выпуск 98 ---"Литература для души"--- выпуск 98
архив избранных выпусков рассылки

"Неспетая песня"

На сайте появился новый рассказ. Очень важный для меня. На данный момент, это самый тяжелый и сложный текст, написанный за этот год. Но не беспокойтесь, читать его будет тяжело только тем, кто находится в том же состоянии сознания, что находился я в момент написания :) А вообще-то, это просто сказка. Как уже говорят, очаровательная и многослойная. Можете сразу открыть рассказ целиком, щелкнув по названию, потому что ниже я привожу только начало сказки, которая получилась очень большая для выкладывания в рассылке целиком.

Неспетая песня

Юного соловья звали Син-син. Он только-только научился петь. Правда, подолгу петь пока не получалось, да и трели не отличались особым разнообразием. Не говоря уж о мелодиях. Так три-четыре вариации, которые Син-син разучил и иногда исполнял, словно взрослый опытный соловей. Сначала ему очень нравилось петь, потому что это так удивительно и странно: казалось бы, просто открываешь клювик, а по лесу проносится красивая трель. Первое время даже не удавалось петь дольше нескольких секунд! Просто потому, что каждый раз соловей останавливался и с удивлением прислушивался: "Неужели это я пою?!" И, убеждаясь, что, действительно, это он, в восторге смеялся. И пробовал снова. Так он и выучил несколько мелодий, которыми игрался несколько ночей, а потом...

Сначала Син-син играл голосом ночи напролет, а потом его песня стала слышна все реже и реже, и в конце концов, он почти перестал петь.

А зачем? Он убедился, что прекрасные мелодии в самом деле издает его горлышко, он перебрал все трели, которые смог изобрести, и варианты их сочетания. Зачем петь дальше?.. И Син-син теперь всю ночь летал с дерева на дерево, не зная чем себя занять. Поначалу это было даже интересно, а потом молодой соловей затосковал. Он вдруг понял, что давно не смеется, а ночи неразличимо пролетают одна за другой, словно листья осенью. И тогда он упал на первую попавшуюся ветку и запел. Лес вокруг немедленно изменился: мрак внизу стал черным, с искорками глаз, а не серым и пустым; небо, до того равнодушное, превратилось в глубокое и живое озеро... Волшебная ночь!

А утром Син-син едва смог остановиться. Он был счастлив. "Да! Надо просто петь всегда! - подумал он. - И тогда каждая ночь будет удивительной, а не одинаковой и пожухлой, как опавшие листья!"

И он решил петь всегда, каждую ночь. Но уже в следующий раз не смог дотянуть до утра. Как и в первую ночь, он запел, едва зашло солнце, но вскоре начал отвлекаться, а потом и вовсе фальшивить, продолжая петь только потому, что обещал себе не останавливаться до утра, а не потому что этого просила душа.

А на третью ночь он, как и раньше, просто летал по темному лесу, чувствуя, как тоска неумолимо возвращается.

- Ее можно разогнать только пением, - сказал сам себе молодой соловей. - Пока я пою, она прячется где-то среди деревьев. И чем громче и чище мой голос, тем дальше убегает тоска. Но стоит остановиться, как она перестает убегать, оборачивается и смотрит на меня испытующе. А потом, видя, что я замолчал, ухмыляется и подступает вновь, сдавливая со всех сторон. Почему же я не могу петь всегда?..

И тогда Син-син полетел к соловью, чьи трели слушал давным-давно, когда еще жил в материнском гнезде. Тогда мама говорила: "Слышишь, как поет Дзе-дзин? Внимательно слушай и запоминай! Не многие соловьи могут петь всегда, а он поет уже много-много лет каждую ночь от захода до восхода! И смотри, как виртуозно играет Дзе-дзин голосом! Какие трели! Мало кто способен на такое..."

И маленький Син-син слушал песни Дзе-дзина, но не слишком внимательно. Он не понимал, чему так восхищается мама.

