Сайт Геннадия Мирошниченко

genmir2@yandex.ru или poetbrat@yandex.ru

Навигация в наших сайтах осуществляется через тематическое меню:

Общее содержание ресурсов Геннадия Мира

Стихи Владимира Пряхина

Пряхин  Владимир Константинович. Родился в 1957 г. в  Туле. Жил в Туле, короткое время в Прибалтике. По образованию инженер, изучал также менеджмент, искусствоведение и религии (христианство).  Стихи и прозу пишет с 8 лет.   В советское время почти не публиковался,  после «перестройки» - в альманахах и коллективных сборниках Тулы и Петербурга, с 2013 года и Москвы.  Издал 4 книги  стихов, ждут издания еще пять стихотворных сборников и один - прозы. Принимал участие в работе различных литературных объединений,  кружков и семинаров. С 2008 года - член  Союза российских писателей. В 2012 году стал лауреатом литературной премии «Золотое перо Тулы». С 2012 г. В. Пряхин - издатель и редактор международного литературно-публицистического альманаха «СРЕДА».

Песня  Осеннего  Ветра

ЦВЕТОК

Я у могилы с плачущими вместе,

В букете я, подаренном невесте.

Меня на стуже держит их родня,

И вяну я со всеми  в пекле дня.

Один скорбит,  другой победе рад.

А я лишь расточаю аромат.

ХОЛОД.  ИЗ ДЕТСТВА

Ледяной и тяжкий молот,

В небе искр вечерних сноп,

От земли идущий холод,

Спину ищущий озноб.

Как тебя я чуял с детства,

Сладкий ужас в сердце для,

Как твое любил  соседство,

Матерь - черная  земля!

Как назад, к тебе стремится

Жизнь, слугой упавшим  ниц!

В черных дуплах, как в гробницах,

Шелестит потомство птиц.

Путь земной, побег от страха,

Шарф, что греет при ветрах.

Я восстал на зов из праха,

И на зов повергнусь в прах.

Бьется, бьется жилка туго,

Кровь ли гуще по утру?

Я с горы спускаюсь к  лугу,

Мальчик в куртке, на ветру.

Будто старомудрый кто-то,

Зная страсть к мирам иным,

Мой готовит дух к полетам,

Вея в спину ледяным.

ГОРДЫНЯ

В темноте вдыхает сырость

Лес,  грозой взъерошен весь.

Жизнь на части разделилось:

Что-то - там, и что-то -  здесь.

Но о том известно ль елям

И потокам дождевым?

Может, мы на  части делим

Недоступное живым?

Кто оправдан, кто отринут -

Сами пишем свой устав,

Осужденный нами вынут

Из огня, спасенным став.

В нас же пафос речи пылкой

Убеждения родит,

Вечность  в нас глядит с ухмылкой:

Глуп незрячих судей вид.

Самобожие земное,

Оправдание судьбе:

Кто-то злой всему виною,

Нет вины в одном в себе...

***

Стали дали  вымыты, чисты.

Время падать для сухой листвы.             

Стал он мельче, этот старый пруд.

 А печаль, напротив,  глубже  тут.

На ее поверхности лежит 

Лунная дорожка,  тень ракит

И кусочек неба со звездой.

Остальное скрыто под водой.

***

Спелый плод задумчив и печален! -

В этом связь земли и вышины,

И листок червями измочален,

Пусть и нет в нем никакой вины.

Даже семя для плода утрата.

В ком-то все способно вызвать смех.

Это ли не вечная расплата

За гордыню, за Адамов грех?

Мухоловка снова видит муху,

И голодный взгляд не отвести.

Сок внутри ствола, послушный Духу,

Заставляет яблоню цвести.

Пожелтело, утомившись, поле,

Старый пень растрескался с торца.

Верный путь в конце подарит  волю,   

Верен будь призыву до конца!

***

Как широко перекрестился дед

И поклонился уходящим в пояс.

