Некоторые вопросы снятия корпоративной вуали: американский опыт и
возможности его использования в российском праве

В статье на основе анализа американской литературы и судебной практики
описываются отдельные аспекты доктрины снятия корпоративной вуали и
связанных с ней доктрин ответственности контролирующего лица:
трехфакторный тест Пауэлла, доктрины alter ego, instrumentality, единого
коммерческого предприятия (single business enterprise), агентских
отношений. Выделяются основные факторы и субфакторы, на основании
которых суды США привлекают контролирующее лицо к ответственности по
обязательствам подконтрольного лица. Затрагивается вопрос о балансе
между правовой определенностью норм закона и свободой судебного
усмотрения при применении этой доктрины. С учетом новых положений ГК РФ,
вступивших в силу 1 сентября 2014 г., автор формулирует предложения,
которые de lege ferenda могли бы способствовать развитию доктрины снятия
корпоративной вуали в российском праве.

Самостоятельность организации, независимость юридической личности от ее
участников - это фундаментальный принцип гражданского права. Снятие
корпоративной вуали является исключением из этого принципа и в общем
виде представляет собой игнорирование обособленности юридического лица
от контролирующих его участников. Российское законодательство с момента
принятия части первой ГК РФ в 1994 г. содержит норму, допускающую снятие
корпоративной вуали*(1). Между тем в силу целого ряда причин, среди
которых одной из главных является формальный подход судов при применении
нормы, в России снятие корпоративной вуали на практике до сих пор
используется в исключительных случаях.

В рамках реформы корпоративного законодательства нормы о снятии
корпоративной вуали*(2) претерпели некоторые изменения: во-первых,
солидарная ответственность основного общества наступает не только в
случае дачи указаний дочернему обществу о заключении сделки, но и в
случае согласия с ее заключением; во-вторых, лицо, имеющее фактическую
возможность определять действия юридического лица, в том числе давать
указания членам органов управления юридического лица, обязано
действовать в интересах юридического лица разумно и добросовестно и
несет ответственность за убытки, причиненные по его вине юридическому лицу.

Такое ограниченное реформирование вызывает сожаление, поскольку за
последнее время в доктрине были предприняты серьезные усилия по научной
разработке рассматриваемой проблемы*(3), включая исследование
иностранного права. Наиболее тщательно исследуется опыт немецкого права.
Это логично, поскольку российское право относится к континентальной
правовой системе. Между тем интерес представляет доктрина снятия
корпоративной вуали в американском праве, которое за долгое время
выработало множество правовых приемов и инструментов, учитывающих
сложные и разнообразные практические нюансы ответственности
контролирующего лица по обязательствам подконтрольного.

Доктрине снятия корпоративной вуали посвящены многочисленные
исследования в американской юриспруденции с начала ХХ в.*(4), и до
настоящего момента она остается одной из наиболее спорных и обсуждаемых
доктрин корпоративного права США. Эта доктрина является исключением из
общего правила ограниченной ответственности участников юридического лица
и предполагает принципиальный выбор, с которым сталкиваются все области
законодательства и все правовые системы: выбор между правовой
определенностью (четкостью норм) и обеспечением справедливого правосудия
в конкретных делах (через гибкость норм и судебное усмотрение).

Важно отметить, что в США вопросы корпоративного права регулируются
главным образом на уровне законодательства штатов. Анализ практики
снятия корпоративной вуали показывает значительное расхождение в
правовых позициях судов в различных штатах при толковании
рассматриваемой доктрины*(5).
Представления о том, что каждая корпорация*(6) является отдельным
юридическим лицом, а ответственность акционеров по общему правилу
ограничена объемом вложенных ими средств, общеприняты и глубоко
укоренены в гражданском праве США. Когда на рубеже XIX-XX вв.
корпорациям было предоставлено право владеть акциями других корпораций,
эти два принципа - независимости личности корпорации и ограниченной
ответственности акционеров - были распространены на акционеров
материнских компаний. Практическим результатом этого стало
последовательное ограничение ответственности каждого из корпоративных
уровней крупного современного коммерческого предприятия, хотя такое
расширение принципа ограниченной ответственности не учитывало того
обстоятельства, что единое предприятие часто осуществляет свою
деятельность через множество отдельных юридических лиц. Сохранение
принципа ограниченной ответственности потребовало выработки некоего
"предохранительного механизма", который позволил бы избежать
злоупотреблений этой привилегией.

Важно учитывать, что суды штатов не связаны прецедентами других штатов,
практическое применение доктрины снятия корпоративной вуали в них
различается. Однако в целом толкование правил этой доктрины примерно
одинаково, а обобщения делаются федеральными судами.

По сравнению с другими правопорядками в США применение этой доктрины
всегда отличалось исключительной гибкостью - решение по конкретному делу
зависит от его обстоятельств и никогда четко не предопределено. Тем не
менее традиционную доктрину снятия вуали широко и с неослабевающей силой
критикуют по меньшей мере в течение последних пятидесяти лет. Еще в 1946
г. проф. Г.В. Баллентайн (H.W. Ballentine) отмечал, что "используемые
формулы обычно не дают ни указаний, ни основания для понимания
достигаемых результатов"*(7).

Широкое усмотрение суда на практике означает, что исход дела
определяется главным образом непосредственным восприятием и трактовкой
судьей конкретных обстоятельств рассматриваемого дела. Это порождает
отсутствие единообразия и последовательности при разрешении споров.
Стоит, однако, отметить, что это скорее особенность судоустройства всей
правовой системы США, нежели недостаток доктрины снятия корпоративной вуали.

Р.Б. Томпсон (R.B. Thompson) выполнил важное эмпирическое исследование
более 1500 дел, касавшихся вопроса о том, следует ли прибегнуть к снятию
корпоративной вуали*(8). Он изучал влияние различных факторов в этих
делах и статистику результатов рассмотрения дел.

Исследование Томпсона показало, что: 1) суды чаще принимают решение о
снятии корпоративной вуали, когда истец является кредитором по договору,
чем когда он выступает кредитором по деликту; 2) суды чаще снимают
корпоративную вуаль, когда акционер, скрывающийся за корпоративной
вуалью, является физическим, а не юридическим лицом*(9).

Тест Пауэлла, доктрины alter ego и instrumentality

Как было указано выше и часто отмечается в американской доктрине, снятие
корпоративной вуали отличается нечеткостью и неопределенностью и его
единственным определенным свойством является зависимость от
контекста*(10). Для некоторой конкретизации и обобщения многочисленных
дел по снятию корпоративной вуали были сформулированы доктрина alter ego
(когда подконтрольное лицо является частью, вторым я контролирующего
лица) и доктрина instrumentality (когда контролирующее лицо использует
подконтрольное лицо как средство, инструмент для достижения своих целей
в ущерб интересам подконтрольного лица), которые на практике зачастую
пересекаются между собой и взаимозаменяют друг друга.

Суды признали, что юридическая личность является alter ego одного или
нескольких акционеров в 181 случае. В 173 из них (95,58%) суд принял
решение о снятии корпоративной вуали. В 75 из 1583 случаев суды сочли,
что юридическая личность является инструментом одного или нескольких
акционеров, и сняли корпоративную вуаль в 73 из них (97,33%).
Соответственно, наблюдался очень высокий показатель снятия вуали, когда
суд признавал, что юридическая личность является alter ego или
инструментом акционеров*(11).

Скорее всего, такая частота снятия вуали может объясняться тем, что в
большинстве штатов понятия alter ego и "инструмент" не опираются на
характерные для такого рода дел доказательства. Вероятно, во многих
случаях суды штатов сначала принимают решение о том, чтобы снять вуаль,
и лишь затем на этом основании признают корпорацию в качестве alter ego
(с учетом тех доказательств, которые представили стороны), а не наоборот.

Между тем в обеих доктринах (alter ego и instrumentality) суды при
рассмотрении дел выполняют одни и те же два теста: контроль или
обособленность (control/separateness) и противоправное действие
(wrongful conduct), а также (хотя и не во всех случаях) устанавливают
взаимосвязь между ними.
Перечисленные тесты на снятие корпоративной вуали были впервые
сформулированы Ф.Дж. Пауэллом (F.J. Powell) в его известном исследовании
"Материнская и дочерняя корпорации", где он предложил трехфакторный
тест, предусматривающий критерии обоснованности снятия корпоративной
вуали*(12).

Как отмечают К. Крэндл и Дж. Крэндл, тест Пауэлла, составленный по
материалам дел штата Нью-Йорк, помогает судам в поиске ответа на вопрос
о том, в каких случаях им следует игнорировать наличие корпоративной
вуали в отношениях между материнской и дочерней компаниями, чтобы
привлечь первую к ответственности за долги последней*(13). В
американской литературе также упоминается, что тест Пауэлла, вероятно,
является наиболее четко сформулированным правилом для определения
условий применения снятия корпоративной вуали*(14).

В концепции alter ego центральное место занимает тест на контроль. Чтобы
показать, что корпорация представляет собой dlter ego, истец должен
доказать, что корпорация и ее акционеры, по существу, неразличимы*(15).

В деле Lowendahl v. Baltimore & Ohio R.R.*(16) - одном из наиболее часто
упоминаемых дел о снятии корпоративной вуали*(17) - суд в общем виде
процитировал Пауэлла и указал, что для применения судом снятия
корпоративной вуали требуется доказать наличие трех элементов:
во-первых, корпорация должна быть лишена самостоятельности и
экономической обособленности; во-вторых, должны иметь место
неправомерная цель и противоправные действия контролирующего лица; и
в-третьих, должны быть признаки того, что действия контролирующей
корпорации стали непосредственной причиной нанесения истцу ущерба
(причинения убытков).
Интерес представляет также дело G.E.J. Corp. v. Uranium Aire, Inc.*(18),
где суд указал, что "как правило, корпорация, которая владеет другой
корпорацией или контролирует таковую, не отвечает по обязательствам
последней, но если дочерняя корпорация является alter ego материнской
корпорации, факт обособленного статуса юридических лиц не принимается во
внимание". Суд также отметил, что дочерняя компания не только находилась
под влиянием и управлением материнской корпорации, но между ними
существовало такое единство интересов и имущества, что их обособленность
была утрачена, при этом соблюдение принципа независимости юридического
лица означало бы содействие недобросовестности и злоупотреблению.

