«Оригинал»   «Подольск»   «Литературный альманах»     «И.Петреев»   «Серпухов»   «авто форум»  

* * *

Амедео Модильяни

Ставшая хрупкой ножка надломилась и сухой лист тяжело и вальяжно, с шумом плюхнулся на старую, видавшую виды клеенку, посреди своих собратьев. Легкий неслышный ветерок ещё немного, со скрежетом проволочил его через трещины и выбоины на плоскости стола.

Листочки на столе соединились в причуливый узор - систему. Ещё в детстве, начитавшись историй о выдающихся разведчиках с цепким взглядом, выработалась забавная привычка соединять разнообразные, случайные вещи во взаимосвязанные системы, образовывая из них сложные узоры и обнаруживая при этом неожиданные связи, казалось бы несвязанных по смыслу вещей. Так в память врезались несколько камешков, сложившихся в созвездие Ориона, посреди травяных кочек на промасленном железнодорожном полотне платформы "Текстильщики". Зеленая трава методично отвоёвывала своё пространство захваченное у неё железной дорогой. До прихода пригородной электрички был почти час, а других способов добраться до пункта назначения в то в ремя не существовало. Такси было редкостью, а частники не существовали как клас. Самое отвратительное было точное знание, что электричка придёт битком, а на платформе, за час, к её приходу народу скопится, что потом не протолкнуться. Но сейчас заняться абсолютно нечем, так, что только и оставалось разглядывать с платформы созвездия камушков на придорожном полотне, рядом с платформой. Каждый камушек имеет свой цвет, иногда даже довольно сложные его хитросплетения, уникальную форму, иногда со следами недавней и нелёгкой его истории: сколами, выбоинами. Забавно, что стоя на высокой платформе и разглядывая c неё поверхность земли, мир воспринимается плоским, как у Японских художников рисующих и воспринимающих пространство с высоты птичьего полёта. Впрочем также необычайно точно, в соответствии со своим восприятием рисовали средневековые Русские и Европейские художники. Вспомнились книжные миниатюры с непропорциональными расстояниям, не соответствующими правилам линейной перспективы фигурками участников истории. Но смысл происходящих событий передаётся удивительно точно и понятно.

Листочек снова неожиданно перековыркнулся, на мгновение запнулся о старую трещину и ещё немного, устрашающе шурша, проехал по клеенке в направлении к краю. Но это ещё не осень, до неё далеко.

Вот в этом разгадка передать убегающую реальность настоящего и истинный смысл происходящего. А кому нужны точные выверенные линии перспективы, ну разьве, что ради театральной забывы, что бы создать у зрителя иллюзию истинности придуманного и нарисованного ландшафта. Впрочем и здесь театральным художникам давно наскучила утилитарная роль рисователей событийного антуража отведенная им в театре, на фоне которой разворачиваются драмматические и комедийные события. И теперь эти философы театрального пространства осмысляют и вытворяют свои театральные концепции, в которых артистам позволено играть, второстепенную, иллюстрирующую волю художника роль. Забавные самодвижущиеся говорящие статисты. Ну некоторые в своих исканиях отправились и того дальше и вовсе отбросили весь театральный скарб и хлам со всем его наследием и оставили одно своё представление "performance", точнее чистое исполнение.

А. Балаганов

* * *

Скобичевский: ну это уж вы загнули про камушки и вообще. Оно и правда иной раз глаза модели как камушки. И нет, не прозрачные игривые драгоценные брильянты, а именно веселенькие крымские пляжные голыши. Так точно будто в тени из под шляпы, они там тихонечко светятся, этакие приезжие капризы, как серенький у пляжного аборигена-фотографа. Только на фотах серенький и холодный со временем выцветает и приобретают бурую житейскую обыденность"

* * *

Амедео Модильяни

Имя Амедео Модильяни (1884-1920) связано прежде всего с искусством живописного и графического портрета в XX веке. «Человеческое лицо — высшее творение природы» — эти слова художника могли бы стать эпиграфом к его творчеству.

Модильяни родился в итальянском городе Ливорно, в еврейской мелкобуржуазной семье. В Италии он приобрел гуманитарную культуру, любовь к философии и поэзии (которой во многом был обязан своей матери); здесь же получил и первые уроки живописного ремесла. Однако подлинными его учителями стали не преподаватели Ливорно и Академий Флоренции и Венеции, а старые итальянские мастера, прежде всего Боттичелли и художники Сиены; впоследствии Модильяни воскресит в своих полотнах лиризм их образов и утонченность их линейных ритмов.

