Особую роль в становлении российской цивилизационной идентичности играет православная христианская вера, сформировавшая мировоззрение одних народов нашей страны и позволившая установить гармоничные, братские отношения с другими народами. Поэтому чрезвычайно важным для национального будущего является судьба Русской Православной церкви.

Часть соотечественников, считающих себя поборниками русского возрождения, одновременно полагает, что русской «национальной» верой является язычество. Это серьёзное заблуждение, по сути — бегство в архаику от действительности. Попытка реставрации древних культов сама по себе может выглядеть абсурдно, как абсурдна попытка взрослого человека, ностальгирующего по «золотым временам на заре жизни», натянуть свою детскую одежду. Однако неоязычество нельзя признать даже возвращением к русским историческим корням.

В нашей истории язычество, как примитивная форма богоискательства, попросту не выдержало конкуренции со зрелым религиозным мировоззрением. Русский народ уже сделал свой выбор между язычеством и Христианством, и это был выбор массовый, всеобщий, непоколебимый во времени и проверенный веками нашего национального пути. Никакой преемственной религиозной традиции, никакого осязаемого опыта старинных культов, которые позволили бы реконструировать язычество древних славян, до современности не дошло. В неоязычестве мы имеем дело с фантазиями, с виртуальным конструированием никогда не бывалого прошлого.

Эти фантазии продиктованы банальным духовным капитулянтством, разочарованием в силах собственной цивилизации, постигшим русское общество после поражения в «Холодной войне». Истерическая реакция на неудачу привела к готовности отказаться и от своей истории, и от своей Веры — чего, собственно, и добиваются наши глобальные конкуренты. Ведь религия является сакральным сердцем общественного устройства, на её учении базируются национальные представления о добре и зле, жизни и смерти, красоте и правде, из религиозных представлений вырастают культурные ценности и общественные стереотипы, социальная мораль и этика. Смена народом религии всегда является национальной катастрофой, ведёт к обрушению всего общественного здания и к возвращению в состояние «чистой доски», на которой заново пишется новая история нового народа. Народ, меняющий религию, как правило, перестаёт быть самим собой и утрачивает связь со своей цивилизацией.

Эти аргументы, кстати, неприменимы к периоду русского Крещения, поскольку говорить о существовании русского народа как национального целого в ту эпоху невозможно, как невозможно говорить о существовании сколько-нибудь оформленной славянской цивилизации. До 988 года наши предки не могли ещё считаться единым народом и не имели общей религиозной традиции. Именно принятие Православного Христианства позволило создать из разрозненных племён единый народ с единой культурой, а также войти в лоно развитой восточно-христианской, Византийской цивилизации, из которой впоследствии родилась и выросла Российская.

Современный переход к язычеству, о котором мечтают так называемые «родноверы», имел бы для русского народа ещё более катастрофические последствия, чем события, связанные с революциями 1917 и 1991 годов. Такая метаморфоза означала бы признание статуса народа-неудачника, тысячу лет «блуждавшего по ложным дорогам». Причём самая главная угроза таится не в самой реставрации язычества, а именно в отказе от Христианства. Ведь это, в частности, сделает бессмысленным гигантский пласт русского прошлого. Это будет означать отвержение Нестора Летописца и Ильи Муромца, Александра Невского и Сергия Радонежского, патриарха Гермогена и Афанасия Брестского, Фёдора Ушакова и Фёдора Достоевского, Иоанна Кронштадтского и царственного страстотерпца Николая — то есть предательство всего того периода, который сформировал русский народ как историческую сверхличность.

Отказ от Христианства также лишит нас глобальной Русской миссии, тесно связанной с сохранением Заповедей Христовых для человечества; миссии вселенской удерживающей силы, противостоящей мировому злу. С утратой Христианства само существование русского народа как великого мирового деятеля в семье человечества потеряет смысл. Мы останемся без единого фундамента в прошлом и без единой цели в будущем. Обращение в язычество неизбежно обернётся появлением множества региональных толков и сект, что увенчается распадом Российской державы и Русского народа — о чём мечтал один из идеологов языческой трансформации славянства, смертельный враг русских, Адольф Гитлер.

Никакой иной «национальной религии», кроме Православного Христианства, у русских нет и быть не может. Здесь понятие «национальная религия» надо воспринимать не как «религия, отличающая русских от всех остальных народов», а как религия, делающая нас народом, объединяющая нас и наполняющая смыслом наше коллективное бытиё на Земле. Как человека делает настоящим человеком не набор признаков, чуждых и непонятных для других людей, а наличие качеств, уважаемых и ценимых другими, так и народ делается подлинным народом не благодаря своим особым, несовместимым с другими народами признакам, а благодаря своим деяниям и ценностям, имеющим мировое признание и значение.

