| ← Май 2020 → | ||||||
|
11
|
12
|
13
|
14
|
15
|
16
|
|
|---|---|---|---|---|---|---|
За последние 60 дней 1 выпусков (1 раз в 2 месяца)
Сайт рассылки:
http://sincerely-comm.livejournal.com
Открыта:
20-12-2014
Автор
Статистика
79 подписчиков
0 за неделю
0 за неделю
Про теплую компанию )...
|
Про теплую компанию )... 2020-05-05 17:36 tanafi Что сидела в теплом месте )  Лизол и розы. Пансионат. 2020-05-06 01:39 rainhard_15  От Симферополя до нужной нам станции Прибрежная электричка тащилась почти полтора часа. Пейзаж, повторяю, нагонял адскую тоску и уныние.  После привычной мне августовской тайги за насыпью мне эти места казались просто краем помойки и отстойника.  Как видите, иссхошая глина с чахлым бессмертником и ужасным высохшим осотом ничего другого не может навеять.  А вот к чему я привык и не мыслил лета без него...    И вот в этот крымский забытый Богом пустырь меня привезли для того чтоб угробить мой 15й ДР?   За пустой платформой перрона оказалось пустынное в ранний утренний час шоссе, которое мы перешли чтоб увидеть кислые белесые ворота похожей на вот эту конструкции...  Но здесь гораздо лучше ажурная конструкция решёток и сама стена выглядит воздушной по сравнению с тем позором, что ожидал нас. Мазанные белой штукатуркой стены до сих пор вызывают у меня омерзение, после той поездки - но пока они просто показались мне памятником унынию. К счастью, тащить чемоданы, рюкзаки и сумку было не очень далеко. Хрен Вы сейчас попадёте в то место, куда меня привезла мать, хотя там ничего не изменилось с того времени за 36 лет... Потому что сейчас пансионат захапало ФСБ, и теперь он закрытое режимное предприятие.  Вот этот придурок тогда был крашен серебрянкой, вот и всё отличие. Да, и поменяли дверь главного входа - тогда она была справа, с торца дома. Приёмщица - именно так и следовало назвать администраторшу - тоскливо посмотела на нас так, будто мы лично у неё сожгли родную хату, и процедила с пренебрежением, заполняя бумаги: - Что-то понаехало нынче сибиряков, не к добру это, они обычно в мае... - И что Вы, сударыня, изволите иметь против сибиряков? - негромко отреагировал я, начиная цинично мерить взглядом её бедные стриженые кудряшки, молочного цвета кожу с асфальтового тона глазками и пухлое тело под ситцевым платьем. Я уже знал особенность родного говора Середины Земли - мы никогда не растягивали слова, предпочитая ими выстреливать, и потому составляли адский контраст с кем угодно. В помещении находились ещё штуки четыре коровы неопределённого возраста лет до 60, отличавшиеся от моей собеседницы иными расцветками цветочков на платье и прочими незначительными деталями внешности. Разумеется, эффект от моих слов был похож на разрыв вакуумной бомбы - все особы женского пола резко ощутили нехватку дыхания и начали беззвучно хлопать губами, надеясь её таким образом возместить. - На Вашем месте, знаете ли, я бы поостерёгся делать заявления, достойные невежды, - продолжал я тем временем, словно вызванный к доске с указкой. - Вы даже железную дорогу к себе без сибиряков бы не построили. 62 и 64 дивизии, решившие судьбу Сталинграда, состояли полностью из наших парней. Да и Москва без наших к осени 41 года была бы сдана без боя. Или у Вас что-либо личное, в стиле поматросил-и-бросил? - Юноша, Вы меня не так поняли, - каким-то севшим голосом проговорила приёмщица, замерев и округлив глаза. - Я не хотела никого обидеть... - Однако сделали это не задумываясь, - невозмутимо пожал плечами я. - Не соблаговолите пояснить причину? В этом момент в помещение впорхнула ладная загорелая тётка возраста моей матери, двигалась она словно кабарга на откорме, была загорелой и мне до подбородка, а я уже тогда вымахал почти во все свои шесть футов шесть дюймов от поверхности планеты. Через три года я увидел её типаж в главной роли фильма "Акселератка" - но эта была с косой до середины спины и шатенка... Похоже, под медицинским халатом у неё был только купальник, и толком не просохший. - Андреевна, твоего полку прибыло, - с ходу затараторила на неё приёмщица, - проводишь до места, тебе всё равно к себе по пути? - и демонстративно игнорируя моё присутствие, она проставила что-то в наших бумажках и вручила их матери. - Не вопрос, - отзовалась та ровным тоном, - тоже ёбургские что ль? - Ещё дальше, - с заметной горечью было ей сказано. - Байкальские. - Ну так правильно, купальный сезон приехали свой продолжить, - прокомментировала Андреевна, плавным движением подхватывая с пола пару наших чемоданов, которые я оставил стоять когда вошёл. - Идёмте со мной, я всё покажу Вам. Не очень довольный тем что разговор закончился, я от души засвистел первый куплет "Зелёного поезда", а выйдя из помещения, уже взялся напевать припев... Слепой закат догорел и замер, и вновь, худобу кляня свою, зеленый поезд виляет задом, а я с моста на него плюю. Ему — на север, а мне — налево, и чертыхаюсь я каждый день, что держит дома меня холера, а может, дело, а может, лень. На этих словах тётка развернулась ко мне слишком резко, чтоб это могло быть случайностью, и уставившись на меня с упорным вниманием, оброрвала меня чётко, хотя и совсем не грубо: - Ну нашёл время и песню, парень, не каркай, пожалуйста. Тут я и вовсе почувствовал неясную тревогу - как будто некое дуновение нематериальной