Елизавета Васильева

Сахалинский дневник 3

Снова рабочие будни

9 августа, понедельник

Завтрак скромный. Икры уже нет. Тоскливо. Пили кофе, хлеб с маслом и джемом.

Увидели в окно отъезжающего от нашего общежития начальника рыбцеха Виктора. Чего он приезжал? Потом узнали: первая смена не вышла на работу, он собирал ночную. Валера сразу заспешил и убежал на работу. Нас не звали. Мы с Элей были уверены, что в «икрянке» всё в порядке. Но в обед пришёл Валерка и сказал, что Виктор и нас вызывает. Мы с Элей быстро оделись и побежали на работу.

Работали на сортировке рыбы и на укладке солёной. В четыре часа побежали домой, попили чай, творог, яйца (в магазин забегали) и снова в цех. Потом сразу остались на вторую смену – в «икрянке». Сначала долго ничего не было, позже с перебоями пошла икра. Работали долго, домой пришли пол четвёртого утра. Спать легли в четыре часа. Валера тоже работал в ночную смену.

10 августа, вторник

Проснулись около двенадцати часов дня, позавтракали и на работу. Вышли с полсмены. Укладка солёной рыбы в бочки, сортировка. Свежей рыбы нет и не будет. Накладываем на носилки мороженую рыбу.

Домой пришли часов в семь. Помылись. Эля и Валера рано уснули. Я читала до двенадцати часов.

Пошёл дождь. Всю ночь грохотали бронегрузовики пограничников.

11 августа, среда

Встали в семь часов. Наскоро попили чаю и на работу. С вечера воду для чая не вскипятили, поэтому досталось всем по пол кружки.

Эля и я работали на сортировке и укладке. Эля позже ушла в «икрянку» – привезли свежую рыбу.

Я осталась работать с девушкой-студенткой Валей Бондарь. Она очень старается, а её подружки, что мыли рыбу в чану, смотались раньше времени, а её оставили. Посему случаю я говорила с Виктором на тему, что Вале Бондарь надо объявить благодарность, или сказать: «Спасибо», как-то её отметить.

И ещё событие. Наша первая резчица – Лида пригласила нас к себе на ужин. Мы удивились, но согласились «для колорита». Это означало, что нам хотелось посмотреть быт, а, главное, побыть в домашнем уюте. Но вышло всё по иному.

Лида вообще пьёт. В обед она подралась с одной работницей, и Виктор выставил её, пьяную, домой.

Валеру задержали на работе до девяти часов вечера, и мы с Элей решили сделать всё возможное, чтобы к ней не идти. На автобусе нас подвезли до столовой, но решили всё же найти Лидин дом (Набережная, 51). Я осталась на улице, а Эля пошла выяснять обстановку и извиняться. Обстановка оказалась примерно ожидаемой. Лида пьяная, её подруга и какой-то мужик – тоже. Лида говорила, что хотела бы изменить жизнь и не могли бы мы помочь. Взяла Элькин адрес. Меня окрестила «Лорой». Подарила нам две книги. Всё трогательно, но ужасно безнадёжно и страшно.

Эле женщины рассказали её историю. Она пьёт, и это было причиной, что от неё ушёл муж. Ушёл к женщине с тремя детьми, когда Лида уехала в отпуск.

От Лиды мы пошли в столовую, пообедали, взяли Валерке картошку и беляши. Зашли в магазин, купили творогу, булочек, хлеб. Пошли в аптеку, а там – до пяти. У Эли уже три для болит горло. Она, конечно, не полоскает, а глотает аспирин.

Вечером сидели втроём. Валерка пришёл чуть-чуть под-шафе. Рассказал нам про обезьян, фантастический рассказ. И ещё: проговорился, как ему скучно, то есть считает, что мы живём скучно, тоскливо. Молод ещё…

Приходил Саша Антоненко, моряк, рыбак, кудрявенький такой, экзотичный. Нам всем очень понравился. Взял Элькин адрес и телефон. К Новому году обещал быть в Москве. Рассказывал. Как его приятель, моряк, после плавания, получив большие деньги, взял такси, едет и в окно бросает купюры одну за другой…

День отъезда

12 августа, четверг

С утра мы и предположить не могли, что этот день – день отъезда.

