<<Нынче здесь, завтра – там

После апатичной прерывистой пульсации художественной жизни на каникулах, сентябрьский старт арт-сезона предуготовил всем любителям современного искусства немало искромётных инициатив. Так, в галерее Pop/Off/Art на прошлой неделе открылась выставка Владимира Сальникова под лирическим названием «Восстановление пейзажа».  Жанристская интервенция представляет собою полтора десятка разномасштабных холстов ландшафтного наполнения. Надо сказать, что Сальников - чрезвычайно витальный человек, художник неугомонного темперамента. Он лихо витийствует в ЖЖ и ХЖ, обстоятельно и вдумчиво путешествует по Индии и Европе, бодро прокламирует противоречивые сентенции и беспрерывно провоцирует у потенциальных визави желание дискутировать.
Со скоростью метеора он перемещается по всем вернисажам, успевая участвовать в политизированных полемиках и никогда не утихающих спорах о судьбах искусства. Такое чувство, что этому беспокойному, алчущему впечатлений, художнику органически не хватает в жизни ярких событий. Сальников – коллекционер ощущений обширного диапазона. 
В своих художественных экспериментах Сальников также обнаруживает предельную открытость – то, с бесстыдным сладострастием сатира, он всесторонне исследует женскую обнаженную натуру, то производит исключительно парадоксальный видеоарт, то сочленяет китч-арт и големов, порожденных тоталитарным мифотворчеством, etc. При всем этом, Владимир Сальников – блистательный график, в своё время создавший немало иллюстраций для книжно-журнальной продукции. И вот… настало время для пейзажных экзерсисов.  
На выставке демонстрируются самые разные пейзажи – это и тревожные московские ночные виды, и жизнеутверждающие пляжи Гоа, и кинематографичные окрестности буддийского монастыря, и польские дворцовые парки.  Контекстуально-географические особенности той ли иной местности подразумевают сезонные метаморфозы, различную освещённость и особенности колебаний суточных ритмов.
Но важно понимать, что серия Сальникова - отнюдь не левитанствование или паче чаяния декорации к «Контракту рисовальщика». Также далеки пейзажи художника и от дуальности «райского» и «адского» проявлений натурной репрезентации. Вместе с тем, это и не National Geographic, и не туристически бессмысленные «мемориз».  
Разумеется, тут повсеместно чувствуется подвох, переполох и фальсификация. Кондитерские пейзажи, ухоженные кустарники, кислотные закаты, регулярные парки, таинственные заросли a la Blow Up, сны-воспоминания, номадические трансконтинентальные перемещения, символизация и редукция – Сальников уже и не может сделать «просто». Он цитирует Де Кирико, Пуссена, Верещагина и другие первоисточники, аппелирует к Лакану, попутно взбивает в шейкере невыразимой экспрессии лимонный кадмий. стронциановый желтый и виридоновый зелёный, создавая свои инфернальные декорации.
Помимо геометризма, скрытого за плюмажем природной возделанности, здесь ожидаемо присутствуют признаки постмодернистской диверсии, в сгустившейся атмосфере прямо-таки разлит хичкоковский саспенс. Пространства интернациональных акров и га, нарочито уподоблены знакам. Важно, что пейзажное повествование разворачивается не для самозабвенной демонстрации художником своих артистических навыков. Сальников регистрирует игры со смыслами, видоизменяющиеся в зависимости от меридианных перемещений. Так, постепенно из кусочков паззла и складывается какая-то очень важная панорама… 
Просмотр рекомендован. 
До 29 сентября. Галерея Pop/Off/Art (ул. Радио, 6/4, вход с ул. Казакова)

