Начало декабря я провела большей частью в социальных сетях и на площадях Москвы. Этот материал подготовлен на основе  разворачивающихся там событий. Его цель – обнаружение и попытка интерпретации визуальных образов революционного подъема и возникшего в его результате гражданского общества.

Накануне выборов на книжной ярмарке нон-фикшн  состоялась презентация книги  австрийского философа Геральда Раунинга «Искусство и революция. Художественный активизм в долгом двадцатом веке». Книгу издал Европейский университет СПБ в серии «эстетика и политика». На русский переводится не так много современной критической литературы по искусству, и в этом смысле событие было значимое, но вероятно никто не ожидал, что настолько попадающее в ситуацию. Я ее еще прочитать не успела,  как-то последнее время не располагало к академическим штудиям. На презентации автор признавал автономию искусства и говорил, что только в исключительных случаях происходит соединение политики и  искусства. Таким исключительным случаем является революция….  Кто бы мог подумать 3 декабря, что эта книжка станет так актуальна уже на следующий день. Хотя вряд ли кто-то успел ее прочитать, но уже 4 декабря по улице Пречистенка прошло шествие, одно из первых в череде митингов и шествий после выборной недели. Около пятидесяти художников. Художника я здесь понимаю достаточно широко. Например один из главных героев этого шествия - поэт Кирилл Медведев. Так же в шествии приняли участия художники, арт критики, работники арт институций, их друзья - всех я конечно не  знаю, но без сомнения все это –  арт тусовка. Это совершенно очевидно, когда смотришь на фотографии Игоря Подгорного. На мой искусствоведческий взгляд, романтический дух революции - истинное содержание этих фотографий. Порыв, протест, клубы яркого дыма, динамичное движение, практически полет на крыльях, которыми становится лозунг в духе немецкого романтизма: разочарование, оппозиционность - всё тут. Можно было бы продолжать сравнивать  и узреть в этих фотографиях канонические черты романтического стиля, сопоставить, например, фотографии Подгорного и картину Гро «Наполеон на Аркопольском мосту».  В подобном сравнении слишком  прямолинейном и натянутом мы бы утверждали канон, преемственность традиции и силу автономии художественного дискурса, для которых, как многие утверждают, важнее формальное, стилистическое сходство с картиной 19 века, чем анализ контекстуальный. В случае Наполеона на мосту художник создает образ не просто рядового героя революции, собирательный образ победителя, зовущего вперед, за собой. Перед нами образ лидера нации, и в этом непреодолимый диссонанс с фотографической серией с Пречистенки. Но сравнение все же стоило произвести, хотя бы потому что связь времен обнаружилась в визуальном ряду официального митинга на Манежной 12 декабря в честь Дня конституции.

Мы прекрасно знаем, чем  заканчивалась эстетизация политики в эпоху тоталитарных государств. В случае шествия на Пречистенке сама акция является искусством, и художник сам становится произведением. Активизм, возможно, единственная форма эстетизации политики, которая позволяет избежать спекуляций. Заметим, что эта акция была немногочисленной и недолгой, на мгновение сделав реальным воображаемое. И она,  безусловно, ближе немецкому романтизму, возникшему на волне разочарования революцией, нежели победоносному французскому романтизму, неотделимому от колониальных захватов Наполеоновской армии. Небольшая группа романтиков-революционеров, одинокий протест где-то в извилистых переулках Москвы, это еще не революция. Это первая капля после последней, переполнившей чашу. Реальное значение акция на Пречистенке приобрела в формате документа, когда  фотографии шествия были размещены в ЖЖ и их сотни раз перепостили в ФБ накануне митинга на Чистых Прудах, как и призыв Ильи Будрайтскиса, еще одного художника-участника акции.  