Погода была хорошая. Утром пошли на работу. Сначала долго (полтора часа) ничего не делали. Свежей рыбы не было. А солёная не была подготовлена. Я сидела, болтала с девушкой-практиканткой из Владивостока, Таней, смотрела, как резвились студентки из спортивного лагеря, работающие в нашем цехе.

Эля бегала по организационным делам: надо было узнать про наши наряды и уже оформляться. Мы решили, что если в субботу будет выходной, (а в воскресенье – тем более), то в пятницу нам надо сматываться!

Потом началась работа. Пришла Эля. Мы с ней сортировали солёную рыбу, и она с Таней ещё и укладывала. Валерка, видимо, работал в холодильнике, на наши глаза он попадался редко.

Обед. Хорошо, что я прихватила две солёные рыбы. Сидим у себя, ждём чая. Еды у нас никакой. Икра какая-то протухшая, её может есть один Валерка.

Вдруг нам говорят, что к нам приехала машина – за нами, сейчас куда-то отъехала. Мы ужасно расстроились.

А дело вот в чём было: позавчера Элька позвонила Геннадию Алексеевичу и нахально попросила его приехать за нами, ибо у нас много вещей. Вещи состояли, главным образом, из собранных ракушек и заплесневелых балыков, которые сохли в комнате и из-за которых в нашей комнате установился прочный запах несвежей рыбы.

Геннадий Алексеевич замялся, мол, это очень трудно. Элька сказала что-то вроде: «подумайте, а я вам вечером позвоню». Вечером мы не позвонили, так как была эпопея с Лидкой. Утром решили не звонить, мы же не знали точно – когда надо уезжать.

И вдруг, здрассте, машина, и с самим Геннадием Алексеевичем. А у нас ничего не готово: вещи не собраны, наряды не оформлены, мы не рассчитаны и пр. Срочно приняли решение: меня отправить с вещами на машине, а Эля и Валера всё оформят и приедут автобусом сегодня, или завтра, или послезавтра.

Стали спешно всё упаковывать. Элька побежала в правление, надеялись, что , может быть, удастся быстро оформиться. Было ужасно грустно – не хотелось расставаться…

Я побежала оформлять себя из общежития, рассчитаться с ними. Элька прибежала и сказала, что сейчас оформят нас с ней, а Валерка останется, так как затеряны какие-то его наряды. Мы забегали ещё пуще. Элька с Валеркой побежали искать наряды. Я побежала оформлять уже и Эльку из общежития, а через минут двадцать-тридцать выяснилось, что и Валерку сейчас тоже оформят. Тут мы совсем разбегались. Я побежала оформлять Валерку из общежития, Элька побежала в правление выбивать последние наряды, Валерка побежал в цех чего-то подписывать.

В нашу беготню включилась машина. На машине Валерка с Элькой повезли сдавать наши замечательные болотные сапоги и резиновые перчатки. Потом на машине я ездила в колхозный магазин и купила икры – три килограмма двести грамм, всю, что была. Потом на машине ездили искать кассиршу. Нашли, к ней очередь. Мы влезли без очереди и получили деньги. Я получила шестьдесят шесть рублей, Элька – семьдесят шесть рублей, Валерка, кормилец, добытчик, – сто семь рублей.

И вот мы в газике и уезжаем из Озёрского. Всё произошло стремительно для нас, (но не для Геннадия Алексеевича – ждал нас часа полтора). Я не успела ни с кем попрощаться, только с нашей уборщицей Аней, которой впопыхах всучила ту икру, которую мог есть только Валерка, и жир, который однажды испортил нам рыбу. Зато я присела на дорогу одна в пустой комнате за всех нас троих.

