Въ царствованіе нечестиваго императора Ликинія было воздвигнуто жестокое гоненіе на христіанъ [1], и всѣ вѣрные принуждаемы были приносить жертвы идоламъ. Въ армянскомъ городѣ Севастіи [2] воинскимъ начальникомъ тогда былъ Агриколай, человѣкъ свирѣпаго нрава и ревностный поборникъ идолослуженія. А такъ какъ въ это время и въ рядахъ императорскихъ полковъ уже было не мало христіанъ, то издано было повелѣніе, чтобы и они приносили жертвы бѣсамъ. Въ полку воеводы Агриколая находились воины числомъ сорокъ, изъ Каппадокійской области [3], которые составляли особенно-почетную дружину, благочестно вѣровавшую во Христа Бога и отличавшуюся непоколебимымъ мужествомъ, всегда непобѣдимую въ дѣлахъ ратныхъ; были между ними — Киріонъ, Кандидъ и Домнъ — свѣдущіе и въ Божественномъ писаніи. Когда стало извѣстно воеводѣ Агриколаю, что воины этой дружины суть христіане, онъ рѣшился принудить ихъ къ идолопоклоненію. Призвавъ ихъ къ себѣ, воевода обратился къ нимъ съ такою рѣчью:

— «Какъ въ сраженіяхъ съ непріятелями вы всегда были между собою согласны и единодушны и проявляли храбрость, такъ и нынѣ съ такимъ же единомысліемъ покажите единодушно повиновеніе царскому указу, — принесите по доброй волѣ жертву богамъ, чтобы не подвергнуться вамъ мученіямъ».

На это святые дерзновенно отвѣчали:

— «Если мы, сражаясь мужественно за царя земного, всегда оставались побѣдителями, — какъ ты, окаянный, самъ свидѣтельствуешь, — то не тѣмъ ли паче, подвизаясь за Царя безсмертнаго, мы одолѣемъ твою злобу и побѣдимъ твое лукавство».

Агриколай сказалъ:

— «Одно изъ двухъ предстоитъ вамъ — или принести жертвы богамъ и удостоиться большихъ почестей, или же, въ случаѣ непокорности, лишиться воинскаго званія и подвергнуться безчестію; размыслите объ этомъ и изберите для себя, что найдете полезнѣе».

— «Что полезно намъ, — сказали воины, — о томъ печется Господь».

— «Не разсуждайте много, — проговорилъ воевода, — и оставьте свое лжесловесіе, а наутро будьте готовы принести жертвы богамъ».

И, сказавши это, Агриколай велѣлъ заключить ихъ въ темницу. Введенные туда, святые воины, молитвенно преклонивши колѣна, воззвали къ Богу:

— «Изми насъ, Господи, отъ искушеній и отъ соблазновъ людей беззаконныхъ».

Вечеромъ же они начали пѣть псаломъ:

— «Живый въ помощи Вышняго, въ кровѣ Бога Небеснаго водворится...» (Псал. 90).

Пропѣвъ псаломъ до конца, святые воины вознесли молитву ко Господу; по молитвѣ же они опять занялись псалмопѣніемъ и такъ пробыли безъ сна до полуночи. Руководителемъ въ пѣніи былъ святый Киріонъ, — онъ провозглашалъ стихи, а святые Кандидъ и Домнъ съ прочими повторяли за нимъ. Въ полунощи же святые воины услышали голосъ явившагося имъ Господа:

— «Добръ есть начатокъ изволенія вашего, но претерпѣвый до конца, той спасенъ будетъ» (ср. Матѳ. 10, 22).

Этотъ голосъ Господа всѣ они слышали и были объяты ужасомъ, но страхъ ихъ растворялся неземною радостью. И не спали они до утра.

На утро Агриколай, собравъ къ себѣ своихъ друзей и совѣтниковъ, приказалъ привести изъ темницы святую сорокочисленную дружину воиновъ и обратился къ нимъ съ такою коварною рѣчью:

— «Что скажу вамъ, то скажу не льстиво и не ложно, но по самой истинѣ: много воиновъ у нашего царя, но всѣ они не могутъ равняться съ вами ни мудростію, ни мужествомъ, ни красотою, и моимъ расположеніемъ не пользуются они столько, сколько — вы; такъ не дѣлайте же того, чтобы моя любовь къ вамъ превратилась въ ненависть; въ вашихъ рукахъ, и отъ васъ же зависитъ или сохранить мою любовь къ вамъ, или навлечь на себя мою ненависть».