- Я бы тоже пел каждую ночь, если бы умел! - говорил он ей и гордо топорщил перышки.

Мама качала головой и снисходительно улыбалась.

- Когда вырастешь, - говорила она ему, - и у тебя появятся сложные вопросы, то лети к Дзе-дзину, он обязательно поможет.

Сейчас Син-син вспомнил об этом совете матери и отправился на родную полянку, где когда-то родился, где учился летать и где слушал старого соловья.

Тот пел и теперь. Едва Син-син добрался до знакомых с детства мест, как услышал трели Дзе-дзина. Казалось, они спускались с небес!

Син-син замер на ветке и закрыл глаза, превратившись в слух. Мелодия переливалась и сверкала, кружась среди деревьев. В голове молодого соловья она сплеталась в светящиеся узоры неземной красоты. Казалось, она освещает пол-леса!

Син-син встряхнулся и открыл глаза. Он решил следить за пением не как слушатель, а как знаток. Пытался сосчитать различные трели, но на втором десятке сбился, и решил даже не пробовать понять, как они слагаются в мелодию такой удивительной красоты.

Молодой соловей полетел на голос и вскоре увидел старого Дзе-дзина, который смотрел куда-то вверх и самозабвенно пел.

Син-син почтительно опустился рядом, но певец не заметил ни качнувшейся под ним ветки, ни тем более гостя. Дзе-дзин продолжал петь. И тогда Син-син, не в силах ждать утра, попробовал повторить одну незнакомую до этого трель, чтобы она зазвучала на два голоса...

Дзе-дзин замолчал и удивленно посмотрел на молодого соловья, который резким вскриком прервал песню.

- Я хотел попробовать... - смущенно сказал тот.

- Ничего, - ободряюще улыбнулся Дзе-дзин. - Ты молод. Твой голос громок и силен, но в нем пока нет нужной мягкости и гибкости, чтобы исполнить эту трель... Мягкость придет с опытом. Не пройдет и года еженочных песен, посвященных...

- Но я не могу петь каждую ночь! - воскликнул Син-син. Он опустил голову и медленно продолжил: - Я чувствую, что должен петь. Это мое предназначение, и я счастлив, только когда пою, но... Почему же мне так трудно петь каждую ночь? Каждую!.. Почему мне кажется, что проще летать по лесу, пытаясь убежать от тоски, которая преследует меня, если я молчу? Ведь я знаю, что убежать не удастся, и что ее легко прогнать, стоит только остановиться и запеть... Я знаю это, но все равно каждую ночь бегу от серой тоски, пока есть силы. И только, когда становится совсем невмоготу, я останавливаюсь, закрываю глаза и... ночь наполняется волшебством! Лес преображается, потому что серая тоска бежит прочь, открывая бездонное озеро небес и искристую, наполненную жизнью, черноту леса. Я счастлив! Я даю себе слово, что с этого дня буду петь всегда, каждую-каждую... Но уже на следующую ночь нахожу тысячу причин, чтобы не садиться на ветку и не петь, и просто летаю, беспомощно наблюдая, как туман тоски сгущается вновь, выбираясь из щелей и нор, где прятался, пока я пел...

Сбивчивую речь молодого соловья Дзе-дзин слушал глядя на небо. "А слышал ли он меня? - подумал Син-син, но тут старый соловей повернул голову и по его взгляду стало ясно: да, он слушал, и очень внимательно.

- Я понимаю, о чем ты говоришь... - спокойно сказал Дзе-дзин. - Наверное, все соловьи проходят через это. Вернее, все сталкиваются с этим, но проходят как раз немногие. А остальные учатся летать по лесу, вместо того, чтобы учиться петь. Дело в том, что к тоске можно привыкнуть. Если как следует накачать мышцы крыльев и научиться летать очень-очень быстро, то через какое-то время начинает казаться, будто от тоски и вправду можно убежать. На это уходят годы, и большинство соловьев забывает, что надо просто остановиться, закрыть глаза и петь. И тогда им уже ничего не остается, как лететь не останавливаясь, все быстрей и быстрей, пока есть силы. А потом они вдруг замирают и падают замертво. Прямо в полете.

