственно говоря, устроилась
туда, чтобы трахаться и одновременно зарабатывать – мне хотелось таким образом
объегорить изрядно надоевших  Мелких бесов. Но, конешно, такое местечко будет
скорее играть в их команде, чем в моей.
«YOU SHOUD KNOW – ITS NOTHING ABOUT SEX HERE!»
ТАК  Наташа отвечает каждому звонящему  по телефону, каждому входящему, и  эта
же строгая фраза была произнесена мне. Никакого на хрен секса – под угрозой 
увольнения!
А между тем было совершенно ясно – что СВОИ - это дело потихоньку практикуют.
Опять СВОИ!
И ОПЯТЬ Я ГОРЕСТНО ДУМАЮ – ПОЧЕМУ   ВО ВСЕЙ ЗЕМЛЕ. НА ВСЕМ СВЕТЕ – у меня никогда
нет никаких своих, кроме родителей, дочки и сестры. Но такие свои – они есть
у каждого – таких,  иметь неинтересно. У большинства людей есть еще какие-то
- «НАШИ».
Какое-то, какое никакое - «МЫ».
А У МЕНЯ – НИКОГДА!
   И мне все кажется, что вот будет  любовь, мужчина,  и мы с ним  станем «МЫ»,
  будем друг другу НАШИ и СВОИ.
 Ничего из этого не выходит. Ни мужья, ни любовники, ни бойфренды – этим не становятся.
Я – отдельно, они – отдельно.
Я уж привыкла к этому, привыкла к одиночеству. Самый нелюбимый день в году для
меня – Новый год, потому что надо быть  в веселой компании  СВОИХ. Со мной в
Новый год всегда какая-нибудь беда, всегда слезы.  В  остальные дни – легче терпеть,
 свою ко всему,   непричастность. Книги – это, конешно, мои СВОИ. ВСЕ ЭТИ, даже
не всегда умершие – иногда живые. Но  никогда не надо пытаться материализовать
– любимого писателя или поэта.
Помню, в Париже рядом с ЖИВЫМ  любимейшим Хвостом, я уходила из его  мастерской,
всегда полной людьми – уходила от нестерпимого одиночества,
К СЕБЕ, в крошечную келью  на улице Пигаль (но не там, где она  -  ВЕСЕЛАЯ ПИГАЛЬ,
а просто в начале – Пигаль 11 – там  напротив супермаркет, а в окно кельи  вина
 верхушка Эйфелевой башни), и  читала, лежа на узкой постели, книжки  Шинкарева.
Читала и думала
- Вот он – единственный мой друг!
  А потом вернулась в Нью-Йорк, встретила живого Шинкарева, и все влюбились,
я в его книги и картины, он в мои песни…  Он даже прожил в хвостовской спаленке
несколько месяцев …. Но никакой дружбы между нами не вышло – каждый живет в своем
одиночестве, но у него все же есть Митьки и Алина, а у меня – никогда, никого
– одна я – Бедная девушка, вот и приходиться мне быть – только с …  ну с кем-то,
кого не стану я называть – пусть каждый догадается – как ему положено.. Да и
не назвать – слишком много имен.
   Да и еще один за мной ходит… у него тоже много имен. Обаятельный – но он мне
не нравиться – у него запаха нет. А – ходит!
«…Слева кудри токаря, справа – кузнеца…»
 Но, если честно, мне отношений с этими двумя  хватает полностью, и они  так
много сил отбирают, что  на остальных – вроде и не остается – отсюда и одиночество
– это мое собственное нежелание  никаких глубоких связей с людьми.
  В общем,, что можно было сестрам испанкам -  мне,  или дурище Джованне – было
 явно запрещено.
  А между тем,  один клиент мне приглянулся – и вовсе не тот  развязный красавец
– дружок испанок, а наоборот – постоянный клиент Эдны – канадец. Звали его Дэйвид,
это был огромный блондин с мужественным лицом и манерами  застенчивой девочки
– его  блондинская кожа  давала ему замечательную возможность краснеть каждые
две минуты.
Я с ним  встречалась прежде – Наташа вечно заставляла меня смотреть «сессии»
Эдны – для повышения квалификации. Своих отдельных клиентов мне доверяли очень
редко – даже если клиент выбирал меня  - приходилось делить его и заработок с
какой-нибудь опытной  садисткой – но я не обижалась – шли первые три месяца –
мой стажерский срок. Все равно, стоило мне остаться с клиентом наедине хоть на
минуту – я немедленно начинала его ласкать потихонечку и  (что еще более страшное
преступление) – смешить. Что поделаешь – есть у меня талант клоуна,  и нету у
меня таланта садистки.
 Дэйвид  боялся всех, кроме Эдны, но меня он знал, и я ему почему-то очень нравилась.
Он всегда радовался моим приходам на «сессию». Улыбался – так трогательно.
Выбирал он всегда один сценарий «медсестра». У Эдны был потрясающий костюм –
белый пластиковый  мини-халатик на кнопочках и пластиковая шапочка с красным
крестом.
 Медсестра делает уколы, защемляет всякими зажимами, ставит клизму и не разрешает
идти в туалет, а не выдержал – мой пол языком!
   В тот день Наташа что-то напутала с расписанием, и когда Дэйвид явился,  Эдна
вовсю обслуживала другого клиента – очень важного – знаменитого нью-йоркского
адвоката – большого друга и покровителя «Пандоры». Началась некоторая паника
и суматоха, и тут Эдна предложила Наташе  послать меня.
- Саша ему нравиться. И она отлично знает весь мой сценарий.
- Я не знаю, можно ли ее выпускать одну…
- Но рано или поздно, ее все равно придется одну выпустить! Давай, я в нее верю.