Именно общезначимыми историческими делами и идеями отличается народ от племени, существующего вне времени, в своём изолированном мирке. Для русского народа таким смыслом национального бытия стало принятие Православного Христианства как Вечной Истины, стремление к этой Истине и верность ей вопреки тяжелейшим испытаниям. Не замыкание в эгоистической скорлупе, а выполнение священных задач вселенского масштаба превратило нас из конфедерации периферийных племён в глобальную нацию.

Поэтому, при всём огромном значении, которое мы придаём национальной самобытности, мы не согласны с распространённой трактовкой православного (в сочетании Православное Христианство) как «национального», «обособленного», «самобытного». Православное — значит правильное, истинное, первозданное, нетронутое мирскими мудрованиями, заповеданное Христом для всех народов планеты, для всех людей Земли — и только в таком понимании проявляется великое призвание и достоинство Русского бытия.

Вместе с тем необходимо понять, что служение вечным и надмирным заповедям Христа не может быть оторвано от земной судьбы русского народа, потому что на русский народ возложена вселенская миссия — быть хранителем и защитником Православной веры. Ослабление русского народа означает драматическое ослабление важнейшей из земных опор православного Христианства. Сохранение русского народа, Российской державы и нашей цивилизации — естественная мирская производная, логически оправданный вывод из духовного служения православного священства.

Русский священник не должен уклоняться от национальной работы, не может быть теплохладным к судьбе русского народа, не имеет права впадать в толстовство и уклоняться от сопротивления мирскому злу. Здесь нам ближе основанное на богословских принципах учение Ивана Ильина о сопротивлении злу силою. Нам необходима деятельная Церковь, твёрдо отстаивающая нравственные начала — не ограничиваясь абстрактной проповедью, но выносящая ясные суждения и мобилизующая общество для их воплощения в жизнь. Но нам также необходимо и чуткое к голосу Церкви общество, готовое слушать и признавать мнение духовенства. Осуждение каких-то действий со стороны Церкви для российского гражданина должно иметь несравненно больший психологический эффект, чем какие бы то ни было зарубежные санкции.

Патриарх Русской Православной Церкви должен быть признан духовным лидером всего Русского народа и всей Российской цивилизации, так же как глава Российского государства является их естественным политическим лидером. В вопросах нравственности слово Патриарха должно иметь такой же решающий и окончательный характер, как вердикты Верховного и Конституционного судов в сфере права. Мы будем прилагать усилия для роста патриаршего авторитета как среди православных верующих, так и среди всех членов российского общества. Пропагандистские атаки на Патриарха могут расцениваться только как удары в сердце нашей цивилизации. В то же время совершенно неприемлемо, чтобы этот высокий пост мог занять человек, равнодушный к судьбе русского народа, компрометирующий нашу Церковь и тем более, ориентированный на чужие духовные ценности. Возможность такого развития событий должна быть исключена ещё на уровне формирования Священного Синода.

Мы приложим все силы, чтобы оградить русскую Церковь от внешнего вмешательства, от разрушения её традиций, от внедрения в её ряды вольных и невольных агентов конкурирующих церквей и цивилизаций. Мы будем оберегать сакральный язык нашей цивилизации — церковнославянский — поддерживающий единство культурного пространства для русских и украинцев, сербов и болгар. Мы намерены поддерживать отношение к служению священника как к подвигу, а не как к профессии — и привлекать в Церковь соответствующие молодые силы.

Нельзя допустить утраты Церковью мистического начала, превращения её в рациональный институт, так как глубина знаний и ощущений, данная человеку Богом, так велика, что не могла быть целиком охвачена человеческим умом в дни Пришествия Христова, не может быть охвачена сейчас и не сможет быть охвачена никогда. Попытка выразить все религиозные заповеди через набор рациональных рекомендаций означает урезание Вселенской мудрости, данной нам свыше в виде Откровения — до скудного человеческого опыта, приобретённого в крошечном уголке Вселенной за ничтожный период времени.

