"Романс" - песня Виктора Третьякова.

Здравствуйте, друзья!

Прошу вех, кому нравится сайт рассылки, проголосовать за него в конкурсе WebПризнание. Сайт там зарегистрирован под названием "Авторская песня у Сергея". Голосование проходит каждую неделю!

Сегодня в выпуске:

|F#m Hm E7 A|D Hm C#7 F#m|
|F#m Hm E7 A|D Hm C#7 F#m|

               Hm  C#7           F#m/(F#-F-E-D#)
Я Вас почти не знаю и будто знаю вечность.
            Hm7     E7            A
Вы самая земная из всех небесных муз
  F#7      Hm          E7         A       D
И нас соединяет лишь странная беспечность,
               G#7        Hm    C#7   F#m
И только небо знает, как хрупок наш союз.


Я Вам почти не верю, слова - лишь дым и только,
И я в свой дом потерю впустить не тороплю.
Я Вас почти не знаю, но чувствую настолько,
Что Вас почти не зная, я знаю, что люблю.
Я Вас почти не знаю, лишь знаю, что люблю.

В первой строчке буквы в знаменателе аккорда обозначают движение баса в аккорде. Если Вам не понятны аккорды в песне, посмотрите на сайте раздел "Аппликатура аккордов".

Эта песня есть на Audio CD Виктор Третьяков. Званый вечер и Audio MC Виктор Третьяков. Званый вечер (в интернет-магазине "озОн").

1. На сайте:

2. Авторская песня на CD - новые поступления в интернет-магазине "OZON" (до 12 сентября скидка 7% на все покупки):

3. MP3-АВТОМАГНИТОЛЫ в интернет-магазине PORTA.RU:
SONY CDX-MP40 [Супер-Хит!] - Новая модель MP3-CD-автомагнитолы серии X-plode!

На фоне Победы

В лощине путники развели небольшой костер, и на этот раз их завтрак-ужин не показался им скудным, унылым и безвкусным. Они не торопились улечься спать, потому что им предстоял целый день отдыха и долгая ночь спокойного сна, а потом — бестревожная, полновесная дневка
(Джон Рональд Руэл Толкиен).

Наш базовый лагерь находился на правобережной морене ледника Южный Иныльчек под скалистыми склонами пика Горького, откуда открывалось обалденное зрелище на целую галерею вершин выше пяти тысяч метров с изорванными ледопадами у их подножья. Если выйти на центр ледника, то перед вами откроется Хан-Тенгри во всей своей красе. Именно отсюда увидел его Марцбахер и повернул назад из-за ропота носильщиков и исхода продуктов.

Когда мы только подходили сюда, в наших рюкзаках оставалась ни больше ни меньше, как, заварка для чая и единственная банка сгущенки, но на базе нас ждала солидная заброска, доставленная вертолетом. К завершению нашего следования по леднику путем первопроходцев, словно провидение, явился нам седобородый старик с желтым, как нимб, рюкзаком, предупредивший, что пора переходить на правую сторону ледника через единственный ледовый мостик. Скоро мы увидели лагерь с массой разноцветных палаток...

Сюда мы возвращались на отдых после ночевок на шеститысячной высоте и каждый раз приходили к мысли, что прекраснее места не существует на всем белом свете.

Наш самый фешенебельный отель мира — палатка "зима" — стоял на перекрестке альпинистских троп, в двухстах метрах от вертолетной площадки, и очень удачно вписался в местный пейзаж на фоне величественной панорамы пика Победы — второй по высоте и первой по коварности вершины бывшего СССР.

Первыми пожаловали англичане, пытаясь узнать, как пройти в международный лагерь. Но из-за незнания языка, точнее сказать, маленького словарного запаса, вышла хохма. Один "фрэнд", уточняя детали, решил изобразить флажки и стал показывать то на ледоруб, то на палатку. Шурик, уставший изъясняться на ломаном русско-английском и не понимающий, чего же все-таки им надо, плюнул на все и выдал фразу:

— Короче так, мужики...

Но английские мужики по-прежнему "не врубались" в слова златоустовских джентльменов, пока, наконец, один не схватил с земли нашу палку заплесневевшей копченой колбасы и лавинную лопату, с которыми бодро замаршировал.

— Флаг!

— Йес!

— А-а, это вам туда, — махнул рукой Шурик, догадавшись, что им нужен международный альплагерь.

В сумерках наш шатер озарялся пламенем свечи, и с улицы на стенки палатки ложились тени ребят и гитары. Становилось зябко, и вечерний чай мы подогревали уже внутри жилища. Далеко заполночь, выкурив по сигаретке "на ночь", все укладывались в свои спальные мешки.