   Все мы -  артистические женщины симпатизировали друг другу, общались в перерывах.
Наташа дружила  с Этной и со мной, мы с Этной тоже  находили общий язык – в общем,,
это была некая дружественная, по отношению ко мне, группировка. В общем,, Эдна
уговорила Наташу рискнуть, меня втиснули в крошечный халатик (Эдна – маленькая
блондиночка), и выпустили на манеж – в медицинскую комнату.
   Дэвид обрадовался моему приходу, и мы  начали игру. Я  велела ему раздеться
и лечь на огромный операционный стол. Сама я приготовила шприцы и пинцеты, и
уселась на него верхом. Дальше он должен был бояться и умолять не делать БОЛЬНЫЙ
укол, а я – непреклонная  злодейка – должна была его не слушать  и вонзать иглу
в его трепещущую плоть… Вместо всего этого, я начала тихо гладить его живот и
говорить:
- Бедный маленький заинька,  не бойся, никто тут тебе больно не сделает, сейчас
добрая сестра Саша будит тебя жалеть…

В общем,, я  уверенно  ступила на путь ДОЛЖНОСТНОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ.
 Я  стала гладить его грудь и живот, сама от этого завелась и  задышала   сильней,
чем обычно. Тут же лопнули кнопки на моем халатике… он тоже задышал… В общем,,
дело полным ходом пошло прочь от садо-мазы к обыкновенным плотским утехам.
  Дэйвид совершенно не возражал (может он думал, что это новый метод – ну как
в сталинских допросах – добрый следователь – злой следователь?) Потом я нагнулась
и поцеловала его и была уже готова насадить свое лоно на его восставшую плоть
– вот она моя победа над Мелкими Бесами….
   Ну и ясное дело, в эту минуту дверь распахнулась, и в  медицинскую комнату
ворвалась Рейвин  в сопровождении Анны, Кейт и Наташи.
 Рейвин стала дико орать на меня, что я уволена. В промежутках между ором, она
 извинялась  перед Дэйвидом  и обещала, что Эдна освободиться через десять минут
и обслужит его – по-хорошему. Наташа повторяла за ней:
- Какое безобразие… мы тебе доверили…
Дальше мне велено было забирать свои  шмотки и выметаться. Рейвин, наоравшись,
ушла, а  Наташа, не стесняясь Кейт и Анны, перешла на русский.
- Что ты наделала? Зачем?
- Мне хотелось приласкать его немного…
- Клиента? Зачем? ТЕБЕ ЧТО ПРИЛАСКАТЬ НЕКОГО?
- Некого…
Наташа не понимает. У нее на шее муж – Вася Арбатов и четверо детей.
- Юля,  это – работа! Деньги! Ты уж была почти готова к самостоятельным заработкам!
- Откуда она вообще узнала, что я там делаю в этой комнате?
- Да за тобой, оказывается – давно уже следят! У нас ведь охрана -  как в супермаркете
 специальная комната с телевизором, и все помещения просматриваются.
- Следят за всеми девушками?
- Для их же безопасности – мало ли какой-нибудь маньяк попадется. Ну, обычно
просто охранник сидит там себе и вяло поглядывает иногда, у них даже и любопытства
 больше нет – столько они тут всего навидались. У нас же не вуайеристы работают,
а обыкновенные охранники. И им по хую, кто там, чем занимается – лишь бы жизнь
девиц не подвергалась опасности. Но на тебя, оказывается эти бляди -  давно уже
доносы пишут!
- А ты не знала?
- Нет, конешно! Они и на меня пишут. Эту лапландскую пизду я  все-таки отсюда
выживу, а с немкой вообще  сложно – она кучу денег приносит заведению, эсэсовка
ебаная…  В общем,, как только я тебя отправила, Рейвин пошла  в эту комнату 
с телеком,  а  я и не думала, что там у тебя может происходить что-то   ТАКОЕ.
Да ладно – что говорить – ты сама во всем виновата. Ну, хочешь, я позвоню в «Наткракер»?
Они там Рейвин все ненавидят. Пойдешь, поработаешь у них. Но только  репутация
доминиктрисы у тебя уже  навеки испорчена, Нью-Йорк – город маленький. Я могу
тебя пристроить только в жертвы.

   В жертвы мне уж совсем не хотелось. Да и в садистки – тоже. Ясно было, что
дело это не по мне. Я поблагодарила добрую Наташу,  связала свои пожитки в узелок
и отнесла их домой, (на радость Поле, которой вся эта амуниция немедленно и досталось).
Почти вся – самый дорогой предмет -  кожаные сапоги на шнуровке – до самых бедер,
Наташа помогла мне продать за 200 баксов, я ведь к этому времени осталась уже
окончательно без денег.  Оставшись окончательно без денег, (а также без работы
и, по-прежнему, без хоть какого – любовника), я решила, что самое время – ЗАПИТЬ.

Пишите мне!

Оля.