опасности коснулось моего хайера... - А в чём дело? - поинтересовался я доброжелательно и деловито, продолжая шагать уже рядом с ней. - У нас карантин, - холодно пожала плечами врачиха, как оказалось, её процедурка была в соседнем с нами корпусе. - Поэтому экскурсии на материк и южный берег под запретом. Все передвижения только в пределах пансионата и его пляжа. Честно, дальше Евпатории не выдвигайтесь никуда, и не покупайте еду у местных - они будут привозить к воротам всё равно что попало, но это нельзя есть пока не пройдёте акклиматизацию. Я даже прорычал что-то невнятное и вряд ли цензурное... ведь ещё в Симферополе наслушался советов куда нужно съездить да и дома навёл справки о достопримечательностях, которые, правда, находятся не здесь... Это значит не полазить даже по Ласточиному Гнезду? На кой чёрт было сюда вообще ехать! Лучше бы я сидел сейчас где-нибудь на южном берегу Байкала и лопал копчёный омуль, в перерывах между сбором черники!  - Это что, в Ялту не выехать теперь что ли? - поинтересовалась мать обиженным тоном. - Особенно - туда, не советую, - сочувственно отозвалась собеседница. - У Вас ребёнок, гражданка, ему ещё жить. Корпуса пансионата также навевали глубокое уныние:  Эти площадки нещадно пылили - на любом открытом пространстве становился заметен ветер.  И это мне ужасно не нравилось.  Комната. Вода из крана воняет сероводородом - даже умываться ей на редкость проблематично и неприятно. Чай на ней омерзителен - любой. Тогдашние веники грузинского производства сами были никакого качества. После Иркутской чаеразвесочной фабрики это был очень неприятный сюрприз, индийского чая в этой местности не было вообще. Не говоря уже о Кяхтинском. Здесь до сих пор нельзя включить автоматический чайник - розетки времён СССР не коннектятся с вилками современной техники. А также могут вырубить свет во всём корпусе такие техновинки. В комнате сыро - и на балконе также можно нати наползших улиток о чём я говорил тут: https://rainhard-15.livejournal.com/520207.html. Бельё могло сутками не сохнуть в этой дыре, несмотря на ветерок.  Примерно так выглядели аллеи, по которым я старался гулять в сумерках. Прогулки сильно портили трескучие местные цикады.  Если Вы думаете, наивные, что море там было такое, то вынужден разочаровать.  И вот это - ни хрена не красиво, сейчас поймёте почему. Вон те тёмные пятна в воде - это сгустки сероводорода, которые и дали морю название. Во время волнения оно поднимается к поверхности и в состоянии отравить всё до чего доберётся. А на заднем плане - Сакское озеро, вот это: Мало того, что на карте оно обозначено как солёное, на самом деле воняет оно отнюдь не солью йодированной... НПО "Йодобром" выпускало странную продукцию, которой пользовались всякие закрытые институты. Также химический завод г. Саки был режимным предприятием со странными функциями. Вот здесь с квадрокоптера Вы можете увидеть здание тюрьмы, слева периметр с крышами бордо, потом аппарат поворачивает и снова показывает его зрителю: Также важно тут то, что Вы видите полное отсутствие зелени - а заметные "озёра" справа синего цвета на самом деле есть химический и канализационный отстойники... Море собственно - слева, правее - то самое Сакское озеро... полное неизвестного неорганического яда, возможно, брома. Вот откуда тут "целебные пары йода".  Так что вся зелень, которую я видел, фактически сводилась к этой... Что ещё сильно угнетало - это постоянный степной ветер, сейчас Вы его можете послушать тут: Оно шумит в ушах постоянно и реально сводит с ума, гураны из Забайкалья сбегали к нам от такого пачками под предлогом учёбы в вузах. Тогда вот этих крыш от солнца тут не было, но песок под ногами хрустел и иногда мешал дышать как в этом ролике. Море кстати не всегда было таким как видите, очень часто вот таким: От него реально хочется блевать даже сейчас, видя только на экране монитора. А вот - та самая чернота, сероводородная... Она напоминала облик всадника чёрного, хотя я тогда ещё не был знаком с Откровением Иоанна Богослова... Теперь о Прибрежном посёлке - где я конечно отметился и где ещё видны слева от моря те самые корпуса пансионата... Вы сейчас увидите болота, на которых плодились малярийные комары. Вечерами они атаковали всё, что найдут. Репелленты? Не, не слышали тут о них тогда. А вот Вам прогулка по улицам посёлка: Пенобетонные постройки - следы приезжих сюда уже после 2015 года. Но можно различить основные жилища местных. Делались они так. Мерзкая родная глина этой местности, поля которой Вы видите на роликах с квадрокоптеров, была пересушенной отчаянно - против наших таёжных суглинков, вечно сочившихся влагой, и дабы она не рассыпалась, в неё искуственно добавляли жиры. А точнее - человеческое дерьмо из отхожих мест. Замешивалось это вручную, точнее, ногами. Из мусора кое-как сколачивалась основа, на которую намазывалась эта масса, по высыхании её белили извёсткой сверху. Кое-где даже остались замазанные этим соломенные крыши якобы прошлого века - хотя так мне объяснили, все постройки не старше 1944 года, просто их делали так всегда, и за 40 лет ничего не изменилось - частники так и строят. Я был сильно впечатлён после наших бревенчатых изб и домов из строевого бруса и прошипел только "жизнь в говне в прямом смысле слова". И