Осознание крайней ограниченности индивидуального человеческого разума даже перед коллективным опытом Церкви, выраженным в Предании, не говоря уже об ограниченности индивидуума перед вселенской Божественной мудростью, — позиция неоспоримая и очевидная при объективном рассмотрении — является краеугольным камнем так называемого православного консерватизма, отличающего нас от многих иных христианских конфессий. Мы не согласны постоянно реформировать религию, приспосабливая её к ситуации «здесь и сейчас». Адаптивные функции в обществе выполняют мирские, социальные институты, а религия свидетельствует о вечных и неизменных ценностях. Наша реакция на вызовы, бросаемые миру «здесь и сейчас», должна выражаться не в пересмотре догматов Церкви, а в наличии гибких и разнообразных социальных структур, объединяющих православных мирян.

Говоря о твёрдой национальной позиции православного духовенства, мы отнюдь не требуем от священников социального, а тем более политического активизма. Мы просто рассчитываем на их ясно сформулированную, без обиняков выражаемую позицию, мобилизующую народ на защиту национальной и религиозной традиции. Саму социальную активность во всех её проявлениях мы полагаем переложить в основном на плечи православных мирян, как важного и до сих пор не задействованного в полной мере ресурса Русской Церкви.

Многие соотечественники ошибочно считают, что Церковь — это организация священников, социальный институт вроде партийной номенклатуры или чиновного аппарата. При таком подходе Церковь воспринимается как внешняя сила, несущая некие обязательства перед гражданами: «Церковь должна…», «Почему Церковь ничего не делает?», «Если бы Церковь не была равнодушной…» Тот, кто рассуждает таким образом, упускает из виду, что Церковь — это Богочеловеческий организм, который возглавляет сам Христос, и состоит этот организм из всех верующих, крещёных людей. Крещение — это и есть вступление в Церковь. Поэтому когда принявший крещение человек заявляет «Церковь должна…», «Почему Церковь ничего не делает?», «Если бы Церковь не была равнодушной…» — он в равной степени адресует эти претензии самому себе.

Нельзя игнорировать даже такой арифметический факт, что священников тысячи, а мирян — миллионы, и это также свидетельство в пользу активной позиции мирян, без которой в принципе невозможно религиозное возрождение. Наша задача — переложить социальную активность Церкви на плечи мирян. Наши соотечественники должны понять, что крещение — это не формальный акт, и не гарантированный пропуск в Царствие Небесное, а начало серьёзного духовного труда. Причём этот труд не может носить сугубо индивидуального измерения, но также должен проявляться в жизни Церкви, как на уровне прихода, так и на уровне всего церковного народа. В той же степени, в какой христианин несёт моральную ответственность за состояние собственной души, он обязан нести материальную и моральную ответственность за состояние церковной жизни. Наш долг — помочь развитию широкой сети православных общественных организаций, действующих по благословению священства и берущих на себя задачи благотворительности, социального служения, образования, реставрации храмов и т. д.

Здесь необходимо встречное движение священноначалия и мирских активистов. Духовенство нередко осторожно относится к общественным инициативам прихожан, опасаясь их чрезмерного своеволия, а то и неодобрения со стороны светской власти. Конечно, такие инициативы требуют внимательного наблюдения и отеческой опеки со стороны священников, но с нашей точки зрения действие в любом случае лучше бездействия. Миряне должны активнее предлагать свои услуги Церкви, а священники решительнее благословлять таких активных прихожан и поддерживать их начинания. Важно побудить всех достойных православных людей к активному служению, поскольку многие русские люди, придерживающиеся традиционной этики, не начнут действовать без команды (благословения) «сверху». Чем больше порядочных и достойных прихожан будет включено в деятельный церковный актив, тем меньшая необходимость в их контроле со стороны священника, ибо тогда начнут действовать принципы самоорганизации.

Миряне должны принять на себя груз мирского служения, чтобы освободить духовенство для его главной задачи — богослужения, проповеди, духовного и нравственного наставничества. Тем более необходимо максимально освободить от социальных задач, от мирской суеты монашество, чтобы позволить ему сосредоточиться на молитве. Не случайно говорится, что когда наступят последние времена, монахи будут жить, как в миру, а миряне — как в аду.

Необходимо помнить, что призвание Церкви — не только социальное служение, а прежде всего соединение человека с Богом. Приходя в Церковь, человек должен в первую очередь стремиться к Богу, без этого стремления Церковь теряет сакральный смысл. Искать в храмовой ограде только общения, досуга, социальной пользы, красоты, национальной идентичности — явно недостаточно. Прикоснувшись к Богу, причастившись Ему, человек сумеет найти и полезное социальное служение, и подлинную красоту, и нужное общение, и верно понятую идентичность. Без соединения с Богом Церковь теряет смысл. А главный путь к Богу — это молитва.

