Мне, к счастью, не часто приходилось лежать в больницах. Двадцать лет назад после автокатастрофы я пролежал 3,5 месяца в медсанчасти с переломом обеих голеней, и в результате стал инвалидом. Я описал это в своём первом романе «Чужой странный непонятный необыкновенный чужак».
И вот недавно по прихоти Судьбы я провёл три дня в больнице – обычной, для простых смертных людей. Не буду называть её, поскольку, во-первых, это типичная больница для нашей великой родины, а, во-вторых, я боюсь попасть туда вновь.

За три дня я увидел и пережил столько, что хватило бы написать повесть, а то и роман. В больнице я часто вспоминал «Записки из Мёртвого дома» Ф.М.Достоевского. До сих пор не могу забыть лица стариков, привязанных к своей кровати, лежащих в коридоре и безнадёжно стонущих. Я пытался оказать помощь, но …





Спасибо врачам «скорой помощи», оказавшим мне бесплатную медицинскую помощь. Нет ничего страшнее немощи, физической беспомощности, когда тебе никто не может или не хочет помочь, а сам ты ничего сделать не в силах.

Когда меня везли в машине «скорой», я не испытывал страха смерти; скорее желание покинуть этот мир, наполненный войнами, катастрофами и ложью.

Привезли меня в ближайшую больницу. В приёмном покое один мужчина рассказывал, как предлагал врачу «скорой» деньги, чтобы тот отвёз его в больницу получше, но «тот, дурак, отказался, и швырнул мне деньги в лицо».

Поскольку по сводке мест в больнице не было, меня положили в 1-ю палату – для «временных».
– 1-я палата самая отстойная, приёмник-распределитель, – объяснил мне сосед по койке. – В пятницу нам привезли двух бомжей, которые ночью устроили драку. Били ногами. Пришлось даже вызывать полицию, чтобы их увезли. Мне попали табуреткой по голове, повредили ключицу. А ведь мне уже 86 лет…

Первый вопрос, который мне задал сосед: «ты что пил? спирт?»
Я ответил, что вообще не употребляю спиртного.
Я всегда понимал ценность здоровья, никогда не пил, не курил, вёл здоровый образ жизни. Но возраст есть возраст.

В нашей больничной палате лежало шесть человек, и было очень душно. Я попросил проветрить помещение, но лежащий у окна мужчина воспротивился: «здесь и так дует».



У меня были деньги, чтобы устроиться в отдельную палату. Но я решил, что долго здесь не задержусь. Матрац на моей кровати был такой, что казалось, будто сплю на камнях.

Врач-терапевт осмотрела меня с нескрываемым равнодушием. Она безучастно задавала вопросы и почему-то сомневалась в искренности моих ответов.
Видимо, не знала, кто к ним поступил.



Первую ночь я не спал из-за храма соседей по палате. Казалось, нахожусь в клетке с дикими животными, где одновременно рычат тигр, лев и медведь. Из коридора доносился шум драки. Какая-то женщина всю ночь стучала, требуя выпустить её.

«Гражданка, гражданка…», – звала на помощь старушка, привязанная к своей кровати в коридоре.
– Мы вас привязали к кровати для вашего же блага, – говорила ей медсестра.



– Что, эта не подохла ещё? – услышал я разговор двух медсестёр.
– Помогите! Спасите!! – кричала старушка.
– Вы чего, бабушка, орёте? Вас убивают, что ли? – спросила медсестра. – Вот будем убивать, тогда орите.

От циничных шуток медперсонала меня выворачивало.
В это трудно поверить, но это чистая правда!
Такую историю может рассказать почти каждый, кому довелось лечиться в больнице.

После бессонной ночи я пожаловался заведующей отделением на шум и драку. Заведующая ответила, что это «экстренный стационар», и они вынуждены принимать и оказывать помощь всем, кого привезёт «скорая помощь»: и бомжам, и хулиганам, и пьяницам, и наркоманам.
– А как ваша фамилия? – спросила заведующая.
У меня кружилась голова, и стало тошнить.
– Как фамилия ваша? – переспросила заведующая.
Я не мог ответить, меня тошнило.
– Назовите вашу фамилию?
У меня начался приступ рвоты, а заведующая продолжала спрашивать:
– Так как фамилия ваша?

