В рубрике "Домашние архивы" я уже публиковала воспоминания подруги моей мамы Елизаветы Васильевой "Военная Москва глазами подростка". В нашем домашнем архиве сохранилось ещё одно воспоминание Е. Васильевой. Мне представляется интересным публикация и этого дневника. 

ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВА

Сахалинский дневник 1

 *  *  *

Мы решили в отпуск 1971 года съездить на остров Сахалин. Сначала, пока это было только мечтой, поехать собирались всей нашей Шушенской бригадой, но когда надо было решаться окончательно, то большинство не смогло по paзным причинам.

Поехали мы втроём: Эля Клементова, Валера Крытов и я, Лиля Васильева.

Сам по себе остров Сахалин привлекал к себе и дальностью расстояния, и своей историей, и экзотикой. Но было ещё одно обстоятельство, которое нас тянуло в это место. Ещё до войны семья Эли Клементовой несколько лет прожила в городе Александровске-Сахалинском. Там же Эля и родилась. На Сахалине осталось много друзей и знакомых. Эле очень хотелось побывать в родных мес­тах, а мне и Валере на них посмотреть.

Когда семья Эли жила на Сахалине, то половину острова занимали японцы. В 1945 гаду Сахалин был полностью освобождён от них. Столицей стал город Южно-Сахалинск. Когда мы решили туда поехать, надо было получить разрешение, так как остров был закрытой террито­рией. Получили.

Денег у нас троих была мало, а проезд дорогой. Мы надеялись там хорошо заработать. В Москве всегда ходили легенды о высоких заработках на разных путинах и крабовых промыслах. Никакая работа нас не пугала.

Со дня отъезда до возвращения в Москву я вела подробный дневник о каждом нашем шаге в этом путешествии, и вот пришло время (через 34 года) его отпечатать.

Лиля Васильева

Отъезд

26 июля 1971 года, понедельник.

Мы решили ехать 26 вместо 24. Много было ещё дел у всех, пожалуй, кроме Валерки. Какие у него дела? А вот у Эли и у меня дел была куча, мы еле-еле управились.

Самое значительное дело у Эли: укоротить мне Веркины брюки., а у меня – проводить Мишу в поездку по Карелии.

Мы решили ехать в форме нашего родного Шушенского строительного отряда, но с тех пор прошло ведь два года, нам с Элей наша форма стала мала. Поэтому Эля свою форму отдала Мише, я свою форму отдала Эле, мы выпросили у Верки её форму, а брюки мне были длинны. Вот Эля их и укорачивала.

Накануне отъезда мы все собрались у Эли. Окончательно укладывались, безжалостно выкидывали лишние вещи.

Когда я выкинула последнюю лишнюю вещь, то полезла мыться, а Эля и Валерка занялись самым трудным делом: надо было уложить несколько бутылок перцовки и столичной. Мы почему-то были уверены, что этими подарками мы лучше всего выразим наше горячее признание сахалинцам.

Потом был небольшой дружеский ужин. После него Эля и Валерка ужасно развеселились и мешали мне лечь спать, а мне так хотелось спать. Чтобы их не расстраивать, я с ними ещё немного пообщалась, а потом быстро постелила постели и также быстро улеглась. Пришлось и им угомониться.

День отъезда

Утром 26 июля мы встали очень рано. Спешно убирались и окончательно собирались, всякую мелочь распихивали по авоськам. В основном работали мы с Элей, а Валерка ничего не делал, мешался да ещё курил. Мы его гнали на балкон, но дым всё равно шёл в комнату. Головы болели, но приходилось терпеть.

Потом я села писать три деловых письма. Эля была этим очень расстроена. Времени оставалось мало, а куча последних дел уменьшалась медленно.

По нашим расчётам, нам надо было выйти из дома в семь сорок пять. Ровно в это время я стала звонить по телефону, вспомнила, что надо сделать два деловых звонка. Я быстро закруглилась, так как у Эли было очень несчастное лицо. А Валерка по-прежнему ничего не делал и отравлял воздух никотином.

В семь пятьдесят пять мы разбудили наших соседок и попрощались с ними.

