Доброго времени суток, судари и сударыни,

     

Продолжаю публикацию второй части мемуаров Е. Н. Водовозовой, посвященным 1860-м годам.

_____________________________________________

АНОНСЫ

     Уважаемые дамы, в свет вышло несколько репринтных книг по крою и шитью костюмов, подробнее на сайте издательства

     Выставка «Возвращение веера», 18.06.2014 – 30.09.2014, Зубовский флигель Екатерининского дворца, Царское Село, подробнее...

_____________________________________________

     Когда на другой день после вечеринки я встала с постели, кроме кухарки уже никого не было дома. Сестры, проспав несколько часов, ушли на уроки, захватив с собой Зину, чтобы отвести ее в знакомое семейство, где ей приходилось оставаться до их возвращения. Настоящие «детские сады» возникли позже, но в то время, о котором я говорю, несколько семейств, знакомых между собою, устраивали нечто вроде учреждений подобного рода. Матери, жившие поблизости друг от друга, приводили своих детей в знакомый дом, где они оставались в продолжении нескольких часов под присмотром либо одной из них, либо учительницы, нанятой родителями сообща. Обучение вполне соответствовало воззрениям того времени: требовалось, чтобы оно было жизненным и реальным, то есть, с одной стороны, его фундаментом должно было бы быть естествознание, с другой — знакомство с народом и трудящимся людом вообще. Отличаться от образования взрослых оно могло лишь тем, что для детей необходимо было давать все в самом элементарном виде. Но это далеко не всегда соблюдалось: детям показывали скелеты человека и зверей, а случалось, что при них, как и при взрослых, резали лягушек и кроликов. Воспитательница не должна была пропускать на прогулке ни одного лудильщика, кузнеца, сургучника, стекольщика, сапожника и водить детей в их мастерские, показывать им обстановку и орудия производства этих рабочих. Принято было водить детей на постройку новых жилищ, заходить с ними в подвалы, а если дети были постарше, то показывать им заводы и фабрики. При всех этих экскурсиях необходимо было при детях расспрашивать рабочих об их заработке, жизни, о количестве у них детей, о том, какие лишения они выносят. Рука об руку с обучением естествознанию должны были идти и рассказы из жизни народа; при этом находили необходимым обращать особенное внимание на бедность народа, на его тяжелый труд, вообще на мрачные стороны его существования, что нередко приносило гораздо более вреда, чем пользы. Вместо того чтобы веселыми играми, рассказами и песенками оживлять жизнь ребенка, поддерживать его жизнерадостное настроение, следовательно, укреплять его физически и морально, в нем возбуждали излишнюю чувствительность. Заставляя его задумываться над вопросами, несвойственными возрасту, расшатывали его нервы, делали не по годам мрачным и задумчивым, прививали болезненную восприимчивость.
     Шестидесятые годы были временем отрицания поэзии и искусства, между тем при воспитании требовалось развивать и упражнять все органы чувств дитяти, все его способности физические и психические. Даже в бедных семьях на последние гроши (прежде родители не приносили таких жертв на воспитание и образование своих детей, как в то время) нанимали учителей рисования, лепки, пения, а нередко и музыки. Интеллигентные люди проникнуты были тогда мыслью, что в природе дитяти в зачаточном виде заложены самые разнообразные способности, что нравственная обязанность родителей делать всевозможные усилия, чтобы не зарыть в землю какого-нибудь его таланта. Другие утверждали (и их было немало среди тогдашней интеллигенции), что человек, не одаренный от природы тем или другим дарованием в области знания или искусства, может, если только пожелает, легко развить его путем упражнения. И вот потому-то в детях так тщательно развивали способности к пению, рисованию, лепке и ко всевозможным отраслям естествознания. Однако казалось бы, что ввиду отрицания искусства не следовало бы развивать в детях способностей к нему, а упражнять их лишь в столярном и токарном мастерствах, что тогда было в большой моде в интеллигентных семьях. Но такое противоречие было скорее кажущееся, чем действительное, так как при обучении детей искусству старались, насколько возможно, заставить его служить современным утилитарным целям. Так, например, при обучении лепке и рисованию находили необходимым, чтобы дети воспроизводили орудия народного труда: молотильные цепы, лопаты, сохи, бороны, рисовали различные постройки и прежде всего избы, мельницы.
     В общем, недостатки, иногда даже весьма крупные, в воспитании и образовании детей, знакомство с печальными сторонами жизни трудящегося люда, слишком большое переполнение детских голов естественнонаучными и другими сведениями, преждевременное умственное развитие и кое-какие другие погрешности постепенно сглаживались и исчезали. И не мудрено: эти недостатки так резко бросались в глаза своею несообразностью, что не могли удержаться долго, а между тем здоровое ядро, заложенное в основу воспитания детей в шестидесятые годы, а именно то, что умственное развитие необходимо строить преимущественно на естествоведении и изучать все окружающее как в природе, так и в жизни народа, установилось только с того времени и отразилось в общественном сознании.