Обращаясь к концепции инструмента, можно привести дело Big Four Mills,
Ltd. v. Commercial Credit Co.*(19). В нем апелляционный суд штата
Кентукки высказал позицию, что "то обстоятельство, что, когда одна
корпорация владеет всем или значительной частью уставного капитала
другой корпорации, само по себе не создает идентичности корпоративных
интересов". Суд далее указал, что было бы целесообразным "игнорировать
различие между юридическими лицами в тех случаях, когда его сохранение
способствовало бы прикрытию мошеннических или противозаконных действий
или противоречило основам публичного правопорядка в штате".
Согласно концепции инструмента помимо трех элементов, предложенных проф.
Ф. Пауэллом, некоторые суды штатов для снятия корпоративной вуали иногда
требуют наличия дополнительных фактов, в частности, отказываясь
игнорировать принцип независимости юридического лица в тех случаях,
когда корпорация является прикрытием, чтобы избежать ответственности в
связи с обманными или преступными действиями*(20).

Тест Пауэлла получил развитие в практике судов практически всех штатов.
Между тем значение факторов в отдельных штатах неодинаково, зачастую
снятие корпоративной вуали может осуществляться только на основании двух
или даже одного из них*(21). Каждый из факторов теста Пауэлла содержит
набор вторичных субфакторов, при наличии которых суд делает заключение
об их достаточности для снятия корпоративной вуали. Следует отметить,
что большинство из таких субфакторов взаимозаменяемы и распределение их
между основными факторами (контроль и противоправное действие) весьма
условно. Рассмотрим более подробно описание каждого из факторов теста
Пауэлла.

Фактор контроля

Прежде всего отметим, что с некоторыми различиями контроль как первая
составляющая теста Паэулла признается во всех штатах*(22). При оценке
этого фактора суды проверяют, имело ли место обособленное существование
дочерней корпорации и чрезмерный контроль над ее повседневными
операциями и решениями со стороны контролирующего лица, а также
выясняют, до какой степени контролирующее лицо не учитывало
независимость дочерней корпорации. В эмпирическом исследовании Томпсона
"господство и контроль акционеров" является наиболее часто цитируемым
фактором: он упоминается в 551 из 1583 дел*(23).

Считается, что корпоративная вуаль должна сниматься во всех случаях,
когда контролирующее лицо обладает такой степенью контроля, которая
значительно превосходит обычный контроль, присущий любому мажоритарному
акционеру*(24), при этом под контролем понимается не просто контроль над
финансами (капиталом) подконтрольного лица, но полное господство над
ним. Речь идет о таком влиянии на стратегию и коммерческую деятельность
(включая совершение сделок), при котором подконтрольное юридическое лицо
не имеет в отношении такой сделки самостоятельной воли*(25).

Пауэлл выделял одиннадцать субфакторов, которые, как правило,
подтверждают наличие контроля одной корпорации над другой: 1)
материнской корпорации принадлежит весь или большая часть уставного
капитала дочерней корпорации; 2) материнская и дочерняя корпорации имеют
общих директоров или должностных лиц; 3) материнская корпорация
финансирует дочернюю корпорацию; 4) материнская корпорация подписывается
на весь акционерный капитал дочерней корпорации или обеспечивает ее
учреждение иным образом; 5) дочерняя корпорация имеет явно недостаточный
капитал; 6) материнская корпорация выплачивает заработную плату, а также
компенсирует другие расходы или убытки дочерней корпорации; 7) дочерняя
корпорация, по существу, ведет коммерческую деятельность исключительно с
материнской корпорацией и не имеет активов, кроме тех, которые
передаются ей материнской корпорацией; 8) в документах материнской
корпорации или показаниях должностных лиц дочерняя корпорация
описывается как отдел или структурное подразделение материнской
корпорации, либо коммерческая или финансовая ответственность дочерней
корпорации понимается как собственная ответственность материнской
корпорации; 9) материнская корпорация использует имущество дочерней
корпорации как свое собственное; 10) директора или руководители дочерней
корпорации не действуют самостоятельно в интересах дочерней корпорации,
а исполняют указания материнской корпорации в интересах последней; 11)
не соблюдаются формальные правомерные требования дочерней корпорации*(26).

Проанализируем отдельно субфактор недостаточной капитализации, который
является одним из самых дискуссионных для целей установления фактора
контроля.
Размер капитализации корпорации часто оказывается фактором, который
используется судами при оценке правильности снятия корпоративной вуали.
В эмпирическом исследовании Томпсона недостаточная капитализация была
обнаружена в 120 случаях, в 88 из которых (73,33%) суд принял решение в
пользу снятия вуали*(27).

Достаточной капитализацией является "сумма, которая будет сочтена
достаточной [для исполнения обязательства] здравомыслящим человеком с
обычными знаниями в соответствующей области бизнеса и его рисков, с
учетом особых обстоятельств, которые существовали на момент
учреждения"*(28). При этом недостаточной капитализацией признается
сумма, которая "очень мала относительно природы бизнеса корпорации и
рисков, неотъемлемых для данного бизнеса"*(29).

Заслуживает внимания еще одна формулировка недостаточной капитализации:
"Если корпорация организована и осуществляет коммерческую деятельность
без значительного капитала таким образом, что эта корпорация не имеет в
наличии достаточных активов для покрытия своих долгов, является
несправедливым создание акционерами такой ненадежной организации для
ухода от персональной ответственности. Попытка создать корпоративное
предприятие без обеспечения достаточной основы финансовой
ответственности перед кредиторами есть злоупотребление статусом
независимого лица, и его использование для освобождения акционеров от
долгов подконтрольной корпорации не должно юридически защищаться. Если
капитал является фиктивным или незначительным по сравнению с масштабами
осуществляемой коммерческой деятельности и рисками убытков, это будет
основанием для отказа в использовании привилегии независимого статуса
отдельного лица"*(30).

Поскольку по законодательству многих штатов не требуется выплачивать
минимальную сумму капитала до начала осуществления корпорацией своей
деятельности, сам по себе размер уставного капитала не играет решающей
роли при квалификации недостаточности капитализации. Ключевым является
вопрос о сумме средств, которая потребуется для исполнения корпорацией
обязательств в ходе осуществления коммерческой деятельности.
Следует отметить, что ни в одном из штатов недостаточность капитализации
не рассматривается как единственный субфактор, достаточный для
установления фактора контроля*(31).

Также не решен вопрос о том, на какой момент времени следует определять
недостаточность капитализации. Сейчас в литературе США преобладает точка
зрения, в соответствии с которой достаточность капитализации должна
устанавливаться на момент учреждения корпорации*(32). Но и она
подвергается критике со стороны американских исследователей.

Если из корпорации умышленно выводятся деньги, но это происходит после
того, как была установлена достаточность капитализации, то налицо
злоупотребление со стороны должностных лиц корпорации (иными словами -
ответственность директоров), так как на момент создания количество
денежных средств у корпорации было соразмерно тем обязательствам и
рискам, которые предполагались ее учредителями.

Анализ показывает, что в американской литературе имеются разногласия по
поводу того, к какому из двух основных факторов относится субфактор
недостаточной капитализации. Пауэлл, например, называет ее субфактором,
подтверждающим наличие контроля (контролирующее лицо недобросовестно
недокапитализирует подконтрольное лицо)*(33). Другие авторы считают
недостаток капитализации ключевым субфактором при оценке фактора
противоправных действий (контролирующее лицо выводит денежные средства
из подконтрольного лица или совершает действия, которые приводят к
недостаточности активов подконтрольного лица для покрытия рисков убытков
от его хозяйственной деятельности)*(34).

Между тем важно определить, почему недостаточная капитализация вообще
имеет какое-либо значение для ответственности контролирующего лица.
Вероятно, главная причина в том, что достаточный уровень капитализации
дает кредиторам некоторую гарантию надлежащего исполнения их
обязательств. Если кредиторы получают такую уверенность, это
положительно сказывается на развитии всего оборота.

Из этого следует, что требование о капитализации дает стимулы в
необходимом объеме капитализировать компании: если у компании высокий
уровень капитализации, ей будет существенно легче вступать в деловые
отношения с контрагентами (продавать продукцию, получать кредиты и
т.п.). Однако стоит отметить, что на практике причинная связь между
требованием достаточности капитализации и положительным эффектом для
оборота необязательна - кредиторы не всегда уделяют внимание финансовому
состоянию юридического лица (зачастую заключение договоров обусловлено
не столько надежностью контрагента, сколько конкретными
обстоятельствами, интересами и нуждами самого кредитора).

Еще одной причиной, лежащей в основе требования обеспечения достаточной
капитализации, является то, что оно может выступать в качестве
сдерживающего фактора в отношении недобросовестных лиц, желающих
злоупотребить положением корпорации для реализации своих неблаговидных
целей. Если такие лица заранее будут понимать необходимость в
обеспечении достаточной капитализации, они могут с учетом реального
риска снятия корпоративной вуали предпочесть вообще не учреждать
юридическое лицо, так как не захотят пойти на финансовые издержки,
связанные с необходимостью обеспечения должного финансового состояния
подконтрольной корпорации.

Профессор Р.Б. Кэмпбелл (R.B. Campbell) высказал мнение о том, что
достаточность капитализации подконтрольного лица в отношениях с третьими
лицами предполагается кредиторами и не следует вменять в обязанность
кредитора предварительную проверку достаточности капитализации
контрагента. Он пишет: "Лицо, подписывающее договор с корпорацией,
вправе рассчитывать на то, что корпорация располагает достаточной
капитализацией, которая позволяла бы привлекать средства в случае
нарушения обязательств, и исходит из того, что кредитор полагается
только на корпоративные (собственные) активы контрагента"*(35). Однако
если корпорация оказалась недостаточно капитализирована на момент
заключения договора, это должно давать возможность кредитору снять
корпоративную вуаль, чтобы защитить свои интересы.

В обоснование последнего тезиса проф. Кэмпбелл называет две причины, по
которым контролирующее лицо может быть лишено привилегии ограниченной
ответственности в связи с его неосмотрительностью, которая привела к
неспособности подконтрольного лица исполнить свои обязательства перед
третьими лицами: во-первых, лицо, заключающее договор с корпорацией,
обоснованно ожидает, что корпорация будет управляться добросовестно и
прилежно; во-вторых, при совершении контролирующим лицом неправомерных
действий возникшие у третьего лица - кредитора подконтрольного лица
убытки должны быть распределены справедливым образом. В случае же, когда
кредитор не получает исполнения от подконтрольной корпорации, суд должен
определить, на кого будут отнесены убытки. Таким образом, если не
снимать корпоративную вуаль, будет несправедливо относить убытки на
кредитора, в то время как истинной причиной их возникновения являлась
неосмотрительность контролирующего лица*(36).

Интересно отметить, что если контролирующее лицо выдает гарантию (в том
числе в форме поручительства) по обеспечению обязательств
подконтрольного лица, то это может лишить кредитора права ссылаться на
недостаточность капитализации подконтрольного лица как своего
контрагента. Американские правоведы отмечали, что когда кредитор
заключает договор с корпорацией или предоставляет ей кредит,
предполагается, что кредитор полагается на активы корпорации, а не на
личные активы акционера. В случае же, когда контролирующее лицо дает
свою гарантию, презюмируется, что кредитор заранее во многом не
полагается на капитализацию самой корпорации, что существенно уменьшает
значение субфактора недостаточной капитализации для снятия корпоративной
вуали*(37).

