Урсус :

... Я говорил свои мысли о религии, может не в том стиле, слишком фанатично? Что сделаешь, я ни откуда их не списывал, ни копировал, как смог. Это мой личный опыт размышлений о русском и вероисповедании. Потом человеческий фактор - иногда устал, иногда разозлили на работе, иногда просто датый пришел... Вообщем, хотелось поделится, раз зашел разговор. Хотя признаюсь честно, считаю - это теме сейчас архиважная (почти по ленински) для населения России и вот, почему...

(Опять отсебятина, пишу, что прямо сейчас в голову прет, как это делал всегда, впрочем)

- Нет людей знающих до конца все на свете - это не оспоримо (так?)

- Из этого следует, что ОБРАЗ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА основывается изначально на ВЕРЕ во что-то. Одни верят в Бога, другие в деньги, третьи в науку, четвертые в инопланетян и т.д. (так?)

- Соответственно, сейчас настал момент для населения России, когда надо выбрать свой образ жизни, т.е., в конечном счете ВЕРУ. (так?)

- Но, сколько, людей, столько и оттенков во взгляде на основополагающие вещи. Практически ситуация такова, что каждый должен основать свою собственную церков или религию и сам для себя определить, во что он верит, а во что нет. (так?)

... Вот тут собака зарыта. Я на ней в свое время сильно спотыкнулся. Кто-то я думаю тоже. Одни пошли дальше, другие остановились. Объясню почему я пошел дальше...

Я задал себе вопрос: ПОЧЕМУ МНЕ НРАВЯТЬСЯ ОДНИ ЧЕРТЫ ВЕРЫ (какой-нибудь), А ДРУГИЕ НЕТ? Одним словом, каков механизм принятия решения существует в моей голове, душе, сердце? Откуда он? Могу ли я, имея этот механизм, правильно определиться с оценкой вероисповедания?

Я начал размышлять - что за механизм у меня в голове?

Итак: я учился в обычной советской школе, был пионером, комсомольцем и т.д. Закончил постсоветский ВУЗ. Общался со сверстницами и сверстниками и т.д. Довольно обычная история, которая у всех нас, с небольшой разницей. Но самое главное, что в этой схеме отсутствовало главное - это, то, что меня никто, никогда не учил ни одной религии. Жизненный опыт я почерпнул от таких же безграмотных в вероисповедании людей - моих родителей и окружения - как и я сам. Культуры, образования в этом деле, хотя бы маломальской, у меня не было. Я читал историю религии написанную "советскими специалистами", но и им я доверять не мог. Они писали идеологически вычищенную историю - это ясно. С другими, рассуждающими об этих вещах, примерно та же история. Все, кто берется писать об какой-нибудь религии - обязательно подходят к этому с собственной колокольни...

Если интересно хотя бы одному человеку, я готов продолжить...

БАЗАРОВ ЮРИЙ ЕГОРОВИЧ - (1929-2001 гг.) родился в деревне Пузиково Моск.обл. Поэт, мыслитель и философ, с глубоким внутренним осмыслением жизни, исполнитель и оранжировщик произведений Глинки, Чайковского... для 7-ти струнной гитары. Работал сторожем на спасательной станции. Умер в нищете. Кремирован. Известен среди творческой интеллигенции 50-десятых: Лашин, Медеведев. Последний знаменит тем, что во время грозы поднялся с этюдником на крышу дома культуры, дабы запечатлеть царство стихии. Сорвался с крыши во время грозы.

                                            Как-то раз пред толпою
                                                соплеменных гор
                                            У Казбека с Шат-горою
                                                был великий спор.

                                                    / Лермонотов 

Ватага подвыпивших гуляк во главе с Баклаженко, набрав полный портфель бутылок, не знала, к кому бы завалиться в гости.

- Поехали к Базарову! - предложил Гнилушка, - вы не пожалеете! Кстати, я ни разу не слышал, как он играет на гитаре. Надо попросить его, чтобы он сыграл вальс Яковлева...