     Не менее важны были завоевания в нравственной области. Прежде всю заботу о воспитании возлагали на государство: ребенка отдавали в казенное заведение, где его воспитывали так, как это необходимо было для правительственных целей. Что же касается домашнего воспитания, то у людей со средствами дети дошкольного возраста оставались под надзором иностранных воспитателей, а в небогатых семьях им предоставлена была полная свобода делать что угодно, и они росли под влиянием крепостных, среди развращенной дворни. Только с шестидесятых годов в огромном кругу общества впервые было сознано, что о ребенке прежде всего должны заботиться его родители, что казенное воспитание убивает его индивидуальность, что его умственное развитие следует начинать гораздо раньше школы, что, наконец, воспитание посредством страха, наказаний, угроз, розг, этих способов педагогического воздействия, практиковавшихся в дореформенной России, создавало лишь рабов, убивало в ребенке его способности. Основная идея воспитания эпохи шестидесятых годов — раскрепощение детской личности, признание ее прав на известную самостоятельность, на необходимость свободно высказывать свои суждения, всестороннее умственное и нравственное развитие и требование от родителей гуманного, внимательного отношения к ребенку.
     <...>
     Прежде чем порицать молодежь шестидесятых годов за то, что она так беспощадно сурово относилась к родителям, нужно вспомнить, чтo она вынесла из родительского дома, будь то помещичья или чиновничья среда. В первом случае дети видели полный произвол над крепостными, так и над собою: тех и других пороли, тем и другим давали зуботычины и пинки, те и другие были существами совершенно бесправными, с тою только разницею, что дети дворян еще с раннего детства приучались ничего не делать и с молодых лет проматывать состояние, созданное трудом крепостных. Помещичья среда и весь склад ее жизни развивали в детях взгляд на крестьян, как на низшую людскую породу сравнительно с собою, как на что-то вроде домашних животных, отданных судьбою под власть помещиков. Так же деморализована была и чиновничья среда: в ней дети с раннего возраста могли слышать о подхалимстве родителей перед начальством и невероятном взяточничестве; их заботливо обучали искусству снискивать себе благосклонность сильных мира сего и примерами доказывали им, как это необходимо для их будущего счастья и карьеры. Таким образом, молодое поколение восстало, не получая добрых советов, не видя честных примеров, не воспитав в себе культурных привычек.
     Нужно помнить также и то, что до освободительного периода русские люди были лишены какой было ни было инициативы как в сфере воспитательной и общественной, так и в сфере отвлеченного мышления. Вот потому-то, за исключением небольшого числа выдающихся людей, громадное большинство не имело привычки к самостоятельному мышления, анализу и критике. Понятно, что многие из молодого поколения не могли разобраться в той массе идей, которые в освободительный период стали быстро распространяться в обществе, хотя многие из них были уже не новы. Но откуда же могла познакомиться с ними молодежь того времени, получившая жалкое образование в своих семьях, корпусах, институтах и семинариях? Вот потому-то в шестидесятые годы так часто спорили об идеях и вопросах, иногда самых элементарных, о многом рассуждали наивно, односторонне, а то и нелепо. Серьезному, всестороннему и правильному обсуждению мешало также и то, что весьма многие вопросы были тесно связаны со сложными социальными и политическими идеями, мало доступными тогда громадному большинству. Недостаток опытности образования мешали молодежи понять, что их отцы оказывались без вины виноватыми. О, если бы они поняли это, как многое смягчилось бы в их отношениях к ним! Но могла ли молодежь в водовороте кипучей лихорадочной жизни освободительного периода хладнокровно сообразить, что самая жестокая неправда русской жизни не вина их отцов, а результат закрепощения народа в продолжение двух с половиною столетий? Могло ли молодым людям прийти в голову, что даже в них самих под налетом гуманных идей и демократических идеалов заложена толща барских привычек, рабских чувств и вожделений? Напротив они твердо верили в то, что, резко порывая все связи с прошлым, они стряхивают с себя всю мерзость былых времен. Вот почему в молодом поколении шестидесятых годов с такою жестокою прямолинейностью явилось резкое отрицание всякого авторитета, а тем более родительской власти, вот почему так часто происходили тогда (и, конечно, у некоторых даже без крайней необходимости) тяжелые семейные драмы, ломка жизни как своей собственной, так и близких им людей. Весьма многие прекрасно понимали, что, разрывая с родителями, они остаются без поддержки, идут на голод и лишения, но им казалось, что как бы ни пострадали от этого их интересы и личная жизнь, какие бы ужасы ни сулило им будущее, но нравственная обязанность требует от них зажить новою жизнью, которая будет чище и справедливее той постылой, позорной и смрадной жизни, которую вели их отцы при крепостном праве.
     Как бы иногда детски наивны ни были многие взгляды и суждения молодежи, но громадное значение имело уже то, что русское общество начало думать и заботиться не только о личных интересах. После вековой спячки обсуждение разнообразных вопросов будило мысль и сознание, а это волей-неволей заставляло читать и учиться. Все это мало-помалу вырабатывало критический взгляд и побуждало все более задумываться над различными явлениями общественной жизни. Одним словом, идеи шестидесятых годов, несмотря на односторонность и парадоксальность некоторых из них, постепенно приводили к правильным выводам и расширяли умственный кругозор русского общества. Этому сильно помогла и литература: критические, публицистические и научно-популярные труды внушали стремление к расширению прав народа, к улучшению его материального положения и к деятельности для его просвещения. Сатирические журналы и листки бичевали пороки, привитые крепостничеством. Те же идеи, те же обличения встречались и на страницах беллетристических произведений. Несмотря на то что очень часто герои повестей того времени были лишены жизненной правды и художественной простоты, изображены слишком тенденциозно, несомненно, что и беллетристика того времени немало содействовала распространению просветительных идей.

_____________________________________________