<<Реванш формализма

Во втором классе наша учительница Алла Александровна произвела фурор, обучив наименее скептически настроенную часть школьников изготовлению чеканных произведений «искусства» в домашних условиях. Для этого надлежало:
1)      взять использованный жестяной тюбик от целительной отечественной зубной пасты с издевательским названием «Жемчуг»
2)      отрезать ненужное и распороть объект ножницами с одного края, затем выгнуть прямоугольную пластину и разгладить её
3)      подложить в качестве основы заранее вырезанный кусок картона, завернуть металлические края
4)      после этого всем выжившим предлагалось выбивать контррельефные рисунки использованными советскими шариковыми ручками – венцом творения канцелярско-дизайнерской мысли брежневской эпохи.
Очумелые ручки, одним словом. К чему это я?
К тому, что в руинированном флигеле Музея Архитектуры им. А.В.Щусева открылась выставка дизайнера, модельера и художника Ольги Солдатовой под названием «Программные мозаики».  Проект подготовлен pARTner project Gallery и в определённой степени является ретроспективой части творческого наследия Солдатовой. Я хорошо помню интерес к экспериментам художницы в 1980-е гг., когда на волне «русского бума» обесточенные символы советской эпохи можно было с успехом эксплуатировать в деидеологизированных контекстах. Шинели на голое тело, будёновки противоестественных расцветок, войлочные сумки, расшитые бисерными звёздами, серпами и молотами и т.д. и т.п. 
За прошедшие двадцать лет экспорт социалистической символики заметно сократился, однако Солдатова осталась верной раз выбранному курсу. Советские монументальные мозаики, ОСТовская романтика с дейнеко-пименовскими иконографическими изысками, всевозможные самолёты и планеры, штурмующие воздушную стихию – вот лишь некоторые темы, перманентно интересующие художницу. Весь этот пост-ницшеанский пафос дезактивируется Солдатовой, которая нейтрализует смыслы, переводя их в плоскость игры, анекдота, безделушки или самодостаточных декораций. 
Пантеон советских героев -  спортсмены, лётчики, доярки, монтажники-высотники и шахтёры, на работах Солдатовой демонстрируют схематизм, эмблематически удостоверяя векторы следования к светлому будущему. В отличие от своих коллег по китч-артистскому цеху -  Ларисы Резун-Звездочетовой или Ирины Вальдрон, Ольга Солдатова осуществляет контаминацию советских мифов и художественного языка античных, христианских и метрополитенных мозаик. Абсурдизация в рамках декоративной убедительности являет публике образец того, что Леон Фестингер некогда назвал когнитивным диссонансом.
Технически Ольга Солдатова имитирует древнеримские и равеннские мозаики при помощи бисерных хитросплетений, усыпанных щепотями полудрагоценных каменьев и минералов. Невооруженным глазом видно, что за каждым панно стоят месяцы кропотливой работы. Разноцветные кусочки смальты, узоры из фрагментов керамической плитки, россыпи стекляруса и самоцветы непостижимого происхождения – всё переливается, салютует и сверкает в ярких лучах замысловато настроенных экспозиционных ламп. Не исключаю, что у лиц склонных к глубокой рефлексии вспышки памяти могут вызвать архетипический и могучий образ былинного Серебряного копытца. 
Рукодельные инвестиции, различные вышивки, сотворённые благодаря муравьиной обсессивности современных ударников труда из «тверского отделения» мастерской Ольги Солдатовой, представляют воплощение чаяний Икара. Декоративные миниатюрные эскадрильи будучи сведёнными к формату ювелирных брошей наглядно изобличают развенчание социального оптимизма. При этом, все эти игры в бисер, напёрсточная виртуозность и блеск «кабошонов», образующих причудливые композиции, вытесняют сюжеты на периферию. Помпейские фантомы с настойчивостью и упорством орденоносца Алексея Стаханова в версии Солдатовой демонстрируют ту самую «пародию на катарсис», о которой столько говорил Клемент Гринберг. 
Свои вакхические переживания пожалуй я завершу цитатой директора Музея Архитектуры Давида Саркисяна, категорично заявившего, что «Ольга Солдатова – это драгоценный эксцесс нашей культуры». Трудно с ним не согласиться…
До 30 сентября. Музей Архитектуры им. А.В.Щусева. Флигель-руина (ул. Воздвиженка, 5)