- Но... но как же можно забыть, что ты соловей?! - Син-син был поражен. Ему стало страшно. - Можно сколько угодно подражать быстрым ласточкам или легкомысленным синичкам, но внутри каждого соловья звенит песня, которая не дает забыть...

- Да, внутри каждого соловья звучит песня, которую он должен спеть, - перебил Син-сина старый соловей. - Но забыть, что ты соловей - проще простого. Достаточно поверить, что тоска - это серый туман во вне, а не внутренняя песня, которая просится наружу. И тогда начинается бегство, из которого почти невозможно вырваться. Либо упасть безжизненным комочком перьев, либо услышать голос поющего соловья, который напомнит бегущему, что и в его сердце - неспетая песня...

- Неспетая песня... - повторил Син-син. - Но я чувствую, что ее не так просто исполнить голосом. Для этого надо петь каждую ночь, пробуя, ища, осваивая новые трели и мелодии, сочетания которых будет все больше походить на ту, неспетую...

- Да, ты правильно понимаешь...

- Но как же научиться петь каждую ночь?! - воскликнул Син-син. - Ведь у вас получается! Я помню ваш голос с детства!..

- У меня есть секрет, - задумчиво начал Дзе-дзин, - которым с радостью поделюсь. Это даже и не секрет, потому что я готов рассказать о нем любому, кто спросит. Но никто не спрашивает... И я просто пою, в надежде, что кто-то из бегущих услышит меня и остановится, вспомнив...

- Вот я и услышал! - нетерпеливо перебил Син-син. - Расскажи мне! Как петь каждую ночь?!

- Я думаю, каждый соловей, который поет всегда, рано или поздно открывает этот секрет, - продолжал Дзе-дзин, словно не обратив внимания на нетерпеливость молодого соловья. - Нас не так много, но каждый из нас смотрит вверх... Дело в том, что настоящий соловей не может петь для себя. Такая песня звучит недолго, и она никогда не станет той, неспетой. Ведь чтобы она зазвучала, мы должны научиться петь не только горлом, но и сердцем. А это очень трудно, когда поешь просто для себя или просто для того, чтобы рассеять тоску. Пение ради избавления от тоски не может быть чистым. Оно даже может превратиться в тот самый ускоряющийся полет с падением в конце. И только внешне будет казаться, что ты сидишь на ветке и поешь, а на самом деле - бежишь от тоски...

- Так что же делать?!

- Каждый соловей, который поет всегда, знает: чтобы научиться петь сердцем, нужно петь для Луны... - Дзе-дзин вдруг закрыл глаза, поднял голову и... по небу понеслась песня, причудливая, красивая и легкая, словно пух. И такая живая! На мгновение показалось, что ее узоры видны в темном небе.

Син-син посмотрел вслед песне и увидел большой шар, который, казалось, в ответ на зов Дзе-дзина мигнул и стал чуть-чуть ярче.

А потом Син-син запел. Сначала тихо, едва слышно, чтобы не потревожить песню старого соловья, но потом все громче и громче. Они пели вдвоем до самого утра. Для Луны. Пели, пока она не исчезла в лучах восхода...

- Я понял, - сказал Син-син. - Спасибо. Я буду петь для Луны каждую ночь, пока не услышу ту самую песню, что не дает моему сердцу покоя.

- Самое удивительное, - улыбнулся Дзе-дзин, - что, как только ты сможешь исполнить неспетую песню, только тогда ты по-настоящему сможешь петь для Луны...

- Что это значит? - насторожился Син-син.