В 1906 году молодой художник приехал в Париж и поселился на Монмартре, рядом со знаменитым Бато Лавуар — общежитием полунищей художественной богемы. Здесь жили Пикассо, Брак и Ван-Донген, постоянно бывали Матисс, Дерен и Вламинк, поэты Г. Аполлинер, М. Жакоб, А. Сальмон. В холодных мастерских и за столиками кафе рождалось художественное видение нового столетия. Модильяни шел к этому видению через Сезанна, чья ретроспективная выставка 1907 года произвела на него неизгладимое впечатление. Одновременно он увлекается и плоскостной японской гравюрой, и негритянской пластикой, а в 1909 году под влиянием скульптора К. Бранкуси начинает создавать каменные и деревянные головы и кариатид. Отличительной особенностью этих работ было сочетание предельной обобщенности объемов с изысканной линейной стилизацией; они соединяли в себе предметность и замкнутость с лирическим порывом, недаром сам художник называл их «колоннами нежности». Параллельно Модильяни рисует, пишет маслом и принимает участие в нескольких живописных выставках. С середины 1910-х годов он живет на Монпарнасе, который к этому времени становится главным местом обитания левых художников, французов и выходцев из разных стран Европы, впоследствии объединенных под общим названием «парижской школы».

Именно в это последнее пятилетие своей жизни Модильяни создает почти все свои прославленные произведения. Вместе с тем само его существование в это время исполнено поистине гибельной неустроенности и драматизма. Драматизм этот питали и тоска по родине, и непризнанность, и неприятие буржуазного уклада, и ощущение наступающих социальных катастроф. Так или иначе экспрессия и гармония, которых Модильяни добивался в своих работах, оплачивались ценой его жизни. Нищета и голод в сочетании с алкоголем и гашишем приводят к обострению начавшегося еще в юности туберкулезного процесса и к преждевременной гибели художника...

В ряду других выдающихся французских мастеров начала века Модильяни кажется наиболее связанным с классической традицией. Его не увлекали эксперименты кубистов с «чистым» пространством и временем, он не стремился, подобно фовистам, к воплощению универсальных закономерностей жизни. Для Модильяни человек был «миром, который порой стоит многих миров», и человеческая личность в ее неповторимом своеобразии—единственным источником образов. Но, в отличие от портретистов предшествующих эпох, он не создавал живописного «зеркала» натуры. Характерно, что, работая всегда с натуры, он не столько «срисовывал» ее черты, сколько сверял их со своим внутренним видением. Используя утонченную стилизацию облика модели и отвлеченные ритмы линий и пластических масс, с помощью их экспрессии, динамичных «сдвигов» и гармонического единства Модильяни создавал свои свободно-поэтические, чисто духовные, овеянные печалью образы. Наиболее характерная черта его стиля—особая роль линии, однако во всех своих лучших работах художник добивался гармонии линии и цвета, богатства валеров, объединенных в обобщенные цветовые зоны. Скульптурная цельность объемов сочетается в его картинах с лепкой цветом, пространство кажется впрессованным в плоскость холста, а линия не только очерчивает предметы, но и соединяет пространственные планы. В общей мягкости стиля Модильяни, в свете, наполняющем его работы, ясно ощутима итальянская основа его искусства.

Не менее яркая страница его творчества—изображение обнаженной натуры. По сравнению с обнаженными других современных мастеров, в частности А. Матисса, «ню» Модильяни кажутся всегда индивидуальными и портретными. Тем контрастнее выглядит претворение полной непосредственной жизни натуры в образы, очищенные от всего эмпирического, исполненные просветленной и вневременной красоты. В этих образах сохраняется конкретно-чувственное начало, но оно «сублимировано», одухотворено, переведено на язык музыкально-текучих линий и гармоний насыщенных охристых тонов — светло-золотистых, рыжевато-красных, темно-коричневых.