Аэропорт

Примерно в восемь пятьдесят мы были в Аэрофлоте на Ленинградском шоссе. Там быстро выяснили, что регистрация давно закончилась и автобус отъезжает. Мы пытались влезть в этот автобус, но нас в него не впустили. Мы побежали к такси.

По дороге Эля и Валерка расспрашивали меня о буддизме. Им понравилось в этом учении то, что его последователи воспринимают всякие неприятности философски спокойно и сдержаны в проявлении своих чувств. Наверное, под влиянием буддизма я только слегка обругала водителя автобуса и тётку, которые нас в автобус не пустили.

В Домодедово мы приехали вовремя, быстрее этого поганого автобуса и его поганого водителя.

Мы спокойно зарегистрировались, сдали рюкзаки и стали ждать призыва на посадку. Точнее, ждала Эля с авоськами, сетками и заветным чемоданчиком, где были уложены горячие приветы сахалинцам. А я и Валерка побежали «по делам». Я просто шла, а Валерка ринулся и чуть не сшиб какую-то старушку.

Из уборной я вышла быстро, пошла и опустила письма. Объявили нашу посадку, а Валерки всё нет.

Уже дважды объявляли посадку. Динамики везде проведены, а Валерки нет. Позже он сказал, что чистил ботинки… Эле буддизм как-то быстро привился, она стоит спокойно, ждёт терпеливо, а я бегаю. Я добежала до выхода и увидела, что пассажиров уже выпускают на лётное поле. Я обратно. Стала умолять Элю принимать срочные меры. Эля оставила мне все сетки, авоськи и чемоданчик с приветом и пошла к мужской уборной. Она попросила идущих туда мужчин вызвать Крытова или хотя бы узнать, что с ним, сказать, что посадка. Мужчины стали кричать: «Крытов! Крытов! Вас девушка ждёт у выхода из уборной!» Смотрим: выходит Валерочка, внешне здоровый. Эля – буддистка ему ничего не сказала, а я высказалась с помощью нескольких православных слов.

Посадка

Вот мы у самолёта ТУ-114. Мы деликатно и вежливо пропускаем толпу пассажиров с детьми и инвалидами. Потом гостеприимно пропускаем без очереди болгарскую футбольную команду. Эля нам рассказывает как брала билеты, как просила все три рядом. Решаем, кто будет сидеть у окна. Единодушно решили, что Лиля, то есть я…

Наконец, последние влезаем в самолёт. И тут мы ещё раз убедились, что деликатность и вежливость нужны только при общении с большим начальником. Наши места оказались заняты и, самое обидное, все три места одной! На моём месте лежала её сумка, на Элькином – тёткин плащ, а на Валеркином – она сама восседала. Позже эту тётку Элька обозвала «квашнёй», жалко тётка этого не слышала.

Сначала Элька стала её вежливо просить пересесть. Валерка тоже что-то подхрюкивал. В промежутках между их речами я старалась втолковать тётке, что это наши места, и она должна убираться.

На помощь тётке пришла стюардесса, слегка похожая на пани Каролину из «Кабачка 13 стульев». Эта пани Каролина решила нас запугать. Она заявила, что был приказ командира корабля о том, что пассажиры могут садиться где хотят. Эля трогательно сказала: «Мы готовились к этой поездке целый год, и хотим сидеть рядом!» Валерка тоже что-то вежливо гудел. А я как человек деловой, к тому же юрист, стала вести беседу со стюардессой о правах и обязанностях командира корабля, об обязанностях стюардессы и о наших правах – правах пассажиров. Когда стюардесса услышала от меня, что приказ командира корабля нам не указ, она стала бледнеть. Как ни странно, правильно оценила ситуацию сама «квашня», она решила смыться с наших мест, забрала свои вещи и куда-то ушла, и мы уселись…

Потом эти буддисты, Элька и Валерка, говорили, что якобы я слишком горячилась. А я считаю, что, нет. Сколько я ей (стюардессе), не высказала! Ведь я говорила только о правах и обязанностях, а я не сказала ничего, что я о ней думаю, что думаю о её командире корабля и о Аэрофлоте вообще. Я было начала о Аэрофлоте, но тут тётка и убралась с наших мест. И я не успела…

Полёт

Сам полёт прошёл спокойно и без происшествий. Я очень боялась, что эта стюардесса, похожая на пани Каролину, не станет нас кормить, но нет, нас аккуратно покормили оба раза.