Как будто знал объем грядущих бед

И уважал  идущих к ним, готовясь.

За лугом простирались  поле, лес,

В траве  тянулись два  тележных следа,

И времени, как и всегда, в обрез,

И некогда  еще послушать деда.

С холма к востоку был открыт простор

На километров десять или двадцать,

Вот, ощущая совести  укор,

Мы начали с того холма спускаться.

Махал нам вслед, смотрел, смотрел на нас,

Как будто  в мире  ничего нет,  кроме...

Не знали мы -  в тот год в последний раз

Он зимовать в родном остался доме.

***

Язык не дружен с нашим в небо взглядом,

Его сломал, мирским наполнил ядом

Наш путь. Мы всё от совести бежим.

Язык, нам данный, небу стал чужим.

По Вавилонии бредёт толпа народа,

Но пусто между арок небосвода,

Не отворят небесные врата.

Так с ростом Башни зреет немота.

С деревьями - за что такая милость? -

Я речь обрел, но вот, опять случилось

Мне онеметь. Наверно, по родству

Я вместе с садом потерял листву.

Иссохшие листы  дрожат у входа

В осенний мир,  толкает их природа

Туда, где гибнет неба бирюза.

Они во мне нашли себе глаза.

И смотрят мною и желают слушать

Через меня, во мне имеют уши.

В ненастный полдень, в грозовой ночи

Исследовать бегущие ручьи.

***

Ты где лежишь   прекрасная страна?

Я не владею истиной, она

Сама в мои порой стучится двери.

Не спрашивай, но обращайся к вере.

Еще живи надеждой до поры.

От вспышек в Солнце,  от земной коры

Зависят революции и бури.

Прорывы света и припадки хмури.

Храни в себе осколки древних лир,

Их восстановит свет, прорвавшись в мир...

***

Кто смотрит на тебя, Кто смотрит ночью, днем

Жалея и любя, Тот жжет своим огнем.

Но Он не насмерть жжет, Он жжет не до конца,

Чтобы неверья плод - цинизм - сошел с лица.

Кто смотрит на тебя , не может не смотреть.

Тот бьет тебя, любя. В руке Отцовской плеть.

Но Он не насмерть бьет,  пусть бьет больнее  всех.

Чтоб выбить, словно пыль, из тела смерть и  грех.

***

Ничего не досталось, ничего не осталось.

Только солнышка алость, только к ближнему жалость.

Ничего не свершилось, ничего не продлилось,

Только в суетном живость, только Божия милость.

То - украдено вором, то - отмерено свыше,

То - погибло за  спором, а об этом - не слышим.

Только образы детства, только ангелов пение.

Чем ничтожней наследство, тем вернее спасение.

***

В ненастье проезд утопает в грязи,

В сухую погоду - в бурьяне.

Чиста лишь, церковной ограды вблизи,

Тропа, что мостили миряне.

И люди идут, не пытаясь свернуть,

С неё, словно буковки в строчке.

Вот снова Христом обозначен им путь

Сквозь мира канавы и кочки.

***

О чем просила, Родина, о чем?

О чем скупые знаки подавала?

Я не ходил с берданкой за плечом,

Не протыкал небесного овала.

Я не расслышал, Господи, прости,

Не разглядел видения над лугом.

От самоей себя тебя спасти

Я не сумел, охваченный испугом.

Я полюбил и холод твой и зной,

Ты от ненастья прикрывала крышей,

Единым звуком стон был твой и мой,

И вот - затих, взаимно не расслышан....          

ДУРНАЯ  ВЕСТЬ

Был хмурым понедельник, словно сеть

Рыбацкая. А в чащах краснотала,

За трассой, птица начинала петь,

Но, словно испугавшись, умолкала.

Всю ночь во сне стучалась в двери лесть.

Но утром - бодрость в теле. Неба серость

Росла весь день и не хотелось есть,

И спать и думать тоже не хотелось.