Фактор противоправных действий

Фактор противоправных действий предполагает, что контролирующее лицо
использует имеющийся у него контроль над корпорацией для совершения
противоправных либо недобросовестных и несправедливых действий в ущерб
подконтрольному лицу либо злоупотребляет имеющимися у него юридическими
или фактическими полномочиями по контролю над подконтрольным лицом.
Действия признаются противоправными, если они направлены на достижение
ненадлежащей цели (improper purpose).
Пауэлл выделял семь субфакторов, свидетельствующих о наличии
противоправных действий: 1) фактическое мошенничество (actual fraud); 2)
нарушение устава подконтрольной корпорации; 3) лишение подконтрольной
корпорации ее активов; 4) введение в заблуждение (misrepresentation); 5)
эстоппель (лишение права ссылаться на обстоятельства, защищающие
интересы подконтрольной корпорации); 6) деликт; 7) иные случаи
неправомерных действий или злоупотреблений со стороны контролирующего
лица*(38). Кроме того, наиболее часто к фактору противоправных действий
относят такие субфакторы, как несоблюдение корпоративных формальностей,
"перекачивание" средств, сделки с заинтересованностью.

В деле Brown v. Margrande Companiа Naviera, S.A.*(39) суд определил, что
"требуется нечто большее [чем контроль] - например, мошенничество,
противозаконность или противоправные действия, которые привели к ущербу
или иску; в противном случае независимый статус юридического лица будет
сохранен".
Критерий противоправных действий подразумевает довольно широкий набор
субфакторов - фактических обстоятельств. Ниже рассмотрим те из них,
которые часто используются судами США при квалификации противоправных
действий контролирующего лица.

Корпоративные формальности

Согласно исследованию Томпсона нарушение корпоративных формальностей
было выявлено в 151 случае*(40), и в 66,89% случаев суды принимали
решение о снятии корпоративной вуали. Анализ многочисленных решений
американских судов показывает, что можно выделить три основных вида
несоблюдения корпоративных формальностей: 1) отсутствие
документированного выпуска акций в пользу контролирующего лица; 2)
отсутствие формального одобрения или надлежащего документирования сделок
между контролирующим лицом и подконтрольной корпорацией; 3) отсутствие
формализованных корпоративных собраний (собраний акционеров и совета
директоров)*(41).

В отдельных делах несоблюдение корпоративных формальностей выразилось в
отсутствии делопроизводства и документооборота*(42) и в том, что
корпорация не поддерживает фискальную обособленность (не ведет
самостоятельный бухгалтерский и налоговый учет)*(43).

Вместе с тем несоблюдение корпоративных формальностей как
обстоятельство, свидетельствующее о наличии противоправных действий и
допускающее снятие корпоративной вуали, подвергалось критике некоторыми
учеными. Как утверждает проф. Р.В. Хэмилтон (R.W Hamilton), исковые
требования истца, как правило, не связаны с несоблюдением корпоративных
формальностей*(44). Однако некоторые суды обосновывают свои решения тем,
что игнорирование корпоративных процедур означает использование
корпоративной формы в качестве вуали или прикрытия (shield).

Также отмечается, что на практике в небольшой непубличной корпорации
корпоративные формальности часто откладываются на более поздний срок или
вовсе игнорируются, так как представляются необязательными и
несущественными. Как отмечает проф. Х. Гелб (H. Gelb), если бы такое
пренебрежение формальностями ввело в заблуждение кредитора, заставив его
поверить, что он имеет дело с отдельным акционером, а не корпорацией,
это имело бы существенное значение для разрешения спора по снятию
корпоративной вуали*(45).

Сделки с заинтересованностью (self-dealing)

Субфактор совершения сделок с заинтересованностью или сделок с
конфликтом интересов (реже он именуется "отсутствие существенного
обособления (lack of substantive separation)"*(46)) в общем виде
выражается в совершении сделок между контролирующим и подконтрольным
лицом на условиях, крайне невыгодных для последнего и существенно
отличающихся от среднерыночных справедливых условий.

В контексте доктрины снятия корпоративной вуали сделками с
заинтересованностью являются по сути все сделки между контролирующим и
подконтрольным лицом. Анализ обширной правоприменительной практики
показывает, что сделки с заинтересованностью признаются
недействительными с последующим снятием вуали только в том случае, когда
подконтрольная корпорация не получила справедливого встречного
предоставления (эквивалента) тому, что она предоставила контролирующему
лицу по соответствующей сделке*(47).

Еще одним типом сделок с заинтересованностью как субфактора
противоправных действий контролирующего лица является вывод активов
подконтрольной корпорации в пользу контролирующего лица через
распределение дивидендов. Конкретные пределы распределения дивидендов
могут быть установлены в уставе корпорации (например, для защиты
интересов кредиторов).

По общему правилу распределение дивидендов запрещено, если оно приведет
к неплатежеспособности корпорации (неспособности должным образом
исполнить свои обязательства либо банкротству). При этом отмечается, что
если при совершении сделки подконтрольным лицом кредитор знал об
обстоятельствах, которые могут свидетельствовать о недобросовестной
сделке с заинтересованностью между контролирующим и подконтрольным
лицом, он не вправе требовать снятия корпоративной вуали*(48).

Перекачивание средств (siphoning of funds)

Так называемое перекачивание средств контролирующим лицом по своему
усмотрению из подконтрольной корпорации является по сути одним из видов
сделок с заинтересованностью и дополнительным субфактором, связанным со
злоупотреблениями контролирующего лица. Данный субфактор весьма
показательно изложен в деле Chatterley v. Omnico, Inc.*(49)

В этом деле дочерняя корпорация Interface Computer, Inc. находилась под
контролем материнской корпорации Omnico, Inc., владеющей 80% акций.
Кроме того, Omnico проголосовала на собрании акционеров за то, чтобы
ввести в совет директоров Interface еще троих директоров (среди которых
председатель наблюдательного совета самой Omnico). Таким образом, было
установлено, что Omnico имела контроль над Interface, которая не была в
достаточной степени обособлена и независима. Впоследствии Interface не
выполнила своих обязательств по оплате труда работников, которые
обратились в суд с иском о взыскании невыплаченных зарплат.

Суд принял решение о снятии корпоративной вуали, признав материнскую
компанию - Omnico - ответственной за долги дочерней Interface. Решение
было основано на том, что Omnico, помимо контроля, получала
(перекачивала) денежные средства от Interface, что привело к
неспособности последней расплатиться со своими работниками.

Перекачивание средств также было субфактором, упоминаемым в деле Dewitt,
где суд сослался на факт наличия корпорации одного лица и признал, что
корпорация ответчика "с самого начала была закрытой корпорацией,
состоящей из одного лица; при этом суммы в размере от 15 000 до 25 000
долл., ежегодно выплачиваемые компании Флемминга (Flemming), были
перекачиванием денег, так как ни один акционер и ни одно должностное
лицо корпорации, кроме самого Флемминга, никогда не получал от
корпорации никаких заработных плат, дивидендов или вознаграждений"*(50).

Введение в заблуждение/мошенничество

Фактор противоправных действий предполагает, что контроль над дочерней
корпорацией должен быть использован контролирующим лицом для совершения
мошенничества, нарушения обязательств либо для недобросовестных и
несправедливых действий в нарушение законных прав истца*(51).

Введение в заблуждение является субфактором, установление которого
наиболее часто (в 94% случаев) приводит к снятию судами корпоративной
вуали*(52).

Американская доктрина предлагает выделять три основных типа введения в
заблуждение: 1) введение в заблуждение относительно финансового
положения корпорации; 2) заведомо ложные обещания исполнить
обязательства; 3) совершение иных действий, убеждающих кредитора в том,
что обязательства по сделке с подконтрольным лицом будут гарантированы
третьим лицом*(53).

Отметим, что введение в заблуждение актуально для кредиторов по
договору, для деликтных случаев ответственности это неприменимо.
В практике американских судов субфакторы, свидетельствующие о наличии
противоправных действий как второго фактора теста Пауэлла, очень
многообразны. Зачастую для правильного и справедливого, по мнению
конкретного судьи, разрешения спора простое нарушение договора или
неплатежеспособность трактуется как действие, свидетельствующее о
недобросовестном или противоправном поведении*(54).

Фактор причинно-следственной связи

Согласно традиционному подходу для снятия корпоративной вуали требуется,
чтобы контроль и противоправные действия были непосредственными
предпосылками убытков, составляющих предмет иска. Хотя сама по себе
причинно-следственная связь сформулирована как отдельный фактор теста
Пауэлла, зачастую суды не требуют отдельного доказывания
причинно-следственной связи и считают, что она предполагается, если
только ответчик не прямо оспорил причинную связь в конкретном споре.

Интересно, что в соответствии с одной из новых тенденций применения
доктрины снятия корпоративной вуали некоторые суды ссылаются на
отсутствие причинно-следственной связи в случаях, когда подконтрольная
корпорация в состоянии самостоятельно исполнить судебное решение по
возмещению убытков истцу, и из этих соображений отказывают в снятии
корпоративной вуали, хотя фактические обстоятельства дела
свидетельствуют об обратном*(55).

Таким образом, изучение судебной практики по различных аспектам доктрины
снятия корпоративной вуали показывает, что суд анализирует наличие или
отсутствие нескольких вышеописанных факторов. При этом суды штатов
выработали разные перечни субфакторов, а значение (удельный вес) каждого
фактора в отдельных штатах может значительно отличаться*(56). В связи с
этим теоретические обобщения в отношении субфакторов снятия
корпоративной вуали достаточно условны.
Кроме того, суды часто не разграничивают те или иные субфакторы,
относящиеся отдельно к фактору контроля и отдельно к фактору
противоправных действий. Так, в известном деле United States v. Jon-T
Chemicals, Inc.*(57) суд просто перечислил фактические обстоятельства,
достаточные для снятия корпоративной вуали, без разделения на факторы
контроля и противоправных действий.

Снятие корпоративной вуали на основании одного фактора

Несмотря на то, что базовые правила доктрины снятия корпоративной вуали
применяются абсолютным большинством американских судов, судьи не всегда
требуют доказательств по всем трем факторам теста Пауэлла. В отдельных
случаях решение о снятии вуали может быть принято на основании только
одного фактора. При этом особое внимание уделяется анализу конкретных
обстоятельств дела, в то время как общепринятые теоретические критерии
непосредственно не рассматриваются.
В делах, где решение было основано на критерии контроля как единственном
факторе, типичный набор субфакторов включает, в частности, отсутствие у
подконтрольной корпорации собственного персонала или активов,
самостоятельной коммерческой цели или независимого органа управления и
т.д. Иногда обращают внимание на то обстоятельство, что формальный
статус дочерней корпорации не поддерживался надлежащим образом
(субфактор несоблюдения корпоративных формальностей)*(58).