- Ничего, поймешь со временем. Просто долгое время ты будешь петь для чего-то, думая, что поешь для Луны. А на самом деле ты будешь петь для того, чтобы научиться, для того, чтобы спеть неспетую песню, чтобы избавиться от тоски... И еще по многим-многим причинам. Но не для Луны. Ты будешь думать, что поешь для Нее, и эта мысль будет поддерживать тебя, не позволяя остановиться. Но... на самом деле твоя песня очень долго будет не для Луны. И как только ты действительно споешь для Нее, ты услышишь неспетую песню. Более того, только ее и можно петь для Луны. И никакую другую...

- Как все сложно... - задумался Син-син. - Выходит, петь для Луны не получится, пока ты не поешь неспетую песню, а спеть ее нельзя, пока ты не поешь для Луны... Получается, это невозможно!

- Так кажется, - кивнул Дзе-дзин. - Но только на словах, а на самом деле ты все поймешь, когда твое сердце заговорит с Луной. А это обязательно случится, если ты будешь петь несмотря ни на что. Каждую ночь...

- Хорошо, - вздохнул Син-син, потерявший надежду разобраться в словах Дзе-дзина. - Будем надеяться, что все произойдет само собой!

Он еще раз поблагодарил старого соловья, а потом весело полетел домой.

А вечером Син-син едва дождался восхода Луны. Как только она появилась над горизонтом, еще бледная и сонная, молодой соловей запел. Громко, радостно и с большим воодушевлением. Луна становилась все ярче, и Син-сину казалось, что причиной тому - его пение...

Несколько ночей подряд соловей воодушевленно встречал Луну. Его пение стало лучше, появились новые трели, которые все непринужденнее слагались в красивые мелодии. Но потом Син-син вдруг почувствовал, что в пении появилась натужность. Постепенно сошло на нет вдохновение, которое появилось после разговора с Дзе-дзином. Син-син продолжал петь, но без души, просто повторяя выученные мелодии. Пение стало однообразным: давно не находились новые трели, а слагать новые мелодии просто не хотелось. Син-син глядел на Луну и механически пел, чувствуя, как уже почти забытая тоска начинает выбираться из... теперь соловей знал, что она выбирается не из нор и кустов, теперь он знал, что нет никакой серой тоски, а есть лишь неспетая песня. Но легче от этого знания не становилось. Он из последних сил пел заученные песни каждую ночь, но понимал, что скоро не сможет продолжать и полетит по лесу, надеясь, что, может быть, старый Дзе-дзин ошибся, и что идея с накаченными и быстрыми крыльями не такая уж плохая...

А однажды тоска так сжала сердце Син-сина, что он едва дождался восхода Луны. А когда она появилась, то запел новую песню:

Син-син закончил песню и взглянул вверх. Луна, как и все ночи до этого, поднималась, с каждой минутой становясь ярче, но теперь соловей не верил, что в этом есть и его заслуга.

"А нужно ли Тебе мое пение?" - спросил он про себя. И впервые за многие ночи перестал петь. Просто молча глядел вверх. Но ничего не изменилось: Луна не остановила своего движения, она наливалась светом точно так же, как и раньше.

- Конечно, - обреченно сказал Син-син. - Тебе не нужно моего пения.

Он долго сидел неподвижно, а потом вскинул голову и громко повторил вопрос из только что сочиненной песни:

- Да и слышишь ли ты меня вообще?!

Снова замер, словно ожидая ответа. Луна молчала, продолжая медленный, неизменный путь по небу.

- Нет, не слышишь... - сам себе ответил Син-син. - Возможно, ты откликаешься на неспетую песню тех соловьев, которые научились ее петь. Но я пока лишь играю голосом, а сердце молчит. И даже когда я слышу его, то не могу правильно уловить мелодию и слова внутренней песни, исполняя лишь жалкие отголоски. Наверное, ты слышишь только тех, кто научился петь неспетую песню... Так говорил Дзе-дзин и, похоже, это правда. А значит, правда и то, что я не смогу запеть сердцем, пока Ты не услышишь меня. А Ты не услышишь меня, пока я не запою сердцем... Я не знаю, как решить эту задачу. Я не буду больше петь...

И Син-син закрыл глаза, молча замерев на ветке.