Никто не знал, где прячется беда,

Но тополя, похожие как братья,

Простерли в небо  ветви у пруда,

Готовые принять ее в объятья.

А надо было просто сесть на стул,

На время притаиться у сарая,

Чтобы услышать сквозь шоссейный гул -

Идет она, вся в черном,  весть дурная.

Она была в кустах, совсем близка,

Давно прихода наступили сроки,

Но ветер, изловчившись для броска,

Швырнул на землю грязные потоки.

Вошла она  под громкий грохот гроз,

Не  шелестя ни платьем, ни бумагой,

Но в доме места не было для слез,

Пропитанном насквозь холодной влагой.

ПРИЕЗД  БАРИНА

                         Тургенево, 2010 г.

То не корнеплод затарен,

То не стол накрыт для свадьбы -

По дорожке едет барин

В направлении усадьбы.

От усадьбы - только колья

И остались, да фундамент.

Но встречают хлебом-солью,

На кокошниках - орнамент.

Грянул звук из-за палатки,

Закружились сарафаны,

Громко взвизгнули фанатки,

Расступились с пивом фаны.

На девице яркий пояс,

А на дереве - картина.

Вот - подносит чарку. В пояс

Поклонилась господину.

Господин весь в белом, тонкий.

Глянул с лаской на подругу,

Оглядевшись, крикнул громко

Всем встречавшим: - Еду к лугу!

И за ним во след когортой

Шумно двинулись по травке

Мужики в трусах и шортах

И девчонки в ярких плавках.

Но - жара. Тотчас отстали.

Мандолиной, балалайкой

Огласились близь и  дали,

Пронеслись пичуги стайкой.

Эх, прилечь бы в тень, под ясень

И смотреть бы до заката,

Как разбитый храм прекрасен,

Как прекрасен дуб над хатой.

И уснуть. Чтобы, добрея,

Видеть радостные лица,

И, в объятиях Морфея,

Наблюдать, как будут снится:

Полдень жаркий и лучистый,

Неба глаз,  на  праздник  зрящий,

Наши господа - артисты,

И народ ненастоящий.

***

Благословенна ты, весна!-

Земля открылась, -.

И пробуждение от сна,

И просто -  сырость.

Благословенны вы - и срок,

И время года.

И ты, неведомый росток,

И ты, свобода!

***

Приди на склон, где воздух сух,

Где лютик  прячет  желторотость:

Тебе откроет летний луг

Его обманчивую кротость.

Способность разума мала

Понять, какие ветры пели,

Какая стужа здесь была,

Какие здесь мели  метели,

Когда, сраженные свинцом,

Среди замерзшего бурьяна

Лежали люди вниз лицом,

И танк горел Гудериана.

Их видел дуба темный глаз, 

Их помнят ясени и  ели,

Они от ужаса сейчас

Смотря на нас, оцепенели.

И удивляются, немы,

Не смея с разумом общаться,

Как любим заблуждаться  мы,

Как мы желаем заблуждаться,

Когда, от бед защищены

Незримой Божией рукою,

В природе ищем тишины,

Свободы ищем и покоя.

ЧИЧИБАБИН

    Памяти  поэта и гражданина

Сперва он был  отвержен,

Смещен на дальний брег.

Затем успех, как стержень

Для жизни, сам отверг.

Он сам  в предел дремучий,

Поближе к Богу влез.

Годами ждал созвучий

Смиренно от небес.                     

Не потому, что в гневе,

Не потому, что жмот -

Он стал корою древа

Томимой круглый год

Под жарким летним небом,

Под небом января.

Он жил  духовным хлебом,

Короче говоря.

Не всеми принимаем

Тот, чьи дела чисты.

На  русском есть Синае

Скрижаль из бересты.  

Подобная иконе

И тверже, чем гранит.

Всю правду беззаконий

Она в себе хранит.

Из кованного слога,

Подобием моста

Его дорога к Богу -

Сухая береста.