оказался в итоге прав. Вандейская чаша 2020-05-06 01:50 rainhard_15  Пообещал вот тут https://rainhard-15.livejournal.com/509143.html рассказать о пятнадцатилетнем капитане. Выполняю. Тем паче он нам тут в теме аж дважды нужен - как раз этот едва не грохнул посланца русского царя к Шаретту. А ещё он потеряет одного из двух своих братьев, ровно через полгода после гибели Ларошжаклена. Очень похожи были на лицо и фигуру оба этих погибших... и также до конца неясны обстоятельства их гибели, сходные весьма. Пике дю Буаги (Aimе-Casimir-Marie Picquet du Boisguy) Эме-Казимир-Мари (1776-1839) – шевалье дю Буаги (Chevalier du Boisguy), генерал шуанов (chouans), известный как «Маленький генерал» (Le petit general). Родился 15 марта 1776 года в Фужере (Fougeres) в семье Александра-Мари Пике дю Буаги (Alexandre-Marie Picquet du Boisguy) ( -1794) и его супруги Бонны-Жозефины-Франсуазы дю Буалебон (Bonne-Josеphine-Franсoise du Boislebon) (1755-1832), был предназначен для морской службы и в 1789 году готовился вступить в морскую охрану Бреста (Brest), но революция нарушила эти планы.  В 1791 году в возрасте 15 лет вступил в Бретонскую ассоциацию (Association bretonne), был назначен адьютантом маркиза де Ла Руери (Armand Tuffin, Marquis de La Rouerie) и быстро заслужил авторитет среди лидеров роялистов. После смерти маркиза 30 января 1793 года двенадцать членов Ассоциации были арестованы и гильотинированы, после чего 18 марта 1793 года разгорелись массовые восстания в Флёрине (Fleurigne), Лэнеле (Laignelet) и Ландеане (Landean) - число повстанцев, взявших в руки оружие, достигло 7 000 человек. 19 марта к Фужеру двинулся отряд республиканской Национальной гвардии (Garde nationale) и жандармов (400 человек с двумя пушками), прозвучал набат и на всеобщем митинге командующим повстанцев был избран шевалье дю Буаги. После тщетных переговоров, которые пытались вести народные представители Бийо-Варенн (Jacques-Nicolas Billaud-Varenne) и Севестр (Joseph-Marie-Francois Sevestre) восставшие города были заняты республиканцами - с марта по апрель 1793 года многие подозреваемые были арестованы и расстреляны, 14 человек гильотинированы, а шевалье дю Буаги и его брат Луи (Louis Picquet du Boisguy) вынуждены были скрываться (их имена числились первыми в списке из 12 лиц, приговорённых к казни заочно) в течение шести месяцев вместе с матерью и сестрой в лесах Фужера. Здесь к ним присоединились другие беглецы, образовавшие небольшой вооружённый отряд во главе с шевалье дю Буаги. 20 октября 1793 года последний узнал, что армия вандейцев (vendees) числом до 30 000 человек перешла Луару (Loire), после чего собрал своих людей (70 человек) и направился в Витре (Vitre), где соединился с отрядом Юбера (Louis-Rene-Denis Hubert) (200 человек), а затем с отрядами Жана Шуана (Jean Chouan) и братьев Пикон (Freres Pincon) в Пертрском лесу (Foret du Pertre). Объединённые силы, составившие около 800 человек, двинулись к Лавалю (Laval), недавно занятому вандейцами, но по пути ночной атакой захватили Ла Гравель (La Gravelle), где застали врасплох отряд республиканцев (1 600 человек) под командованием генерала Леспинаса (Augustin de Lespinasse) – мятежникам достались 1 200 ружей, несколько лошадей и большое количество пленных, которые были распущены под честное слово не участвовать в войне на Западе. После этой победы шевалье дю Буаги был избран командующим бретонцев (bretons), 25 октября он присоединился в Лавале к Королевской и католической армии (Armee catholique et royale) и вошёл в состав войск принца Тальмона  (Antoine-Philippe de La Tremoille, Prince de Talmont-Saint-Hilaire) (1765-1795). Участвовал в военной кампании Вире де Галерн (Viree de Galerne), 24-25 октября 1793 года отличился в сражении при Круа-Баталь (Croix-Bataille), после чего получил публичные поздравления Ларошжаклена (Henri de La Rochejaquelein), 3 ноября 1793 года сражался при Фужере, участвовал в осаде Гранвиля (Granville), 12-13 декабря сражался при Мансе (Le Mans). 15 декабря с отрядом в 80 человек оставил вандейскую армию и возвратился в Фужер, где продолжались репрессии против сельского населения, проводимые республиканскими войсками (10 000 человек) под командованием генерала Бофора де Ториньи (Jean-Baptiste Beaufol, dit Beaufort de Thorigny) – в течение шести месяцев три военные комиссии (commissions militaires) осудили на смертную казнь 114 жителей дистрихта. Вот здесь небольшая лакуна - 9 февраля уже нет ни Тальмона, ни Ларошжаклена... Зато есть Жан-Никола Стоффле, которому нужны их люди... И вот тут часто встречается упоминание, будто Эме стал под его начало... В ночь с 14 на 15 февраля 1794 года шевалье дю Буаги призвал шуанов к восстанию и возглавил отряд из 200 человек; на следующий день он занял Мелле (Melle), а 16 февраля – Сен-Брис-о-Коле (Saint-Brice-en-Cogles). Сам... к географии мы ещё вернёмся в отдельной записи... Шуаны, действующие партизанскими методами, получали поддержку большей части населения, снабжающего их продовольствием и информацией о позициях республиканцев; отряд шевалье дю Буаги значительно увеличился, особенно за счёт молодых людей, уклоняющихся от призыва. 