Ватага с радостью согласилась и остановили такси. В такси подняли яростный спор, почему не печатают Соловьева и Розанова. Таксист и имен-то таких не слышал. Кроме Евтушенко, Шукшина и Солоухина его ухо не навещали другие созвучия. Он принял их за белогвардейских отпрысков и хмурил брови, не смотря на то, что у самого в машине были вмонтированы кассеты с разной тюремной дрянью.

Когда к Базарову позвонили в дверь, он притворился, что его нет дома и выключил свет. Походя к дому, сначала проверили, горят ли у него окна. Так он удвоил вину, прибегая к этому способу не первый раз, и неизвестно на что рассчитывал. Друзья повздыхали, возмущаясь его идиотизму, и расположились на лестничной клетке, разложив закуску на газете. Испытывали неудобства и проклинали идиота, угрожали ему, стыдили всячески, но он не дрогнул и выдержал осаду достойно. Уходя, намусорили, как цыгане, набросали окурков, пустых бутылок и помочились под дверью эгоиста.

В то время Базаров не знал Баклаженко, никогда не видел его и не предполагал о его существовании. После того, как ему рассказали о нем, его возмущению не было предела; он поклялся принять крайние меры. При одном упоминании этого имени Базаров приходил в неистовство, начинал страшно угрожать и проклинать его:

- Если я его встречу, - только покажите мне, какой он из себя,

- я убью его! Он мне дверь обоссал!

Шли годы, пока судьба не свела их. Это произошло в часовой мастерской. Там сидел Баклаженко. У часовщика в углу стоял сейф, полный денег. Баклаженко ходил к часовщику, как на водопой. Он столько задолжал ему, что часовщик больше решил не баловать пиявку,а сейф накрыл скатертью и забаррикадировал настенными и напольными часами. Несмотря на эти предосторожности, вампир продолжал ходить к нему каждый день, как на работу и назойливо выпрашивал на водку.

На этот раз часовщик проявил стойкость и не давал ему денег. Лис не уходил и сидел, терпеливо выжидая, когда у бесхарактерного стоика лопнет терпение.

Вдруг к прилавку, где часовщик сидел со стеклом в глазу, как николаевский офицер, подошел Базаров и выложил ржавый будильник, оставшийся от покойной матери. Увидев Базарова, Баклаженко просиял весь, отозвал часовщика в сторону и стал с ним шептаться. Часовщик только кивал головой и утвердительно махал рукой, расплываясь в улыбке. Видно было, что они задумали что-то в адрес Базарова. Не теряя времени даром, часовщик приступил к делу, и, взявшись за роль дипломата, повел атаку:

- Это вы Базаров?

- Я, а что? - не ожидая такой бесцеремонности, готовый к соре, ответил обладатель не подлежавшего ремонта будильника.

- Я хочу поучиться у вас игре на гитаре.

- Зачем тебе это нужно? - злобно огрызнулся Базаров.

- Ну как хотите, испугался часовщик, - тогда составьте нам компанию, мы собрались выпивать; кстати, пора закрывать мастерскую на обеденный перерыв.

- А что у вас там? У меня денег нет...

- Бросьте, это пустяки, у нас этого добра хватит, заходите!

Милости просим!

Вынув из халата деньги, он велел бесу быстрее бежать в магазин, а сам, чтобы удержать пленника, полез на полку за бутылкой, припасенной на случай и спрятанной подальше от вымогателя.

Базаров растерялся и вошел в зал, уставленный креслами, как в фешенебельной авиакомпании. На столике красовалась пепельница из чешского стекла, на стене висели порнографии - японские красавицы, холодные медузы, а на полке стоял магнитофон, изрыгающий звуки подстать мудузам. Первым делом Базаров подошел к магнитофону и нажал на клавишу:

- Прошу выключить это.

Обстановка была незнакомая, и как ему показалось, враждебная. Он стал озираться по сторонам, как собака, которую заманили в подъезд. Часовщик был наслышан о знаменитости и его не надо было учить, что делать.

- Базаров! - начал часовщик и чуть не прыснул от смеха.

- Что? - побледнев, как мел, нахмурился Базаров.

- Я много слышал о вас и хотел бы с вами познакомиться.

- Нечего со мной знакомиться, я вам не барышня. Вы все моего ногтя не стоите! Я - Базаров! - и ударил себя кулаком в грудь.