Что касается меня, я  не считаю, что политика и искусство так уж далеки друг от друга, что автономия искусства  освобождает художника от его гражданских чувств, а возможно и от всего человеческого, что в некоторой стерильной чистоте позволяет ему заниматься неким универсальным формализмом.  Художник, по-моему, тоже человек и ничто человеческое ему не чуждо, в том числе политика и революция. Когда она происходит - он выходит на улицу из выставочных залов, потому что настоящее  (время) протекает на улице, а в выставочном зале художнику приходиться иметь дело с вечностью, которая единственное, что не может  вобрать в себя, так это революцию как настоящее. Но и стерильные выставочные залы сегодня политизированы и не являются обителью высокой эстетики искусства. Оно конечно, элитарное занятие ходить на выставки и  разбираться в современном искусстве, но выставочные залы – часть публичного, общедоступного  пространства, а все публичное так или иначе политизировано, то есть невозможно вне политического.  Связь между элитарным искусством и политикой намного сильнее, чем представлял себе Гринберг. Собственно словосочетание «культурная ценность» впервые появляется в законодательных актах Конвента времен Великой Буржуазной революции. Она же, французская революция первым делом национализирует культурные ценности, объявляет их достоянием нации, открывает Лувр на основе принципа всеобщего равенства: совершенно бесплатно для представителей всех сословий.

Автономия искусства, возникшая в среде художников – романтиков и утвердившаяся в модернистском искусстве, предполагает некоторую оппозиционность широкому социальному контексту, но вовсе не исключение из сферы публичной жизни. Автономия это не только искусство для искусства, изъятие произведения из эмпирической реальности повседневного опыта (условие эстетического переживания у Адорно). По Адорно автономия искусства предполагает, что произведение искусства лишено социальной функции, что вовсе не исключает его из социального поля. Рансьер  рассматривает понятие «автономия» в социальном контексте как условие политического равенства. Таким образом, как и в политике, автономия искусства подразумевает некоторую дистанцированность художника, освобождение его от прямой функциональности искусства (например, функции репрезентации власти), именно в условиях автономии формируется право художника на индивидуальное, личное высказывание, а, следовательно, и на выражение гражданской позиции, как части индивидуальности художника.   

Личный опыт революции.   

В последние дни со мной произошло что-то из ряда вон выходящее. Я ничем не могла заниматься и все время читала и перепостивала новости сначала о нарушениях  на изберательных участках, потом о митингах.   Правда эти симптомы выхода за рамки повседневного я заметила у большинства своих френдов в ФБ и совершенно не включенных ранее в политические дебаты людей на митингах.  Думаю, революция это такое состояние, когда ты уже не можешь не быть политически не активным.  Это не то чтобы иметь политические убеждения или говорить, спорить о политике, нет, это состояние действия. Содержание кажется простым, возможно неопределенным, неясным, но должен быть решен простой вопрос, очень конкретный, и прямо сейчас. Думаю, невозможно в этом состоянии оставаться художником-индивидуалистом, поскольку исчезает дистанция по отношению к происходящему.   Революция разрушает искусство, потому что она сама искусство и творит будущее, которое для любого участника революционных событий остается открытым и неизвестным.  Революция как поток начинается там, где заканчивается здравый смысл, и ты начинаешь действовать вопреки логике повседневного.  Может я и хотела бы заняться чем-нибудь кроме революции (искусством, например), но это было совершенно невозможно. Революция больше.  Она развивается в диалоге оппозиций. Ее действующие лица – с одной стороны, народное движение, с другой – государство. Их диалог нельзя считывать в рамках языка повседневного, он проистекает в регистре символического, и его итоги  – новая образность и артефакты вне индивидуалистического  искусства. В фейсбуке и в целом в социальных сетях, также как на улице, иной принцип репрезентации искусства, нежели в институализированном искусстве, которое апроприировало автономию. Вне институций нет индивидуального авторства, даже при его наличии сам принцип перепоста визуальных образов делает всех поставивших галочку «мне нравиться» или «поделиться» соавторами коллективного создаваемого образа.  