В дни моего нахождения в больнице работала какая-то комиссия. Приходила старшая медсестра, спрашивала, как убирают в палате, словно не видя, что по полу бегают тараканы.

– Ну что, комиссия прошла? – спросила одна медсестра другую.
– А что нам комиссия, мы всё делаем по-совести.

Когда я попросил налить мне в кружку кипятка, медсестра ответила, что занята. Но санитарка предложила подождать, а потом сама принесла мне кружку с кипятком и поставила на тумбочку.

Главное, чего не хватает в наших медучреждениях – ни медтехники, ни персонала – а СОЧУВСТВИЯ, СОСТРАДАНИЯ!

Вечером к нам в палату привезли пожилого мужчину.
– Здесь не воруют? – спросил он меня.
Новоприбывшему поставили капельницу, но когда лекарство закончилось, медсестра не явилась. Я нажимал кнопку звонка, но сигнал не работал. Я стал кричать и звать на помощь. Безрезультатно. Тогда взял пластиковую утку и стал стучать по тумбочке. Медсестра не появилась.
Не дождавшись, мужчина вынул воткнутую в вену иглу, отчего у него из вены брызнула кровь. Когда медсестра появилась, пациент уже истекал кровью. Медсестра стала на него ругаться и пошла за тряпкой. Пока она ходила, мужчина встал и, пошатываясь, пошёл к умывальнику.



Но не дошёл и упал. Когда медсестра вернулась, она стала ещё пуще ругать больного: «Как мне теперь вас поднять? Я же не носильщик!»
В конце концов приехал медбрат, и мужчину увезли в реанимацию.

В два часа ночи меня разбудил грохот: медбрат выкатывал из палаты пустую кровать. Заснуть после этого я не смог.
В четыре часа ночи дверь в палату стала медленно открываться (совсем как в фильмах ужасов Хичкока), и на пороге будто мертвец появился голый старик в памперсах. Я успел заметить, что ногти на его ногах были очень длинные и загибались кверху. Старик постоял, посмотрел и медленно вышел.

Через некоторое время я услышал стон и вышел в коридор. Оглядевшись, я увидел того голого старика в порванных памперсах. Он пытался с пола взобраться на металлический каркас кровати.



Я подошёл, покачиваясь от головокружения, и спросил, чем могу помочь. Старик прерывисто дышал и только качал головой.



Я решил принести ему одеяло и подушку. Когда вернулся, старик уже сделал лужу и медленно брёл по коридору, держась за стену.



Днём ранее в нашу палату привезли большого мужчину лет сорока. Вид у него был угрожающий и вёл он себя агрессивно, ругался матом. Я назвал его для себя «Франкенштейном».
Днём к «Франкенштейну» приехала горбатая старушка мать и кормила его с ложечки. Сын её, похоже, пил беспробудно. «Да, последние три месяца пил круто», – признался «Франкенштейн». Заведующая отделением ему прямо сказала: «Если будешь пить, у нас можешь больше не появляться».

Вечером «Франкенштейн» постирал свою мокрую пропахшую мочой одежду и развесил на батарее. Когда один из соседей потребовал убрать, «Франкенштейн» свернул брючный ремень вокруг ладони и с угрожающим видом подошёл к возмутившемуся: «Ты, похоже, очень любишь синяки…»

Медсестра кормила «Франкенштейна» таблетками, но тот, похоже, их выплёвывал, потому что не успокоился и не заснул. «Почему я должен спать? Это хуже Освенцима! Совсем как в ночлежке Достоевского…»

Ночью я проснулся от того, что кто-то качнул мою кровать. Открыв глаза, в полумраке я разглядел склонившуюся надо мной тёмную громаду «Франкенштейна». Мне послышалось, как он сказал: «айпад давай». У меня не было айпада, поэтому я удивился и протянул ему утку. «Ты что, издеваешься?» – «У меня больше нет ничего», – ответил я, чувствуя, как сильно забилось сердце.
Тогда «Франкенштейн» пошёл к другому больному и стал выдергивать из-под него простынь. Тот закричал. Вошли медсестра с охранником и вывезли «Франкенштейна» прямо на кровати из палаты. Утром медсестра сказала, что «Франкенштейна» отвезли в психушку.