Святый Кандидъ на это отвѣтилъ:

— «Жестокій ты льстецъ, — Агриколай! — Имя твое [4] согласуется съ твоимъ нравомъ».

Воевода повторилъ:

— «Не сказалъ ли я вамъ, что въ вашей власти — или сохранить мою любовь или возбудить къ себѣ мою ненависть».

Святый Кандидъ сказалъ:

— «Такъ какъ любовь твоя или ненависть къ намъ зависитъ, какъ ты самъ говоришь, отъ насъ, то мы избираемъ ненависть, ибо и мы тебя ненавидимъ и только у Бога нашего милости и ищемъ; ты же, свирѣпый и жестокій человѣкъ и врагъ Бога нашего, не люби насъ, будучи беззаконенъ и завистливъ, — тьмою заблужденія объятый и звѣринымъ нравомъ оправдывающій свое лютое имя».

Приведенный въ ярость такимъ дерзновеннымъ отвѣтомъ святаго, воевода, скрежеща зубами какъ левъ, приказалъ наложить оковы на святыхъ воиновъ и заключить ихъ въ темницу; но святый Киріонъ сказалъ ему:

— «Ты не имѣешь отъ царя власти мучить насъ, а можешь только допрашивать насъ» [5].

Испугавшись такого вразумленія, сдѣланнаго святымъ воиномъ, Агриколай приказалъ безъ грубыхъ насилій отвести ихъ и посадить въ темницу и не налагать на нихъ оковъ; только темничному стражу велѣлъ онъ стеречь ихъ крѣпко. Въ то время воевода ожидалъ прибытія Лисія — князя, имѣвшаго большія полномочія.

Пребывая въ темницѣ, святые войны дни и ночи проводили въ молитвѣ и пѣніи псалмовъ и слушаніи наставленій святаго Киріона.

— «По устроенію Божію, — между прочимъ говорилъ онъ, — мы, братья, сдружились во временной и суетной военной службѣ, но постараемся не разлучаться и во вѣки; какъ доселѣ жили мы единодушно и единомысленно, такъ и подвигъ мученичества совершимъ нераздѣльно: какъ угодны мы были царю смертному, такъ постараемся быть достолюбезны и безсмертному Царю, Христу Богу».

По прошествіи семи дней, въ которые святые воины содержались въ темницѣ, прибылъ въ ту страну Лисій князь и, по прибытіи въ Севастію, немедленно обратилъ вниманіе на доблестныхъ воиновъ: на другой же день, явившись вмѣстѣ съ воеводою Агриколаемъ въ судилище, онъ приказалъ привести святую четыредесятицу воиновъ на истязаніе. На пути къ этому неправедному судилищу блаженный Киріонъ такъ увѣщавалъ своихъ содружинниковъ:

— «Не убоимся, братіе! — развѣ не помогалъ намъ Богъ въ сраженіяхъ, когда мы призывали Его и одолѣвали враговъ нашихъ! Вспомните: какъ однажды случилось намъ участвовать въ великой брани, — когда всѣ соратники полковъ нашихъ предались бѣгству и среди враговъ остались только мы одни — сорокъ; вознесли мы тогда къ Богу слезную молитву и Его помощью однихъ побили, другихъ — раненыхъ прогнали, и при всемъ множествѣ противниковъ и при всей жестокости сраженія ни одинъ изъ насъ не былъ раненъ. Нынѣ же три врага ополчились на насъ — сатана, Лисій и Агриколай воевода, а лучше сказать: одинъ врагъ воздвигаетъ на насъ брань, — врагъ невидимый; и ужели онъ побѣдитъ нашу сорокочисленную дружину? — да не будетъ сего!.. Намъ нужно и теперь поступить такъ же, какъ поступали мы всегда: обратимся съ теплою молитвою къ Богу! — и Онъ поможетъ намъ, — и намъ не причинятъ вреда ни узы, ни муки. У насъ было всегда правиломъ, вступая въ сраженіе, пѣть псаломъ: Боже, во имя Твое спаси мя, и въ силѣ Твоей суди ми. Боже, услыши молитву мою, внуши глаголы устъ моихъ (Псал. 53, 3), — сотворимъ же, братіе-соратники, тоже и нынѣ! — и Богъ услышитъ насъ и поможетъ намъ».