Каков же сюжет этой пьесы о революционном подъеме, уже получившем название Снежной революции? События декабря поставили всех нас перед фактом формирования гражданского общества. Думаю, «двойное дно», основной принцип позднесоветского менталитета, воплощенный в эпопее про Штирлица «Семнадцать мгновений весны», наконец стал неприемлем для российских граждан. Каждый вышедший на митинг выразил свое несогласие с лицемерием и откровенной ложью, которые унаследовала ныне правящая партия от позднесоветской системы.

1. Чистые пруды

Последнее время как то не до выставок,  больше митинги…  даже не очень понятно, как это называется. Хлынули люди, столпились и идут по улицам…. Очень много людей, как в начале девяностых, это уже не политики и партии,  и не системная оппозиция. Это гражданское общество, у которого  прорезался голос.  У этих людей и раньше отнимали голоса, но возможно не так лицемерно, как в этот раз. Пока полиция справляется, но может оказаться и так, что полиции окажется меньше чем людей и что тогда? Такая шальная мысль посетила меня на Чистых, когда поток собирался литься к Центризбиркому. Космонавты перегородили Лубянку, и он полился по другим улицам, скандирую и протестуя.  На фотографиях Игоря Мухина совсем другая революция, нежели на фото Игоря Подгорного. Здесь нет одинокого романтического героя. Объектив Мухина выхватывает из толпы лица. В них отсутствует революционный пафос, люде не летят в порыве и даже не движутся, они стоят, они просто присутствуют здесь и сейчас. Больше ничего не происходит. Они голосуют «против» своим присутствием на площади, если съели их голоса. Я видела площадь на Чистых после митинга. Потом в «Большом городе» ему присвоили ироничное название «Мокрых ботинок», кажется. Никто не расходился. Политиков не было, лозунгов и плакатов тоже. Площадь бурлила, и изредка выкрикивала что-то о голосах, о шлюхах (имелись видимо в виду оппозиционные думские партии), о россиибезпутина и т.п. Кто-то там рвался вперед, пытаясь прорвать ограждение Омона, но площадь просто стояла. Стояли на тротуарах, парапетах, занимали всю площадь, постепенно освобождая проезжую часть площади, уступая натиску омоновских цепей, но не расходились. Лица этих людей, но уже в романтическом духе, эмоционально приподнятые и возвышенные отражены на фотографиях  Людмилы Аношенковой. Но я, честно сказать, думаю, что это уже художественная интерпретация.    Полиция совершает отлаженные маневры по рассеиванию толпы, цепочками оттесняя одну часть площади от другой. Космонавты как рыбу вылавливают из толпы кого попало, их тактика проста и понятна со второго раза. Площадь сочится по улицам. Скандируя и протестуя, шествие продолжается, оно уже не в городе,  оно продолжается в фейсбуке и твиттере, оно развивается и набирает силу. Завтра на Триумфальной!

2. Триумфальная.