В Хабаровск прилетели вовремя. Чудо! Чудо! Через всю Россию за восемь часов! Жаль карту оставили в рюкзаке, хотелось бы знать, что за реки и речушки мы пролетали.

Полпятого дня, по-московски, село на Западе солнышко и наступила ночь. Мы на Востоке!

Как мы потеряли семь часов жизни

В Москве был ещё разгар дня, а мы сели в Хабаровске в глубокой ночи и, самое обидное, перескочили вдруг в 27-ое число, не прожив полностью целых семь часов! Семь часов полнокровной здоровой трепетной волнующей милой жизни. Они исчезли где-то на просторах  Сибири.

Вот поэтому мне приходится ставить 27-ое число.

В Аэропорту Хабаровска

27 июля, вторник

Ещё в ТУ-114 перед высадкой нам сообщили, что тем пассажирам, что летят в Южно-Сахалинск, беспокоиться совершенно не о чем. Им сейчас же дадут посадочный салон в другой самолёт. Вещи их будут в него же перенесены и ждать отправки совсем не придётся. Мы даже приуныли. То нам говорили, что в Хабаровске проведём целых три часа, хоть немного, но на город посмотрим, а теперь, здрассте, только часик. Хоть бы Аэропорт осмотреть!

С этого мы и начали. Осмотрели внутреннее здание Аэропорта, пассажиров, спящих в самых неудобных позах, огромную очередь в буфет. Высунулись и наружу. Дальше мы идти боялись, вдруг объявят посадку. Но вместо посадки объявили «откладку»: из-за якобы плохой погоды на Сахалине самолёт не полетит до 7 часов утра по местному времени. А сейчас по местному было около 2 часов ночи. Мы потом узнали, что причину наврали, просто у самолёта чинили колесо. Что делать? Сдали в камеру хранения вещи и стали бродить по парку перед Аэровокзалом. Там много кафе, ресторанов, но всё закрыто – ночь. Встретили снова болгарских футболистов, которых вели в гостиницу.

Слонялись везде, сидели на скамеечке, грызли орехи, а комары грызли нас. Оказывается, Хабаровск славится комарами. Так что с этим городом, хоть немного, но удалось познакомиться.

В семь часов утра по  местному, нам, конечно, объявили, что отлёт ещё откладывается, примерно, до 10 часов утра. Тогда мы разыскали пустые кресла и завалились спать. Элька с Валеркой потом говорили, что якобы они почти не спали; может быть, но я проспала часа два здорово.

Мы – на Сахалине!

Первые шаги по сахалинской земле, первые фотографии.

(От редактора: фотографии и рисунки, помещённые Лилей в оригинале дневника, выцветшие, не слишком хорошего качества, скопировать не удалось, поэтому мы подобрали фотографии из Интернета.)

Прилёт на остров Сахалин

На остров мы летели на ИЛ-18. Он, ИЛ-18, был почти пустой. Мы удобно устроились у окон, но вскоре облачность закрыла землю, и мы уснули. Проснулись перед посадкой. Летели всего час. Над самым островом облаков не было. Мы рассматривали внизу сопки, леса, посёлки.

Вот и сели на аэродром города Южно-Сахалинска. Вот мы и на Сахалине!

 Первые шаги в Южно-Сахалинске

Получили багаж и на автобусах (с пересадкой) доехали до Лили Шустовой (Лидии Константиновны). Она с мужем и сыном (Лёвой и Колей) живут на Комсомольской улице, дом 157-А, квартира 24. Её дома не было, а нас встретила её знакомая Лидия Николаевна, которая знала и Элю, и её маму, тоже старая сахалинка.

Вскоре пришла Лиля: полная седая женщина с молодым лицом. Мы знали о её трагедии – гибели её малолетней дочери в авиакатастрофе. Общаясь с нею в эти дни, мы всё время удивлялись её выдержке, умению быть спокойной, что нам (особенно Валерке) не хватает.

Перекусив у Лили мы отправились в город, дали телеграммы мамам. Я отослала письма Боре и Наташе Юлиной. Пошлялись по центральной улице, зашли в универмаг, попробовали мороженого, намечали планы.