И пѣли святые воины псаломъ этотъ во весь путь отъ темницы до мѣста судилища. На такое зрѣлище собрался народъ всего города.

Предстала сорокочисленная дружина на судъ предъ Лисіемъ и Агриколаемъ. Лисій князь, взглянувъ на святыхъ воиновъ, сказалъ:

— «Думаю, что эти мужи желаютъ и заслуживаютъ высшихъ чиновъ».

Потомъ обратился къ нимъ съ такою рѣчью:

— «И почести и дары, больше другихъ, вы получите отъ меня, только покоритесь царскому повелѣнію — принесите жертвы богамъ. Предоставляется вамъ свободно избрать одно изъ двухъ: или поклониться богамъ и удостоиться большихъ наградъ и почестей, или же, въ случаѣ отказа вашего исполнить то, тотчасъ лишиться воинскаго званія и подвергнуться мученіямъ».

На это святый Кандидъ отвѣтилъ:

— «Возьми отъ насъ не только воинское званіе, но и самыя тѣла наши, ибо для насъ нѣтъ ничего дороже и ничего почетнѣе Христа Бога нашего».

Тогда надменный князь велѣлъ бить святыхъ камнями по устамъ; святый же Кандидъ при этомъ замѣтилъ:

— «Князь тьмы и рачитель беззаконія! — начни самъ творить то и увидишь отмщеніе».

Вскипѣвъ гнѣвомъ и скрежеща зубами воевода сказалъ:

— «Злые слуги! — что такъ нескоро исполняете приказаніе князя».

Слуги взялись за камни, но когда стали бросать ихъ, то удары наносили не святымъ, а взаимно себѣ самимъ, — другъ друга поражали. Видя это, святые мученики еще болѣе укрѣплялись въ дерзновеніи о Господѣ. Раздраженный князь Лисій самъ схватилъ камень и бросилъ въ одного изъ святыхъ, но камень этотъ ударилъ въ лицо Агриколая и сокрушилъ ему уста. Тогда святый Киріонъ сказалъ:

— «Борющіеся съ нами враги наши изнемогли и посрамились; воистину мечь ихъ внидетъ въ сердца ихъ и луцы ихъ сокрушатся» (Псал. 36, 15).

Воевода же сокрушенными устами произнесъ:

— «Клянусь богами, — имъ помогаетъ какая-то волшебная сила!»

Святый Домнъ на это отвѣтилъ:

— «А я именемъ Христа удостовѣряю, что не волшебство, а Богъ намъ помогаетъ и Его сила ваши безстыдныя лица, возглаголавшія неправду на Сына Его, покрыла позоромъ. Не стыдно ли тебѣ, безумный, чуждый истины, діавольской же преисподней тьмы исполненный, сѣятель соблазновъ! — Ты, Агриколай, голова злобы діавола, а князь, который съ тобою, хвостъ его ярости; оба же вы — слуги сатаны. Но если вы еще не увѣрились въ присущей намъ силѣ Божіей по началу мученій, которымъ подвергли насъ, то начните другія мученія».

Нашлись, было, среди слугъ желающіе поддержать посрамленныхъ своихъ начальниковъ:

— «Обезумѣвшіе враги боговъ нашихъ, — говорили они святымъ мученикамъ, — почему вы не хотите принести жертвы имъ?»

Святый Киріонъ имъ отвѣчалъ:

— «Мы Единаго Бога почитаемъ и Іисуса Христа Сына Его и Святаго Духа и тщимся дерзновенно совершить нашъ подвигъ, чтобы, побѣдивши вашу лесть, воспріять вѣнцы безсмертной жизни».

И повелѣлъ князь Лисій опять отвести святыхъ ратоборцевъ въ темницу, чтобы подумать о томъ, какъ поступить съ ними.

Заключенные въ темницѣ святые воины занялись псалмопѣніемъ.

— «Къ Тебѣ возведохъ, — пѣли они, — очи наши, Живущему на небеси! Се, яко очи рабъ въ руку господій своихъ,.. тако очи наши ко Господу, Богу нашему, дондеже ущедритъ ны» (Псал. 122, 1-2).