В 9 утра в палату заглянула лечащий врач и спросила меня: «ну что, выписываемся?» Поскольку мои анализы и данные объективного обследования были в норме, я спросил о диагнозе. «Остеохондроз, – ответила врач. – Это почти у всех в вашем возрасте».

После второй бессонной ночи мне хотелось поскорее вернуться домой, чтобы нормально поесть и выспаться. У меня проснулся аппетит, и я стал испытывать голод. Трёхразовое больничное низкокалорийное питание помогало слабо. Если бы близкие не принесли мне поесть, я вряд ли бы выздоровел.

Когда, пошатываясь, я проходил по коридору, из палат доносились обрывки разговоров о возможной отмене бесплатной медицины. Какая-то старушка причитала: «Всё деньги, деньги. Медсестра так и сказала «позолоти ручку». Прямо не знаешь, куда и жаловаться».
«Если заплатишь, поместят в отдельную плату, а нет денег, можешь оказаться лежать в коридоре».
«А что делать с теми, кто не может платить? Для них вообще отменят медицинскую помощь?»

Соседу родственники принесли газету «Аргументы и факты» № 47 за 2015 год, в которой была статья «Срежут или услышат?» Мы обсуждали её всей палатой.
Как рассказали «АиФ» главврачи крупных больниц Екатеринбурга, уже с августа-сентября 2015 г. финансирование медучреждений сократилось. Финансирование одного дня госпитализации снизилось более чем на 800 руб. Хотя шприцы подорожали в 3 раза, медикаменты и продукты питания - в 1,5. Больше всего подорожали самые дешёвые медикаменты.
Если раньше финансировали лечение в больнице, скажем, 10 тыс. человек, то в этом году денег хватит лишь на 8700. Человек днём полечился, вечером должен уйти домой. Если деньги у больницы закончились, то полечили – и хватит, можно закрывать больницу…

Кто-то задал вопрос: как это наш президент не болеет при такой тяжёлой работе, когда одни стрессы и перегрузки? кто его лечит и как? Вылечился бы он, если бы его поместили в нашу палату?



Помню, в «перестройку» демократы боролись против льгот и привилегированных больниц для партийной номенклатуры. Теперь «демократы» имеют свои больницы. Чиновники предпочитают лечиться за рубежом.

Очевидно: пока властители будут лечиться в своих больницах, ничего не изменится.

Такое впечатление, что «кремлёвские мечтатели» живут на какой-то другой планете с названием «Россия». Тогда как мы живём в России на планете Земля.

Одинокие брошенные старики поселяются в больнице, находя здесь ночлег и бесплатную еду. Некоторые родные отвозят своих стариков в стационар, пытаясь таким образом избавиться от них – «отправляют умирать».



Но уж лучше подыхать в нашей больнице, чем быть повешенным вниз головой собственным народом!

На фоне такого бедственного положения больных в наших медучреждениях, разговоры о необходимости повышения пенсионного возраста выглядят просто кощунством.
«Рабы должны работать или умирать». Эта убийственная логика есть глумление над теми, кто всю жизнь работал в ожидании отдыха на пенсии.

При советском режиме пели: «молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почёт». При нынешнем режиме, быть может, молодым дорога, но старикам уж точно не почёт. О стариках вспоминают лишь когда сгорает очередной дом инвалидов или дом престарелых.





Мне, как социологу, проблема «обманутого поколения» наших стариков была очевидна ещё в конце «перестройки». В журнале «Новый мир» тогда был опубликован рассказ Бориса Васильева «Вы чьё, старичьё?»

Старики – «отработанный материал». Их даже похоронить по-человечески не хотят. А ведь общество характеризуется прежде всего отношением к старикам, детям и инвалидам. У нас, возможно, общество и социальное, но вряд ли гуманное.

Глядя на беспомощных брошенных всеми умирающих стариков невольно задумаешься: а хочется ли доживать до старости, чтобы так вот умирать; может быть, лучше погибнуть в авиакатастрофе, родственники хотя бы получат компенсацию в три миллиона рублей?

Изменилось ли что-нибудь за прошедшие двадцать лет в больничном обслуживании?
Мой сосед по палате (не буду называть его фамилию), часто повторял, что «при советской власти было лучше», и сыпал нецензурными ругательствами в адрес нынешней системы.
Видя, что я делаю записи в блокноте, он попросил меня написать статью о положении в больнице и о нашей «бесплатной» медицине.
Я почувствовал, что ОБЯЗАН это сделать!