Он просидел так полночи, а потом вдруг глубоко внутри услышал слова Дзе-дзина: "...ты все поймешь, когда твое сердце заговорит с Луной. А это обязательно случится, если ты будешь петь несмотря ни на что. Каждую ночь..."

Син-син удивленно открыл глаза и огляделся, словно ожидая увидеть старого соловья.

- Хорошо, - наконец сказал молодой соловей, глядя в темноту. - Я буду продолжать...

Жизнь Син-сина превратилась в борьбу с самим собой. Он ждал наступления ночи и одновременно боялся ее. Обычно он механически повторял заученные мелодии, без особого напряжения и без вдохновения. Просто по привычке. А иногда для того, чтобы петь, требовались неимоверные усилия, и Син-син не сдавался только потому, что был уверен: стоит остановиться, замолчать всего лишь на одну ночь, как он перестанет петь совсем... Но иногда, словно в награду за упорство, приходило вдохновение, и тогда Син-син от всего сердца пел Луне, с восторгом ожидая, что вот-вот сумеет услышать неспетую песню. А потом снова приходило отчаяние...

- Может, я не предназначен для того, чтобы петь Луне? - спрашивал себя Син-син. - Да, я чувствую, что Дзе-дзин прав, и соловей должен петь не для себя, а для кого-то, чтобы услышать неспетую песню. Но разве все соловьи должны петь для Луны? Она так далеко, Она такая большая и прекрасная. Вряд ли Она услышит маленького соловья... А если Она слышит, то почему не отвечает? Хотя бы раз! Просто для того, чтобы я знал - моя песня не напрасна!

Син-сина очень тревожили такие мысли. Он хотел, чтобы его песню услышали и оценили прямо сейчас, а не когда-то в будущем, о котором говорил Дзе-дзин.

- Может, я так и не научусь петь сердцем, и что? - разговаривал Син-син со старым соловьем, представляя, что тот рядом. - А может быть, я не могу раскрыться лишь потому, что меня никто не слышит. И Луна тоже!..

Син-син обиженно смотрел вверх и выводил грустную мелодию:

Все напрасно: и песня, и полет,
Все напрасно, и нас паденье ждет.
Что ни делай, конец один...
Все напрасно! - поёт Син-син.

А потом он долго смотрел на Луну, надеясь, что хоть на такое отчаянное обвинение Луна ответит. Сам Син-син не верил, что все напрасно, но пел об этом с воодушевлением и вызовом, прямо в лицо невозмутимой Луне, чтобы Она хотя бы улыбнулась, грустно и обнадеживающе.

- Но разве мало тебе было знаков? - снова начинал разговаривать сам с собой Син-син. - За то время, пока ты поешь Луне, было столько моментов, когда уверенность - "Она меня услышала и ответила!" - была непоколебимой... Однажды Луну закрыли тучи, и ночь была темная, без всякой надежды на свет, и ты пел, с тоской пытаясь разглядеть Ее на небе. А когда ты отчаялся и в последней строчке своей новой песни воскликнул: "О, покажись! Я пою для тебя! О, покажись, неземная Луна!", то немедленно тучи расступились и на тебя полились прохладные лучи... А потом был еще один момент, когда... Да подобных историй было так много, что всех и не упомнишь! Так чего тебе еще надо?!

Син-син делал вид, что задумывался, а потом спокойно, немного другим голосом, отвечал:

- Я хочу всего лишь, чтобы Луна заговорила со мной. Сказала, что слышит, и что Ей нужна моя песня. Заговорила, как с живым соловьем. Как со мной разговаривает Дзе-дзин или другие птицы. А все эти знаки... Все это, вполне возможно, совпадения. В ту ночь было ветрено, и так совпало, что когда я закончил песню, ветер разогнал тучи, да и все остальные случаи при желании можно объяснить. Я хотел ответа, очень ждал и искал его во всем, вот и находил. А Луна как катилась по небу, так и катится, совершенно не зная, что где-то далеко внизу для Нее поет маленький соловей...