Утренний сон нарушал гул вертолетов, круживших стаями, Так, по крайней мере, нам казалось. На самом деле рейс выполнял всего один экипаж и на единственном вертолете. Также над склонами гор стрекотали вертолеты и по другую сторону ледника, где находился еще один лагерь, изредка кружили пограничники, потому что противоположные склоны вершин находились уже в Китае.

За время нашего пребывания в горах у "погранцов" разбилось два вертолета. Один рухнул у самой земли, а другой через пару рейсов, вывозя остатки первого. Альпинисты сразу же смастерили из этих кусков железа столы и кресла. Оставшийся металлолом по приказу командования военные уничтожили.

После первого возвращения с высоты в МАЦе мы наконец-то повстречались с нашим известным земляком Сергеем Соколовым — "снежным барсом", то есть покорителем всех семитысячников Союза. К моменту нашей встречи он и еще один златоустовец Василий Зубанов уже успели подняться на Хан-Тенгри. Оба они работали инструкторами в международном альпинистском центре "Тянь-Шань". В конце июля Вася уехал домой, а Саныч, так называли здесь С. А. Соколова, накручивал в горах второй месяц. От него мы получили много интересной информации по маршруту, узнали, что буквально с недавних пор Кыргызстан принял решение переименовать вершины. Победу стали теперь величать Хан-Тенгри, а самому Хану вернули название Кан-Тоо. Связано это было со старинной территориальной тяжбой. В более древние времена названия были те же, и граница с Китаем проходила по высшей точке Хан-Тенгри (т. е. Победы). И если быть точным, то хитрым китайцам полагалась вся долина Южного Иныльчека.

Но для альпинистов действовали еще старые советские названия, и вообще политический развал Союза здесь терял свою актуальность.

Пока мы выходили наверх, Саныч работал либо в лагере, либо обрабатывал склоны Победы с перевала Дикий, копал многокомнатные пещеры для иностранных восходителей — клиентов МАЦа. Второй раз мы встретились, когда он сноса пришел почти с самой вершины, эвакуируя оттуда обмороженных корейцев. В конце нашего мероприятия он здорово помог нам выбраться в Каракол на вертолете, оставаясь еще несколько дней на фоне Победы.

Очередной визит нам нанесли новосибирские альпинисты.

— Ребята, водка есть? Что за странный вопрос, у уральцев всегда найдется запас жидкой валюты "на пожарный случай". Если кто полагает, что для такого сложного предприятия, как наше, будут отобраны только самые спортивные люди, то этот чудак заблуждается. Но и утверждать, что тут собрались отъявленные пьяницы и заядлые курильщики, я вовсе не собираюсь. Это далеко не так.

Привычка выпить перед восхождением существовала когда-то в Баварии. Дурная привычка, но она существовала. Что касается нас, то в этом смысле мы тоже не без греха. Мы не экстравагантные натуры и не лихачи, а просто нормальные люди, мужики, которым претит желание отличаться от окружающих манерой поведения и привычками. Каждый шаг экспедиции у нас продуман до мелочей. Но на отдыхе, как и в повседневной жизни, мы тоже не отказываемся от маленьких радостей.

От "маленьких радостей" жизни в этот вечер не отказались и наши друзья-сибиряки. А повод у них был, они сделали Гору!

— Ну, так что, договоримся? Можем поменяться не французскую тушенку.

— Да на кой она нам? Мы свою советскую, правда, с пол-ящика можем сплавить.

Парень шелестнул десятидолларовой бумажкой:

— Тогда, может, зелененькую? В МАЦе на днях привезут, там она по семь баксов.

— Не-е, мужики, с этой бумажкой только на "Шхельду" сходить. Давайте договоримся, что вернете натурой — бутылку на бутылку. По рукам?

— О, кей!.. А две можете?

— Ну, сибиряки! Сильны!

Скрывшаяся усталость и напряжение последних дней побудили и нас на "глоточек" под презентованную французскую тушенку, а то ведь не взберемся наверх.

Группа Федора Лунева тоже отдыхала в лагере после неудачной попытки восхождения на пик Погребецкого по непройденному маршруту. Засели в снегопаде в ста метрах от вершины, вернувшись в базовый лагерь на двое суток позже.

Мы пришли через день после них из штурмового лагеря на 6400. Санька Казначеев спросил, нужны ли нам консервные банки с мясом йети — снежного человека? И рассказал, как они "нарвались" на заброску тридцатых годов.