15 марта 1794 года генерал Бофор был заменён генералом Вашо (Francois Vachot), которому также не удалось воспрепятствовать активизации партизанской войны, охватившей муниципалитеты Ла Шапель-Сен-Обер (La Chapelle-Saint-Aubert), Билле (Bille) и Жавене (Javene). В апреле 1794 года для пресечения шуанерии (chouannerie) в Витре прибыли войска (3 000 человек) генерала Клебера (Jean-Baptiste Kleber), после чего шевалье дю Буаги приступил к реорганизации своей армии – каждый приход обязан был выставить 20 человек, образующих роту во главе с капитаном (впоследствие численность роты возросла до 100 человек), несколько рот формировали колонну, а несколько колонн – легион; лейтенантами шевалье дю Буаги стали его брат Луи, Гэ де Бонтевиль (Gustave Hay de Bonteville), Оженар (Francois-Louis Angenard, dit Francoeur), Ларше-Лувьер (Michel Larchers-Louviеres, dit Hoche), шевалье де Сен-Жиль (Сhevalier de Saint-Gilles, dit Du Guesclin), Тюффен де Ла Руери (Marie-Eugene Tuffin de La Rouerie), Пуарье (Franсois Poirier, dit Sans-Chagrin), Солсе (Julien Saulcet, dit Duval) и Доге (Dauguet dit Fleur de rose). С июля 1794 года республиканцы почти перестали контролировать сельскую местность и укрепились в казармах и городах, которые шуаны не в силах были атаковать; с августа по сентябрь в Фужере квартировала республиканская армия, предназначенная для отправления в Бретань (Bretagne), вследствие чего шевалье дю Буаги временно прекратил боевые действия. После окончания Террора (Terreur revolutionnaire) командующий Западной Армии (Armee de l,Ouest) генерал Гош (Lazare Hoche) приступил к мирным переговорам с шуанами, 3 января 1795 года генерал-майор Дезото де Корматен (Pierre Dezoteux de Cormatin), сменивший графа де Пюизе (Joseph de Puisaye) подписал первое перемирие с республиканцами, а 30 марта 1795 года лидеры шуанов Мэна (Main) и Бретани встретились в Ла Превалэ (La Prеvalaye) для переговоров. 14 апреля 1795 года сюда прибыл и шевалье дю Буаги в сопровождении своего брата Ги (Guy Picquet du Boisguy) и 150 шуанов; ознакомившись с условиями, он отказался ставить свою подпись под мирным договором и возвратился в Фужер (в конечном итоге 20 апреля договор подписали только 22 шуанских офицера из 121). После этого генерал Гош приказал арестовать всех лидеров шуанов, отказавшихся от заключения мира; шевалье дю Буаги, предупреждённый одним из республиканских офицеров, собрал своих людей и решил захватить генерала Гоша по дороге в Ренн (Rennes) – он атаковал и нанёс поражение небольшой республиканской колонне неподалёку от Романе (Romagne), генерала там не оказалось, но захваченный в плен лейтенант Марсель (Marcel) признал, что направлялся в Фужер для ареста братьев дю Буаги. 6 июня 1795 года отряд шевалье дю Буаги (около 1 000 человек) атаковал республиканцев под командованием генерала Амбера (Jean-Joseph-Amable Humbert) при Аржонтре (Argentre) и вынудил их отступить (потери шуанов составили 80 человек, республиканцы потеряли до 300 человек убитыми и ранеными). Шуаны активно действовали на коммуникациях «синих», почти полностью разрушили снабжение городов и держали ситуацию под своим контролем; в июле 1795 года республиканские администраторы Фужера докладывали что «ситуация в округе никогда не была настолько тревожной» (la situation du district n,avait jamais еtе si inquiеtante). На этот момент число республиканских сил в Фужере достигало 10 000 человек, шевалье дю Буаги располагал 6 000 шуанов, но пользовался явным преимуществом в действиях в сельской местности – 24 июля 1795 года он захватил у Ландеана значительный конвой с продовольствием и боеприпасами, следующий из Ренна в Кан (Caen)... (в сражении был убит его брат Ги, после чего шевалье в приступе ярости лично зарубил несколько пленных национальных гвардейцев). Смерть брата погрузила генерала в состояние подавленности – он пытался вступить в переговоры с республиканцами, но получил отказ генерала Шерена (Louis-Nicolas-Hyacinthe Cherin), заявившего «Республика не договаривается с убийцами» (La Rеpublique ne traite pas avec des assassins). Стоп-стоп, 26 числа был убит Ги! И не факт, что республиканцами... Что касается брата Луи, то ещё 10 июля 1794 г... во время нападения на Шателье правая рука Луи дю Буаги была разбита пулей. Кость была разбита на несколько частей, и руку Луи пришлось ампутировать. Он так и не оправился от этой травмы, так как его здоровье со временем ухудшалось. На самом деле Эме хотел прояснить ситуацию - возьмут ли республиканцы на себя смерть Ги... не взяли, несмотря на явную политическую выгоду такого шага. Даже в собственных отчётах пишут: "Уничтожен кто-то похожий на Ги дю Буаги, личность однако не установлена". КАК, если по версии Стоффле Ги был убит аж двумя (опять!) гренадерами, знавшими, в кого стреляют? (и где эти две раны от пуль, кстати? раны там совсем другие...) В августе шевалье дю Буаги во главе 2 000 шуанов атаковал и обратил в бегство у Коссе-ле-Вивьен (Cosse-le-Vivien) две республиканские полубригады с четырьмя орудиями под командованием генерала Женси (Claude-Ursule Gency), 18 августа 1795 года он заманил в засаду и полностью уничтожил батальон Парижских добровольцев (Bataillon des volontaires de Paris), который участвовал в расстреле пленных роялистов после сражения при Кибероне (Quiberon). С началом жатвы Буаги заключил временное перемирие с генералом Крублиером (Henri Crublier), но генерал Гош, не зная об этом, возобновил 2 сентября боевые действия. 