<<Радужные командармы или хроматическое ранжирование

Тем временем, в Крокин-галерее открылась выставка Наталии Турновой с батальным названием – «Полководцы».  Около трёх десятков холстов, преимущественно крупных размеров, сообщают экспозиционным пространствам известную монументальность. Зная хотя бы немного об артистической репутации Турновой, этой амазонки мастихина и муштабеля, зритель вправе ожидать колористического цунами, и «Полководцы» здесь не будут исключением. 
Так или иначе, галерея уподоблена патетическому Залу Славы. Драматургия проекта срежиссирована следующим образом - эффектные полотна изрядных габаритов фланкированы холстами поменьше. Выразительности исторических персон, увековеченных в памяти потомков своими милитаристскими деяниями, противопоставлены крайне сдержанные портреты анонимных/неизвестных солдат. И надо сказать, очень не по себе делается от созерцания облика этих тусклых рядовых, чья извечная участь - быть ведомыми на… защиту очередного «правого дела», не подлежит обсуждению. 
В то же время, изображая генералиссимусов и маршалов, верховных главнокомандующих и вождей, Турнова наслаждается и смакует каждое цветовое пятно, каждый контур и абрис, характеризующие незаурядность личностей фигурантов. Живопись художницы программно построена на контрастах. Турнова крайне решительно моделирует физиономические объёмы «триумфаторов», изготовляя им разноцветные глаза, изумрудных оттенков губы, лиловые бороды и кадмиевые подбородки. Пресловутые полководцы монументализированы до уровня античных тираноборцев, чем-то любезных своим этносам. Портреты источают флюиды какого-то отрицательного очарования, являя наиболее благонравной части публики еретические (для реалистической живописи) изводы. 
Но это не маскарад и не карикатуры, а всего лишь метафорическое воплощение коллективных чаяний, заимствованных для своих опытов Турновой в их концентрированном виде. Эпические фигуры манипуляторов народным энтузиазмом представлены: Бенито Муссолини, Шарлем Де Голем, Суворовым, напоминающим Франклина, Кутузовым-циклопом, брутальным Жуковым, Чан Кай Ши зловещего экстерьера, диссоциированным Фиделем Кастро и другими важными персонами. Цветовое же сегментирование напоминает переливающиеся на солнце бензиновые пятна. 
Неканоническое прочтение, в версии Наталии Турновой, не столько связано с разоблачением, развенчанием или попытками отыскать человеческие черты за скорлупой явленных личин, сколько с желанием разобраться в причинах долголетия того или иного мифа и уникальной стойкости этих образов в исторической памяти. Художницу интересует феномен востребованности неоднозначной харизмы ратоборцев-освободителей, а в альтернативной версии - по сути дела циничных массовых убийц. Фактурные выплески чистой концентрированной энергии в символической форме словно бы разлагают на составляющие части пропагандистские концепции. И в этом патологоанатомическом препарировании Турнова занимает амбивалентную, но всё-таки отстраненную позицию, в полном соответствии с положениями деконструктивистского кодекса.   
До 7 октября. Крокин-галерея (ул. Большая Полянка, 15)

<<Храйнн Фридфиннссон создал легкую и прозрачную выставку-инсталляцию, объединяющую как старые работы, сделанные в начале 70-х, так и совсем новые. Старые трогают гораздо сильней. Например, «Проект дома», 1974, вдохновленный рассказом исландского писателя Торбергура Тордарсона о некоем персонаже, любившем людей так сильно, что построил свой дом, вывернув наружу его интерьер: обои и занавески располагались на внешних стенах.
Фридфиннссон построил такой домик в пустынной и труднодоступной горной местности в Исландии, отснял серии фотографий, сопроводив их текстом с пересказом новеллы Тордарсона, и больше никогда его не видел. И никто другой его также не видел. Никогда. Также как и ворота на вершине холма, которые открываются, когда дует южный ветер. Когда Фридфиннссон их построил,  дул северный ветер, поэтому никто никогда не узнал, как они выглядят при ветре южном.
Выставку Фридфиннссону помогал делать Олафур Элиассон, автор «того самого солнца в Тейт Модерн». В этом году ему и норвежскому архитектору Кьетилу Торсену (Kjetil Thorsen) поручили сконструировать летний павильон для Серпентайн галереи. Они создали легкую коническую конструкцию из дерева и веревок, с внешним обходом.
Поднимаясь по пандусу, расположенному на крыше, вы любуетесь открывающимися видами парка, а в конце оказываетесь на крохотном балкончике, который смотрит внутрь павильона, похожего сверху на циферблат.