Потом направились к Коле Соловскому. По дороге познакомились с одним дядечкой, который отнёсся к нам сочувственно и на наш вопрос, где бы поработать, отослал нас на какую-то «связь».

Мы пришли к Коле (Бумажная улица, дом 24, квартира 7). У него ремонт и тёща живёт. Договорились, что будем жить у него. Коля нам понравился. Обещал содействовать в устройстве на работу.

От Коли пошли к сестре Юры Курбанова – Кларе Поляковой на Хабаровскую улицу, (дом 32, квартира 6). Дома был один её муж – Лёня. Он соединил Элю с Кларой. Она приглашала завтра придти. А сегодня она поздно придёт с работы.

Пришли к Лиле уставшие, жаждущие спать, но нас стали угощать чаем, а Лёва, муж Лили, показывал японские открытки и олимпийские. Лиля и Лёва рассказывали о своих впечатлениях. Они были: Лёва – Японии, а Лиля – в Англии.

Всё это было очень интересно, но у нас слипались глаза. Наконец мы стали стелить постели. На полу очень удобно устроились со своими спальными мешками. И спать.

В гостях у сахалинцев

28 июля, среда

Утром проснулись поздно. Лёва ушёл на работу тихо, мы и не слышали. После завтрака отправились по делам.

Зашли к Геннадию Алексеевичу, начальнику городской и сельской телефонной связи, по рекомендации Олимпиады Стефановны Павловской, близкой знакомой Эллиной мамы. Получили от него адрес уполномоченного по найму на путину. И ещё он связал Эльку с их знакомым из Александровска, а также обещал приют в Холмске.

От него пошли по улице Ленина и зашли в кондитерскую, где получили заказанный торт для Лёвы. У него сегодня день рождения.

Купили венгерский зонт. Отнесли торт Лиле. Пошли в музей.

Из музея дозвонились Кларе Поляковой. Она сказала, что ждёт нас. Мы так быстро выскочили из музея и понеслись к ним, что минуты через три были у них дома. Стали топтаться, обдумывать, где бы для приличия подождать минут 15-20, но тут увидели, что нас увидели в окно. Пришлось идти.

Сидели у Клары и Лёвы до половины седьмого. Обедали. Потом побежали к Лиле, разделившись. Я купила хлеба и домой, а Эля и Валерка побежали за картошкой. Дома я переоделась, немного помогла. Тут и гости стали съезжаться.

Всего было, кроме нас и Шустовых, Саша с женой из Ново-Александровска, Лилин брат Боря с женой Зиной и дочкой, Коля Соловский (пришёл позже), Дима, щербатый молодой парень, Эльвира, сослуживица Лили.

Сидели мы долго, до четырёх утра. Только Саша ушёл со своей беременной женой. Нам ночью сидеть было очень легко. Организм ещё жил по-московски. Лиля валилась с ног от усталости, а мы всё сидели вместе с другими гостями.

Сахалинцы сидели за столом, пели, танцевали. В ос­новном они пели старые песни под старые пластинки, но от души. И уж особенно в их исполнении прозвучала песня о Сахалине: «Ну что тебе сказать про Сахалин?»

Мы ушли ночевать к Кларе, свои вещи нагрузили на Ва­лерку. После застолья он вёл себя немного легкомысленно не слушался даже Элю. Ухитрился на ровном месте так ра­стянуться, что ушиб локоть и уронил все пожитки. В ужасе мы бросились к заветному чемоданчику. К счастью,  все бутылки были целы. Но к нашему  удивлению в чемоданчике при сушайшей погоде была вода. Непостижимо!...

Придя к Кларе, мы не кинулись к постелям, хотя, в общем, устали ужасно. Но спать не хотелось, в Москве-то был день… Потом пожалели Клару. Она, конечно, не спа­ла из-за нас. Легли и продрыхли до 11 часов утра по-­местному, не слыша как уходили на работу Клара и Лёня.

Поиски работы

29 июля, четверг

Встали, позавтракали и начали действовать. Я отпра­вилась к Лиле с мелкими поручениями, а Эля и Валерка пошли к уполномоченному. Его не оказалось на место, и они сразу побежали к Лиле, застали меня у неё.