Мчимся в газике. Сначала как-то обалдело и грустно, и непонятно что. Потом привыкаем к мысли, что навсегда уносимся из Озёрского, к которому мы стали привыкать. Даже этот цех, рыбцех, тёмный, сырой, вонючий, весь в бетоне, плёнках, чанах, кишках, и то стал каким-то родным. И мы к людям, и люди к нам стали привыкать. Я даже изрекла от души афоризм (это было во время мойки свежей рыбы): «Если бы нам хорошо платили, то я могла бы полюбить эту работу…».

Удаляясь всё дальше от посёлка, думаю о людях, кто там остаётся.

Люди в Озёрском в общем хорошие, как и везде в далёкой провинции, в том числе и на Сахалине. Везде мы встречали сочувствие, отзывчивость. Но, конечно, на работе сталкиваешься с разным народом. В основном здесь приезжие со всех сторон, со всякими судьбами. Одинаковые условия жизни, высокие заработки как-то всех подшлифовывают на один лад. Никакой зависти, или ненависти к Москве нет. Они слишком далеки от неё. Москву они воспринимают лишь как «адресок», где остановиться проездом на всякий случай. Город для них – Корсаков, центр – столица, Южно-Сахалинск, который они называют просто «Южный». Нам иногда удивлялись: «Из Москвы? Зачем?» – посмотреть Сахалин, а на дорогу подработать…» Полное сочувствие. Резчица Катя посоветовала: «Жарьте рыбу, сэкономите на питании…»

Народ грамотный, бойкий, уверенный. Женщины здесь работают сезонно на путине, зимой ничего не делают. Ужасно ругаются все матом, и мужчины, и женщины. Вот на севере у нас в Европе (Соловецкие острова, например) мы матерщины не слышали, а здесь – жуть.

Мы едем, всё дальше от Озёрского. Вскоре мы почувствовали, что езда в газике – это всё равно, что в кузове грузовика: дикий продувон. Я достала всем свитера, себе ещё платок. Эльку посадили в серединку, она совсем расхворалась – боль в горле, слабость. Настоящая ангина.

Снова в Южном

Быстро доехали до Южного и к Кларе. Это вместо двух автобусов, толкотни, пересадок. Дай Бог здоровья Геннадию Алексеевичу!

К счастью, дома Лёня. Топим колонку, моемся в ванной, дружеский суаре. На столе икра, балыки, колбасы, жареные грибы, молодая картошка, лук, два поллитра. Всё имеет колоссальный успех. Анекдоты, рассказы о жизни. Лёня интересно рассказывал о некоторых здешних порядках. Поздно пришла Клара. Вскоре мы легли спать. Первая не выдержала я, легла и заснула.

13 августа, пятница

Дождь весь день. Утром поняли, что Эля очень больна, ангина, страшная слабость. Я побежала в аптеку за лекарством.

Потом стирка, почти на целый день. Валерка с Лёней заняты беготнёй по городу (на мотоцикле) в поисках работы для Валерки. Вечером я, Валера и Лёня идём в кино на «Бег».

14 августа, суббота

Погода хорошая, но холодный ветер. С утра я глажу.

Эля и Валера пошли к Коле Соловскому, его не застали. Зашли к Лиле Шустовой, два письма от Бори. Эля ещё себя плохо чувствует, поэтому мы решили никуда не ходить. Все днём поспали, потом пообедали.

Эля сказала, что лучше себя чувствует и мы решили погулять. Пошли в городской парк – у сопок. Красота! Потом в летний театр «Маска». Там студенческие отряды показывают самодеятельность.

Зашли к Коле Соловскому – нет дома. И всё время холодный ветер, нас продувает, Эля мёрзнет. Вернулись домой, лёгкий ужин.

15 августа, воскресенье

Встали поздно. Пока раскачались, только пол двенадцатого вылезли из дома. Не очень тянуло – нависли тучи, пахло дождичком.