«Бесплатный», как известно, бывает только сыр в мышеловке. И уж если попал в ловушку бесплатной медицины, то либо плати, либо умирай.



Когда любимый человек попадает в больницу, каждый любящий старается сделать всё, чтобы облегчить страдания дорогого ему человека, пытается задобрить медперсонал, делает подарки врачам и сиделкам.
До 40% платежей в системе здравоохранения оседает в карманах врачей. Пациенты оплачивают услуги, которые им должны предоставляться бесплатно.
Конечно, можно добиться бесплатной услуги, если не за «подарки», то отстояв большую очередь. Некоторые не доживают.



Ежегодно пациенты передают врачам «из рук в руки» миллиарды рублей. Всё это может быть расценено как дача взятки, и за эту «заботу» любящего могут посадить по статье 291 УК РФ.

Нас пытаются приучить жить по закону. Я не против. Но если по закону не положено санитарам выносить больного из квартиры, то как можно об этом просить?

При социализме я перенёс две операции, и обе бесплатные. Сейчас бы я не смог за это заплатить.
При социализме медицина не очень-то стремилась лечить, чаще просто выписывали больничный. При капитализме медицина стремится тебя «залечить», желая выманить у больного как можно больше денег.

Вот и не знаю, что лучше: не заинтересованная медицина при социализме, или заинтересованная медицина при капитализме?

Когда мы заболеваем и обращаемся к врачу, то доверяем ему и диагнозу, который врач поставит. А врач ныне руководствуется, как и все в рыночной экономике, корыстными мотивами – выудить из вас как можно больше денег. Лекарства выписывают не самые эффективные, а самые дорогие. За это фармацевтические компании врачам приплачивают. Разумеется, есть исключения.

Как-то я пришёл к зубному врачу в стоматологическую поликлинику. Врач спросил меня, какую пломбу хочу: нашу или американскую.
– А в чём разница?
– Наша простоит месяц, американская – год.
Я выбрал американскую, заплатил тысячу рублей, подписал договор. А через день пломба обломалась.

Когда потребовалось вырвать зуб, хирург спросила меня, какой я хочу обезболивающий укол: наш обычный или платный. Я ответил – «обычный новокаин». В результате зуб мне вырывали с такой сильной болью, какой я никогда не испытывал. Причём вырывали целый час с перерывом, и вырвали рядом ещё один – здоровый. Вытащив мне клык, хирург его потеряла и так не нашла…

Сейчас много говорят об ответственности врачей за допущенную врачебную ошибку и о возмещении ущерба больным. Недавно Следственный Комитет России возбудил уголовное дело по факту смерти 2-летней москвички, скончавшейся после укола, сделанного ей медсестрой. Налицо признаки преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 293 УК РФ «Халатность».
Согласно предварительным данным судебно-медицинского исследования, смерть девочки могла наступить от анафилактического шока в результате неправильного применения медицинских препаратов «лидокаин» и «цефазолин».
Убитый горем отец рассказывал: «В 10 утра пришла сестра, и я очень удивился, что она собиралась колоть целые две ампулы. Она сказала, что так положено. Около пяти сделали второй укол. В пять ей стало плохо, начались судороги, пена изо рта пошла. Мы скорую вызвали. В девятом часу всё закончилось. Дозу лидокаина превысили в несколько раз...»

Ну как тут не вспомнить сталинское – «врачи-убийцы»…

Согласно сводкам Следственного Комитета России, с начала 2014 года в регионах России зафиксировано уже полтора десятка случаев, когда были возбуждены уголовные дела или начаты процессуальные проверки по фактам врачебных ошибок, приведших к тяжёлым последствиям.

В Суздале трёхлетний ребёнок впал в диабетическую кому из-за неверно поставленного диагноза. В состоянии комы ребёнок был перевезён в областную детскую клиническую больницу, где специалисты пытались спасти его жизнь в реанимации.

Мала, очень мала материальная ответственность врачей за допущенную врачебную ошибку и причинённый вред здоровью. Мать девочки, которой сделали неверный укол, приведший к тяжким последствиям, после выигранного в суде дела, получила от больницы только 100 тысяч рублей компенсации.