От Лили мы пошли домой к Кларе и созвонились с Ко­лей. Он специально узнал, что нам надо обратиться в Рыбкоопсоюз. Тут же позвонила Клара и сказала, чтобы мы шли на Рыбокомбинат. Там нас встретит Клавдия Яковлевна, которая нас устроит на хороший заработок.

Тут же мы побежали на Рыбокомбинат. Это от вокзала по путям. Мы очень спешили, и у меня отскочила набойка от каблука. Забивали тут же на путях.

На комбинате мы быстро оформились в Песчаное с общежитием, четырёхразовым питанием. Узнали, что заработки там от 5 до 10 рублей в день. Не уточнив что и как, договори­лись, что завтра рано утром мы поедем.

Когда ушли от них, решили, просто так, зайти в Рыбколхоз в отдел добычи. Там были две приветливые женщины и очень энергичный и деловой начальник. И они сумели соблазнить двух моих молоденьких дурачков в колхоз имени Кирова в Озёрске якобы на высокие заработки – до 20 рублей в день. Мне же очень хотелось на комбинат. Но я не могла лишить моих юных дру4зей высоких заработков. И мы приняли компромиссное решение: предаться на мудрость Коли Соловского. Пошли.

Сначала зашли в кафе «Восток». Ели уху из горбуши, морскую капусту и др. Потом – к Коле. Он одобрил колхоз. Итак, решено: едем в колхоз.

Мы побежали к Шустовым. Лиля была в театре, дома был Лёва. Утром мы сказали им, что будем жить в Южно-Сахалинске и работать на Рыбокомбинате. Теперь, объяснив Лёве изменение планов, распрощались с ним, он уходил в плаванье, и сами отчалили.

Пришли домой, попили чай и стали готовить рюкзаки назавтра. До одиннадцати вечера мы проволынились, а после одиннадцати пришли нащи хозяева, тоже одобрили выбор. Потом стали пить чай, пить перцовочку. Москвичи моментально разгулялись ибо в Москва было всего четыре часа дня и еле разошлись в первом часу ночи по- местному по своим постелям.

Мы едем в Озёрск

30 июля, пятница

Поднялись полшестого утра. Лёня отвёз рюкзаки и Эльку на вокзал. Мы с Валеркой топали пешком. Но это совсем рядом. Об автобусе и своём маршруте мы узнали всё ещё вчера.

Сели в автобус №115 до города Корсакова – это приморский порт. На этот ранний автобус садились, в основном, грибники. Автобус набился здорово, у нас были удобные места сзади.

Дорога в Корсаков шла через лес, сопки, потом стало мелькать и море, вернее Анивский залив, или точнее океан. Въехали в Корсаков. Город большой, на сопках, строится. Но улицы очень пыльные, и деревянные дома довольно убоги со своей запылённой зеленью.

Мы пересели на другой автобус и поехали в Озёрск, рыбачий колхоз. Автобус был полупустой. Дорога ещё диче, ещё глуше, с сопки на сопку, потом по побережью. Ехали около часу.

Примерно часов в 9 утра водитель высадил нас у правления колхоза.

Главное в Озерске – это прописка

Меня оставили с рюкзаками, а сами, мои юные друзья, попёрли одни в отдел кадров, Через минут пять они выскочили оттуда пулей и стали затаскивать рюкзаки. И всё молча. Потом объяснили: начальница отдела кадров, Тама­ра Герасимовна, с ними не стала разговаривать: «Идите, пропишитесь, тогда поговорим».

Мы пошли искать участкового уполномоченного поселка Озерский. Шли по центральной улице долго-долго, кило­метра полтора. По дороге удивлялись: первый paз на Сахалине к нам отнеслись так невнимательно, «гхубо-гхубо». Удивляясь и поругиваясь дошли до резиденции участкового. Там уже ждал какой-то солдатик, которому на Сахалине не повезло, и он сматывался на материк.

На запертой двери висело расписание. Там было ука­зано, что прием сегодня с 9 часов, но было уже полде­сятого, а признаков милиции никакой. Мы уселись ждать. Минут через 15-20 я потеряла терпение и решила действо­вать, Прежде всего мы установили, что участковый живет в этом же домике, потом, что в квартире его никого нет.