И послѣ молитвы они вторично сподобились ободренія свыше: въ шестомъ часу ночи они услышали голосъ явившагося Господа:

— «Вѣруяй въ Мя, аще и умретъ, оживетъ (Іоан. 11, 25). Дерзайте и не бойтесь мукъ маловременныхъ, вскорѣ бо прейдутъ; мало потерпите, законно постраждите, да вѣнцы пріимете».

Укрѣпленные таковымъ утѣшеніемъ отъ Христа Бога, святые воины проводили ту ночь веселясь духомъ.

На слѣдующій день святые ратоборцы опять приведены были къ нечестивымъ судьямъ и снова, не колеблясь, объявили:

— «Дѣлайте съ нами, что хотите; мы — христіане и поклониться идоламъ несогласны».

Въ это время подлѣ Агриколая видѣнъ былъ, въ образѣ человѣка держащаго въ правой рукѣ мечъ, а въ лѣвой — змію, діаволъ, нашептывавшій воеводѣ:

— «Ты мой — подвизайся!»

Мучители приказали связать четыредесятицу святыхъ воиновъ и влечь ихъ къ многоводному озеру, которое находилось близъ города Севастіи. Была же тогда зима и дулъ сильный вѣтеръ при крѣпкомъ морозѣ; время клонилось уже къ вечеру. Святые воины обнаженные поставлены были среди озера на всю ночь, а для наблюденія за ними приставлена была стража съ начальникомъ темницы во главѣ. Для обольщенія же святыхъ ратоборцевъ была устроена близъ озера теплая баня, манившая къ себѣ осужденныхъ терпѣть лютый холодъ и обѣщавшая скорую помощь тому изъ сорокочисленной дружины, кто, изнемогая отъ мороза, склонился бы къ идолослуженію и пожелалъ бы, выбѣжавъ изъ воды, согрѣться. Въ первомъ часу ночи, когда холодъ достигалъ крайней лютости, такъ что тѣла святыхъ леденѣли, одинъ изъ числа четыредесятицы не выдержалъ подвига и, отдѣлясь отъ лика святыхъ, побѣжалъ въ баню; но едва онъ вступилъ на порогъ бани, едва ощутилъ теплоту, какъ растаялъ и палъ мертвый. При видѣ такого постыднаго бѣгства, святые воины единодушно возопили къ Богу:

— «Еда въ рѣкахъ, прогнѣваешися, Господи? Еда въ рѣкахъ ярость Твоя? Или въ мори устремленіе Твое (Авв. 3, 8)? — Тотъ, который отдѣлился отъ насъ, пролился какъ вода и кости его разсыпались (Псал. 21, 15). Мы же не отступимъ отъ Тебя; оживи насъ и мы будемъ призывать имя Твое (Псал. 79, 19). — Ты, Котораго хвалитъ вся тварь, Котораго прославляютъ великія рыбы и всѣ бездны, огонь и градъ, снѣгъ и туманъ и бурный вѣтеръ (Псал. 148, 7-8), и Который ходилъ по морю, какъ по суху (Матѳ. 14, 25) и свирѣпыя волны укротилъ мановеніемъ руки (Лук. 8, 24). Ты, Господи, и нынѣ Тотъ же; — Ты, внявшій мольбамъ Іакова, бѣжавшаго отъ угрозъ брата своего Исава (Быт. гл. 27 и 28); явившій помощь Іосифу и отъ напасти его избавившій (Быт. 39 и дал.); услышавшій Моисея и даровавшій ему силу совершить въ Египтѣ знаменія и чудеса предъ фараономъ и его приближенными (Исх. гл. 7-11); раздѣлившій море и изведшій народъ Свой въ пустыню (Исх. гл. 14); простиравшій руку Твою по молитвѣ святыхъ апостоловъ Твоихъ на исцѣленіе и на содѣланіе знаменій и чудесъ именемъ Святаго Сына Твоего Іисуса (Дѣян. 4, 24-31; 16, 25-26), — Ты, Господи, услыши и насъ: да не погубитъ насъ пучина водная и да не поглотитъ глубина, ибо обнищали мы весьма; помоги намъ, Боже Спасителю нашъ, ибо вотъ мы стоимъ въ водѣ и ноги наши обагрились въ крови нашей; облегчи тягость нашего бремени и лютость воздушную укроти, Господи Боже нашъ! — на Тебя мы уповаемъ и да не постыдимся, но да разумѣютъ всѣ, что мы, къ Тебѣ воззвавъ, спаслись».