Пошли на гору Российскую, точнее на сопку. Сначала шли асфальтом, потом свернули в сторону, потеряли дорогу и лезли через чащу.

Эля говорила, что чувствует себя уже лучше.

Сопка была вся поросшая лиственницей. Росли какие-то высокие травы. Эля обратила внимание наше на мох, который обычно едят олени. Он был особенный, не такой, как у нас в Подмосковье. Похоже на веточки ели, но нежные-нежные.

Потом мы снова вылезли на шоссе, но вскоре асфальт кончился и была страшная грязь от непрерывных дождей. Кстати, дождь уже шёл во всю, но мелкий.

Мы месили грязь недолго, вышли к турбазе «Горный воздух». Там шло строительство силами студенческих отрядов трамплина. Дальше идти было невозможно из-за дождя, хотя очень хотелось забраться на сопку и обозреть Тойохара, то есть «солнечную долину», как японцы называли Южный. Красота там! Жаль, дурацкий дождь нам мешает.

Элька, великий организатор, решила использовать местные возможности: она быстро разыскала начальника московского студенческого отряда и завела разговор об устройстве к ним Валерки. Договорились, что кормилец наш пойдёт к ним завтра утром для окончательного разрешения этого вопроса. Ещё внизу, в городе, опустили письма.

Вернулись обратно, спускаться легче, что и говорить. Шли медленно, не спеша, не обращая внимания на дождь.

Зашли в музей. Здание его уникальное, японское, красоты дивной. Из-за дождя я не могла его снять.

Музей интересный: география, флора, фауна. Увидели все драгоценные меха – каланы, выдры, норки, соболя, лисы и др., и морских животных, и птиц. И все чучела, всё наглядно.

Но более всего нас обрадовало и растрогало, что в музее есть память об Эллином деде – Ракчаеве Василии Ивановиче. В отделе истории есть раздел, посвященный строительству социализма, тридцатые годы. На Сахалин было призвано тысяча двести человек коммунистов. В их числе был Эллин дедушка. Он приехал туда один, а потом к нему приехала семья. Дед был начальником, вернее директором совхоза, или их организовывал, что-то в этом роде. Два экспоната увековечивают его память. Там есть фото почётной грамоты, выданной Черникову Петру Яковлевичу, она подписана «Ракчаев», как руководитель. И ещё фотография – совещание передовиков, или какая-то конференция – там Эллин дедушка в середине, сбоку дядя Костя, отец Лили Шустовой. Так всё это приятно!

После музея медленно пошли к центру. Зашли в кафе, нажрались, потом купили печенья, пиво, и домой, мокрые. Дома посидели немного. Пришла Клара, приготовила шикарный ужин: дичь, салат, оладьи, опять нажрались и, стыдясь друг друга, разошлись спать.

Мы разъезжаемся

16 августа, понедельник

С утра хмуро, потом роскошная погода, но ветер холодный.

Рано утром Валера отправился на гору Российскую. Вернулся с радостной вестью, его приняли в отряд. На радостях мы сварили кофе, и все трое: Клара, Элька и я стояли над Валерочкой и усиленно его закармливали. Позавтракав, он взял своё барахлишко и отправился на работу. Жить и кормиться он будет там же, причём совершенно бесплатно.

Сбыв с рук кормильца, мы с Элей решили тоже действовать, а именно: сегодня же уехать в Александровск. Мы пошли к Центральному вокзалу купить билет на вечер. Ещё надо зайти к Геннадию Алексеевичу и другие дела.

Но самое интересное – это неожиданные решения. Придя на вокзал, мы узнали, что в Холмск, который на пути в Александровск, ходят автобусы. Холмск нас интересовал, так как там когда-то жил Элин отец. Мы тут же всё решили: едем в Холмск, а завтра приедем в Александровск.

Побежали домой, похватали рюкзаки с минимальным содержанием и – назад. Позвонили Геннадию Алексеевичу. Он дал телефон дочери. Остановиться должны у неё. Автобус отходит в двенадцать часов.