Для
всех, кто увлекается творчеством Поля Гогена, французского художника
-импрессиониста.
Дорогой друг,
вы
получили это письмо, так как подписались на рассылку " Гоген".
Если материалы рассылки вдруг
станут неинтересны, то в любую минуту
Вы можете отписаться от нее, нажав на ссылку, которая находится
внизу письма. Но я надеюсь,
что этого все же не случится...
Перед зеленым абажуром , облокотившись о ручки старинного кресла, сидит перед раскрытой терадью с записями Сомерсет Моэм.
Прищурившись, он смотрит вдаль, о чем-то задумавшись, затем , как будто решившись, берет
наконец перо в руку, обмакивает его в чернильницу и продолжает писать. Работа, над которой он сидит - знаменитая "Луна и грош", о творчестве художника Поля Гогена.
Он понимает свою ответственность перед читателями. Сомерсет Моэм
предчувствует, что потомки будут читать с таким же интересом и желанием узнать все подробности о жизни и творчестве Гогена, как и его современники. Те, кто будут стремиться понять, что скрывается
за скупыми фактами его биографии, будут домысливать и искать потверждения в самых разных источниках своим догадкам.
Сомерсет Моэм пишет, вкладывая
драматически звучащие ноты в свое произведение. Книга Моэма пережила века. И сегодня, мы снова открываем ее для
себя в надежде узнать , каким же был на самом деле Гоген...
Сомерсет Моэм. "Луна и грош" , Отрывок из книги.
Когда я познакомился с Чарлзом Стриклендом, мне, по правде говоря,
и в голову не пришло, что он какой-то необыкновенный человек. А сейчас вряд
ли кто станет отрицать его величие.
Я имею в виду не величие
удачливогополитика или прославленного полководца, ибо оно относится скорее к месту,
занимаемому человеком, чем к нему самому, и перемена обстоятельств
нередко
низводит это величие до весьма скромных
размеров. Премьер-министр вне
своего министерства сплошь и рядом оказывается
болтливым фанфароном, а
генерал без армии - всего-навсего пошловатым провинциальным львом.
Величие
Чарлза Стрикленда было подлинным величием.
Вам может не нравиться его
искусство, но равнодушны вы к нему не
останетесь.
Оно вас поражает,
приковывает к себе. Прошли времена, когда оно было предметом
насмешки, и
теперь уже не считается признаком
эксцентричности отстаивать его или
извращенностью - его превозносить.
Недостатки, ему свойственные, признаны необходимым дополнением его достоинств.
Правда, идут еще
споры о месте этого художника в искусстве, и весьма
вероятно, что славословия его почитателей столь же
безосновательны, как
и пренебрежительные отзывы хулителей. Одно несомненно - это творения
гения.
Мне думается, что
самое интересное в искусстве - личность художника, и если она
оригинальна,
то я готов простить ему тысячи ошибок. Веласкес как
художник был, вероятно, выше Эль Греко, но к нему привыкаешь и уже не
так восхищаешься
им, тогда как чувственный и трагический критянин открывает нам
вечную
жертвенность своей души.
Актер, художник, поэт или музыкант
своим искусством, возвышенным или прекрасным, удовлетворяет
эстетическое
чувство; но это варварское удовлетворение, оно сродни половому
инстинкту,
ибо он отдает вам еще и самого себя.
Его тайна увлекательна, как
детективный роман. Это загадка, которую не разгадать, все равно как
загадку вселенной. Самая незначительная из работ Стрикленда
свидетельствует о личности
художника - своеобразной, сложной, мученической.
Это-то и не оставляет
равнодушными к его картинам даже тех, кому они не по вкусу, и это
же пробудило столь острый интерес к его жизни, к особенностям его
характера. Со дня смерти Стрикленда не прошло и четырех лет,
когда Морис Гюре опубликовал в "Меркюр де Франс" статью, которая
спасла от
забвения этого художника.
По тропе, проложенной Гюре, устремились с
большим
или меньшим рвением многие известные литераторы: уже долгое время ни
к одному
критику во Франции так не прислушивались, да и, правда, его доводы
не могли не произвести впечатления; они казались
экстравагантными, но последующие критические работы подтвердили его
мнение, и слава Чарлза Стрикленда с
тех пор зиждется на фундаменте, заложенном этим французом.
То, как
забрезжила эта слава, - пожалуй, один из
самых романтических эпизодов в истории искусства.
Но я не
собираюсь заниматься разбором искусства Чарлза Стрикленда
или лишь постольку,
поскольку оно характеризует его личность. Я не могу согласиться с
художниками, спесиво утверждающими, что непосвященный обязательно
ничего не смыслит в
живописи и должен откликаться на нее только
молчанием или чековой книжкой.