Использованы материалы статьи Н.Апчинской в кн.: 1984. Сто памятных дат. Художественный календарь. Ежегодное иллюстрированное издание. М. 1984

* * *

Скобичевский: Некоторые говорят, что только эти работы и являются настоящим Модильяни. Но полагаю, что это не так. Когда то в заснеженном Столешниковом переулке, в уютном и тёплом букинисте на меня поглядывали его модели с форобложек жутко дорогих заморских фолиантов. И от них невозможно было отвести глаз, до того волнительные были краски. А главное колорит. А может это теплое освещение и окружение альбома так влияло, ну и цена в немало степени. Колорит конечно нет, так потом в одной квартире - мастерской довольно успешного малого рассматривал творения "под Модильяни" и там были удивительнейшие перламутровые переливы серых, серебрящихся красок в скупом дневном свете пробивающимся сквозь тяжелые театральные шторы. Но всё равно говорили "под Модилиани"

* * *

Рекордная троица Sotheby's Дорогие Модильяни, Гоген и Мондриан

6 ноября 2004

1-4 ноября в Нью-Йорке состоялись первая сессия торгов Sotheby's "Искусство импрессионистов и модернистов" (Impressionist & Modern Art), принесшая три мировых рекорда – Гоген ("Материнство II", 1899), Модильяни ("Портрет Жанны Эбютерн", 1919) и Мондриан ("Буги-вуги", 1941-1942, на фото) достигли высших показателей продаж для этих художников: $39,2 млн, $31,3 млн, $21 млн соответственно. Общая сумма продаж этой сессии составила $194 млн., – самый высокий показатель для торгов Sotheby's за последние 14 лет. Татьяна Маркина КоммерсантЪ 06.11.2004

На аукционе Sotheby's "Импрессионисты и мастера XX века" в Нью-Йорке поставлено сразу три мировых рекорда – произведения Поля Гогена, Пита Мондриана и Амадео Модильяни проданы за невиданные для этих художников суммы. Комментирует Татьяна Ъ-Маркина.

Рекордов можно было ожидать – эстимейты у большинства произведений в нью-йоркской коллекции Sotheby's внушали трепет. Сразу три произведения, "Набросок к наводнению" (1912) Василия Кандинского, "Портрет Жанны Эбютерн" (1919) Амедео Модильяни и "Нью-Йорк. Буги-вуги" (1941-1942) Пита Мондриана были предварительно оценены в $20-30 млн. А "Материнство II" (1899) Поля Гогена вообще было выставлено с пометкой "эстимейт по индивидуальному запросу", что обычно означает, что вещь перевалит за $50 млн. Не перевалила – оставшийся анонимным покупатель заполучил ее за $39,2 млн, что тем не менее является рекордом для художника.

"Материнство II" – единственное у Гогена полотно таитянского периода, написанное в двух вариантах. "Материнство I" ("Женщины на берегу моря") купил для своей коллекции Сергей Щукин – картина висела в парадной столовой особняка в Знаменском переулке вместе с другими гогеновскими шедеврами (всего 16 полотен); сейчас эта картина хранится в Государственном Эрмитаже. "Материнство II" сменило несколько парижских коллекций, а с 1922 года переместилось в Нью-Йорк. Специалисты Sotheby's считают его более удачным, чем щукинский вариант, – в "Материнстве II" нет фигур рыбака и собаки, только три гармоничных женских силуэта на фоне желто-зеленого неба. Одна из женщин прижала к себе ребенка – это таитянская возлюбленная и сын Поля Гогена, две другие держат цветы и фрукты, символы богатой и благодатной природы.

Рекорд был поставлен и для произведений Амадео Модильяни – его маньеристически вытянутые женские портреты всегда были любимы коллекционерами, а портреты возлюбленной художника Жанны Эбютерн – особенно. Однако сумма в $31,3 млн все же является неожиданностью, ведь предыдущий рекорд был $15,1 млн ("Портрет Жанны Эбютерн в кресле" продан на Sotheby's в ноябре 1998 года). Полотно Модильяни, а также еще две картины (Пьера Огюста Ренуара "Розарий в Варжемон", $7,5 млн, и Пабло Пикассо "Натюрморт с бутылкой и игральными картами", $4,2 млн) приобрел ливанский финансист Самир Трабулси; он же за день до этого купил картину Ван Гога "Мост Тренкетай" на аукционе Christie's (об этом читайте Ъ от 5 ноября).

Абсолютной сенсацией является $21 млн, уплаченный неизвестным любителем искусства XX века за геометрическую абстракцию Пита Мондриана, первую из серии "Нью-Йорк. Буги-вуги". На этот знаменитый цикл художника вдохновила ночь, проведенная в одном из нью-йоркских джазовых клубов в 1941 году – первое впечатление голландца, бежавшего от войны в Америку. Белый холст с несколькими полосами красного и черного, с вкраплением желтого и синего стал одним из художественных символов Нью-Йорка и одновременно ключевым произведением мирового абстракционизма. Максимальная сумма, когда-либо уплаченная за картины Мондриана, до настоящего момент составляла $5,2 млн (Sotheby's, май 2002 года), хотя есть сведения о некоей галерейной продаже его работы за $40 млн.