В группе дел, где единственным критерием являлись противоправные
действия контролирующего лица, выделялся такой субфактор, как учреждение
дочерней корпорации исключительно с целью уклонения от исполнения ранее
существовавшего договора или ответственности по деликту*(59).

В этих случаях суды принимали решения о снятии вуали, даже если
соблюдались корпоративные формальности. В таких делах в стандартный
набор субфакторов, как правило, входят уклонение от исполнения ранее
существовавших обязанностей, введение в заблуждение относительно статуса
организации или состояния активов, имеющихся для исполнения договорных
обязанностей, а также выведение активов после совершения сделки с
кредитором. При этом суду не требуется доказывания фактора контроля,
свидетельствующего о дефектности независимого статуса подконтрольного лица.

В целом для таких дел характерна ссылка на факты, предельно убедительно
свидетельствующие о необходимости привлечения контролирующего лица к
ответственности по обязательствам подконтрольного. Суд акцентирует
внимание на одном из ключевых факторов (контроль или противоправные
действия) и всесторонне рассматривает его, после чего делает заключение
(в значительной степени формальное) о том, что второй существенный
фактор также имеет место. Можно сказать, что подобные дела являются
ярким примером гибкости доктрины снятия корпоративной вуали, позволяющей
принять решение на основании одного лишь фактора при условии, когда иное
решение привело бы, по мнению суда, к поощрению недобросовестности и
несправедливому разрешению спора*(60).

Договор и деликт как основания снятия корпоративной вуали

В контексте настоящей статьи представляется важным рассмотреть вопрос о
договоре и деликте как основаниях для снятия корпоративной вуали. В
американской литературе существуют различные мнения относительно того,
влияет ли вид основания иска (т.е. договор или деликт) на вероятность
положительного решения суда. Многие исследователи отмечают, что истцы по
деликтным спорам имеют более высокие шансы на снятие вуали, так как им
независимо от их желания пришлось иметь дело с корпорацией, которая в
конечном итоге не смогла исполнить свои обязательства*(61).

Статистические данные, напротив, показывают, что истцы по договору чаще
добиваются снятия корпоративной вуали, чем истцы по деликту*(62). Из 779
дел по договору суды принимали решение о снятии вуали в 321 случаях
(41,98%), в то время как из 226 дел по деликту снятие вуали имело место
лишь в 10 случаях (30,91%)*(63).

Также отмечается, что истцы по договору способны оценить коммерческие
риски и капитализацию корпорации ответчика до заключения договора, в то
время как у истцов по деликту такой возможности нет. Один из
исследователей дает этому следующее объяснение: "...такое различие
непосредственно проистекает из экономического смысла морального вреда
(moral hazard): если корпорации вынуждены платить за риск, создаваемый
для кредиторов в результате их ограниченной ответственности, они с
меньшей вероятностью будут заниматься такими видами деятельности, при
которых риски оказываются более существенными, чем выгоды"*(64).

Критика доктрины снятия корпоративной вуали

Несмотря на многолетнюю практику применения и глубокую проработку
доктрины снятия корпоративной вуали, она имеет недостатки и регулярно
подвергается критике в американской литературе.

В своей статье "Отказ от снятия корпоративной вуали" (Abolishing Veil
Piercing) известный ученый в области корпоративного права С.М. Бейнбридж
(S.M. Bainbridge) предлагает отказаться от использования этой доктрины
"в той части, которая касается отдельных акционеров (физических
лиц)"*(65). Анализ этой статьи имеет важное значение, поскольку автор
затрагивает ключевые недостатки доктрины снятия корпоративной вуали
(отсутствие четкого круга случаев для применения доктрины, размытость
формулировок, чрезмерная широта судебного усмотрения, различная практика
по сходным делам в разных штатах) и предлагает альтернативные варианты
ответственности контролирующего лица по обязательствам подконтрольного.

Ученый предлагает заменить эту доктрину специальными положениями о
неправомерной передаче активов (fraudulent transfer law) и об особых
преимущественных правах при банкротстве (bankruptcy preferences), а
также учитывать не то, использовал ли акционер корпорацию как свое alter
ego, а то, совершал ли он такие действия, за которые его следует
привлечь к ответственности. Из этого тезиса автор делает вывод, что к
ответственности могут быть привлечены только акционеры непубличных
корпораций*(66).

Отмечая, что кредиторы по договору (в отличие от кредиторов по деликту)
могут потребовать личных гарантий контролирующего лица и тем самым
защитить свои интересы, Бейнбридж приходит к выводу о том, что есть
только два случая, когда кредитор по договору имеет возможность привлечь
контролирующее лицо к ответственности: 1) если кредитор оказался
введенным в заблуждение, вследствие чего не потребовал от
контролирующего лица личной гарантии; 2) если контролирующее лицо вывело
средства из подконтрольной корпорации, в результате чего последняя
оказалась неспособна удовлетворить требования кредитора*(67).
Бейнбридж также утверждает, что, поскольку доктрина снятия корпоративной
вуали общепринята в американском праве, но практически не формализована
в законодательных нормах, судьям нет необходимости убеждаться в наличии
тех или иных конкретных факторов: вместо этого для отказа в иске они
могут воспользоваться общими формулировками, не подкрепленными
доказательствами. Соответственно, отказ от этой доктрины позволит
изменить стимулы, которыми руководствуются судьи при рассмотрении таких
дел, и предложить им правильный набор решений проблемы*(68).

Точка зрения Бейнбриджа обоснованно критикуется американскими
правоведами*(69). Главный аргумент критиков заключается в том, что если
вместо существующей доктрины снятия корпоративной вуали использовать
четкие правила о неправомерной передаче активов, преимущественных правах
при банкротстве и введении в заблуждение, суды во многом утратят
гибкость в определении ответственности контролирующего лица и, как
следствие, не смогут столь же эффективно предотвращать злоупотребления и
недобросовестные действия, как это удается с применением рассматриваемой
доктрины. В частности, приводятся сравнения с инсайдерскими сделками и
фидуциарными обязательствами директоров, которые по понятным причинам не
могут быть четко и всесторонне регламентированы. Отмечается, что слишком
высокий уровень детализации норм неизбежно влечет за собой расширение
практики злоупотреблений, позволяя инвесторам (и их юристам) планировать
сделки таким образом, чтобы формально избежать применения тех или иных
отдельных положений закона об ответственности контролирующих лиц*(70).

Таким образом, предложения Бейнбриджа, хотя и указывают на актуальные
недостатки в практике применения доктрины снятия корпоративной вуали,
все же несут риск "зарегулированности" правил привлечения
контролирующего лица к ответственности по обязательствам
подконтрольного. Это может создать почву для злоупотреблений и
недобросовестных действий, которые формально будут соответствовать норме
закона, но по существу нарушать ее.

Доктрина единого коммерческого предприятия (single business enterprise)
и доктрина агентских отношений

Привилегия ограниченной ответственности участников юридического лица -
это, по сути, дозволение им как инвесторам переложить часть рисков
ведения бизнеса на третьих лиц - кредиторов. В американском праве снятие
корпоративной вуали служит одним из традиционных способов, используемых
для контроля за злоупотреблениями при распределении таких рисков. Однако
эта доктрина не является единственным юридическим инструментом
привлечения к ответственности контролирующего лица. Наряду с ней
выделяются доктрина единого коммерческого предприятия и доктрина
агентских отношений.

По американскому праву такие доктрины (за исключением, наверное,
ответственности производителя за качество товара) представляют собой
ограниченный набор различных обстоятельств, применение которых является
скорее эпизодическим, нежели систематическим. Они используются главным
образом для обоснования судебного решения в конкретных специфических
обстоятельствах, когда доктрина снятия корпоративной вуали неприменима
либо не заявлена в исковых требованиях. В этом смысле они не могут быть
ее полноценной альтернативой. Кроме того, большинство из них аналогичны
доктрине снятия корпоративной вуали и отличаются контекстуальностью
(зависят от конкретных обстоятельств дела).

Тем не менее доктрина единого коммерческого предприятия и доктрина
агентских отношений образуют достаточно большую группу средств правовой
защиты, которые стороны и суд могут использовать для обоснования и
доказывания своей позиции. Они также заслуживают рассмотрения, но мы не
ставим перед собой задачу представить их подробный анализ, а ограничимся
лишь общим описанием.

Доктрина единого коммерческого предприятия

Доктрина единого коммерческого предприятия представляет собой доктрину
гражданского права, которая в наибольшей степени разработана и
применяется в отдельных штатах: Техасе, Луизиане и Индиане.

Контролирующее лицо выполняет принципиально иную управленческую функцию
по сравнению с отдельными миноритарными участниками подконтрольного лица
и очень часто контролирует сразу несколько подконтрольных лиц. Как
правило, контролирующее лицо управляет подконтрольными компаниями в
рамках реализации своей бизнес-стратегии.

Ученые отмечают, что какими бы ни были корпоративные формальности,
контролирующее лицо обычно осуществляет реальный контроль над операциями
и действиями подконтрольных компаний и степень контроля определяется не
обособлением независимых по закону юридических лиц, а бизнес-стратегией
всей корпоративной структуры*(71).

Общее правило доктрины единого коммерческого предприятия было
сформулировано при рассмотрении дела Paramount Petroleum Corp. v. Taylor
Rental: когда корпорации управляются не как отдельные лица, а, напротив,
объединяют свои ресурсы для достижения общей деловой цели, каждая из них
может быть привлечена к ответственности по обязательствам, возникшим в
связи достижением этой цели*(72).