Въ третій часъ ночи святыхъ мучениковъ облисталъ свѣтъ какъ-бы лѣтняго солнца во время жатвы, который разсѣялъ холодъ, растопилъ ледъ и согрѣлъ воду. Между тѣмъ воины, которымъ порученъ были надзоръ за святыми, объяты были сномъ, — и не спалъ только одинъ стражъ темничный. — Онъ, слыша, что мученики молятся Богу, размышлялъ: что такое означаетъ, что прибѣгшій къ банѣ тотчасъ, какъ воскъ, растаялъ отъ тепла, а прочіе и при столь большомъ морозѣ остаются живы и невредимы. Пораженный же свѣтомъ, озарившимъ святыхъ мучениковъ и желая разсмотрѣть, откуда исходитъ этотъ чудный свѣтъ, онъ взглянулъ вверхъ и увидѣлъ пресвѣтлые вѣнцы, числомъ тридцать девять, сходящіе на главы святыхъ; размышляя же о томъ, почему нѣтъ сороковаго вѣнца по числу преданныхъ страданію сорока человѣкъ, уразумѣлъ онъ, что бѣжавшій въ баню отверженъ отъ лика святыхъ и потому не достаетъ сороковаго вѣнца. Немедленно разбудилъ онъ спавшихъ воиновъ, сбросилъ съ себя одежды и нагой на глазахъ всѣхъ побѣжалъ въ озеро, восклицая: и я христіанинъ. Присоединившись же къ сонму святыхъ мучениковъ, онъ воззвалъ къ Богу:

— «Господи Боже! — въ Тебя я вѣрую, въ Котораго и сіи вѣруютъ; причти меня къ числу ихъ и сподоби пострадать съ сими рабами Твоими; да буду и я, пройдя подвигъ испытанія, достоинъ Тебя», — и стало такимъ образомъ опять совершенное число святыхъ мучениковъ сорокъ [6]; мѣсто отпадшаго заступилъ темничный стражъ, который сталъ святымъ восполненіемъ четвертой десятерицы [7]. Имя его было Аглаій.

При такомъ дивномъ восполненіи сорокочисленнаго лика святыхъ мучениковъ, діаволъ, видя себя побѣжденнымъ и посрамленнымъ, принявъ видъ человѣка, рыдалъ, во всеуслышаніе взывая:

— «Увы мнѣ! — побѣжденъ я сими мужами, для всѣхъ теперь я — смѣхъ и поношеніе! — Не оказалось у меня ни друзей, ни слугъ единодушныхъ, чтобы отстоять мою побѣду! — Что же наконецъ остается мнѣ дѣлать? — ничего болѣе какъ только расположить сердца преданныхъ мнѣ князя и воеводы, — внушить имъ, чтобы сожжены были тѣла святыхъ и прахъ ихъ брошенъ былъ въ рѣку, чтобы не осталось послѣ ихъ ничего, никакихъ останковъ».

Между тѣмъ святый Киріонъ возгласилъ:

— «Кто Богъ велій, яко Богъ нашъ? Ты еси Богъ творяй чудеса (Псал. 75, 14-15)! Ты, Владыко, сотворилъ, что тѣ, которые были противъ насъ, стали съ нами и за насъ; Ты восполнилъ умаленіе четвертой десятерицы и посрамилъ сатану!»

И начали всѣ мученики пѣть псаломъ: Спаси мя, Господи, яко оскудѣ преподобный... (Псал. 11).

Настало утро; нечестивые мучителй пришли къ озеру и, увидѣвъ святыхъ мучениковъ стоявшихъ въ водѣ, живыми и непострадавшими отъ зимней стужи, удивились, но объясняли это чудное явленіе волшебною хитростію страстотерпцевъ. Ихъ удивленіе еще болѣе возрасло, когда они увидѣли среди мучениковъ стоящаго темничнаго стража. Допросили они воиновъ, приставленныхъ для надзора: — почему и какъ это произошло? — воины на это отвѣтили:

— «Мы ночью крѣпко уснули, а онъ — темничный стражъ — всю ночь не спалъ и — вдругъ разбудилъ насъ; проснувшись же, мы видѣли большой свѣтъ, озарившій стоявшихъ въ водѣ, а этотъ быстро снялъ съ себя одежды и, бросивъ ихъ, стремительно вошелъ въ воду и присоединился къ стоявшимъ тамъ, громко заявляя: — и я христіанинъ».