А вот работа другого отца абстрактного искусства – Василия Кандинского – на сей раз не нашла покупателя. Хотя он вообще один из самых дорогих художников в мире, и до вчерашнего дня нынешние рекордсмены – Гоген, Модильяни, Мондриан – стояли в "табели о ценах" ниже его.

* * *

Модильяни, Амедео (Modigliani, Amedeo) (1884–1920), выдающийся итальянский живописец и скульптор. Родился 12 июля 1884 в Ливорно. После обучения в

школе живописи в Ливорно у Г.Микели, в 1902 Модильяни поступил в Академию художеств во Флоренции, а немного позже – в Академию в Венеции. В начале 1906 он приехал в Париж, где занялся поисками современного художественного языка. Испытал влияние П.Сезанна, Тулуз-Лотрека, П.Пикассо, фовизма и кубизма, но в итоге выработал собственный стиль, для которого характерен богатый и плотный цвет.

В ноябре 1907 Модильяни познакомился с доктором Полем Александром, который снял для него студию и стал первым коллекционером его работ. Художник стал членом группы Независимых и в 1908 и 1910 выставлял свои работы в их салоне.

Знакомство со скульптором Константином Бранкузи в 1909 сыграло основополагающую роль в развитии скульптурного творчества Модильяни. У Бранкузи Модильяни получил поддержку и ценные советы. В эти годы Модильяни в основном занимался ваянием и изучением произведений классической древности, индийской и африканской пластики. В 1912 он выставил семь скульптурных произведений на Осеннем Салоне.

С началом Первой мировой войны многие друзья Модильяни покинули Париж. Художника угнетали перемены в жизни, безработица, нищета. В это время он встретил английскую поэтессу Беатрис Гастингс, с которой прожил два года. Модильяни был дружен с такими разными художниками, как Пикассо, Хаим Сутин и Морис Утрилло, а также с коллекционерами и деловыми людьми – Полем Гийомом и Леопольдом Зборовским. Последний стал покровителем художника и поддерживал его творчество.

В эти годы Модильяни вернулся к живописи и создал, возможно, свои самые значительные произведения. Присущая его произведениям отвлеченность явилась следствием изучения искусства древних цивилизаций и итальянского примитива, а также влияния его друзей кубистов; в то же время его работы отличаются поразительной тонкостью психологической характеристики. Позже формальная сторона его творчества становится все более простой и классичной, сводится к сочетанию графического и цветового ритмов.

В 1917 Модильяни, в то время уже очень больной и склонный к алкоголизму, познакомился с Жанной Эбютерн, ставшей его спутницей в последние годы жизни. В следующем году Зборовский организовал персональную выставку художника в галерее Берты Вейль. Она не имела успеха, но вызвала скандал несколькими изображениями обнаженной натуры: их сочли неприличными, и по требованию полиции полотна были сняты. Тем не менее некоторые французские и иностранные коллекционеры проявили интерес к работам Модильяни. В 1918 художник поехал на Лазурный берег для отдыха и лечения и пробыл там некоторое время, продолжая упорно работать. Модильяни умер вскоре после возвращения в Париж, 24 января 1920. Утром следующего дня Жанна Эбютерн покончила с собой.

В работах Модильяни сочетаются чистота и утонченность стиля, символизм и гуманизм, языческое чувство полноты и безудержной радости жизни и патетическое переживание мук всегда неспокойной совести.

* * *

Скобичевский : Ну про нищету, алкоголизьм и безработицу это понятно и доходчиво для многих. Вполне ясно и должен заметить вполне характерно и даже свойственно всем проживающим Монмартра. А вот взял да и ввинтил напоследок натуральный хлёсткий трюизм! И причём же здесь: патетическое переживание мук, всегда неспокойной совести. Видно для некоторых авторов Моссалита и вообще присуще это тревожное беспокойство. А я вот сколько ни искал его по всему творчеству Амедео, так нисколечки и не нашёл. Поищите и вы...

* * *

Скобичевский : Добавлю ка я свою ложечку. Говорят история отдыхает на потомках. Но чёрный как цвет возможно это Китайская традиция. Или просто батик.

* * *