- Но разве ты не понимаешь?! - отвечал себе Син-син прежним голосом. - Дзе-дзин же понятно объяснил: Луна не слышит тебя, пока ты не поешь сердцем. И при этом сердцем надо петь не просто что-то, а неспетую песню. Более того, разве не понятно, что Луна уже говорила с тобой? Через старого Дзе-дзина...

- Я понимаю! - отчаянно кричал Син-син. - Я все понимаю, но я хочу петь для того, кто отвечает мне, кто слышит мою песню! Пусть Луна хотя бы один раз скажет: "Милый Син-син, я пока не слышу, что ты поешь, но не беспокойся, Я люблю тебя и очень жду, когда ты сможешь наконец..." Пусть Она скажет это хоть раз! И я буду до конца жизни без устали петь Ей, даже не имея надежды быть услышанным! Мне будет достаточно знать, что Она любит и ждет меня...

И Син-син снова искал грустную мелодию:

Лес равнодушный, темный, пустой.
Если и полон, - одной лишь тоской.
В ней наша жизнь, в ней наша плоть,
И не спасает вязкий полет...
Но я услышал звон неземной!
Замер, прислушался... Что же со мной?!
Сердце поет, а вокруг - красота!
Сгинула липкая жижа-тоска.
И я свободен! Песня, полет...
Делай, что хочешь, но... Кто-то зовет!
На небе Луна неслышно звенит,
А свет нелесной к себе так манит!
"Как ты чудесна! - запел вдруг Син-син. -
Мрак разогнала! Хочу быть Твоим!"
Так соловей попал в западню,
Так он познал неземную тоску.
Серой не стало, но сердце болит:
"Слышишь меня? - Или ум мой звенит?
Любишь и ждешь? - Равнодушья полна?
Неужто напрасна песня моя?!"

Но всплески как отчаяния, так и вдохновения случались не часто. Обычно Син-син просто пел что-то привычное и выученное до оскомины...

В одну из ночей он как обычно встретил восход Луны и пропел полагающиеся в такой момент песни, а потом полетел искать удобную ветку, чтобы попытаться петь до утра. Последнее время Син-син так себя развлекал. Он полночи летал по лесу, оправдываясь перед собой и невидимым Дзе-дзином тем, что просто ищет самое удобное и подходящее место для пения. А когда уставал от полета, то садился куда-нибудь повыше и вяло пел. Обычно, даже с облегчением, потому что к тому времени Луна уже клонилась к горизонту, готовая уступить место рассвету.

Вот и сегодня Син-син сосредоточенно летал, ища "какую-нибудь особую ветку, на которой можно будет петь с вдохновением".

- Да, а вдруг от места зависит, как я пою? - привычно разговаривал сам с собой соловей. - Ведь иногда так хочется петь, а иногда нет сил даже на пару трелей. От чего это зависит? Вполне возможно, от дерева, на котором я сижу, а может, даже от ветки. Да-да! Наверняка, есть такое дерево, на котором я смогу петь всегда, просто надо его найти!

Так Син-син и летал по лесу, пробуя сидеть то на одном дереве, то на другом, а то всю ночь прыгая по различным ветвям одного дерева. Толку от этой беготни было мало. Если вдохновение накрывало на каком-то дереве, то на следующую ночь, все становилось, как обычно. Хотя Син-син старался сидеть там же, так же и петь в то же время.

- Ничего, я найду волшебное дерево, на котором можно хорошо видеть Луну и петь для Нее! - уговаривал себя соловей, внутри понимая, что все эти метания - глупость, и что это просто начался тот самый безнадежный полет, о котором предупреждал Дзе-дзин. Но Син-син старался не слышать голос старого соловья.

Сегодня это не удалось, и с самого восхода Луны в голове Син-сина звучали слова, произнесенные давно, но от этого не ставшие менее яркими: "...пение ради избавления от тоски не может быть чистым. Оно может превратиться в тот самый ускоряющийся полет с падением в конце. И только внешне будет казаться, что ты сидишь на ветке и поешь, а на самом деле - бежишь от тоски..."