Яростію распалились тогда сердца мучителей; приказавъ вытащить на берегъ связанныхъ святыхъ и оттуда вести ихъ на мучилище въ городъ, судьи приговорили подвергнуть святыхъ мучениковъ новому истязанію — перебить имъ голени молотами.

Когда производилось это безчеловѣчное истязаніе святыхъ, благочестивая мать одного юнѣйшаго изъ нихъ, Мелитона, приблизившись къ мѣсту мученія и стоя подлѣ страдальцевъ, поощряла ихъ словами къ доблестному прохожденію подвига; всего же больше опасаясь, какъ-бы юный сынъ ея не устрашился и не изнемогъ въ мученіяхъ, любовно на него взирая и простирая къ нему руки, ободряла его и утѣшала, говоря:

— «Сынъ мой сладчайшій! потерпи еще немного и — будешь совершенъ; не бойся, чадо, се Христосъ предстоитъ, помогая тебѣ!»

Святые мученики, претерпѣвая, какъ презрѣнные злодѣи, страшныя муки отъ сокрушенія голеней (ср. Іоан. 19, 31) и не ослабѣвая въ ревности, въ предсмертныя минуты съ духовнымъ веселіемъ взывали:

— «Душа наша, яко птица, избавися отъ сѣти ловящихъ: сѣть сокрушися и мы избавлени быхомъ. Помощь наша во имя Господа, сотворшаго небо и землю» (Псал. 123, 7-8).

И, произнеся аминь, всѣ они предали души свои Богу и только одинъ, утѣшаемый матерью, Мелитонъ оставался живъ едва дыша. Послѣ того мучители приказали своимъ слугамъ возложить тѣла умершихъ святыхъ на колесницы и везти на сожженіе, оставивъ одного юнаго Мелитона, въ надеждѣ, что онъ будетъ живъ. Но благочестивая мать, видя оставленнымъ на мѣстѣ мученія одного своего сына, отринувъ свойственную ей женскую слабость и воодушевившись мужествомъ, взяла на свои плеча сына и безбоязненно послѣдовала за колесницами, на которыхъ какъ снопы зрѣлой пшеницы везены были тѣла святыхъ мучениковъ. Когда же мученикъ несомый матерью испустилъ духъ свой, радуясь о Господѣ, то ея же материнскими руками тѣло его возвержено было на колесницу къ тѣламъ его сподвижниковъ [8]. Когда тѣла святыхъ мучениковъ привезены были на мѣсто сожженія близъ рѣки, воины по распоряженію нечестивыхъ судей, собравъ много дровъ и хвороста, приготовили весьма большой костеръ и, возложивъ на него тѣла святыхъ, подожгли его. Костеръ сгорѣлъ, остались только кости мучениковъ. Но злоба мучителей не успокоилась!

— «Если кости эти мы оставимъ такъ, — разсуждали они между собою, — то христіане возьмутъ ихъ и наполнятъ ими весь міръ, раздробляя ихъ и сохраняя для воспоминанія оныхъ; итакъ, бросимъ ихъ въ рѣку, чтобы и праха ихъ не осталось».

И ввержены были останки святыхъ мощей въ рѣку на всеконечное погубленіе памяти доблестныхъ страстотерпцевъ. Но Господь, «хранящій всѣ кости угодниковъ Своихъ» (Псал. 33, 21), не попустилъ ни одной частицѣ ихъ погибнуть въ водѣ, но всѣ онѣ сохранились въ цѣлости. По прошествіи трехъ дней святые мученики явились епископу города Севастіи блаженному Петру и сказали ему:

— «Приди ночью и изнеси насъ изъ рѣки».

Блаженный епископъ пригласилъ благоговѣйныхъ мужей изъ своего клира и въ темную ночь пошелъ съ ними на берегъ рѣки. И вотъ взорамъ ихъ представилось дивное зрѣлище: кости святыхъ сіяли въ водѣ какъ звѣзды, свѣтлы были и тѣ мѣста въ рѣкѣ, гдѣ лежали и малѣйшія частицы ихъ. Собравъ всѣ до одной кости святыхъ, епископъ положилъ ихъ въ честномъ мѣстѣ. Такъ пострадавшіе за Христа и отъ Него увѣнчанные, какъ свѣтила сіяютъ въ мірѣ [9]: они вѣровали въ Бога, Христа исповѣдали, Духу Святому не противоборствовали и — отъ святой Животворящей Троицы прославились, оставивъ воспоминаніе о своемъ подвигѣ для назиданія во спасеніе всѣмъ вѣрующимъ въ Отца и Сына и Святаго Духа.