3 сентября у Батальера (Bataillere) в засаду шуанов попали 900 человек республиканского конвоя – «синие» были разбиты и потеряли 33 убитых, потери шуанов составили 6 убитых и 17 раненых. С ноября 1795 года шевалье дю Буаги старался распространить сферу своего влияния до моря, чтобы иметь возможность вступить в контакт с англичанами, 9 ноября 1795 года он во главе 1 300 шуанов атаковал и захватил Тремблэ (Tremblay), обороняемый 20 солдатами гарнизона и 50 вооружёнными патриотами, 19 ноября осадил Сен-Жорж-де-Ретамбо (Saint-Georges-de-Reintembault), 27 ноября у Вьёксвиля (Vieuxville) нанёс поражение отряду (700 человек) командира карабинеров Жоре (Jore), республиканцы потеряли 49 человек убитыми и 30 ранеными, шуаны – 27 убитых, 60 раненых, 2 пленных (расстреляны). Затем шуаны вторглись в Нормандию (Normandie) и одержали победы при Буа-Рулане (Bois-Rouland), Буселе (Bouceel) и Сент-Джеймсе (Saint-James). Добравшись до побережья, шевалье дю Буаги попытался связаться с правительством принцев в изгнании и послал своих лейтенантов Тюффен де Ла Руери (Marie-Eugene Tuffin de La Rouerie) и Солсе (Julien Saulcet, dit Duval) в Эдинбург (Edimbourg) к графу д,Артуа (Charles-Philippe de Bourbon, Сomte d,Artois). 21 декабря 1795 года он одержал значительную победу в сражении при Роше де Ла Пиошэ (Rocher de La Piochais), разгромив республиканскую колонну (500 человек); «синие» потеряли 250 человек, шуаны – 32 убитых, 40 раненых. 30 декабря Буаги во главе 2 700 шуанов нанёс поражение республиканской колонне (800 человек) при Ла Круа-Авраншен (La Croix-Avranchin), «синие» потеряли 160 убитых и 150 раненых, шуаны – 35 убитых и 80 раненых. В середине февраля 1796 года в регион Фужер-Витре прибыл граф Пюизе (Joseph de Puisaye), служивший после провала при Кибероне в Морбиане (Morbihan) под командованием Жоржа Кадудаля (Georges Cadoudal).  Пюизе, избранный главнокомандующим в Бретани, от имени принцев вручил шевалье дю Буаги крест Святого Людовика, назначил его генерал-лейтенантом армий Ренна и Фужера и произвёл в бригадиры Королевских армий. Вместе с тем, с графом прибыло большое количество аристократов и католических рыцарей (chevaliers catoliques), чьё высокомерное отношение к шуанам-простолюдинам повлекло за собой возмущение последних. После умиротворения Вандеи (Vendee) и Мэна (Maine) основными очагами сопротивления оставались Морбиан и юг Нормандии, куда были брошены мобильные колонны (colonnes mobiles) под командованием генералов Гоша и Кантена (Pierre Quantin). 19 апреля 1796 года войска графа Пюизе (2 700 человек) потерпели поражение в сражении при Сент-Илере (Saint-Hilaire-des-Landes), 5 мая 1796 года шевалье дю Буаги едва не попал в плен около Монтура (Montours) - был захвачен его лейтенант Пуарье (Francois Poirier, dit Sans-Chagrin), который выдал себя за Буаги и был расстрелян. В мае 1796 года шевалье дю Буаги объединился с войсками генерала Фротте (Louis de Frotte), 19 мая шуаны потерпели поражение при Валенне (Valennes), в начале июня они получили от англичан 100 бочек пороха, но плачевную ситуацию это не могло уже изменить. 18 июня Кадудаль сложил оружие в Морбиане, 23 июня Фротте отдал приказ о прекращении боевых действий и уехал в Англию, 26 июня 1796 года шевалье дю Буаги сдался с дивизией Фужера, а 30 июня – с дивизией Витре (по условиям мирного договора шуаны должны были сдать оружие и боеприпасы; республиканские дезертиры возвращались в строй, а эмигранты покидали страну, взамен все мятежники получали амнистию и освобождались от призыва на военную службу). 15 июля 1796 года правительство Директории объявило, что «волнения на Западе усмирены» (les troubles dans l,Ouest sont apaisеs). Шевалье дю Буаги возвратился в свой замок в Парине (Parigne), где проживал с матерью и братом. В ночь с 17 на 18 марта 1797 года он был арестован, препровождён в Сомюр (Saumur) и заключён в башню Грэнитьер (Tour Grainetiere), но вскоре благодаря вмешательству генерала д,Эдувиля (Gabriel-Marie-Joseph d,Hedouville) освобождён взамен обещания не покидать пределы Франции. После государственного переворота 18 фрюктидора V-го года (4 сентября 1797 года) ситуация на Западе вновь осложнилась, 18 февраля 1799 года по приказу комиссара Луазеля (Franсois Loysel) был расстрелян капитан Буаги Жозеф Буамартель (Joseph Boismartel, dit Joli-Cоеur), а после выхода «Закона о заложниках» (Loi des otages) шевалье дю Буаги собрал 25 октября 1799 года своих офицеров и объявил о возобновлении вооружённой борьбы. В январе 1800 года он был снова арестован, сумел бежать, но при побеге повредил колено и не имел возможности участвовать в начальной стадии восстания, передав свой пост шевалье де Ла Нугареду (Сhevalier de La Nougarеde, dit Achille le Brun) и Пико де Лимоелану (Picot de Limoеlan). После выздоровления возглавил отряды шуанов в окрестностях Шатобриана (Chateaubriant) и сражался против войск генералов Тапонье (Alexandre-Camille Taponier), Шильта (Jean-Jacques Schilt) и Гарти (Olivier Harty). После установления Консульства шуанские лидеры, надеющиеся на восстановление монархии, вступили в переговоры и 18 декабря 1799 года подписали перемирие с генералом д,Эдувилем, однако, Кадудаль, Буаги, Фротте и Бурмон (Louis-Auguste-Victor de Ghaisne de Bourmont) не испытывали доверие к новой власти и продолжили борьбу; в декабре шевалье дю Буаги снова занял пост командующего в Фужере и имел под своей командой более 2 000 человек. Первый консул Бонапарт (Napoleon Bonaparte) решил урегулировать ситуацию в пограничных областях и послал на Запад армию генерала Брюна (Guillaume-Marie-Anne Brune) (30 000 человек), что коренным образом изменило соотношение сил. Вместе с тем, Кадудаль, Буаги, Фротте и Бурмон не пожелали складывать оружие, надеясь на прибытие 20-тысячного корпуса роялистов и англичан под командованием графа д,Артуа. 