Но мы были сыты по горло всякими сублиматами и уже второй день предпочитали всему остальному только свежие овощи: картошку, помидоры, баклажаны, капусту и огурцы, которые раздобыли у поварихи на кухне МАЦа.

Вечером перед выходом шатаемся по гостям, после блинов у москвичей возвращаемся с Шуриком в темноте по морене. Навстречу попался радист из лагеря, сообщив нам новость. В районе МАЦа объявился снежный барс, вчера наследил на свежевыпавшем снегу возле радиорубки. Похоже, что зверь старый и беззубый, так как рылся на альпинистской помойке. Все равно надо быть осторожней.

Дай, Джим, на счастье адрес мне!

Но вот наверху угадывается какое-то движение. Темная фигура :спускается со скал. Что-то долго не получается с веревкой, наконец узел отцепляется от скал, и веревка падает вниз. Скорее вниз! Ох, как холодно! Но радость победы искупает трудности.
(А. Алексеев).

Первыми до штурмового лагеря доходим мы с Артуром и сразу же вваливаемся в палатку. Она уже лохматится от дыр и сильно перекошена, но от ветра еще спасает. А на улице творится что-то невообразимое: ветродув со снежной крупой пытается сорвать с гребня. Но мужики упрямо лезут вверх.

Навстречу нам спускаются японцы. Приветствуем друг друга, захлебываясь на ветру.

Наша двухместная палатка с горем пополам поместилась на вырубленной в гребне полочке, С южной стороны она крепилась на скальных крючьях, а с севера — на оттяжках с камнями, сброшенными прямо в пропасть.

Только, перевели дух, как сверху показался; отставший японец, шедший явно на "автопилоте". Зовем его с Артуром передохнуть в палатку. Тот, обессилев, .сразу рушится; на пол. Пытаюсь узнать, как у него дела. Артур уже протягивает ему фляжку с холодным чаем.

— Ноу проблем, — лопочет по-английски японец; но по виду он совсем плох.

Кое-как разговорились, он достал зашибатепьский термосок с горячущим чаем и варенъем.

— Ну-ка, Артурик, плеснем ему спиртику, чтобы оклемался чуток.

— Рашен водка. Будешь?

— О, кей! Маля-маля.

Затем и мы пригубили чаек по-горному за здоровье: гостя и стали лечить его сожженный на утреннем солнце глаз. Отпускать вниз его было бы убийством, поэтому пришлось ютиться вшестером в одной палатке.

Во мне вдруг проснулись дознания английского языка, не беспокоившие меня со дня окончания школы, и я "разошелся".

Оказалось; что нашего узкоглазого друга звали Джим, и ему было 42 года, хотя выглядел он моложе 30-ти. Альпинизмом занимается уже 19 лет. Работает учителем младших классу в пригороде Токио.

Как сказал Джим, оказавшийся под мухой после тридацати граммов спирта, рашен водка — биг алкогол, джапан саке,— смол алкогол, и очень развеселился, когда я посчитал ему до десяти по-японски. Разговорившись с Джимом, мы забыли про непогоду. И поел; наших высказываний по проблеме Курильских островов, я уже не знал, о чем еще поговорить, и мы улеглись спатъ, завернувшись в один спальник.

Утром, натопив снега. Юра приготовил чай и куриный бульон. Позавтракав, мы стали помогать Джиму собираться. Он уже выглядел превосходно, если на такой высоте это только возможно. Мы обменялись адресами, пообещав ему, как только расхлебаемся; заехать к нему в гости сходить на Фудзияму. Наступила минута расставания.

— Джим, ты точно в порядке?

— Да, никациц проблем.

— Ну, тогда, гуд лайк! И эсккьюз ми, если что не так.

— И вам удачно ребята!

Успех безнадежного дела

...Запрокинув головы, все ждали, гадая в душе, каков будет исход дела, пока не появилась благая примета.
Не было, вероятно, в мире состязания более великого и победы более желанной.
(Плутарх).

Лучший способ перезимовать лето — это отправиться в горы. Тянь-шаньское лето нас совсем не балует, посыпая наши головы снегом. Даже на леднике, в базовом лагере, ночи становятся холодными. Но нам отправляться на самый верх, где будет еще холоднее. Теперь мы уходим на саму вершину.

Путь по леднику у нас занимает меньше времени, чем раньше. Три ходки превращаются в одну, чувствуется акклиматизация. После обеда уходим на ледопад, не лучшее время для подъема. Но до кармана ледопада путь не такой уж опасный.

Почувствовав, что силы на исходе, решаем перекурить на второй ступени ледопада, по времени идем неплохо, может быть, успеем вылезти к мульде, где копали первую пещеру.