Имена святыхъ сорока мучениковъ таковы: Киріонъ (Кирій), Кандидъ, Домнъ, Исихій, Ираклій, Смарагдъ, Евноикъ (Евникъ), Валентъ (Уалъ), Вивіанъ, Клавдій, Прискъ, Ѳеодулъ, Евтихій, Іоаннъ, Ксанѳій, Иліанъ, Сисиній, Аггій, Аетій, Флавій, Акакій, Екдикій (Екдитъ), Лисимахъ, Александръ, Илій, Горгоній, Ѳеофилъ, Домитіанъ, Гаій, Леонтій, Аѳанасій, Кириллъ, Сакердонъ, Николай, Валерій, Филоктимонъ, Северіанъ, Худіонъ, Мелитонъ и Аглаій.

Взяты были святые сорокъ мучениковъ на страданія за Христа въ 26 день мѣсяца февраля, а предали души свои Господу они девятаго числа мѣсяца марта [10], когда имперіею владѣлъ еще Ликиній язычникъ, но лучше сказать — уже царствовалъ Господь нашъ Іисусъ Христосъ. Ему же слава, честь и поклоненіе со Отцемъ и Святымъ Духомъ во вѣки. Аминь. 

Примѣчанія: 
[1] Ликиній, зять Константина Великаго, императора западной половины Римской имперіи, былъ императоромъ восточной половины — съ 307 по 323 годъ. Въ 313 году обоими императорами былъ изданъ указъ, коимъ христіанская религія была объявлена государственною, — уравнена съ древней языческою. Но, Ликиній-язычникъ, враждуя противъ Константина, ставшаго рѣшительно покровителемъ христіанства, и приготовляясь къ войнѣ съ нимъ, по обольщенію оракула, обѣщавшаго ему побѣду, рѣшился уничтожить христіанство въ предѣлахъ своей имперіи, особенно же, по опасенію измѣны, въ средѣ своихъ войскъ. 
[2] Арменія съ городомъ Севастіей — сѣверо-восточная часть Малой Азіи, — входила въ составъ восточной Римской имперіи. 
[3] Каппадокійская область — восточная часть Малой Азіи; ея главный городъ, Кесарія, славился образованіемъ. 
[4] Ἄγριος — дикій, свирѣпый; κόλαξ— льстецъ. 
[5] Такъ и св. ап. Павелъ, страдая за Христа требовалъ отъ судей, чтобы они, проявляя свою злобу, не попирали законовъ человѣческихъ, государственныхъ, — не подвергали его — «римскаго гражданина» истязаніямъ по своему произволу (Дѣян. 16, 37; 22, 26-30). 
[6] Число сорокъ — 40 — почиталось всегда какъ знаменательное, священное: 40 дней и ночей шелъ дождь при Ноѣ и земла очистилась отъ допотопной людской плотяности (Быт. 7, 12); 40 лѣтъ странствовали Евреи въ пустынѣ и — только тогда вступили въ землю обѣтованную (Нав. 5, 6); 40 дней и ночей провелъ Моисей на Синаѣ и получилъ скрижали закона (Исх. 34, 28); въ 40-й день отъ рожденія первенцы еврейскіе были посвящаемы Богу (Лев. 12, 2-4); 40 дней и ночей шелъ пророкъ Илія къ горѣ Хориву и удостоился видѣнія Господа въ вѣяніи тихаго вѣтра 3 Цар. 19, 8); 40 дней и ночей постился Самъ Господь Іисусъ Христосъ въ пустынѣ (Матѳ. 4, 2); 40 дней пребывалъ Онъ на землѣ послѣ Своего воскресенія, являясь ученикамъ Своимъ и говоря о Царствіи Божіемъ (Дѣян. 1, 3). 
[7] Совершилось здѣсь то же, что было съ апостолами: «Іуда пошелъ прочь, а на его мѣсто введенъ Матѳій» (Дѣян. 1, 25-26); — явился новый Павелъ, вчера дышавшій гнѣвомъ и прещеніемъ на учениковъ Христовыхъ, а нынѣ благовѣствующій. И сей, какъ и оный, имѣлъ званіе ни отъ человѣкъ ни человѣкомъ (Гал. 1, 1); — увѣровалъ въ Господа Іисуса Христа, крещенъ въ Него не другимъ кѣмъ, но собственною вѣрою, не въ водѣ, но въ крови своей». (Васил. Велик. Бесѣда на св. 40 мучениковъ. Твор. св. Отц., т. 8). 