Но на Триумфальной другой несанкционированный митинг: машут флагами и барабанят едросы. Ну, конечно же, едро пытается заглушить только что возникший голос гражданского общества барабанным боем и вытеснить его тело с площади марионетками массовых мероприятий и жесточайшим натиском космонавтов. Оппозиция по краям: на углу Тверской у зала Чайковского и здания Моспроекта с другой стороны площади - льется тонкими струйками, постоянно подвергаясь нападениям космонавтов. У гостиницы Пекин образовалась небольшая заводь, стоит, кричит. Пара атак космонавтов и она расплескалась. Мы двинулись на Баррикадную, туда говорят ВСЕ стекаются. Народу на Баррикадной не много, но и здесь омоновцы-космонавты. Собираемся вместе, и идем по темным дворам, извилистыми тропинками между домов стекаем к Белому дому. Поток не остановить, он течет, его опять перегораживают, но факт остается фактом – около ста человек протестующих практически дошли до Белого Дома.
Фотографии этого дня сильно отличаются. На фоне огромного архива документации бурных боев с полицией на Триумфальной выделяются две, получившие звание «фото дня». Первая: маленький мальчик с ранцем за спиной и шеренга экипированных до зубов омоновцев. Другая: выброшенные на помойку барабаны. На символическом уровне здесь все ясно: происходит рождение гражданского общества, коим выступает маленький мальчик и выброшенные на помойку барабаны едросов, демонстрирующие конец эпохи «двойного дна», как реквизит декоративных театрализованных митингов. Так феномен симуляционизма российской официальной реальности описывает Андрей Лошак: «Медведев — симулякр института президентства. Центр¬избирком — симулякр выборов. Парламент — симулякр многопартийности…. РПЦ — симулякр духовности. Фонд «Федерация» — симулякр благотворительности. Мос¬горсуд — симулякр правосудия. «Сколково» — симулякр модернизации. «Народный фронт» тоже симулякр чего-то, непонятно, правда, чего». http://esquire.ru/editors-letter-72 Очевидна неспособность едра к творчеству. «Все это они будут делать громко, навязчиво, но плохо и криво. Они не умеют говорить без суфлера, выступать без массовки и работать в условиях нормальной, а не нарисованной реальности». http://www.afisha.ru/article/whatsnext/ Очень популярным и востребованным становится образ Путина в исполнении Вадика Монро. За Монро, кстати, можно выдать и самого Путина, что и делают активисты галереи «Жир» - разница последнее время неуловима.

3. Болотная.

«Думаю о том, что при счастливом повороте событий эпитет "болотный" имеет шанс обрести новое, исключительно позитивное значение. Это такой, если угодно, лингвистический вызов. Имеет смысл попробовать сделать это», пишет Лев Рубинштейн в Фейсбуке 9.12.12, пророча некое производство символических смыслов. Подхватила и Новая газета: «Болотная обрастает мифологией». Репортажи с Болотной – победоносное шествие коллективного тела гражданского общества о котором писал Алексей Пензин.
В ориентации на традиции психогеографии ситуационистов и шизоанализа московской Номы позволю себе предложить территориальную интерпретацию Болотной. Это немного напоминает японские мультики (Миодзаки). Вот идет много-много людей, и из них возникает огромное существо. Могучий дух леса, или могучий дух гор, или Могучий дух Болотной площади. Воплощение могучего духа – фотография Ильи Варламова, сделанная при помощи управляемой модели самолета, к которой прикреплена фотокамера. Вероятно, игрушка того мальчика, что шел по Триумфальной площади с ранцем, догадываюсь я (потом я правда узнала, что на площади вертолет окрестили Карлсон), и замираю в восторге от сферичного тела. Оно и тело и дух, оно ощетинилось шпилями московских башен, у него огромные глаза-река в обрамлении человеческих потоков. На фотографии Ильи Варламова у этого мифического существа гражданского общества (о, чудесная случайность!) над надбровными дугами, прямо посередине, в месте, где должен располагаться третий глаз, обнаруживается … памятник Илье Репину (к этому удивительному факту я еще вернусь). Появление (рождение) тела гражданского общества сопровождается белыми лентами митингующих http://www.belayalenta.com/ и белыми цветами в руках полицейских. Все говорят о всеобщей любви и Снежной революции. Но это не «ветер на всем белом свете», это праздник рождения, нового года, весны, в общем, нечто незабываемое и восхитительное для всего белого света. Хотя если спуститься с небес и пройтись по площади, может сложиться совсем другая картинка (для этого стоит посмотреть личные отзывы участников в ЖЖ и ФБ). Но мне очень понравился клип, который там сняли (к сожалению не знаю кто именно) на песню группы Аркадий Коц (слова Александра Бренера, гитара - Кирилл Медведев, и др).

Диалог где-то между площадью и медиа.