Тишина. Только с отдаленных склонов сыплются оползни-провокаторы.

Вдруг с ужасным грохотом со склона Чапаева отделилась огромная ледовая глыба. Это была самая страшная лавина в нашей жизни. Она неслась нам навстречу, круша все на своем пути. Сбросив рюкзаки и утопая в снегу, мы в один миг отпрянули от тропы на тридцать метров, карабкаясь на серак — ледовую башню. Как бы от сатанинского грохота не сошли лавины с противоположного склона. Мы были в ловушке.

Через несколько минут все стихло. Рот и глаза были залеплены снегом. Лавина пронеслась стороной, поглощенная глубокими трещинами ледопада.

Все настороженно молчали, не зная, что делать. Увиденное зрелище настолько парализовало наш организм, что мы долго не могли выйти из оцепенения. Во рту чувствовалась горечь соли, липкий холодный пот прошиб все тело, ноги, ставшие ватными, отказывались передвигаться. Вот он, животный страх! Ощущение себя, как слезинки на ресницах. Моргнешь — и кранты. Стопудово!

Но, видимо, есть Бог. И было кому молиться за нас в Златоусте, Челябинске и других городах. Ледник был неузнаваем. Словно через гигантскую мясорубку были пропущены глыбы льда размером от чемодана до шифоньера. По счастливой случайности мы не оказались в этой мясорубке.

Доходим до безопасного места, ровной площадки, на которой угадывается стоянка заброшенного лагеря. Все, дальше сегодня не идем. Шурика до сих пор лихорадит, он пытается что-то произнести, но комок в горле душит его, на глаза наворачиваются слезы.

— Шурик, может, за тебя подежурить?

— Нет, я все сделаю сам! Пока он растапливал снег на примусе, мы к тому времени уже сидели в палатке. Влад достал конверт с письмом от нашей очаровательной подруги Татьяны, она любила устраивать подобные сюрпризы. Вскрыть его надо было в самый трудный момент. Похоже, что он был именно сегодня.

К большому удивлению вместо пары теплых слов мы извлекли из конверта этикетки и картинки с рекламой и вырезки из статей об антиалкогольной кампании. Народ был не в восторге от содержимого, но с благодарностью отнесся к этой гуманитарной помощи.

Ночь на удивление была ясной и звездной, а самое главное — спокойной. Только под утро в кулуарах снова прогрохотала лавина, но уже не такая мощная.

До перемычки через карман мы добрались без приключений. Обед устроили в снежной пещере из горячего чая с сыром и сублимированным творогом. Затем отправились выше, в штурмовой лагерь.

— Камень! Осторожней, Паша!

Не пойму, кто кричит. Задираю голову и вижу Федора Лунева, он уже возвращается с горы. Мимолетное поздравление, и мы расстаемся. Ребята из его команды тоже уже спускались сверху с интервалом в несколько веревок. Изможденные высотой они тяжело переставляли ноги. Погода опять портилась...

А потом была незабываемая ночевка вшестером в одной палатке, вместе с японцем. И еще одна из-за непогоды, в штурмовом лагере на высоте 6400 метров.

Там Артур записал в своем дневнике:

"Ужасный день. Снег. Ветер. Сидим в палатке и никуда не дергаемся. Ужасно хочется пить. Топим снежок, делаем чай и куриный бульон. Вот так весь день. Вечером поставили палатку рядом с этой. Мужики замучились ровнять место. С одной стороны скала, с двух — обрыв, с четвертой — склон 45 градусов. Я в это время валялся чуть тепленький. Должен топить снег, но оказался не в состоянии. Топил Шура. Всю ночь в палатку со страшной силой задувал снег, все барахло мокрое. Второй день сплю, не снимая ботинок и бахил. Ноги вроде не мерзнут".

Высота отнимает у нас силы, но сдаваться мы не намерены. 15 августа с утра потихоньку начинаем собираться. Делаем это по очереди, облачаясь в свои доспехи. На груди — масса веревок, карабинов, на ногах — кошки и в руках — ледоруб.

Впопыхах пишу записку на вершину. Это походило на импровизацию: "Как кузюки пишут письмо Тенгрийскому Хану", только не за столом, а скрючившись в три погибели в тесной палатке.

Первым уходит Артур, за ним я, Шурик, Влад и Юра. Поднимаемся медленно по веревочным перилам. Через полчаса чувствую, как немеют пальцы ног. Качаю ими в стороны по тысяче махов каждой ногой, но это не помогает. Приходится на морозе снимать кошки, бахилы, ботинки, носки и разогревать пальцы ладонями рук. Кажется, надел лишнюю пару носок и пережал сосуды. Оттаял, теперь одевание в обратном порядке, сидя на скальной полке. Уже проскочил мимо Шура, подходят Влад с Юрой.