Отметим, что в американской судебной практике конструкция единого
коммерческого предприятия отличается от конструкции совместного
предприятия (joint enterprise). В литературе было предложено определять
совместное предприятие (joint enterprise) как "юридическое лицо...
[которому] требуется общность заинтересованности в осуществлении
предмета, право руководить и управлять политикой в связи с ним, а также
обязанность (которая может быть изменена по соглашению) делить как
прибыли, так и убытки"*(73). В некоторых делах штата Техас судами было
выделено четыре критерия совместного предприятия: 1) согласие, явное или
предполагаемое, между участниками группы; 2) общая цель, реализуемая
группой; 3) общность денежной заинтересованности участников в названной
цели; 4) равенство прав голоса при руководстве предприятием, которое
дает равенство прав управления*(74). В деле N. Am. van Lines, Inc. v.
Emmons единое коммерческое предприятие было охарактеризовано как
совместное предприятие, которому не хватает четвертого фактора, а именно
равенства прав управления.
Между тем для того, чтобы установить факт существования единого
коммерческого предприятия, американским судам не требуется обязательного
наличия всех вышеуказанных критериев. Иными словами, корпорации в
составе единого коммерческого предприятия могут быть привлечены к
ответственности, даже если некоторые критерии не соблюдены. Анализ
практики также не позволяет установить, какой из критериев единого
коммерческого предприятия является наиболее значимым.
В деле Paramount Petroleum*(75) суды штата Техас упоминали следующие
признаки единого коммерческого предприятия: 1) общие работники; 2) общие
офисы; 3) централизованный бухгалтерский учет; 4) выплата одной
корпорацией заработной платы работникам другой корпорации; 5) общие
коммерческие наименования; 6) оказание работниками одной корпорации
услуг от имени другой корпорации; 7) недокументированные перечисления
средств между двумя корпорациями; 8) отсутствие четкого распределения
прибылей и убытков; 9) общее делопроизводство*(76); 10) общие
должностные лица; 11) наличие общих акционеров; 12) один и тот же номер
телефона.
Изложенные признаки очевидно свидетельствуют о том, что доктрина единого
коммерческого предприятия схожа с доктриной alter ego. Это
подтверждается и мнениями американских правоведов*(77).

Отношения alter ego между корпорациями также рассматривались при
слушании дела Old Republic Insurance Co. v. EX-IM Services Corp.*(78) В
нем апелляционный суд Хьюстона применил доктрину единого коммерческого
предприятия для привлечения к солидарной ответственности (joint and
several liability) нескольких корпораций, осуществляющих в тесной связи
друг с другом деятельность в области таможенного оформления и
экспедиторских услуг. Апелляционный суд, сославшись на дело
Castleberry*(79), предложил игнорировать корпоративную форму
юридического лица, когда корпорация "используется просто как инструмент
(tool) или коммерческое средство (business conduit) другой корпорации
или когда к созданию фиктивной компании прибегают для уклонения от
существующих законных обязанностей".

По мнению суда, доктрина единого коммерческого предприятия предполагает,
что когда "корпорации управляются не как отдельные лица, а объединяют
свои ресурсы для достижения общей деловой цели, каждая корпорация -
участница такого предприятия может быть привлечена к ответственности за
долги, понесенные при достижении такой деловой цели". Причем в этом деле
имелись доказательства того, что названные лица осуществляли аналогичную
коммерческую деятельность под схожими наименованиями по одному и тому же
адресу.

Хорошим примером подробного анализа многообразия факторов единого
коммерческого предприятия является дело Green v. Champion Ins. Co.*(80),
в котором упоминались следующие факторы:
- одинаковая (или существенно схожая) структура владения, которая
обеспечивала фактический контроль над такими корпорациями;
- общие директора и должностные лица;
- единое административное управление корпорациями, коммерческие функции
которых аналогичны или дополняли друг друга;
- директора и должностные лица одной корпорации действуют в интересах
другой корпорации*(81);
- одна корпорация осуществляет регулярное финансирование другой;
недостаточная капитализация;
- лицо являлось учредителем подконтрольной корпорации;
- корпорация выплачивает заработную плату и оплачивает другие расходы
другой корпорации;
- отсутствие коммерческой деятельности, кроме той, которая обусловлена
другой корпорацией;
- корпорация безвозмездно использует имущество другой корпорации как
свое собственное;
- несоблюдение корпоративных формальностей*(82);
- общие работники;
- работники одной корпорации фактически работают на другую и оказывают
ей услуги;
- общие офисы;
- централизованный бухгалтерский учет;
- недокументированные перечисления средств между корпорациями;
- отсутствие четкого распределения прибылей и убытков между корпорациями;
- искусственное дробление единого коммерческого предприятия на отдельные
юридические лица*(83).

В заключение отметим, что анализ доктрины единого коммерческого
предприятия свидетельствует о ее близости к доктрине снятия
корпоративной вуали: в обеих часто используются одинаковые юридические
инструменты и субфакторы. Можно даже сказать, что эти две доктрины в
основном представляют собой одно целое. Тем не менее для доктрины
единого коммерческого предприятия ключевым является принцип единой
деловой цели группы компаний, который может отсутствовать при применении
доктрины снятия корпоративной вуали.

Доктрина агентских отношений

Помимо доктрины единого коммерческого предприятия в ряде случаев для
привлечения контролирующего лица к ответственности по обязательствам
подконтрольного лица применяется квалификация отношений между ними как
агентских.

При использовании доктрины агентских отношений методы анализа
фактических обстоятельств дела принципиально отличаются от методов
анализа в доктринах снятия корпоративной вуали и единого коммерческого
предприятия, когда суды особо подчеркивают связь контролирующего и
подконтрольного лица, функциональное единство целого предприятия, даже
если оно осуществляет свою деятельность через отдельные юридические
лица. При рассмотрении же дел с использованием категорий агентских
отношений суды, как правило, устанавливают обособленность нескольких
отдельных действующих юридических лиц и затем применяют приемы теории
агентских отношений для привлечения одного лица к ответственности по
обязательствам другого.

Между тем в литературе отмечается, что попытки применить традиционную
концепцию агентских отношений содержат в себе концептуальное
противоречие. Строго говоря, в корпоративных отношениях "материнская -
дочерняя компания" общеизвестные агентские отношения не действуют*(84).
Когда суд говорит об агентских отношениях при переносе ответственности
дочерней корпорации на материнскую, де-факто применяется не классическая
доктрина агентских отношений, а скорее, разновидность снятия
корпоративной вуали, которую было бы корректнее именовать
квазиагентскими отношениями*(85).

Отличие традиционных агентских и квазиагентских отношений можно
проследить на примере судебной практики штата Делавэр, в соответствии с
которой ответственность контролирующего лица наступает, когда оно
осуществляет чрезмерный контроль над подконтрольным лицом*(86). Такой
подход отличается от доктрины снятия корпоративной вуали тем, что не
требует соблюдения критерия противоправных действий (второй фактор теста
Пауэлла). В этом смысле доктрина агентских отношений идентична доктрине
снятия корпоративной вуали на основании одного фактора контроля, хотя в
ее основе лежат иные теоретические принципы*(87).

Так, при рассмотрении дела Solar International Shipping Agency v.
Eastern Proteins Export, Inc. суд установил, что контролирующая
корпорация несет ответственность по договору перевозки, заключенному
подконтрольной ей корпорацией, так как она действовала в качестве
неназванного принципала этой родственной компании*(88). Между тем вывод
суда был обоснован необходимостью предотвратить злоупотребление
привилегией ограниченной ответственности контролирующего лица, а анализ
фактов этого дела свидетельствует о том, что в действительности
отношения между контролирующим и подконтрольным лицами не были
агентскими: обе корпорации принадлежали одной и той же семье, имели
одинаковый состав совета директоров, были расположены по одному адресу,
использовали одни и те же номера телекса и телефона, одну и ту же
офисную технику и одинаковые бланки заказов, в них работали одни и те же
сотрудники, а подконтрольное лицо, формально заключившее договор,
никогда не выпускало собственных инвойсов и не имело штатных работников.

Несмотря на то, что описанные фактические обстоятельства этого дела
характерны для доктрины снятия корпоративной вуали, они были приведены
для обоснования наличия агентских отношений, а снятие корпоративной
вуали даже не упоминалось. Таким образом, доктрина квазиагентских
отношений существенно отличается от традиционной теории агентских
отношений по американскому праву. Она скорее является дополнительным
теоретическим средством достижения справедливого разрешения спора, когда
суду представляется обоснованным применить исключение из
фундаментального принципа независимости юридического лица и ограниченной
ответственности участников.

Возможности использования американского опыта доктрины снятия
корпоративной вуали в российском корпоративном праве

Существует мнение, что восприятие англо-американского опыта доктрины
снятия корпоративного покрова принесет больше вреда, чем пользы, и
разрушит более или менее устоявшиеся основы отечественного
корпоративного права*(89). Такая точка зрения представляется спорной,
поскольку наличие вреда или пользы от заимствования иностранного опыта
будет принципиально зависеть от того, как и в каком объеме заимствовать.

Российское право, несомненно, должно опираться на принципы
континентального права, наиболее фундаментально и подробно разработанные
в Германии. В числе главных плюсов континентально-правового подхода к
регулированию ответственности контролирующего лица можно назвать ясные и
относительно конкретные нормы, регулирующие случаи применения
ответственности контролирующего лица.

Тем не менее представляется, что не нужно отказываться от исследования и
фрагментарного заимствования наиболее ценных достижений практики в
правопорядках общей системы права, в первую очередь США. Аккуратная
рецепция такого опыта, взвешенное встраивание отдельных инструментов
доктрины снятия корпоративной вуали и связанных с ней концепций в
систему действующих норм российского законодательства и судебной
практики позволит сделать институт ответственности контролирующего лица
гибким в той степени, которая необходима для формирования механизма
справедливого разрешения споров и укрепления принципа добросовестности в
гражданском обороте.

Ключевой системный недостаток правового регулирования в странах общего
права состоит в известной размытости норм и неопределенности правил
применения тех или иных институтов. Применительно к доктрине снятия
корпоративной вуали это обосновывается тем, что обеспечение правосудия
требует наличия гибкой правовой нормы, которая допускала бы достаточное
пространство для сбалансированного учета соображений справедливости и
следования общим принципам. Иными словами, некоторая непредсказуемость
результатов является неотъемлемым свойством этой доктрины*(90).

Анализ американской литературы показывает, что существующие правила
снятия корпоративной вуали неоптимальны. Ключевой аргумент критиков этой
концепции заключается в том, что ее положения слишком размыты, а суды
имеют чрезмерную свободу усмотрения. Суть предложений по реформированию
этой доктрины сводится к повышению определенности формулировок и
попыткам сделать ее применение более предсказуемым.

В то же время правопорядки континентальной правовой семьи зачастую
страдают излишним формализмом, ограничивающим суды, и недостаточной
гибкостью при применении норм закона. Это наглядно видно на примере
России. Совмещение традиций отечественного права и передового опыта
стран англосаксонской правовой семьи с приоритетом принципов
континентального права видится наиболее верным путем развития
российского корпоративного права.

Для развития российской практики применения доктрины снятия
корпоративной вуали следует определить условия (тесты), при соблюдении
которых вуаль может быть снята: наличие корпоративного контроля и
формирование воли подконтрольного лица (совершение действий, повлекших
негативные последствия для подконтрольного лица, в частности указания
совершить сделку).