В статье Кирилла Асса поставлен актуальный, на мой взгляд, вопрос, который, кстати, сейчас решают организаторы митинга 24 декабря совместно с правительством Москвы: где найти «общественную площадь», адекватную размерам неожиданно появившегося гражданского общества? Возникает не только новая мифология Болотной площади, вероятно, грядет перекодировка пространства (городского и медийного поскольку одно без другого сегодня невозможно) в более широких масштабах.
В тоже время та, которую принято называть «власть», находясь по ту сторону телекамер, глуховата. И видит плохо, почти не видит. Она, конечно, слышит Хиллари Клинтон и все в деталях замечает в американских новостях, но когда речь идет о социальных сетях, где сейчас формируется гражданское общество и крепчает его голос, то Медведев становиться подслеповат и глуповат. Он заявляет во всеуслышание, что в интернете ничего непонятно и плохо видно, что с лозунгами на Болотной он не согласен, хотя если на них посмотреть и не согласиться…. В общем, то, что называется «властью», становиться совершенно неадекватной, когда реагирует на гражданское общество. Конечно же, перед 10 декабря по телевизору разве что «Лебединого озера» не показывали: в упор не замечая митинга и его лозунгов, не замечая подъема гражданского самосознания. Та, что принято называть «властью», не спешит вступать в диалог. Это гражданское общество еще не доросло до ее высот, и это малюсенькое общество еще не очень разглядишь….. Но гражданское общество уже выключило звук телевизора и произвело символический акт лишения голоса той, что принято называть «властью». Выглядит та, которую принято называть «властью», без голоса намного убедительнее, так как убрана декорация слов и обнажено истинное лицо – растерянное, неестественно подобострастное, лицемерное. Вроде та, которую принято называть «властью», раскаивается и обещает исправиться и гарантирует гражданские свободы. Однако, если посмотреть в корень, медиа симуляции продолжаются. На митинге на площади между Историческим музеем и ТЦ Манеж собралось (при этом все знают как их собирают) 25 тысячи человек, говорит ТВ, а на Болотную вышло 20 тысяч. Такое утверждение может прокатить разве что на Камчатке и в других удаленных регионах, но не в Москве. Теперь пригласили Говорухина, режиссера снявшего «Место встречи изменить нельзя», любимый фильм той, что называется «властью» (недаром его весь день 4 декабря по ТВ крутили). Грядут новые выборы, которые уже по умолчанию напоминают телесериал со всеми вытекающими отсюда особенностями жанра. Искусство вновь как в советские времена призвано той, что называет себя властью, подкорректировать ее публичный имидж, создать красивую и идеологически верную медийную презентацию. И это вероятно вновь приведет к тому, что реальность будет подменяться симуляцией на уровне визуального ряда.
Противоположные процессы, на мой взгляд, происходят в обществе. Возникнув в виртуальности социальных сетей, оно выплеснулось на улицы, и именно там происходит сейчас процесс формирования его реального тела, его символики и мифологии. В реальности, хотя еще недавно это казалось невозможно.

Поскриптум.

Последнее время мы с Женей Абрамовой работаем над проектом «Активизация коллективной памяти». Проект посвящен именно становлению гражданского общества,  и сейчас мы занимаемся междисциплинарным исследованием советских монументов и площадей, на которых они расположены. По совпадению мы начали свои исследования с Болотной площади и памятника Репину. Обратить взор именно к этому месту предложил художник Ваня Новиков, который собирается на основе наших исследований делать арт проект. И вот такой поворот истории. Надо признать, что наши исследования уже несколько устарели, а прозвучавшее в рассылке месяц назад предложение Ромы Минаева взять в аренду памятник Репину  (в свете новой городской политики предоставления в аренду культурных памятников), после 10 декабря звучит совсем иначе.  Еще недавно памятник Репину был памятником узкопрофессионального значения, то есть в первую очередь консолидировал сообщество художественное, то теперь это монумент, неизбежно связанный с утверждением гражданских практик в нашей стране. Итак, искусство не поспевает за революцией. Однако,  в визуальной образности Снежной революции Репин вполне может занять символическое место «Свободы на баррикадах»  Делакруа. 