И нет подобных ныне

В песках зыбучих, тут,

Где мы живем. В пустыне

Березы не растут.

               ----

Подвел  под это базис       

Философ-короед:

- В пустыне есть оазис.

Берез в пустыне нет.

ПЕСНЯ  ОСЕННЕГО  ВЕТРА

Я пришел ваш теплый мир разрушить,

Проломить, как тусклую слюду:

Не готовьте к счастью ваши души,

А готовьте к совести суду.

Я пришел разрезать ткань идиллий,

Обнажить игрушечный ваш сад.

Если сами вы себя  простили

Заберите  слово то назад.

К вам, прощенным, суд кому не страшен,

К тем, кто дремлют, опершись на крест:

Выше ваших алтарей и башен

Ледяных немало скрыто мест!

Посмотри вперед, кто стар, кто молод,

Оглянись, искупленный, назад:

Между Ним и вами - ночь и холод,

Между Ним и вами - мор и глад.

На своем покое, как в тумане,

Приподнять не в силах головы,

Так же спали вы и в Гефсимани,

И дремали на вечере вы.

Так же, под наплывом утомленья,

Пленники земного бытия,

Спали в грозный час Преображенья,

В час, когда явился Илия.

Выкуплен он кровью, каждый волос,

Каждый вздох ваш, каждый кожи клок.

С вами Бог, но, спящие, ваш голос

От спасенья вашего далек!

По любви непостижимой,  знайте

Прощены вам  сон и суета,

Но себя до гроба не прощайте,

Чтоб раскрылись узкие врата!

***

Когда приблизятся невзгоды,

И пошатнется добрый кров,

Тогда  Отца своей природы

Благодари, что жив - здоров.

Но если нездоровье длится

День ото дня, и даль - во тьме,

Благодари, что ты в больнице

Проводишь дни, а не в тюрьме.

Ведь благодарность - не обуза,

Она к лицу Творца рабу,

И если ты под стражей, в узах,

Благодари, что не в гробу.

Когда за гранями земного

Ты разглядишь творенья суть,

Творца за крест земной, за Слово

Благодарить не позабудь.

И телом снисходя к могиле,

А духом поднимаясь в сад,

Благодари, пока есть силы,

Что ты не канул камнем в ад.

ТАНГО ДЛЯ ЭМИГРАНТА

                              Памяти уехавших       

Лишь только пыль одна в старинной табакерке,                     

Лишь только сон порой приснится о былом,

Я стану грузчиком, торговцем или клерком,                          

Забуду Родину и свой родимый дом.

А вы опять в  бассейне плаваете брассом,

В бокале вашем португальское вино,

Я уничтожен со своим враждебным  классом,

А из "прослойки" я и сам сбежал давно.

Вот осень силится меня из жизни вычесть,

Но мимо стрелы пролетают , чуть звеня.

Когда в "Тойоте" вы по улице промчитесь,

То не заметите идущего меня.

Как много есть на свете брошенных отечеств,

Как много горьких чувств в сердцах погребено!

Я вижу, Родина, тебя терзает нечисть,

Но быть спасителем твоим не мне дано.

Когда придет весна, когда лучи косые

Расплавят снег и побегут ручьи опять,

Уже не вспомнить нам, какой была Россия,

И как любить могли, наверно, не понять.

Портным я стану и снимать я буду я мерки,

А после платье шить, вздыхая за столом:

Одна лишь пыль в старинной табакерке,   

Один лишь сон все снится о былом. 

СОБОР

Пусть говорят, что выше те дома,

Которые стоят вокруг собора,

Чем сам собор. Об этом разговоры

Да не сведут пришедшего с ума.

Собор давно уже принял в себя

Всю высоту, и высота спустилась

С небес к нему, как дар, как Божья милость,

Понявших суть ее в себя влюбя.

Пусть даже над крестами видит глаз

Слепые окна нового квартала -

Два неба есть: одно таким же стало

Как мы; другое - жить желает в нас.