21 января 1800 года отряд шевалье дю Буаги (2 200 человек) нанёс поражение республиканцам (800 человек) генерала Дюмулена (Charles Dumoulin) при Сент-Джеймсе (Saint-James), «синие» потеряли 22 убитых и 35 раненых, потери шуанов составили 80 человек. После этого Кадудаль произвёл шевалье в полевые маршалы (marechal-de-camp) и назначил командующим Иль-и-Вилэн (Ille-et-Vilaine). После захвата республиканцами Сент-Джеймса и Фужера Буаги оставил в регионе 4 роты, а сам направился на юг на соединение с повстанцами Витре и Мэна, надеясь собрать силы до 7 000 человек. Во время марша он был атакован генералом Дюмуленом у Томбетта (Tombettes), потерпел поражение и возвратился в Фужер. Дальнейшее сопротивление было бессмысленным – 4 февраля 1800 года капитулировал Бурмон, 8 февраля Фротте, 13 февраля Кадудаль, 18 февраля шевалье дю Буаги подписал мирный договор с генералом Брюном, который предложил ему от имени Первого консула чин бригадного генерала, но получил отказ. Шевалье проживал в Ренне, затем в Париже, откуда был возвращён полицией в Ренн после покушения на улице Сен-Никез (Saint-Nicaise), в 1805 году получил от Жозефа Фуше (Joseph Fouche) предложение вступить в Императорскую армию, но вновь его отклонил. При первой Реставрации шевалье был 30 декабря 1814 года утверждён в звании полевого маршала и возглавил Комиссию по возмещению ущерба бывшим шуанам в Ренне, во время «100 дней» был арестован и помещён в тюрьму Ла Форс (Prison de La Force), затем в Сен-Пелажи (Prison de Sainte-Pel).  Правда, через 14 лет ситуация эта кардинально изменилась, конечно. Явились Бурбоны и вытащили Эме из-за решётки. Умер в возрасте 63 лет, Командором Почётного Легиона и отцом 2 дочерей, став напоминанием потомкам о том, что молодость - это не всегда глупость и незрелость. А теперь - снова обратите внимание на некоторые лакуны в этой истории... Из трёх братьев Эме младший, Луи - средний, а вот Ги на момент гибели было 23... И так сложилась ситуация, что как раз он, старший, в возрасте 23 года загадочно погибает якобы в сражении с республиканцами, причём причина смерти полностью списана как под копирку с вот этой неправдоподобицы, раскритикованной моей френдессой: https://rainhard-15.livejournal.com/2020/02/03/ Эме также не успевает к погибшему брату, как и адьютант в случае гибели Ларошжаклена, более того, находит на теле брата такие же в точности раны + странгуляционный шрам. Командующий операцией 26 июля 1794 г. со стороны шуанов? Вот этот уже Вам знакомый кадр: О Стоффле уже приходилось упоминать вот тут https://rainhard-15.livejournal.com/520570.html и здесь https://rainhard-15.livejournal.com/491891.html. Луи дожил до 1804 года, похоже очень что умер ещё за решёткой, не увидев младшего брата. Дорого обошлось всем пьянство графа графа д’Артуа. Лизол и розы, поезд до Керчи 2020-05-06 02:04 rainhard_15  В августе после получения начального аттестата в школе отец вдруг огорошил меня известием: "Ну что, Ильин день отгулял? Большой уже, поедешь на вотчину вертухаев мать охранять мне. А с кем день рождения встречать - там найдёшь." Сказать, что я облез - ничего не сказать. Это как же, ни тебе слив и яблок, ни грибов что в самом разгаре сезона на заготовку? Да и купаться нет-нет да удаётся без последствий, как же это перед кабалой школьной я вдруг исчезну не пойми куда? А сезон охоты, что аккурат перед моим ДР открывается, меня ж обещали уже не только на подхвате брать? А книжки, которые я уже присмотрел себе чтоб выкупить у торговца на развале, у которого я работаю? Ну не то чтоб девчонки меня совсем не интересовали, шпана из окрестных бараков, как донесла разведка, уже собиралась подогнать мне в качестве подарка некую шалаву на распечатку... т.е. моя третья пятёрка накрывается медным тазом что ли? Какое блин куда ещё ехать, неделю в поезде? Папа, ты рехнулся, не иначе, я ж с ума сойду там от жары в этой грохоталке... Отец выслушал, посмеялся и поспешил меня заверить, что всё совсем не плохо, и даже мне понравится. Билеты он уже купил, поедем в купе. Мать хворает то и дело частенько, надо бы её на море-то подлечить малость, вот направление в пансионат. А коль скоро мне ещё 14, то путёвку он записал с помощью профкомовских на меня как на ребёнка, успел. Дескать, будут тебе и сливы - только не наши уссурийские, а настоящий чернослив с куста прямо, будут тебе арбузы с грядки, накупаешься ещё в море с медузами, на пляже нажаришься, будут тебе и девки взрослые сколько найдёшь, они все заезжие с курортов только для того туда и едут, а книги у твоего работодателя я сам выкуплю, не забудь только список составить. Грибы мы уж с Масей сами собирать поедем, без тебя, она тоже