Причинная связь между действиями контролирующего лица и заключением
сделок подконтрольного должна презюмироваться без необходимости
отдельного доказывания истцом, при этом соответчики (контролирующее и
подконтрольное лица) вправе представить доказательства ее отсутствия.
Каждое из этих условий должно сопровождаться описанием примерных
фактических обстоятельств, которые могут свидетельствовать об их наличии
и опираясь на которые суды смогут выносить решения о привлечении
контролирующего лица к ответственности по обязательствам подконтрольного.

Игнорирование юридической личности должно быть исключением из общего
правила о независимости юридического лица. Вышеизложенный анализ
показывает, что в США применение такого исключения сильно зависит от
конкретных обстоятельств дела. Очерчивание относительно четких границ и
пределов применения правил об ответственности контролирующего лица по
обязательствам подконтрольного - одна из главных задач при
реформировании этого важного института российского корпоративного права.

Было бы заблуждением пытаться исчерпывающе описать в законе все
возможные случаи и условия такой ответственности. Судебное усмотрение,
основанное на нормах закона и разъяснениях высших судов, придает
правоприменительной практике ту самую гибкость, необходимую для
справедливого разрешения споров по существу, позволяет в полной мере
реализовать важнейший юридико-методологический подход приоритета
существа над формой и избежать чрезмерного формализма при разрешении споров.

Представляется, что российское право имеет достаточные предпосылки для
оптимального и эффективного регулирования вопросов ответственности
контролирующего лица по обязательствам подконтрольного. Такие
предпосылки были сформированы главным образом ВАС РФ при рассмотрении
отдельных дел (по восстановлению корпоративного контроля*(91), по
единому хозяйствующему субъекту*(92), банка Parex*(93), ТСЖ "Скаковая,
5"*(94), Департамента строительства Москвы*(95)). Необходимо продолжить
развитие этих идей в форме системных правовых позиций на основе опыта
Германии (целевое толкование норм, доктрины недобросовестности,
злоупотребления правом) и с использованием достижений
англо-американского права (доктрины снятия корпоративной вуали, единого
коммерческого предприятия и др.).

Проблема недостаточной капитализации и минимальный размер уставного капитала

Как было изложено выше, в американском праве недостаточная капитализация
представляет собой важное обстоятельство для снятия корпоративной вуали.
Вместе с тем в отечественном праве деятельность юридических лиц, у
которых недостаточно активов для надлежащего исполнения своих
обязательств либо риски хозяйственной деятельности которых явно
несоразмерны их финансовому состоянию, является более общей проблемой,
важной для всего гражданского оборота. Одним из основных вариантов ее
решения может быть установление высокого минимального размера уставного
капитала.

Размер минимального уставного капитала, который бы защищал кредиторов
юридического лица, является скорее вопросом правовой политики, нежели
только права. Ключевые недостатки, связанные с установлением высокого
размера уставного капитала: препятствие для ведения предпринимательской
деятельности и усложнение создания юридического лица предпринимателями,
имеющими ограниченные финансовые ресурсы (малый бизнес, венчурные
предприниматели и т.п.).

Кроме того, высокий размер минимального уставного капитала при
учреждении корпорации эффективно защитит кредиторов только при его
замораживании на банковском счете. В ином же случае эти денежные
средства будут потрачены при осуществлении хозяйственной деятельности и
кредиторы столкнутся с теми же рисками, что и при символическом размере
обязательного уставного капитала, а именно не смогут эффективно
исполнить свои требования по взысканию задолженности. В такой ситуации
как раз и может применяться снятие корпоративной вуали, но только при
наличии соответствующих критериев.

Следует также сказать, что проблему недостаточной капитализации не
решить путем прямого установления в законе высокого минимального размера
уставного капитала, который должен быть выплачен до начала осуществления
деятельности корпорации. Как верно отмечают американские юристы, это
невозможно главным образом в силу того, что такой обязательный порог был
бы недостаточно гибким и не мог бы подойти для всех типов юридических
лиц*(96). Кроме того, экономические условия ведения бизнеса отличаются в
зависимости от территории: в одном регионе минимальный уставный капитал
в 500 тыс. руб. будет символическим, в другом может оказаться
необоснованно завышенным.

Представляется, что проблема недостаточной капитализации может быть
решена путем учреждения гибкого минимального размера уставного
капитала*(97). Это решение выражается в установлении зависимости между
размером уставного капитала и масштабом и спецификой деятельности
корпорации: можно установить обязательный размер уставного капитала в
виде соотношения с определенными финансовыми показателями (например, в
10% от показателя EBITDA (доходы до уплаты процентов по кредитам,
налогов и расходов на амортизацию) или выручки корпорации согласно
финансовой отчетности). Поскольку менеджмент корпорации несет личную
ответственность за достоверность данных в финансовой отчетности (а при
аудите также отвечает и аудитор), строгое соблюдение соотношения "размер
уставного капитала - масштаб бизнеса" могло бы стать эффективным
средством обеспечения интересов кредиторов и стабильности оборота.

Дополнительным вариантом гибкого уставного капитала могла бы быть
прогрессивная шкала минимального размера уставного капитала для компаний
с разным масштабом бизнеса: например, компании с оборотом от 1 до 10
млн. руб. должны были бы иметь капитализацию в размере не менее 150 тыс.
руб., компании с оборотом от 10 до 20 млн. руб. - на уровне не менее 300
тыс. руб. и т.д. Кроме того, прогрессивная шкала размера уставного
капитала может отражать и специфику бизнеса: к примеру, компании,
занимающиеся добычей полезных ископаемых, крупными строительными
подрядами, работой с опасными производственными объектами, медицинской
деятельностью и т.п. должны иметь повышенный минимальный размер
уставного капитала.

Такое предложение учитывает различные факторы по сравнению с решением,
предусматривающим один порог для всех типов компаний. Вместе с тем,
разумеется, всегда останутся возможности для злоупотреблений: компании
могут прибегать к различным бухгалтерским уловкам, чтобы их можно было
отнести к компаниям с более низкими требованиями по минимальному
уставному капиталу и т.п.

Вид ответственности: солидарная vs субсидиарная

По вопросу о том, какая ответственность должна применяться в рамках
снятия корпоративного покрова - солидарная или субсидиарная - в
литературе были высказаны сомнения в правильности использования
механизма солидарной ответственности. Так, А.В. Егоров и К.А. Усачева
верно указывают, что идея и цель механизма снятия корпоративного покрова
состоят в его применении лишь тогда, когда требование к самому
юридическому лицу, признаваемому "фасадом", не может быть удовлетворено
никаким иным образом и в силу этого необходимы специальные инструменты.
Однако затем ученые делают вывод о том, что конструкция солидарной
ответственности (а именно возможность предъявить требования одновременно
и к подконтрольному лицу, и к контролирующему) не совпадает по своим
целям и средствам их осуществления с доктриной снятия корпоративного
покрова*(98).

Представляется, что именно солидарная ответственность как более суровая
для контролирующего лица по сравнению с субсидиарной будет наиболее
подходящей по двум причинам.
Во-первых, риск наступления солидарной ответственности для
контролирующего лица влечет ограничение его вмешательства в дела
подконтрольного лица. В этом состоит превентивная функция механизма
солидарной ответственности, направленная на охрану фундаментального
принципа независимости юридического лица.
Во-вторых, солидарная ответственность лучше защищает интересы третьего
лица - кредитора подконтрольного лица. Так, при субсидиарной
ответственности такому третьему лицу пришлось бы сначала предъявлять
требования к подконтрольному лицу (даже несмотря на то, что заранее
известно о его неплатежеспособности или заведомой невозможности
удовлетворить требования этого третьего лица) и только потом - к
контролирующему лицу. С учетом процессуальных возможностей обжалования и
необходимости последующего исполнения решения суда это может занять годы
и на практике оказаться для кредитора попросту нецелесообразным.
На основе анализа американского опыта применения доктрины снятия
корпоративной вуали можно сформулировать следующие положения, которые
могли бы быть использованы в разъяснениях ВС РФ по вопросам разрешения
споров о привлечении контролирующих лиц к ответственности по
обязательствам подконтрольных.
Судам необходимо учитывать, что ГК РФ устанавливает принцип
независимости юридического лица от его участников: "Учредитель
(участник) юридического лица или собственник его имущества не отвечает
по обязательствам юридического лица, а юридическое лицо не отвечает по
обязательствам учредителя (участника) или собственника, за исключением
случаев, предусмотренных настоящим Кодексом или другим законом" (п. 2
ст. 56 ГК РФ).

Хозяйственное общество признается дочерним, если другое (основное)
хозяйственное товарищество или общество в силу преобладающего участия в
его уставном капитале, либо в соответствии с заключенным между ними
договором, либо иным образом имеет возможность определять решения,
принимаемые таким обществом (в том числе определять действия
юридического лица). Согласно п. 3 ст. 53.1 ГК РФ лицо, имеющее
фактическую возможность определять действия юридического лица (далее
основное общество и лицо, имеющее фактическую возможность определять
действия юридического лица, именуются также как "контролирующее лицо"),
в том числе возможность давать указания представителям юридического лица
и членам органов управления (п. 1 и 2 ст. 53.1 ГК РФ), обязано
действовать в интересах юридического лица разумно и добросовестно и
несет ответственность за убытки, причиненные по его вине юридическому лицу.