В инсталляциях полуразобранного, в коробках и упаковках, съезжающего на новые квартиры «Гаража», состоялась церемония награждения победителей пятой, юбилейной Премии Кандинского. Все было, как всегда бывает в Гараже - гипнотически-стильно, продуманно-функционально. То есть все было хорошо и приятно: и полупустые «гаражные» помещения, лишенные экспозиций, и свечи, и специальный цветной дым, стелящийся по полу, и клубника с шампанским, и прекрасные, ухоженные женщины, и умные, деловитые мужчины.

Разговоры тоже были простые и продуманные. Эталоном хорошего вкуса нынче стало говорить не только об искусстве, но и о новой декабрьской революции, о жертвах режима. (Правды ради, надо сказать, что настоящие жертвы режима на эти темы не говорят, потому как, заняты борьбой за выживание на шесть тысяч рублей в месяц). Одним словом, церемония вручения самой престижной и дорогой премии прошла в отличной обстановке. Интернациональное жюри, в которую входит Евгений Барабанов (Россия), Ивона Блазвик (директор Whitechapel Gallery, Великобритания), Александр Боровский (Россия), Алла Розенфельд (США), Ольга Свиблова (Россия), Роберт Сторр (декан Школы искусств Йельского университета, США) и Василий  Церетели, как единодушно отметили присутствующие, сделало правильный выбор. И с этим нельзя не согласиться. Реплика Екатерины Деготь, что «это блестящий выбор по всем пунктам, лучший какой бы мог быть», абсолютно верная.
обедителями стали следующие художники: Юрий Альберт, в главной номинации «Проект года» (проект «Moscow Poll», 40 тысяч евро); Полина Канис в номинации «Молодой художник. Проект года» (видеодокументация перформанса «Яйца», 10 тысяч евро); Анастасия Рябова в номинации «Медиаарт. Проект года» (проект Artists’ Private Collections , 7 тысяч евро ).

Проект Юрия Альберта Moscow Poll был сделан художником в 2009 году. Инсталляция состоит из восьми таблиц с вопросами, типа «Сказывается ли наличие цензуры и самоцензуры на качестве современного искусства?» или «Do you really think that what you are looking at right now is art?» На эти, как говорится, простые риторические вопросы надо ответить просто: «да» или «нет». Для этого зритель должен опустить свой бюллетень в прозрачную урну – вторую часть инсталляции.
Работа Юрия Альберта - реплика на известное произведение Ханса Хааке 1970-го года, сделанное аналогичным образом. «Для меня важно, что любой зритель, стоящий перед произведением  искусства, всегда оказывается в ситуации выбора, - уточнил Юрий Альберт. Это принципиально. Мы всегда должны выбрать нравится нам или не нравится. Нравится нам это произведение или другое произведение. Пойдем мы на выставку или пойдем в магазин. Собственно я и смоделировал все это в ситуации опроса. Я очень люблю работу Хааке. Но дело в том, что вопрос, который задавал Хааке в своей инсталляции, касался войны во Вьетнаме и уже как-то совершенно не актуален. А работа его все равно нравится. Почему? Я понял, что Хааке создал в ней позицию выбирающего. Там тоже люди должны были голосовать, также как и у меня. Я просто задаю другие вопросы. В моей работе все вопросы связаны с отношением к искусству. Но опять же жизнь повернула все в обратную сторону. И сегодня оказалось, что это не метафорически-абстрактное произведение, что прозрачные урны стали символами прозрачности выборов. И мне это нравится. Во-первых, художник, когда он «отпускает» свое произведение, уже не владеет его интерпретацией. И это хорошо. Во-вторых, я думаю, что честные и справедливые выборы в любом случае лучше, чем нечестные и несправедливые. И если моя работа может быть символом «прозрачности», то это здорово. Я ее сделал в 2009 году. Ничего подобного, что происходит сегодня, тогда даже не предполагалось». Хотя Юрий Альберт считает, что художник события не создает, он на них реагирует и не  верит в деметафоризацию пространства, произошло именно это. (Вот и опять, поэт в России больше, чем поэт!)
Получив главную награду из рук Питера Гринуэя, знаменитого британского режиссера, Юрий Альберт, в своем ответном слове поговорил о современном искусстве, о деньгах, о демократии. Его мысль о том, что современное искусство (надо полагать, что он имел в виду НАСТОЯЩЕЕ искусство) является порождение демократического общества, и может существовать только в нем, несколько сомнительна. (Множество примеров показывают обратное). А вот мысль о том, что в нашем современном искусстве положение нынче довольно унылое, выглядит правдиво. И абсолютно справедливы слова художника про то, что «может ли хорошее произведение изменить нашу жизнь к лучшему? Честно говоря, я в этом сомневаюсь. Но иногда думаю, что деньги, полученные за произведения искусства, могут кому-то помочь. Поэтому я обязуюсь часть премии отдать на помощь больным детям. И я надеюсь, что это станет хорошей традицией». Вот так и должен поступать художник, способный подвергнуть пространство деметафоризации!