До вершины каждый шел сам по себе, без связок, пристраховываясь на веревках...

С высоты уже открылись китайские горы. Вершины из скал и льда — и ничего больше.

Еще выше и... все, падаю возле вершинного тура. Пришел! На часах полтретьего дня. Полчаса сижу, любуясь неповторимой красотой гор. Погода, как по заказу. Черчу ледорубом на снегу имя той, образ которой придавал мне силы, и начинаю спускаться вниз, спотыкаясь в кошках по скалам, километром ниже. Теперь только вниз.

Начало пути

"Помни, моряк, ты живешь, пока рискуешь". (Надпись на каюте новозеландского судне).
(Карло Маури).

Вот и все. Гора, к которой мы так стремились, осталась позади, прощаясь с нами гулом вечерних лавин.

Все! Трудно поверить. Или мы так устали, что радоваться не хватает сил, или... Чему, собственно, радоваться? Просто были мечта, цель, идеал, в конце концов, к которым стремишься всю жизнь и которых вряд ли достигаешь, и вот не стало ничего этого, эйфории от своей шальной удачи.

А ведь была удача, мгновение, ради которого пахал, как папа Карло, чуть ли не месяц. Ради одного мгновения, которое больше, чем время, и которое больше не повторится никогда. Значит, пора думать о новой цели!

А мы уходим, оглядываясь на Хана, унося на лицах тянь-шаньский загар. Гора, на которую мы поднялись, остается. Мы все-таки взошли наверх, но ни в коем случае не покорили Гору. Ибо природу невозможно покорить. Хватит! Напокорялись! Более семидесяти человек на Победе, около тридцати на пике Ленина... так и остались лежать на склонах.

Буквально в наше присутствие разбилась связка австрийских альпинистов — супружеская пара, улыбающаяся нам, шедшим с вершины, и на наших глазах со склона Хан-Тенгри уносили тело украинского парня, сорвавшегося по нашему маршруту со снежного купола вершины почти на полтора километра вниз. Что поделаешь, если смерть оказывается проворней самых надежных ребят? Так что никогда не покоряйте горы, они этого не любят.

Только, когда совершаешь самые дерзкие вещи, когда стоишь на волосок от дверей из этого сказочного мира, когда не однажды увидишь в кровь содранные руки и шрамы на своем теле, тогда и только тогда начинаешь соображать, сколько стоит эта игра в рисковых парней и что ты ставишь в очередной раз на карту, думая в этот миг о самых дорогих и любимых тебе людях. Лишь бы успеть вовремя опомниться. Ведь выход всегда найдется, даже если он ведет в обратную сторону от вершин.

Но, может быть, тебе повезет, парень, и ты достигнешь своего Эвереста, используя при этом разумный риск. А слово "покорил" забудь насовсем.

Сколько раз я подначивал разговор о новых экзотических приключениях, втягивая друзей в новые авантюры, замечая, как начинают блестеть их глаза, познавших вкус романтики не понаслышке, и все равно подвергающих себя опасностям вновь и вновь. Только не назло себе или кому-то там еще. Просто без этого было бы скучно жить.

Вспомните, что говорила Матерь Мира, обращаясь к Господу.

"Правда, люди найдут на равнинах и хлеб, и торговлю, но, когда золото загрязнит равнину, куда же пойдут чистые духом для укрепления! Или пусть они получат крылья, или пусть им будут даны горы, чтобы спастись от золота".

На что Создатель ответил: "Рано давать крылья, они понесут на них смерть и разрушения, но дадим им горы. Пусть некоторые боятся их, но для других они будут спасением".

Может быть, мы слепы и глухи к космическим легендам Востока, но жаждем спасения, уже точно решив, где его искать в следующий раз. Путь уже начался) Он щедро дарит нам свои красоты, явившись сокровищем в воспоминаниях всей нашей будущей жизни. Одно из них — Хан-Тенгри...

Тогда напишите на e-mail рассылки! Внимание! В графе "Тема" письма укажите название рассылки (можно коротко).

Если Вы не хотите, чтобы Ваш адрес появился в рассылке, скажите об этом в письме!

Буду рад конструктивной критике, Вашим пожеланиям и предложениям. От ошибок никто не застрахован. Если вдруг вы их где-то найдёте, большая просьба - сообщите об этом мне.