толковая, а к охоте на осень успеешь без проблем. Только вот смотри там в оба, чтоб к маме не клеились отдыхающие всякие, особенно из столиц, понял меня? Ах, не понял, ну сейчас объясню тебе схему... В общем, быстро я позврослел в итоге этого инструктажа, так, что, повертев в руках упаковки кохинора - это кстати ни разу не карандаши, а резиновое изделие №2, как следовало называть его аптекарше для отпуска без паспорта, решил даже как-то отложить свои планы на расставание с невинностью. Будешь тут, когда объясняют как колоть пенициллин себе в результате неудачного загула... и все остальные возможные сложности. И вместо того, чтоб 12 августа устраивать пирушку на кладбище самолётов за рембазой, как я делал аж с семи лет, сам с собой и небом - уже стоял в полной походной экипировке на перроне третьей платформы городского вокзала, и наблюдал как родители прощаются, и думал всякое новое для себя и непривычное. О том, насколько прочны на самом деле их отношения и что ждёт нас по возвращении к началу октября домой. Не найду ли я дома вдруг тётю Свету из профкома или ещё кого, к примеру. Конечно, сестрёнка обещала мне строчить подробнейшие письма - но что толку? Что она поймёт в свои 10? А на переговорном пункте много не наболтаешь, как известно - когда тарификация межгорода не только посекундная, но ещё и от расстояния зависит. Да и что там могут сказать, через все эти тыщи километров? Дежурный мур-мур, что называется. Соседки... да какая на них надёжа, они ж выдумают чего не было в природе и денег даже не возьмут, как говорится... А в школе меж тем ждали новую завучиху к новому учебному году, химичку, и слухи о ней ходили самые разнообразные, мол, не только двойки ставит но и способствует выгнать с волчьим билетом. Это я сразу пропущу полчетверти - как нагонять буду, одному чёрту известно. С дерьмом съедят училки - ишь, выискался тут бездельник, на море прохлаждался когда они тут всем миром картошку по холоду копают! Кстати, кто будет её копать нынче в моё отсутствие, а? Заквасят прям на поле и половину в земле оставят - я бы этих оболтусов взрослых не знал, как же, и мамин брат им помогать точно не приедет. Он в своей Караганде так застрял, что фиг вылезет на родину уже, как видно. Такие вот унылые мысли, а Маська-то мне искренне завидует и просит сувениров с Крыма привести... пообещал я ей камней и ракушек на ожерелье, железно - и понял, что меня расстраивает. Старшая наша не пришла. Не иначе, нарочно проигнорировала, зажгла с хахалем. Нету у нас семьи уже, значит, этак и на свадьбу свою не позовёт. А тут ещё соседки по купе достались нам - две хохотушки чуть постарше матери... я от их разговоров даже на верхней полке лёжа не знал куда лицо от стыда прятать. На первой же стоянке в Зиме добежал до киоска на перроне и купил себе пачку "Магны" - что нашёл... она оказалась слишком крепкой чтоб её выкуривать даже по одной сигарете, меня подташнивало и вышибало грустные слёзы, но я хотя бы имел железное алиби - курю в тамбуре и не желаю слышать все эти дамские фривольные откровения и подколочки в мой адрес. К счастью, в дороге дико хотелось жрать, причём часто, и я смирился с тем что так и надо - в любом случае, вес набрать мне не повредит, худощавой орясине... На третий день пути соседи по вагону из жалости, что ли, стали таскать меня с собой за компанию в вагон-ресторан. Газировки мне не жалели, бутербродов тоже - я сидел в углу, палился в окно и делал вид что с интересом слушаю байки вахтовиков и прочие рассказы о взрослой жизни. Тем более что много от меня и не требовалось - вовремя кивать, поддерживать парой слов говорившего и вопрошать "А дальше что было?", а ещё изредка вставлять односложные оценочные суждения по адресу упомянутых рассказчиком личностей. На пятый день пути проводник вручил мне собственную книжку, взятую в поездку и не разрезанную даже - и я мог сидеть в коридоре уже в одиночестве, то действительно приступая к чтению, то продолжая лупиться в окно на пролетающие пейзажи. То было любопытно, то вгоняло в тоску, но хоть как-то убивало время без необходимости выслушивать ужасную болтовню соседок о своих бывших со всякими подробностями. А потом они догадались, что я сознательно избегаю их общества. И одна из них настойчиво выбралась в моё уединение, якобы с целью обсудить книгу. Книгу я вручил ей на просмотр и ушёл курить. Но в тамбуре в тот раз никого не было... на моё несчастье. Меня достали и там, прижав к стене и нагло запустив руку под ремень... Позже, на третьем десятке лет, я даже рискнул попробовать этакий способ - заблокировав двери, между вагонами... Не скажу что это это так уж волнительно, право, можно и обойтись без приключения, вполне, ограничившись обнимашками, хотя свою пикантность имеет. Но тогда я просто взбеленился и отоварил борзую дамочку по щекам для охлаждения её эротического пыла. Конечно, изо рта у неё посыпалось разное дерьмо вперемешку с томным шипением, иначе такую лексику не аттрибутировать. Я пригрозил что сдам её через начальника поезда ментам за совращение малолетки. Как ни странно, подействовало влёт. Я не стал дожидаться когда в купе меня ославят как сами хотят - тем паче что баба помчалась в другой конец вагона, подобрал книгу и неторопливо ввалился в купе сам. У меня видимо что-то было в лице