Вторая премия, в номинации «Молодой художник. Проект года» нынче досталась петербурженке Полине Канис. Премию вручал Анатолий Осмоловский, первый номинант Кандинского.
Надо сказать, видеоперформанс  художницы с ловлей яиц в подол юбки хорош и изящен. Правда, как это часто делают питерцы, слишком сложнообъясненный. Цитируя фрагмент про перформанс «Яйца» и художницу, которая «размышляла над темой добровольной женской виктимности и природной агрессивности, которые реализуются в социально легитимных формах» в этом быстро убеждаешься.

Премия Кандинского в номинации «Медиаарт. Проект года» досталась Анастасии Рябовой, девушке, имеющей редкую профессию – философ, за проект Artists’ Private Collections — архив произведений современного искусства из частных коллекций художников.  Анастасию Рябову приветствовал режиссер Алексей Попогребский, произнесший замечательно правильные слова. Смысл заключался примерно в том, что все, что есть хорошего, должно неизменно испортиться. А все, что есть оригинального, обязательно растащат. «Я как раз тот, кто растащит. Мы и будем тащить. Но тащить надо со вкусом». Все это, разумеется – в отношении к современному искусству.

«Мой проект, говорит Анастасия Рябова - о тех архивах коллекций произведений искусства, которые хранятся у художников дома. Это текущий проект, он всегда в процессе, он развивается. В будущем я собираюсь делать акценты на определенных смыслах, которые он скрывает. Буду обдумывать, развивать их. В этом проекте, существующим в социальной сети, соединяющим звеном между художниками, является произведение. Мы предлагаем связывать приватные пространства мастерских с максимально публичным пространством Интернета. Проект не материален». А на вопрос, куда Настя потратит полученные деньги, она ответила: «Квартиру я снимаю. Это дорого. Чтобы снимать в течение пол года, как раз и хватит премии».

Премии важны. Премии нужны. И не только, чтобы поддержать художника и морально, и материально. На таких форумах встречаются art'исты разных направлений, разного возраста и совершенно противоположных взглядов. На таких выставках, предваряющих выбор, можно в одном месте увидеть художников, которых в обычной жизни, вместе не встретишь. «Эти форумы очень важны для диалога и между художниками, и между зрителем и художником», - подчеркнул главный номинант Юрий Альберт.
Так что, слава искусству! «Кино умрет, но живопись – никогда. Я всегда пытался объяснять, как важно быть художником», - пророчески произнес Питер Гринуэй, прочитавшей на церемонии лекцию об искусстве. Искренне хочется, чтобы все это оставалось правдой.