Для наличия контроля (возможности определять решения и действия
юридического лица) достаточно установления одного из следующих
обстоятельств:
- преобладающее участие в уставном капитале, которое предполагается при
наличии прямой или косвенной доли участия одного лица в уставном
капитале другого более 50% голосующих акций/долей, если иное не будет
доказано в суде (например, если, несмотря на наличие большинства
голосов, лицо не может использовать их только по своему усмотрению в
силу акционерного соглашения или иного аналогичного договора).
Преобладающее участие также предполагается, если контролирующее лицо
имеет возможность прямо или косвенно распоряжаться менее чем 50% общего
количества голосов, приходящихся на голосующие акции (доли)
подконтрольного лица, при условии, что соотношение количества голосов,
которыми вправе распоряжаться контролирующее лицо, и количества голосов,
которыми вправе распоряжаться другие участники подконтрольного лица,
таково, что контролирующее лицо имеет возможность определять действия
(решения) подконтрольного лица, имеющие существенное значение для
хозяйственной деятельности последнего (внесение изменений в устав,
увеличение уставного капитала, утверждение бюджета, одобрение крупных
сделок и др.);
- договор, позволяющий контролирующему лицу определять действия
(решения) подконтрольного лица (в том числе посредством обязательных для
подконтрольного лица указаний);
- возможность определять избрание (назначение) единоличного
исполнительного органа и (или) более половины состава коллегиального
органа управления подконтрольного лица (правления, совета директоров и
т.п.);
- контроль в иных формах.
О наличии контроля в иных формах могут, в частности, свидетельствовать
следующие факты:
- акции (доли) подконтрольного лица, составляющие преобладающее участие
в его уставном капитале, находятся в доверительном управлении
контролирующего лица;
- в состав органов управления обоих лиц входят одни и те же лица;
- ключевые должности в основных подразделениях (департаментах, отделах и
т.п.) обоих лиц занимают одни и те же лица;
- подконтрольное лицо осуществляет свою деятельность за счет средств,
полученных от контролирующего лица, финансирование со стороны
контролирующего лица является единственным (либо главным) источником
средств для ведения подконтрольным лицом хозяйственной деятельности;
- контролирующее лицо компенсирует убытки, понесенные подконтрольным
лицом в результате хозяйственной деятельности;
- контролирующее лицо оплачивает работы и услуги, которые имеют
существенное значение и необходимы для обеспечения хозяйственной
деятельности подконтрольного лица;
- решения и действия органов управления подконтрольного лица не
оформляются должным образом в соответствии с требованиями
законодательства, устава и внутренних документов подконтрольного лица
(контролирующее лицо игнорирует самостоятельность подконтрольного лица и
его интересы, фактически использует подконтрольное лицо в качестве
своего структурного подразделения);
- оба лица располагаются по одному адресу, работники работают в одних и
тех же помещениях;
- бухгалтерский учет обоих лиц ведется централизованно одними и теми же
лицами;
- распределение прибыли подконтрольного лица осуществляется в пользу
контролирующего лица таким образом, что интересам и финансовому
состоянию подконтрольного лица причиняется существенный ущерб.
Контролирующими лицами юридического лица признаются также лица, через
которых или совместно с которыми осуществляется контроль*(99). Два и
более лица, подконтрольных одному контролирующему лицу, считаются
лицами, находящимися под общим контролем.
Лицо, которое имеет возможность препятствовать принятию решения органа
управления юридического лица (в том числе путем голосования "против"
либо непредоставления согласия с вариантом голосования), не может быть
признано контролирующим лицом такого юридического лица на этом основании.
Контролирующее лицо несет солидарную с подконтрольным юридическим лицом
ответственность по обязательствам подконтрольного лица, возникшим из
совершенных им действий (в том числе сделок) или бездействия, в
частности, в одном или нескольких следующих случаях:
- такие действия совершены или бездействие допущено во исполнение
указаний контролирующего лица;
- совершение действий направлено на ограничение ответственности
контролирующего лица, которую оно понесло бы, если бы действия
(бездействие) были совершены самим контролирующим лицом и при этом
такими действиями (бездействием) причинены убытки и (или) вред другому лицу;
- контролирующее лицо предоставило финансирование подконтрольному лицу
для совершения определенных действий (заключение сделок и иных действий,
в том числе по результатам торгов по размещению государственных и
муниципальных заказов, получения лицензии и т.п.), при этом размер
такого финансирования заведомо явно несоразмерен разумно предвидимым
рискам ответственности контролирующего лица по соответствующим
обязательствам (недостаточная капитализация);
- контролирующее лицо было обязано предотвратить причинение вреда
другому лицу при совершении действий подконтрольным лицом, однако не
сделало этого.
Солидарно с контролирующим лицом несут ответственность лица, через
которых это лицо осуществляет контроль, а также лица, совместно с
которыми это лицо осуществляет контроль.

Судам также следует учитывать, что основное хозяйственное товарищество
(общество) отвечает солидарно с дочерним обществом по сделкам,
заключенным с согласия основного хозяйственного товарищества (общества)
(п. 3 ст. 401 ГК РФ), только если имеются дополнительные обстоятельства,
свидетельствующие о том, что такие сделки были прямо обусловлены
действиями основного хозяйственного товарищества (общества).
Третье лицо - кредитор дочернего общества (подконтрольного лица) может
предъявить требование солидарно к контролирующему и дочернему
(подконтрольному) лицу. Такое требование может быть основано как на
договоре, так и на деликте (глава 59 ГК РФ).