- Хорошо, тогда давайте выпьем.

- Сам не знаю, что делать; собрался в Москву в издательство, нужно показать стихи. Теперь, наверное, не попадешь с вами...

- Вот и оставайтесь, Москва никуда не уйдет. - Базаров втянул голову в плечи и стал похож на седой гриб, который стараешься не замечать, поленившись ради озорства толкнуть его ногой. Присаживаясь на краешек стула, он улыбнулся, показав дырки вместо зубов...

На протяжении долгой жизни Базаров терял зубы. Зияют во рту дырки и торчит в мякоти желтый клык, как у волка, что наводит на мысль - а на кого же он станет похож, если и этого лишится?

Когда его спрашивали:

- Что, еще один зуб потерял? Недавно у тебя не было этой дырки?

- Я их сам выдергиваю.

- Как сам?

- Вы не можете это сделать, нужна страшная воля.

- А как же ты их выдергиваешь, вернее зачем?

- Значит нужно. Отслужил свой срок - и долой; просто так никто выдергивать не станет. Что же потом жевать?

- А как же ты их выдергиваешь?

- Обвяжу суровой ниткой, а другой конец к койке.

- Потом рвану что есть силы. У вас то не получится, вы все трусы, а я человек страшный, все могу сделать... Поэтому не надо ко мне ходить, вы ногтя моего не стоите...

- А зачем же ты сам себе зубы выдираешь, почему не идешь к зубному врачу?

- Это налагает определенные обязанности.

- Какие?

- Я не позволю, чтобы у меня во рту копалась посторонняя рука. Окажет пустяковую услугу - и потребует взамен невозможное... И объяснил, что это за "невозможное" в стихотворной форме, как поэт, который мыслит и выражается только стихами:

             Накращена, с зелеными глазами,
             Ты чувства ждешь, наверно, от меня.
             Но ничего не будет между нами,
             И, извини, что безучастен я.

Тут в дверь ввалился Баклаженко стал выставлять на стол бутылки. Базаров окинул их опытным глазом и успокоился, расположился, как у себя дома. Баклаженко сел подальше, прислонился спиной к стене и замер, приберегая силы напоследок, чтобы ударить в каре, когда враг дрогнет. Начинать спектакль было поручено часовщику.

- Юрий Егорович, прочтите что-нибудь свое, польстил он Базарову. Базаров в старом плаще, в каких старики торгуют на барахолке подковами, учебниками и будильниками и с вынутыми внутренностями, в расстегнутых брюках и в замызганных ботинках, похожий на засохший обмылок, встал как Демосфен у пустынного залива и зарыдал, вынимая душу из груди:

            Потух мой взгляд, уж старость наступила,
            И жить, и чувствовать невмочь,
            В душе моей полночный час пробило,
            На душу опустилась ночь.

            Не нужно мне того, что раньше было мило,
            Мне надоело и искусство и любовь,
            И только жду, когда возьмет могила,
            Чтоб не страдать мне вновь и вновь...

Баклаженко подошел к автору и поцеловал ему руку. Такой признательности Базаров еще не удостаивался еще при жизни. В нем взыграла артистическая жилка, и ему захотелось еще что-нибудь прочесть. От похвалы вскружилась голова, он ничего не видел перед собой, а только испытывал чувство благодарности пред аудиторией. Он не подозревал, что руку ему поцеловал сам Баклаженко. Поцелуй Иуды оживил его чувства и отбросил назад в пору молодости. После поклонения льстец опять забился в угол и застыл в неподвижной позе, как змея, долго готовящаяся к прыжку. Мысль его варила, открытая улыбка не сходила с лица.

Вдруг он заговорил, словно семь раз отмерил:

- Юрий Егорович, вы верите в галлюцинации? Что-то я никак не пойму, существуют ли они в действительности, или это вымысел психиаторов? Когда я лежал в сумасшедшем доме, мне никто не мог растолковать, что такое галлюцинации... - Эта тема затронула Базарова за самое сердце:

- Я сам не испытывал галлюцинаций, но говорят алкоголики галлюцинируют.