- Я снова бегу, - наконец признался себе Син-син и грустно опустился на первую попавшуюся ветку. - Я не буду больше искать волшебных деревьев и чудодейственных веток. Надо петь. Петь, несмотря ни на что...

Син-син поднял голову и не увидел Луны. Она спряталась за облаками. Это случалось довольно часто и не было неожиданностью для соловья. Он просто вздохнул и попробовал несколько трелей. Вдохновения не было, петь не хотелось, но Син-син все-таки начал исполнять привычную песню, хорошо выученную и многократно отрепетированную:

Вся слава Тебе, о прекрасная Луна!
Ты сияешь на небе, Тебе рады леса.
Твой свет - облегченье, Твой свет - навсегда!
О слава Тебе, неземная Луна!

Син-син пел знаменитый гимн Луне, сочиненный очень давно. Автор гимна, говорят, пел каждую ночь, пока однажды Луна не заговорила с ним. После чего соловья никто не видел. Рассказывают, что он поднялся в небо и отправился к Той, кому пел всю жизнь свои песни.

Син-син исполнял знаменитый гимн, но вдруг поймал себя на мысли, что не понимает смысла того, о чем поет. Просто открывает рот и воспроизводит привычные трели.

"Опять я пою только горлом, а не сердцем..." - почти равнодушно, с едва заметной грустью, подумал Син-син и замолчал, с усилием пропев последний куплет:

Едва Син-син закончил, как тучи расступились и в лесу стало светло. Луна улыбалась с высоты... Когда Луна появлялась не сама по себе, а из-за туч, Син-сину всегда казалось, что она улыбается. Но теперь ее появление сразу после песни не радовало соловья. Когда-то его восторгам при таком совпадении не было конца, потому что соловей верил - никакое это не совпадение, это Луна услышала его зов и откликнулась. А сейчас все было совпадением. Просто совпадением. И не было удивительной радости, не было возвышенного ликования в сердце... На секунду Син-син подумал, что теперь, даже если бы Луна действительно откликнулась, он принял бы это всего лишь за... Но соловей не успел как следует обдумать эту мысль, потому что услышал...

Как только появилась Луна, раздался тихий голос:

- Какая прекрасная песня...

У Син-син перехватило дыхание, и все мысли немедленно исчезли. Он уставился на Луну.

- Ты услышала меня? - прерывающимся голосом спросил соловей.

- Конечно, сложно было не услышать такое громкое и красивое пение! - снова сказал голос, на этот раз отчетливо, так, что теперь его нельзя было списать на шелест ветра или стрекот кузнечиков. Это действительно был голос. Но Син-син вдруг понял, что идет он не с небес, а откуда-то снизу.

Соловей опустил взгляд и чуть не упал с ветки!.. Внизу тоже сияла полная Луна!

И только спустя несколько мгновений Син-син понял, что под ним лесное озеро, а Луна отражается в его водах.

Читать окончание сказки...

Читать-писать отзывы на сказку...

Разное

Как-то спрашивали, можно ли купить мою книгу за рубежом, мол, не высылаю ли я сам. Нет, не высылаю. Но на днях обнаружил интересный интернет-магазин, который торгует русскими книгами, но за пределами России. Так что, если есть подписчики из США и тд, то можете зайти вот сюда.

А еще, раз среди моих подписчиков много практикующих "что-то индийское", в том числе и типа вайшнавизм ;) я решил упомянуть и об этом: для друзей выложил свою лекцию, прочитанную на нынешнее Джанмаштами в Пермском храме ИСККОН, но в качестве эксперимента решил не прятать ссылку. Часовая лекция в сильно сжатом формате mp3 появится вот здесь в ближайшие 8 часов, как только доберусь до кабельного интенета. Если до сегодняшнего вечера не появится, значит, я не добрался :)

Моя книга в интернет-магазинах:

* * *