[8] Св. Ефремъ Сиринъ (Твор. св. Отц., т. 14, — «Похвальное слово 40 мученикамъ») влагаетъ въ уста блаженной матери мученика при этомъ такую трогательную рѣчь: «Успокойся, сынъ мой, не надолго на колесницѣ; смѣшай кровь свою съ досточестными кровьми; возлягъ на мгновеніе съ ними, чтобы вмѣстѣ же съ ними достигнуть небесной обители. Иди съ ними въ огонь чувственный, чтобы съ ними же облечься въ свѣтъ истинный; войди съ ними въ горнило, чтобы съ ними же выйти очищеннымъ золотомъ. Знаю, отъ какой бури спаслись вы и въ какую пристань стремитесь. Знаю, что вы идете къ Отцу Небесному..., спѣшите занять страну, откуда бѣжали болѣзнь, печаль и воздыханіе, гдѣ нѣтъ ни скорби, ни тлѣнія, ни грызущей зависти, ни злаго врага. Почему и я, сынъ мой, не умерла вмѣстѣ съ вами? Почему и я не включена въ это свѣтлое торжество ваше и не могу имъ насладиться? — Ужели потому, что я грѣшная и достойна слезъ и крайняго сожалѣнія!.. Нѣтъ, не по этой причинѣ я не иду съ вами, а потому, что вы не требуете восполненія, — вы стали для Бога одною четыредесятицею, по десяти и десяти призваны на пиръ Евангельскій (Матѳ. 25, 1-13)... Итакъ, сынъ мой, поелику удостоенъ ты такой славы, то помолись о мнѣ Спасителю Христу, когда скажетъ Онъ вамъ: пріидите, наслѣдуйте Царство Мое, которое Я уготовалъ вамъ (Матѳ. 25, 34). Вспомни обо мнѣ вмѣстѣ съ равночестными тебѣ и испроси мнѣ награду у Отца свѣтовъ, чтобы, какъ плоть твоя на мнѣ испустила дыханіе, такъ на меня дохнули щедроты Христовы, и, какъ кровь твоя обагрила мое рубище, такъ оросило бы меня милосердіе Господне, и какъ съ тобою прошла я это одно поприще, такъ съ тобою же достигла бы обители святыхъ, чтобы и мнѣ вмѣстѣ оъ вами воспѣть и сказать: нѣсть святъ, яко Господь и нѣсть праведенъ, яко Богъ нашъ (1 Цар. 2, 2). Онъ вознесъ рогъ вѣрныхъ рабовъ Своихъ и посрамилъ враговъ. Ему подобаетъ слава во вѣки». 
[9] Память св. 40 мучениковъ во всѣхъ древнѣйшихъ мѣсяцесловахъ на Востокѣ и Западѣ относилась къ кругу праздниковъ и памятей святыхъ наиболѣе чтимыхъ (см. Полный мѣс. Востока арх. Сергія, т. 1, стр. 17-19; т. 2, ч. 2, стр. 75); въ составъ службы имъ входятъ, по Уставу, два канона; въ день памяти ихъ облегчается строгость поста, — разрѣшается вкушать вино и даже елей, и предписывается непремѣнно и неизмѣнно совершать службу въ порядкѣ службы Предтечи съ литургіей преждеосвященныхъ даровъ. 
[10] Пострадали св. мученики въ 320 году, а въ 323 году императоръ Константинъ сдѣлался единодержавнымъ во всей Римской имперіи. Празднованіе памяти 40 мучениковъ совершается 9 марта, но оно иногда переносится по Уставу на другіе дни, именно: если оно случится въ какой-либо день первой седмицы великаго поста, то служба мученикамъ правится въ субботу; если случится оно въ среду недѣли крестопоклонной, то служба правится во вторникъ той же недѣли, а равно если случится въ четвергъ великаго канона, то служба правится во вторникъ той же пятой недѣли; если же случится въ субботу акаѳиста, то переносится на воскресенье пятой же недѣли поста.