- Но ведь это же опять не галлюцинации: мало ли что привидится алкоголику? Нужно бросить пить и галлюцинации исчезнут. Бросить пить не возможно, раз уж мы привыкли! А коль привыкли, тогда надо пить! Иногда даже не обходимо нажраться большому художнику для разрядки!

- Кто бы мог мне объяснить, что такое галлюцинации? - уныло вздохнул Баклаженко, подзадоривая Базарова.

- Я тебе объясню! - вдохновился Базаров и кинулся в его сторону, чуть не повалив стол с налитыми до краев стаканами.

- Осторожно! - предупредил часовщик и вцепился в стол обеими руками, спасая огненную жидкость.

- Ты слышал, что алкоголикам мерещатся мыши? - доложил Базаров.

- Это чересчур банально, - равнодушно охладил его Баклаженко.

- Стой, я сам это понимаю не хуже твоего, но есть здесь одна загвоздка! Мне рассказывал Колька Климкин, как мыши выходят из бутылки и строятся шеренгой с зонтиками в руках... Впереди главный мышь - он ростом больше всех, как и надлежит быть главному, остальные убывают по росту... шеренгу замыкает самый маленький, его не разглядишь...

- Как фарфоровые слоники на комоде, - вставил часовщик.

- Не перебивай, - закричал Базаров, и продолжал: - Когда они построились, главный мышь оглянулся, наблюдая за порядком...

Можно было бы не поверить в эту историю, если бы главный мышь не оглянулся! Такого не выдумаешь!

Баклаженко плакал от смеха. И боялся выдать наружу слезы, умудрялся их глотать. Часовщик, сознавая, что нельзя терять время, упускать случай, когда Базаров в ударе, потребовал новое стихотворение. Базаров уже выпил стакан, одурел и приготовился декламировать, как голодный пиит, творчество которого нуждается в излиянии, без которого продукты творения мертвы и никому не ведомы:

          Ни волн нет, ни радости, ни силы,
          Один лишь мрак, сплошная лишь тоска.
          Стою у края вырытой могилы, 
          И ждет меня гробовая доска.

          Мне надоело быть рабом такой юдоли,
          Я жизни для себя не мог создать,
          Переиграв отвратнейшие роли,
          Себя лишь одного забыл сыграть.

          Где я, что сталося со мною?
          И есть ли воообще на свете я?
          Все поросло былинною травою
          И больше ни хуя...

Когда Базаров кончил, Баклаженко захлопал в ладоши и полез к нему обниматься. Часовщик подмигивал и кривлялся, налил еще Базарову стакан и подрезал колбасы. Базаров отворачивался от стакана, как черт от ладана, но глаза невольно косили в его сторону и не могли оторваться от него.

- Ну давайте, - поторопил часовщик, - за встречу!

Дождавшись, когда Базаров выпьет и начнет закусывать, тараща глаза, Баклаженко прибегнул, наконец, к генеральной истории:

- У меня в спальне стоит зачехленный контрабас. Из-за него я не могу спать ночью. Мне так и кажется, что это не контрабас, а дьявол. Он смотрит на меня, как живой, и не спускает с меня глаз. Просыпаюсь весь мокрый, в холодном поту, а он все смотрит. Это добром не кончится. Сколько я просил мать, чтоб он продала его, но разве его купят, если узнают, что он таит в себе темные силы?

Базаров побледнел, как суровое полотно, страшно нахмурился, сделав серьезное лицо, и чистосердечно поверил в это. Когда сутенер полез в карман за платком. Чтобы вытереть слезы, Базаров наклонился ему в лицо, чтобы поближе разглядеть, и, улыбнувшись единственным клыком, задушевно протянул ему руку:

- Ты кто, Баклаженко что ль? Я это сразу почувствовал. Ну что, очень хорощий человек... Скромный, тонкий, талантливый... Что ж на тебя так клевещут?

И они так подружились и перепились в этот день, поехали к нему домой за последними деньгами, про которые вампир услышал из его уст, когда тот разоткровенничался не в меру, что заснули друг на друге, как котята, насосавшись молока от одной матери. Во сне Баклаженко обмочился ему прямо на постель...

          Коль ангел  с чертом поведет знакомство,
          Усвоит лишь одно он вероломство.

Леня Жуков.