И те, кто по утрам в собор идут,

Познали это, потому так кротки.

А мертвые бетонные высотки -

Их будто нет для  благодати тут.

***

Есть любящих великий договор

До гроба оставаться вместе, в браке,

Где каждый час в  житейском полумраке

Крадет их чувства повседневность-вор.

И все же вместе, каждый день дыша

Одним, и звуки мира вместе слыша,

Живут. Но это все по  воле свыше,

И не для тех, кто жизнь живет, спеша...

***

У края леса тихий монастырь,

Невзрачны луковки, покаты крыши плечи.

И люди тихо светятся, как свечи,

Когда читают заполночь псалтирь.

А мир со всех сторон его теснит -

Бензоколонки и автостоянки,

И кажется, что  прошлого останки

Одни лежат под  коркой темных плит.

Но все не так. Вся эта известь стен,

Весь монастырь бескрайней часть вселенной,

Пусть, окруженный,  в мире он как пленный, -

Но самый мир взят Божьим Духом в плен!

ДО РОЖДЕНИЯ

Снег в окошко все лепит и лепит,

А меня еще нету на свете,

А в избе непроглядно и холод,

А на справке, в гербе - серп и молот.

Серп со мною еще не знаком,

Но уже своим острым концом

Он зашел в своем быстром движении

Дальше даты и года рождения.

Снег летит на амбары и риги,

На чердак, где последние книги

Доживают по воле судеб.

Их еще не сменяли на хлеб.

Там пылятся вуали, горжетки,

И журналы, в которых пометки -

Это прадеда, видно, рука.

Этот дом не покинут пока.

Этот дом - не построенный родом.

Брошен тот, за копейку он продан,

На погосте его старики.

Это - маленький дом у реки.

Здесь уют пришлецами отринут,

Но и этот - он будет покинут,

И, вернувшись с войны, наконец,

Станет вовсе бездомным отец.

Но сейчас тихо все, только холод.

Позади далеко третий голод,

Революции демон устал,

Час арестов еще не настал.                    

Лишь в печи яркий пламени трепет.

Снег в окошко все лепит и лепит,

Дует в щели, но жарко в печи,

И тепло отдают кирпичи...

ЮНОСТЬ

Еще я в гибель за руку ведом,

Еще Ты - отрок, Иисус, во мне.

Еще  Тебя не различит Содом

Внутри меня, на фото на стене.

Еще Тебя не чувствуют цветы

Во мне, когда касаюсь их рукой,

Еще мне говорят: "Что сделал ты?

Зачем ты так жесток, ты - не такой!"

А смотрю на скудость здешних мест,

И вижу мир, который жить устал,

Но на плечах моих сознанья крест

Еще крестом распятия не стал.

Еще не цель он, есть другая власть:

Сад зла расцвел и сладко мне саду,

Растет во мне и торжествует страсть

Себя в нее, как в колыбель кладу.

И шепчет мне ведущий в ад: "Припудрь        

Вершины язв, и ты уже не гол!"                      

Но семя Божие, оно упало внутрь                  

Меня! На пепле  куст любви расцвел...          

***

Так  сколько лету жить еще осталось?

Пьет мотылек из чаши напослед,

Но сам к себе еще не знает жалость,

Не чувствует в дверях стоящих бед.

Звучит заката флейта, даль шикарна,

Трав утомленных вянет изумруд,

И тополь скрыт рубиново-янтарной

Одеждой, сшитой из закатных руд.

Как долго  зрели эти лета блестки

На крыльях тонких, но проходит сон,

Сложи бокалом руки у березки,

И золотом наполнен будет он.

Умрет в сосуде звон, как в капле ртути,

Как в пригоршне, заполненной листвой,

И зреет пламя в недрах сердца, в труте, -

Большой пожар, его на всех - с лихвой!

***

Приходят дни и терн свою немилость

Скрыл паутиной. Близко царство тьмы.