не слишком симпатичное, потому что наша вторая попутчица замолкла на полуслове, взглянув туда. Но провизжать "Как, ужё всё?" она успела. Я представил мысленно в красках, как сейчас бы с удовольствием врезал и ей по лицу, и она вдруг отшатнулась стремительно, как будто я и впрямь сделал что-то этакое. Мать заметно смутилась и вдруг назвала меня так, как называла только Маська в мои минуты гнева, предложив мне не то кофе не то шоколадку, "барсик, ты не смурей, скоро доедем, завтра уже к парому прибудем". Я холодно ответил что был бы очень этому рад и вообще-то спать хочу, забодали уже хихикать ночи над ухом. На пару часов я выторговал молчание в купе. Это было здорово. Заснуть мне всё-таки удалось, и я не хотел просыпаться, такое потом у меня было только на больничных койках перед плановыми операциями. Они всё равно потом завели свой зуммер, шептались отчаянно и много, но дрёма спасала от проникновения того что говорят в сознание. А потом настал новый день, когда весёлый проводник ворвался в купе и выдал инструктаж что будем делать когда наш вагон затолкают на паром. В тот день я искупался - в его обществе и ещё нескольких веселушек из педа, сокурсниц его, в настоящем море, и набрал для Маськи сразу мешок трофеев. Ракушек, помню, от кромки воды было насыпано аж на полтора метра к кустикам полыни. И ещё чего-то что не росло у нас в Сибири. Я нарвал цветущих стеблей и затолкал их в книгу - мне её в итоге подарили. Было свободно, приятно, мы орали дружно песни под гитару, я плясал босиком на горячей земле под незнакомым солнцем - под ритмичный аккомпанемент апплодисментов девчонок, и два часа до погрузки пролетели как дуновение бриза вечером с Байкала. Чем была занята мать - я даже не подумал справиться. Похоже, она занималась в обществе попутчиц поеданием каких-то ватрушек, купленных у предусмотрительных местных с корзинками, как везде на стоянках поезда. Я не видел, в общем, и знать не хотел что там делается. Солёная вода была ну просто гадкой на вкус и я не понял вообще чем она может быть полезна, лучше бы на источники у нас в долине поехали - там минералка хотя бы вкусна. Но сама возможность проветриться - без необходимости торчать в вагоне во время переправы, меня очень воодушевляла. Да и мой уже резко смуглый загар у местных вызывал уважительное недоумение - ишь ты, а ещё сибиряк-де, как же они там успевают, у них же холод и медведи ходят по улицам. И вот это карикатурное, уродливое представление о моём солнечном уютном Байкале меня выбесило. Какие-то ушлёпки, которые боятся спину солнцу подставить в тридцатку по Цельсию, лиственницу топором срубить не могут, смеют мне рассказывать, что к нам только декабристов ссылать! Ой, зря это какой-то там типа моряк вякнул, зря... разнимали нас уже человек шесть, когда эта сволочь мне подножку подставила, но я вцепился в него уже крепко, и не давал встать с этой перегретой грёбаной палубы этому изнеженному курортному пижону... Я бы посмотрел как он по сопкам у нас бегает с горбовиком полным ягоды, очень с большим интересом посмотрел... Посмотрел бы что он стал делать, когда пестун к костру выходит вечером... пари держу, диареей бы пробавился точно, спец типа по медведям дешёвый... И заценил бы сколько км по льду на лыжах бы за час накрутил, а я вообще этот пролив кабы не поезд бы брассом бы в однова прошёл - сомневаюсь сильно насчёт этого навыка в сопернике... Быстро выяснилось что я по меркам законодательства ещё ребёнок, и моего визави подняли на смех. Я правда был не рад, злился, рычал и шипел вслух все что думал на его счёт. Мать смотрела на это шоу огромными глазами, не спеша жевала какую-то пакость из слоёного теста с кизиловым вареньем и ровным тоном заметила державшим меня мужикам: - Когда замолчит, отпустите, но не раньше, а то он ещё кусаться будет, - и с каким-то нылым прононсом, прости Господи, обернулась к моему противнику. - А нечего было злить мне барсика, болтун! Мужик дёрнулся как ошпаренный, паскудным взглядом оценил её формы под ситцевым сарафанчиком, и процедил, уходя: - Нарожают зверёнышей, слова им не скажи. Я бы у себя в станице спесь бы резко сбил с таких борзых... Я заматерился в голос, что-то поясняя насчёт того где я видел все их поганые станицы, что если уроды профакали всё в 18 году, так нефиг сейчас пальцы гнуть и не будь я потомок Димы Кочкина, сейчас он мне за весь донской позор один отвечать будет... вырвался, к ужасу матери... и подножкой меня было уже не остановить, обученный... Однако инцидент не продолжился, потому что моя цель ускорилась слишком активно и вскоре сгинула за соседним вагоном, а мне путь преградил уже мой проводник: - Хрен с ним, сгнивший. Брось его. Мой гнев куда-то резко испарился и я проворчал в ответ: - Будь по-твоему, - и отошёл к борту насколько это было возможно. Палящее солнце уже совсем меня не радовало и казалось злым, колючим как обрамление забора ИВС. И то хлеб, что хотя бы ветерок не давал согнуться под его натиском, аккуратно освежая мой подросший за лето дома хайер. Я глядел в никуда, якобы вдаль, и ни о чём не думал уже. Поездка так и не смогла меня порадовать, и я ощущал отчего-то что и дальше будет не лучше. Такие вот мемуары в карантин, я там впервые услышал это слово, в Крыму. Зря я это написал, наверное. |
| В избранное | ||