Из-за врачебной солидарности, доказать вину врача в суде очень трудно, почти невозможно. В Невинномысске под суд пошёл врач травматолог-ортопед городской больницы, из-за ошибки которого в больнице умерла 17-летняя девушка. Она поступила в больницу с острой головной болью. Врач своевременно не установил диагноз «черепно-мозговая травма, перелом свода и основания черепа». В результате девушка впала в кому и скончалась.

Многие панически боятся больниц и отказываются в них ехать, предпочитая лечиться дома. Их можно понять. Многие в больницах из-за плохих условий умирают, хотя могли бы жить. Часто виной смерти больного служит элементарная халатность медперсонала.

Когда нам в палату на подставке принесли капельницу с двумя разными ампулами, то предназначенное мне лекарство поставили напротив соседа, а предназначенное соседу – напротив меня. Я следил, чтобы не перепутали лекарство. Пришлось даже подсказать медсестре, кто есть кто. А если бы не подсказал?



В больнице работают самоотверженные люди, и, судя по размеру их зарплаты, они работают не ради денег. Зарплата санитарки около 10 тысяч рублей. Медбрат отделения сказал мне, что раньше ему платили до 30 тысяч, а сейчас понизили до 20. Наверное, поэтому мою скромную «благодарность» он принял как должное.

Чтобы работать в наших больницах, нужно слегка душой очерстветь, иначе психика не выдержит.
Американский сериал «Больница» не имеет ничего общего с российской действительностью. Однако снять подобного рода сериал на нашем материале было бы весьма полезно. Это мой совет Министерству культуры РФ и Фонду Кино.

Наши врачи делают всё возможное в тех сложных условиях, в которых им приходится работать. Спасибо им. Однако постоянные реформы нашего правительства приводят к комическим, а порой и трагическим ситуациям. Многие спрашивают: когда же закончатся «смертельные реформы»?

«Шоковая терапия» рыночных реформ 90-х годов прошлого века стоила 10% убыли населения страны!

ЧТО ЖЕ ДЕЛАТЬ?
У меня как у юриста ответ простой – увеличивать материальную ответственность врачей, умножать сумму денежных взысканий за врачебную ошибку, повышать размер компенсаций за причинённый вред здоровью. Как это есть во всех цивилизованных странах мира.

Когда я вернулся в палату после рентгена, на соседней койке лежал какой-то человек.
— Простите, а кто это к нам поступил? — спросил я у медсестры.
— Только что привезли. Одинокий старик. То ли сам бросился под машину, то ли водитель его сбил.

Когда старик очнулся, мы разговорились.
— Скорей бы уж кончились мои мучения. Соседка третьего дня померла. Вот бы и мне так. Даже завидки берут, что прекратились её мучения. Эх, помереть бы.
— Зачем же торопиться? Все там будем.
— Так вот я и стараюсь прожить хотя бы ещё день. Только стоит мне это больших мучений... Надо, надо ещё потерпеть, чтобы пенсию могли получить хотя бы за месяц, а то и похоронить будет не на что. … Когда молодой был, всем был нужен. Всю жизнь работал. И ничего не наработал. Вроде бы не кутил, не сорил денежками, а детям нечего оставить. … Главное — это прожить жизнь честно. Честный-то человек весёлый, не боится людям в глаза смотреть. С ним всегда легко, потому как для него совесть важнее всего. … Эх, отравушки бы, — с отчаянием в голосе сказал старик. — Подрыгал бы ножками, и всё».
(из моего романа «Чужой странный непонятный необыкновенный чужак» на сайте Новая Русская Литература

Я попросил умирающего соседа рассказать мне о своей жизни. Он согласился. В результате интервью превратилось в Исповедь перед смертью.





P.S. Хочу поблагодарить врачей, оказавших мне бесплатную медицинскую помощь, и весь медперсонал больницы, способствовавший моему скорейшему выздоровлению. Отдельное спасибо приветливой буфетчице – кормилице нашей.
ЛЮБОВЬ ТВОРИТЬ НЕОБХОДИМОСТЬ!

А по Вашему мнению, БЕСПЛАТНАЯ МЕДИЦИНА – это ЛОВУШКА?

© Николай Кофырин – Новая Русская Литература – http://www.nikolaykofyrin.ru