Тогда я, оставив своих юных друзей с неудачливым солдатиком, отправилась на почту. Там мне сообщили, по-са­халински, приветливо, что участкового можно найти в поссовете. Я отправилось туда. Секретарь поссовета, чу­десная добрая женщина, приняла в нас горячее участие. Она стала названивать всюду: и в кадры, и в Корсаков – в Управление милиции, и в другие места. Но прежде всего она сказала, что участкового сегодня не будет, по пят­ницам он уезжает в Корсаков на учебу. Я сбегала к на­шим и сказала об этом солдатику, чтобы не ждал зря, а Эльку и Валерку привела в поссовет.

Добрая секретарь поссовета снова начала всюду зво­нить. Мы поняли, что Тамара Герасимовна могла вполне нас оформить с тем, что прописку мы сделаем позднее, например, завтра. Но она требовала поездки в Корсаков за разрешением. Секретарь поссовета нам очень сочувствовала. По ее совету мы скова пошли к правлению колхо­за этой нескончаемой центральной улицей. Уже втроем вошли к Тамаре Герасимовне. Она стала чуть приветливее, потом ещё, ещё, немного оттаяла и стала нас оформлять, правда с условием, что один из нас поедет в Корсаков за разрешением.

Самое отрадное было то, что мы получили места в общежитии. Нас поселили троих в одну комнату. Правда, здесь уже жили какие-то ребята, но они были в плавании.

Мы сбросили рюкзаки и пошли все провожать меня в поездку. Решили, что на милицию надо напустить меня. Было грустно. Автобус отправлялся только полвторого, и я боялась, что приеду в Корсаков поздно, ничего не успею. С горя зашли в столовую и пообедали.

Автобусная остановка находилась за поссоветом. Снова прошли мимо резиденции участкового. А Элька тут и говорит: «Давайте зайдём, может он приехал?» Зашли. Участковый оказался дома, он вышел к нам, открыл свою контору. Тут же пришла секретарь поссовета и замолвила за нас словечко. Участковый, красивый высокий дядечка, оказался умным и симпатичным человеком. Понимал всё с полуслова. Он посмотрел наши документы, поговорил по душам о том, о сём, позвонил Тамаре Герасимовне и разрешил прописку без поездки в Корсаков.

Радости нашей не было предела.

Мы устраиваемся

Счастливые мы зашагали снова по этой нескончаемой улице к правлению колхоза. Получили направление на работу к начальнику рыбцеха Бочарову Виктору Сергеевичу. Тут же  к нему. Он довольно молодой, приятный, даже интеллигентный, но очень замученный. Работает сейчас без отдыха, и начальство замучило, и рук не хватает.

Мы долго торчали у рыбцеха пока не узнали всё, что нам нужно: когда нам выходить на работу, что одевать, где питаться и пр. Самое грустное с питанием. Они не кормят, надо самим пробавляться. Ну днём – в столовую, а завтрак, ужин? В общежитии только чай.

Всё узнав, пошли домой. Мы были зверски усталые. Намотались за день.

Трудности с водой. Вода в кране очень ржавая, жёлтая от ржавчины. Колодец – колонка далеко. Воду надо брать из речки. Я взяла чайник и пошла к речке, наполнила чайник речной водой. Поставили чайник на какой-то электроагрегат и уснули. Прошёл час, два, три – чайник грелся, но не закипал. Тогда отец наш, благодетель и добытчик Валерка пошёл вниз к комендантше и выпросил плитку. Чайник вмиг за4ипел. Мы заварили озёрский чай и пили его с южно-сахалинским хлебом и московской колбасой. Потом отправились гулять сначала на речку, после на побережье.

Побережье ужасно захламлено, загажено. Не пляж, а помойка. Но океан прекрасен. Стало быстро темнеть. И звёзды, и лунная дорожка, и прибой, всё вечно, всё неизменно и на Чёрном море, и на Анивском заливе Тихого океана. Собирали ракушки.

Вышли опять на Центральную улицу. Я опустила письма Боре и Мише.

На улице очень пыльно, ужасно пыльно. Вся зелень, заборы, домики – всё в пыли. Здесь часто заборы заменяют сетями. Сети натянуты на колья.

Прошли к рыбцеху, но оказалось заперто. Посидели на бережку и отправились домой. Приготовили одежду назавтра.