<<Работы Дэвида Ламеласа, представленные в Спрут и Магерс в West End, видоинсталляция и серия портретов друзей, прекрасны прежде всего своей стильностью. Впрочем, в этом и состоял авторский замысел. Ламелас работал в разных техниках и жанрах, но для него всегда важным было место и время, а также место и время зрителя. Поэтому у нас, сегодняшних зрителей его работ начала 70-х, возникает острое переживание того времени.
Работа «Друзья из Лондона» задумывалась как раз об этом. Пригласив друзей на фотосессию с участием профессионального фотографа, работающего для глянцевых жуналов, Ламелас обратил внимание, что все они начинают позировать согласно своим представлениям о гламуре. Сейчас мы видим в этом чистейшей прелести чистейший образец стиля 70-х.
Видеоинсталляция «Сценарий фильма (Манипуляция смыслами)» - это фильм и три слайд-проекции, на которых застывают ключевые кадры фильма.  Таким образом, отдельные моменты простых действий героини, которая идет по улице, ищет что-то в сумочке, садится в машине, благодаря постепенному разворачиванию их во времени и пространстве, приобретают значительность и, опять-таки, стильность.

<<По галереям West End, квартала между Оксфорд Стрит и Национальной галереей, осью которого служит Бонд стрит, с  Королевской Академией художеств, офисом Сотбис, бутиком Дольче и Габана и модным клубом Sketch, мы ходили с художницей Евгенией Найман. Я очень люблю ее картины, большие, фигуративные, построенные на изысканных и одновременно сочных цветовых сочетаниях. Выпив шампанского, мы мысленно примерили ее работы к белым стенам просторного зала Гимпел Филз (Gimpel Fils). Получилось очень хорошо. Но сейчас там выставлена живопись Люси Стайн (Lucy Stein), представительницы последнего поколения выкормышей Джорда Саатчи.  
Почему здесь это считается хорошей живописью, объяснить довольно трудно. Но интерес к живописи сейчас огромен, и молодые выпускники художественных школ разбираются галеристами прямо с дипломных выставок, как горячие пирожки. Чтобы быть успешным в этой сфере, нужно делать картины: 1) яркие; 2) лапидарные; 3) они должна прочитываться все сразу в один миг – подобно телевизионным кадрам и не иметь дополнительных уровней смысла; 4) в них должна присутствовать ирония автора по отношении к самому себе, искусству, публике и всему миру. Это значит, что попытка заниматься живописью всерьез и создавать шедевры обречена на провал.

<<Такое же легкое ощущение остается от события, организованного Институтом современного искусства (ICA) совместно с пивоваренной компанией Besk’s. Десяти современным художникам заказали видео на тему популярных песен и теперь в течение 3-х дней показывают в павильоне, построенном специально для этого на Трафальгарской площади. Некоторые из фильмов сняты так, что хочется, чтобы они никогда не кончались.
Например, фильм Дага Фишбоуна, в котором смонтированы лучшие достижения скейт-бординга. Или медитативные опусы Клер Ланган. И даже политический клип Джейн и Люиса Уилсон, кажется, удовлетворяет все скрытые желания зрителя, недовольного мимолетностью красоты, изредка возникающей на телевизионном экране. Воистину электронные медиа – наша новая реальность.  

<<Живая музыка в музее тоже может оказаться электронной. В галерее Тейт каждую первую пятницу месяца проходят «поздние вечера», когда музей открыт до десяти вечера и здесь  специально организуются перформансы и концерты. В прошедшую пятницу показывали фильмы 20-х годов и концерт электронной музыки, проходивший в зале с живописью эпохи романтизма. Удивительно, что никакого противоречия между современной музыкой и старой живописью не возникло. На длинном столе были установлены компьютеры и и различные машины с кнопками и рукоятками, на которых с видом обычных инженеров, в течение часа деловито работали три человека.
При этом у них получалась такая чудесная музыка, волшебная, похожая на хрупкие льдинки, разбивающиеся в потоках света – абсолютно живая. Это Стив Бересфорд, Сканнер и Дэвид Туп (Steve Beresford, Scanner and David Toop) – известные музыканты, объединившиеся в трио всего на один вечер.