Дни всесожженья. Сердце утомилось,

Как мотылек перед лицом зимы.

Год коронован был рябин пожаром,

Осенний воздух о тепле забыл,

А ягоды - одни даются даром,

Другие прячет леса топкий тыл.

Едва заметна, слышима случайно,

Пока еще подвластны шуму мы, -

Но в нас растет уже печали тайна,

Гроза грядет из кровеносной тьмы.

Поток игры, закончившийся страхом

Под деревом. В тумане борозда

Под лиственным, сухим и легким прахом.

И, как снежинка первая,   звезда...

***

Невидим он,  предел просторам,

Никем не скомкан свод небес,

И есть еще за ближним бором

Далекий лес.

А если облачные струпья

Исчезнут, ночь ясна, тиха,

То виден космос, неприступный

Для уз греха.

А то, что там, за гранью света,

Где зримого лежит черта -

По крайней мере, вечность это

И чистота.

***

Нет, изначально было все не так:

Сперва менял, работорговцев морды,

Потом - кровавость яростных атак,

И варваров немытых злые орды.

Сперва - послушный цезарю сенат,

Охранников блистающие латы,

Потом - полночный вой и стон менад,

И звук на камень падающих статуй.

Сперва - засилье карликов в дворцах,

Прислужников, наушников и магов,

Потом, родившись на бумаге, страх

И гнев идут на площади с бумаги.

Над зреющим возмездием протри

Глаза свои. Плод круглым стать стремится.

Хлеб зеленеет прежде изнутри,

Потом его расклевывают птицы.

Сперва в Равенне прячется  урод, *

Средь роскоши и злата, как пристало,            

Потом подходят орды, и народ

Сам призывает в кесари вандала.

-----------

* Император ГОНОРИЙ

***

      Не спи, не спи, художник.

                               Б.Пастернак

Нельзя навек  оставить

В себе картины драм.

Не возлагай на память

Что ей не по зубам.

Тома макулатуры

Сожженья часа ждут.

Пиши, пиши с натуры

Предмет, что видишь тут.

Пиши портрет. И дали

Пиши. И пламя дня.

Пусть говорят: - Мы ждали

Другого от тебя!

Пусть с древних лет искусство

Виновно в клевете,

Пиши руками чувство

На ткани, на плите.

И, если ты, умея

Вникать, до сути вник,

И там находишь Змея,

Где все - богини лик,

Напротив ставь треножник

И продолжай свой труд.

Не ври, не ври, художник,

Когда другие врут!

***

Небо надвое расколото,

самолетный тает след,

и еще не кровь, не золото

держат ветви, светлый плед.

В легкой дымке над откосами

все по-летнему вполне.

Это лишь преддверье осени

и снаружи, и во мне.

Не казни меня страданием -

я  судьбой, что так мягка,

только тронут увяданием,

только утомлен слегка.

Я еще наполнен смелостью

о Тебе вещать строкой,

неужели вслед за спелостью

только зимний ждет покой?

Но продумано всё издавна:

цвет весенний и страда.

Если в сердце семя вызрело

Рост кончается плода.

1999 - 2014 гг.

Из цикла “Еврейская радость”

1. В РЕСТОРАНЕ

Прежде чем заказать еврейскую радость

Надо скушать еврейское горе.

Оно вкусом - как самая страшная гадость,

И размером оно, как море.

А его подают на блюде,

И когда его вносят в двери,

Из-за столика смотришь: люди,

А приблизятся -  видишь:  звери.

2. К  РУЧНОЙ МЫШКЕ

Пока тебя ласкаю, мышка,

Пришедшую из темных мест,

Не съешь ты со стихами  книжки,

А кошечка - тебя не съест.

Моя же доля не такая:

Никто не ловит робкий взгляд,

И если даже приласкают,

То завтра запросто съедят.

2009 г.

Мирошниченко Г.Г., 2013