В советское время расписание богослужений было организовано так, чтобы туда мог попасть минимум работающих людей. Так, Божественная Литургия должна была начинаться в 9:00, когда рабочий день у большинства был уже в разгаре, для вечерней службы двери храмов открывались в 17:00, когда служащие ещё находились на трудовом посту, а рабочие первой смены только возвращались домой. Для сравнения, театральные и киносеансы начинались, как правило, в 19:00 и позже, чтобы люди успели попасть туда после трудового дня. К сожалению, такой тип расписания богослужений преобладает и в наши дни. Желательно содействовать смене расписания, чтобы максимум наших соотечественников имел возможность заглянуть в храм до или после работы. По меньшей мере, такая практика может быть распространена на Двунадесятые и Великие праздники, когда желающих посетить храм больше всего. Подобные примеры можно привести из жизни ряда монастырей, расположенных в крупных городах, где праздничные службы доступны для большинства прихожан с постоянным трудовым графиком.

Сугубое молитвенное служение ложится на монашество. Монашество — это ядро Церкви. Монах — образец отказа от мирской суеты, зла, взаимной борьбы. Он — связующее звено человечества с Богом, он чист, его молитву Бог слышит лучше других. Не случайно тысячи паломников стремятся к старцам, имеющим богатый духовный опыт монашеской жизни — они надеются услышать из их уст волю Бога.

Задача монахов — молиться обо всём мире, без молитвы Церкви нет. Монах каждый день на службе… Монах даст ответ Богу за то, как исполнил своё молитвенное правило — ведь общество делегирует в монастырь своих лучших представителей, чтобы они молились за всех нас. Мы должны воспринимать монахов не как лидеров социального служения в Церкви, а как главных молитвенников, у лучших из которых — старцев — просят наставления лидеры социального служения, выдвинутые из среды мирян.

Если в житии священников и монахов необходимо сосредоточить внимание на духовной, молитвенной стороне, то в деятельности монастырей для нас большое значение имеет и общественная функция. Монастырь — это икона всего общества. Как религия задаёт матрицу для общественной этики, морали, культуры, так монастырь задаёт матрицу для социальных ячеек и общественного устройства. Как в воинственных монашеских орденах Западного мира, в обществах странствующих дервишей Ближнего востока, в уединённых обителях индийских гуру, в полемических объединениях еврейских богословов, так и в общежительных монастырях Руси заложен миростроительный код цивилизации. Общество в малых и в больших своих ячейках организуется, вольно или невольно подражая устроению своих духовных маяков.

Главное в монастыре — люди, а не стены. Люди, несущие внутренний молитвенный свет и внешний свет межчеловеческих отношений. Этот свет продолжает светить и в отсутствии материальных форм. Так, в годы гонений братство святого князя Даниила много лет продолжало своё служение даже после закрытия Данилова монастыря.

Со времён Сергия Радонежского русский общежительный монастырь был школой подлинного братства, школой взаимного коллективного сослужения, школой высшей человеческой солидарности. Русский монах не отделяет своё спасение от служения своей братии. В общежительном монастыре важнейшей задачей монаха является единение с братьями, достижение истинного единодушия и соборного единства. Только пройдя закалку братской любовью, можно достичь верха аскезы — уйти в отшельничество. Но и отшельничество зачастую лишь ступень на божественной лестнице, после которой инок делится полученным духовным опытом со своими братьями во Христе, становится старцем или игуменом, как Преподобный Сергий.

Монастырский игумен — отец монашества. И если монастырь является духовным прообразом всех мирских общественных ячеек, включая семью, то служение игумена служит образцом для родительского служения. Игумен должен быть всегда вместе со своими чадами. Если в монастыре нет родителя, неотлучно сидящего со своими птенцами, то и в семье не будет. Если в монастырях часто сменяются игумены, а в приходах — иереи, то не приходится удивляться непостоянству родителей и супругов. В русской традиции отец — будь то глава семьи, глава церкви или глава государства — пожизненная должность.

Само существование института семьи имеет религиозную основу. Только Церковь хранит верное представление о семье. Мы должны понимать, что Божьи заповеди — основа выживания общества, включая даже его сугубо биологическое выживание. Поэтому мораль в целом, и семейная мораль в особенности, должна быть под защитой Церкви. Неверная семья продуцирует неверность. Неполная семья производит неполные семьи. С другой стороны, стойкость, верность, терпение родителей учит таким же качествам ребёнка.