*(1) Согласно ст. 105 ГК РФ (до изменений, внесенных Федеральным законом
от 05.05.2014 N 99-ФЗ) "хозяйственное общество признается дочерним, если
другое (основное) хозяйственное общество или товарищество в силу
преобладающего участия в его уставном капитале, либо в соответствии с
заключенным между ними договором, либо иным образом имеет возможность
определять решения, принимаемые таким обществом. Основное общество
(товарищество), которое имеет право давать дочернему обществу, в том
числе по договору с ним, обязательные для него указания, отвечает
солидарно с дочерним обществом по сделкам, заключенным последним во
исполнение таких указаний. В случае несостоятельности (банкротства)
дочернего общества по вине основного общества (товарищества) последнее
несет субсидиарную ответственность по его долгам".
*(2) В настоящей статье рассматриваются только вопросы солидарной
ответственности контролирующего лица по обязательствам подконтрольного
лица. В силу ограниченности объема вопросы субсидиарной ответственности
при банкротстве не затрагиваются.
*(3) Среди наиболее заметных работ можно отметить следующие: Ломакин
Д.В. Концепция снятия корпоративного покрова: реализация ее основных
положений в действующем законодательстве и проекте изменений
Гражданского кодекса РФ // Вестник ВАС РФ. 2012. N 9. С. 6-33; Шиткина
И.С. "Снятие корпоративной вуали" в российском праве: правовое
регулирование и практика применения // Хозяйство и право. 2013. N 2. С.
3-26; Асосков А.В. Коллизионное регулирование снятия корпоративных
покровов // Вестник гражданского права. 2013. N 5. С. 120-144; Гольцблат
А.А., Трусова Е.А. Снятие корпоративной вуали в судебной и арбитражной
практике России // Закон. 2013. N 10. С. 49-58; Будылин С.Л., Иванец
Ю.Л. Срывая покровы. Доктрина снятия корпоративной вуали в зарубежных
странах и в России // Вестник ВАС РФ. 2013. N 7. С. 80-125; Крылов В.Г.
Доктрина снятия корпоративной вуали в Германии // Гражданское право.
2014. N 1. С. 19-22; Егоров А.В., Усачева К.А. Доктрина "снятия
корпоративного покрова" как инструмент распределения рисков между
участниками корпорации и иными субъектами оборота // Вестник
гражданского права. 2014. N 1. С. 31-73; Они же. Субсидиарная
ответственность за доведение до банкротства - неудачный эквивалент
западной доктрины снятия корпоративной вуали // Вестник ВАС РФ. 2013. N
12. С. 20-65.
См. также диссертационные исследования по этой теме: Касаев И.Г.
Ответственность лиц, имеющих возможность определять действия
юридического лица: на примере хозяйственных обществ: дис. ... канд.
юрид. наук. М., 2003; Громов В.В. Правовой статус основного
хозяйственного общества как субъекта гражданско-правовой ответственности
по обязательствам дочернего общества: дис. ... канд. юрид. наук. М.,
2005; Крылов В.Г. Актуальные проблемы правового регулирования отношений
между основным и дочерним (зависимым) обществами: дис. ... канд. юрид.
наук. М., 2005; Нанаева Э.А. Гражданско-правовая ответственность
основного общества (товарищества) по обязательствам дочернего общества в
праве России и Германии: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2008.
*(4) См., напр.: Dewey J. The Historic Background of Corporate Legal
Personality // 35 Yale L.J. 655.1926; Douglas W.O., Shanks C.M.
Insulation from Liability through Subsidiary Corporations // 39 Yale
L.J. 193. 1929; Fuller W. The Incorporated Individual: A Study of the
One-Man Company // 51 Harv. L. Rev. 1373.1938; Latty E.R. The Corporate
Entity as a Solvent of Legal Problems // 34 Mich. L. Rev. 597. 1936.
*(5) Это отмечалось и в российских исследованиях: Будылин С.Л., Иванец
Ю.Л. Указ. соч. С. 89.
*(6) Для целей настоящей статьи термины "корпорация" и "юридическое
лицо" являются равнозначными.
*(7) Ballantine H.W. On Corporations. § 136. P. 312.
*(8) См.: Thompson R.B. Piercing the Corporate Veil: An Empirical Study
// 76 Cornell L. Rev. 1991. P. 1036, 1048.
*(9) Ibid. P. 1056, 1068, 1069.
*(10) См., напр.: Blumberg P.I., Strasser K.A., Georgakopoulos N.L. et
al. On Corporate Groups. § 11.01[D]. P. 11-22.
*(11) См.: Thompson R.B. Op. cit. P. 1056, 1068, 1069.
*(12) См.: Powell F.J. Parent and Subsidiary Corporations. Chicago, 1931.
*(13) См.: Krendl C.S., Krendl J.R. Piercing the Corporate Veil:
Focusing the Inquiry // 55 Denv. L. J. 1978. P. 1, 14.
*(14) Ibid. P. 13.
*(15) См.: Transition Healthcare Assocs., Inc. v. Tri-State Health
Investors, 306F. App. 273, 280 ( Cir. 2009).
*(16) См.: Lowendahl v. Baltimore & Ohio R.R., 287 N.Y.S. 62, affd, 272
N.Y. 360 (1936).
*(17) Несмотря на то что дело Ловендаля (Lowendahl) рассматривалось не в
Верховном суде (Supreme Court), оно часто используется судами других штатов.
*(18) См.: G.E.J. Corp. v. Uranium Aire, Inc., 311 F.2d 749 ( Cir. 1963).
*(19) См.: Big Four Mills, Ltd. v. Commercial Credit Co., 211 S.W.2d 831
(1948).
*(20) См.: Poyner v. Lear Siegler, Inc., 542 F.2d955, 958 ( Cir. 1976).
*(21) Хотя в некоторых делах, например в деле White v. Winchester Land
Development, суд прямо указал, что должны одновременно существовать все
три элемента теста Пауэлла.
*(22) См.: Powell F.J. Op. cit. P. 8.
*(23) См.: Thompson R.B. Op. cit. P. 1063.
*(24) См.: Krendl C.S., Krendl J.R. Op. cit. P. 16.
*(25) См.: Lowendahl v. Balt. & Ohio R.R., 287 N.Y.S. 62, affd, 272 N.Y.
360 (1936).
*(26) См.: Powell F.J. Op. cit. P. 54. Девять из перечисленных критериев
были указаны в деле Hamilton v. Water Whole International Corp., 302 F.
App. 789, 793 ( Cir. 2008) как подтверждение, что одна корпорация
является alter ego другой.
*(27) См.: Thompson R.B. Op. cit. P. 1063.
*(28) Campbell R.B., Jr. Limited Liability for Corporate Shareholders:
Myth or Matter-of-Fact. 63 Ky. L. J. 23 (1975). P. 40 (quoting: Lattin
N.D. The Law of Corporations. ed. Chicago, 1971. P. 77-78).
*(29) Hamilton R..W. The Corporate Entity // 49 Tex. L. Rev. (1971). Р.
979, 986.
*(30) Ballantine H.W. Op. cit. Section 129. P. 302-303.
*(31) См.: Bainbridge S.M. Abolishing Veil Piercing // 26 J. Corp. L.
(2001). Р. 479, 480, 521.
*(32) 32 См.: Hamilton R.W. Op. cit.; Barber D.H. Piercing the Corporate
Veil // 17 Willamette L. Rev. (1981) Р. 371, 390-391, 396; Gevurtz F.A.
Piercing: An Attempt to Lift the Veil of Confusion Surrounding the
Doctrine of Piercing the Corporate Veil // 76 Or. L. Rev. (1997). Р.
853, 889.
*(33) См.: Powell F.J. Op. cit. P. 9.
*(34) См.: Krendl C.S., Krendl J.R. Op. cit. P. 34-38.
*(35) Campbell R.B. Op. cit. P. 53.
*(36) Ibid. P. 71.
*(37) См.: Gelb H. Piercing the Corporate Veil - The Under
Capitalization Factor // 59 Chi.-Kent L. Rev. 1, 1 (1982). P. 9-10.
*(38) См.: Powell F.J. Op. cit. P. 54.
*(39) Brown v. Margrande Compania Naviera, S.A., 281F. Supp. 1004 (E.D.
Va. 1968).
*(40) Thompson R.B. Op. cit. P. 1063.
*(41) См.: Gevurtz F.A. Op. cit. P. 866-867.
*(42) См.: Dewitt Truck Brokers, Inc. v. W. Ray Flemming Fruit Co., 540
F.2d 681, 68788 ( Cir. 1976).
*(43) См.: Stone v. Cleveland C.C. & St. L. Ry., 95 N.E. 816 (N.Y.
1911); Campbell R.B. Op. cit. P. 44.
*(44) См.: Hamilton R..W. Op. cit. P. 990.
*(45) См.: Gelb H. Op. cit.
*(46) Thompson R.B. Op. cit. P. 1063.
*(47) См.: Gevurtz F.A. Op. cit. P. 877.
*(48) См.: Gevurtz F.A. Op. cit. P. 877-878.
*(49) См.: Chatterley v. Omnico, Inc., 485 P.2d 667 (Utah 1971).
*(50) См.: Dewitt Truck Brokers, Inc. v. W. Ray Flemming Fruit Co., 540
F.2d 681 ( Cir. 1976).
*(51) См.: Lowendahl v. Balt. & Ohio R.R., 287 N.Y.S. 62, 76 (1936).
*(52) См.: Thompson R.B. Op. cit. P. 1063.
*(53) См.: Gevurtz F.A. Op. cit. P. 853, 871-875; Ramberg R. Piercing
the Corporate Veil: Comparing the United States with Sweden // 17 New
Eng. J. Int'l & Comp. L. 159. P. 7 (LexisNexis source).
*(54) Blumberg P.I., Strasser K.A., Georgakopoulos N.L. et al. Op. cit.
§ 11.01[C]. P. 11-20.
*(55) См.: Strasser K.A. Piercing the Veil in Corporate Groups // 37
Conn. L. Rev. 637. P. 3 (LexisNexis source).
*(56) См.: Krendl C.S., Krendl J.R. Op. cit. P. 15.
*(57) См.: United States v. Jon-T Chemicals, Inc. 768 F.2d 686, 691-92
( Cir. 1985), cert. denied, 475 U.S. 1014 (1986).
*(58) См.: Krendl C.S., Krendl J.R. Op. cit. P. 13.
*(59) См.: Krendl C.S., Krendl J.R. Op. cit. P. 15.
*(60) См.: Strasser K.A. Op. cit. P. 3.
*(61) См.: Thompson R.B. Op. cit. P. 1058-1059; Krendl C.S., Krendl J.R.
Op. cit.; Landers J.M. A Unified Approach to Parent, Subsidiary &
Affiliate Questions in Bankruptcy // 42 U. Chi. L. Rev. (1975). Р. 589, 623.
*(62) См.: Thompson R.B. Op. cit. P. 1057.
*(63) См.: Thompson R.B. Op. cit. P. 1057.
*(64) Easterbrook F.H., Fischel D.R. Limited Liability and the
Corporation // 52 U. Chi. L. Rev. 89. (1985). Р. 112.
*(65) Bainbridge S.M. Op. cit. P. 479, 480.
*(66) Ibid. P. 517.
*(67) См.: Bainbridge S.M. Op. cit. P. 517.
*(68) Ibid. P. 523.
*(69) См.: Rapp G.C. Preserving LLC Veil Piercing: A Response to
Bainbridge // The Journal of Corporation Law. Summer. 2006. P. 1063;
Ramberg R. Op. cit. P. 6 (LexisNexis source).
*(70) См.: Thompson R.B. Op. cit. P. 1043; Wormser M. Disregard of the
Corporate Fiction and Allied Corporation Problems. Washington, 2001. P.
37-38.
*(71) См.: Strasser K.A. Op. cit. P. 2.
*(72) См.: Paramount Petroleum Corp. v. Taylor Rental Ctr., 712 S.W.2d
534, 536 (Tex. App. - Houston [ Dist.] 1986, writ ref'd n.r.e.).
*(73) Bruster А. Compounding Or Clarifying The Confusion? How Texas
Department of Transportation v. Able Affects Joint Enterprise Liability
in Texas // 53Baylor L. Rev. 849, 851 (Winter 2001). Р. 851-852.
*(74) См.: St. Joseph Hosp. v. Wolff, 94 S.W.3d 513, 526 (Tex. 2002);
Shoemaker v. Estate of Whistler, 513 S.W.2d 10, 16-17 (Tex. 1974); N.
Am. Van Lines, Inc. v. Emmons, 50 S.W.3d 103, 120.
*(75) См.: Paramount Petroleum Corp. v. Taylor Rental Ctr.
*(76) См.: Olympic Fin., Ltd. v. Consumer Credit Corp., 9 F. Supp. 2d.
726, 728 (S.D. Tex. 1998).
*(77) См.: Montano M. The Single Business Enterprise Theory in Texas: A
Singularly Bad Idea? // 55 Baylor L. Rev. P. 1163; NorDar Holdings, Inc.
v. Western Securities (USA) Ltd. 969 F. Supp. 420-422 (N.D. Tex. 1997);
Olympic Financial Ltd. v. Consumer Credit Corp. 9 F. Supp. 2d. Р. 726,
728-730 (S.D. Tex. 1998); Southern Union Co. v. City of Edinburg No.
01-0785, 2003 WL 22495756 (Tex. Oct. 31, 2003).
*(78) См.: Old Republic Insurance Co. v. EX-IM Services Corp. 920 S.W.2d
393 (Tex. App. - Houston [1st Dist.] 1996, no writ).
*(79) См.: Castleberry v. Branscum. 721 S.W.2d Р. 271.
*(80) См.: Green v. Champion Ins. Co., 577 So. 249, 251 (La. Ct. App.
1st Cir. 1991).
*(81) В случае когда наблюдается 100-процентное владение, с
экономической точки зрения не имеет смысла говорить о том, что
должностные лица и директора должны действовать в интересах дочерней, а
не материнской компании. Однако же если владение неполное, должностные
лица несут фидуциарные обязанности перед миноритарными акционерами
дочерней компании (см.: Sinclair Oil Corp. v. Levien, 280A. 2d 717, 720
(Del. 1971)).
*(82) Отметим, что в этом деле недостаточно разъяснено, какая степень
несоблюдения корпоративных формальностей необходима и достаточна для
ответственности контролирующего лица.
*(83) Важно уточнить, что сама по себе фрагментация бизнеса на множество
отдельных юридических лиц является правомерной; более того, часто
структурирование бизнеса по направлениям коммерческой деятельности может
быть эффективным с управленческой точки зрения.
*(84) См.: Kingston Dry Dock v. Lake Champlain Transportation, 31 F.2d
265, 267 ( Cir. 1929).
*(85) См.: Strasser K.A. Op. cit. Р. 5.
*(86) См., напр.: Mobil Oil Corp. v. Linear Films, Inc., 718 F. Supp.
260, 266 n. 9 (D. Del. 1989).
*(87) См.: Blumberg P.I., Strasser K.A., Georgakopoulos N.L. et al. Op.
cit. § 16.03 (разъяснение теорий агентских и квазиагентских функций
применительно к ответственности материнской компании), § 63.03-63.04
(разъяснение теорий деликта применительно к ответственности материнской
компании) и § 66.04[B] (разъяснение теорий договора применительно к
ответственности материнской компании).
*(88) См.: Solar International Shipping Agency v. Eastern Proteins
Export, Inc. 778 F.2d 922, 925 ( Cir. 1985).
*(89) См.: Егоров А.В., Усачева К.А. Доктрина "снятия корпоративного
покрова" как инструмент распределения рисков между участниками
корпорации и иными субъектами оборота. С. 69.
*(90) См.: Cheng Т.К. The corporate veil doctrine revisited: a
comparative study of the English and the U.S. corporate veil doctrines
// 34B.C. Int'l & Comp. L. Rev. Р. 330-331.
*(91) См.: постановления Президиума ВАС РФ от 06.09.2011 N 2929/11 по
делу N А56-44387/2006, от 22.11.2011 N 17912/09 по делу N
А54-5153/2008/С16, от 13.11.2012 N 7454/12 по делу N А24-1270/2011.
*(92) См.: постановление Президиума ВАС РФ от 04.12.2012 N 8989/12 по
делу N А28-5775/2011-223/12 (дело "Алмаз-Антей"), правовые позиции по
антимонопольным делам (п. 6, 7 информационного письма Президиума ВАС РФ
от 30.03.1998 N 32 "Обзор практики разрешения споров, связанных с
применением антимонопольного законодательства" и решения по конкретным
делам").
*(93) См.: постановление Президиума ВАС РФ от 24.04.2012 N 16404/11 по
делу N А40-21127/11-98-184.
*(94) См.: постановление Президиума ВАС РФ от 26.03.2013 N 14828/12 по
делу N А40-82045/11-64-444.
*(95) См.: определение ВАС РФ от 23.12.2013 N ВАС-16126/13.
*(96) См.: Barber D.H. Op. cit. P. 395.
*(97) См.: Ramberg R. Op. cit. P. 6.
*(98) См.: Егоров А.В., Усачева К.А. Доктрина "снятия корпоративного
покрова" как инструмент распределения рисков между участниками
корпорации и иными субъектами оборота. С. 64.
*(99) Здесь и ниже использованы отдельные формулировки законопроекта N
47538-6 "О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую
Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные
законодательные акты Российской Федерации".