Верующая семья — основа народа. Когда русский народ был крепок в Православной вере, в мире не было народов, равных русскому по темпам естественного прироста. И сегодня, вопреки распространённым предубеждениям, в семьях воцерковлённых православных рождаемость выше, не только чем в семьях атеистов, но и выше, чем в семьях практикующих мусульман (если сравнение проводить в семьях одного социального и образовательного статуса). Поэтому не только Русская церковь должна отстаивать семью как религиозную ценность, но и сторонники русского национального возрождения должны стремиться к воцерковлению русских семей.

Церковь служит прообразом не только малой семьи с родителями и детьми, но и большой семьи — государства. Митрополичья система управления с выбираемым пожизненно Патриархом является в какой-то степени аналогом российской светской управленческой вертикали, и это надёжная система, проверенная временем. Однако необходимо развитие инициативы прихожан на низовом уровне, расширение самостоятельности приходов, как с точки зрения деятельности иереев, так и участия в церковной жизни мирян.

Совершенно справедливо неучастие церкви в политике, в форме партийной и предвыборной борьбы. Церковь не может поддерживать отдельные части общества, выступать на стороне отдельных партий или личностей, так как Церковь призвана служить всему народу. В Российской Федерации и других странах с преимущественно православным населением трудно выделить заслуживающую особой поддержки «православную партию». Мы должны стремиться к тому, чтобы все партии и все кандидаты в нашей стране, по меньшей мере — все ведущие политическую деятельность русские — были православными. Это, безусловно, не исключает сугубой поддержки наиболее достойных православных верующих, пошедших в политику — но эта поддержка должна осуществляться не от лица Церкви как таковой, а от лица активных, сплочённых вокруг Церкви мирян.

Вместе с тем, не поддерживая конкретные персоны и партии, Церковь призвана активно влиять на государственную политику по вопросам, имеющим значение для всего общества. Кроме защиты традиционных ценностей, участие Церкви в государственных делах должно быть связано с миссией примирения и милосердия, предотвращения гражданских распрей. Также Церковь обязана оказывать нравственную помощь государственным деятелям, поддерживая их в дни личных потрясений и удерживая их от соблазнов, подрывающих государственный авторитет. Такие действия не должны носить характер публичных пиар-акций, играющих на руку одной из конкурирующих сторон — но они должны быть достаточно ясно артикулированы. Государственным деятелям следует воспринимать такого рода наставления как заботу о собственном благе, со смирением и почтительностью.

В конце ХХ века наметилось сближение российских государственных деятелей с Православной Церковью, но пока это сближение носит внешний характер. Политическая элита страны не должна ограничиваться этим внешним сближением, а проникаться сутью Православного Христианства. Близость к Церкви надо заслужить, меняя свою жизнь, перестраивая её на основе евангельских заповедей.

Отдельного разговора заслуживает связь Церкви и образования. Необходимо подчеркнуть, что православное христианство лежит в основе русской культуры, поэтому изучение основ православной культуры является обязательным элементом познания России. Основы Православной Культуры (ОПК) должны стать неотъемлемым предметом школьной программы во всей нашей стране. Для этого необходимо расширить подготовку профессиональных преподавателей основ православной культуры, имеющих опыт педагогической работы, совершенствовать учебный курс на основе приобретаемого практического опыта, при тесном сотрудничестве школы и Церкви. Также желательно ввести курсы Истории Русской церкви в программы исторических и ряда смежных гуманитарных специальностей высшей школы. Православная Церковь также может оказать неоценимую помощь в расширении учебных программ церковнославянского языка как сакрального языка нашей цивилизации.

В межрелигиозных отношениях мы, безусловно, отвергаем экуменическое смешение вер, но приветствуем совместные акции традиционных религиозных общинпо защите нравственных ценностей и социальному служению. Естественно, что наиболее благоприятные условия для такой совместной работы нам видятся с восточными церквами — армянской, коптской и т. д.

Если Западные церкви идут по пути всё большего и большего обмирщения, всё более глубокого раскола и распада на множество конфессий и конгрегаций, то Православие обладает священным даром исцеления нестроений. Тому примером — сближение со старообрядцами и появление единоверческих церквей в конце XIX столетия, соединение Русской Православной Церкви с Русской Православной Церковью За рубежом на рубеже ХХ и XXI столетий. Нашей целью является окончательное преодоление всех разделений в православной среде.