Толкования на Мф. 7:13 Свт. Иоанн Златоуст

Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими

См. Толкование на Мф. 7:14

Свт. Игнатий (Брянчанинов)

Ст. 13-14 Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их

Узкие врата – тщательное, основательное изучение Закона Божия и в Писании и жизнью; тесный путь – деятельность, всецело направленная по евангельским заповедям.

Аскетическая проповедь.

Прп. Антоний Великий

Господь наш Иисус Христос в Своем Святом Евангелии говорит нам: внидите узкими враты; и апостол Павел научает нас, что многими скорбьми подобает нам внити в Царствие Божие (Деян. 14, 22).

Возлюбленные братия, что можно разуметь под узкими вратами, в которые дóлжно входить нам, сие открывает премудрый Соломон. Не даждь устнам твоим, говорит он, еже во грех ввести плоть твою… яко во множестве соний и суетствия, тако и словеса многа (Еккл. 5, 5-6). Уста безумнаго сокрушение ему, устне же его сеть души его (Притч. 18, 7).

Итак, будем обуздывать язык наш, чтобы не произносить никаких худых слов. Худое слово вреднее всякого яда. Рану, причиненную ядом, можно исцелить, но худого слóва, когда оно произнесено, возвратить нельзя.

Двадцать слов к монахам.

Блаж. Августин

Ст. 13-14 Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их

Итак, далее Господь говорит: Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их. Он говорит это не потому, что иго Господа мучительно и бремя Его тяжко, но потому, что лишь немногие желают завершить труды и мало кто верит Ему, взывающему: Придите ко Мне все труждающиеся, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко (Мф. 11:28-30). Потому эта проповедь началась словами о смиренных и кротких сердцем, что благое иго и легкое бремя многие с презрением отвергают и лишь немногие принимают; но [только] с ним может быть узким путь, ведущий в жизнь, и тесными врата, которыми входят в нее.

О нагорной проповеди Господа.

Блаж. Иероним Стридонский

Ст. 13-14 Входите тесными вратами; потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их

Широкий путь - это удовольствия мира, которых ищут люди; а тесный - это тот, который открывается трудами и постом и на который вступил апостол (2 Кор. 6:6-11) и убеждает вступить Тимофея (1 Тим. 5). Вместе с тем обрати внимание на то, как отчетливо сказал Он о том и другом пути. Широким путем многие ходят, а узкий немногие только находят. Широкого пути мы не ищем, да и не нужно искать его: он свободно открыт нам, и есть путь заблуждающихся; а узкий путь и находят не все, и те, которые найдут его, вступают на него не непосредственно. Если же многие, найдя путь истины, уловляются удовольствиями века сего, то снова возвращаются с середины пути.

Толкование Евангелия от Матфея.

Блаж. Феофилакт Болгарский

Входите тесными вратами; потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими

Под узкими вратами разумеет испытания, как добровольные, например, пост и другие, так и недобровольные, например, узы, гонения. Как человек тучный или обремененный большою ношей не может войти узким местом, так и изнеженный или богатый: таковые идут широким путем. Показывая, что и теснота временна и широта переходима, Он называет их вратами и путем. Ибо кто терпит обиды, тот проходит некоторые ворота или злострадание, равно и изнеженный проходит сластолюбие, как некоторый путь. Но так как то и другое временно, то должно выбирать лучшее.

Толкование на Евангелие от Матфея.

Евфимий Зигабен

Внидите узкими враты: яко пространная врата и широкий путь вводяй в пагубу, и мнози суть входящии им

Внидите узкими враты

Узкими вратами называет упражнение в добродетелях: воротами, потому что оно вводит в вечную жизнь, а узкими воротами, потому что оно приготовляет входящим труды и болезни, пока они не пройдут, и потому что они не принимают людей, тучных от грехов, по причине величайшей своей тонкости до тех пор, пока они не отбросят тучности грехов своих.

яко пространная врата и широкий путь вводяй в пагубу, и мнози суть входящии им

Опять путем и воротами назвал сластолюбие, как ведущее к наказанию, которое здесь назвал пагубою. Назвал пространным и широким, потому что оно не доставляет никакого труда идущим по нему, так как оно не ограничено, своевольно и никем не охраняемо.

Толкование Евангелия от Матфея.

Еп. Михаил (Лузин)

Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими

Входите тесными вратами и прочее. Речь иносказа­тельная. Образ взят, можно думать, от способа устро­йства древних городов, окруженных стенами с разны­ми воротами. Одни из таковых ворот вели на главные многолюдные улицы города, были широки и в них постоянно была толпа проходящих; другие вели в улицы более уединенные, были узки и в них не мно­го было проходящих. Господь представляет это обра­зом двух врат и путей (улиц), из которых одни ведут в погибель — это широкие врата и путь, а другие, уз­кие — в жизнь.

Погибель. Вечная смерть как состояние наказания осужденных на Суде Христовом (Флп. 1:28; Евр. 10:39; 2 Пет. 3:7).

Жизнь. Вечная блаженная в Царстве Мессии — Христа.

Широки врата и пространен путь. Суть образы гре­ховной жизни, которая ведет к духовной вечной смерти, и идущих по этому пути и этими вратами много, так как грех сильно влечет людей, не радящих о своем спасении.

Тесны врата и узок путь. Суть образы добродетель­ной жизни, ведущей в жизнь праведную и вечную — и мало людей идут этим путем, так как это путь ли­шений и скорбей, искушений вольных и невольных. «Широкий и пространный, как рассуждаю, слова тождезначительные… и узкий и тесный означают не что- либо разное, но слово тесный выражает высшую степень узкости, когда путь до того сужен, что иду­щему по нему надобно тесниться, то есть с обеих сторон жаться, потому что опасно всякое уклонение и в правую и в левую сторону, как на мосту, с кото­рого в какую сторону ни поверни, готова принять тебя текущая под ним вода… Посему кто предполо­жил войти в живот узким и тесным путем, тот дол­жен остерегаться всякого отступления и совращения от заповедей Господних, по писанному: не уклоняйся ни направо, ни налево: Втор. 17:11» (Василий Вели­кий. 5, 330).

Толковое Евангелие.

Лопухин А.П.

Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими

Буквально: входите через тесные врата, потому что гладок и широк путь, ведущий в погибель, и много таких, которые входят через него. Прежде всего заметим, что речь с 13 до 27 ст. считается эпилогом нагорной проповеди. Когда сравнивают ее с десятословием, то говорят, что это последнее имеет “пролог:” — “Я, Господь Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской” (Исх. 20:2).

В нагорной проповеди наоборот. Вместо пролога в ней — эпилог. Он состоит из отдельных заключительных увещаний и предостережений. В 13, 14 содержится увещание к серьезному исканию правильного пути, в 15-23 предостережение против таких худых руководителей на пути, которые имеют личину праведности, но отрицают ее сущность; в 24-27 заключительное увещание — укреплять веру делами.

Вообще же здесь выставляются особенно сильно опасности лицемерия и дается предостережение против лицемерных учителей в нашей внутренней жизни.

В начале речи содержится приглашение входить тесными вратами. Сначала врата, а потом путь. Если бы было наоборот, то такое представление дела, по мысли Мейера и других ученых, было бы аскетическим: т.е. прежде, чем вступить во врата, требуется долгий путь для того, чтобы достигнуть надлежащей цели, за которой наступает вечная жизнь.

Совсем другая мысль Христа: сначала врата узкие, через которые можно входить в жизнь, а потом уже путь. Чтобы войти в эти врата, нужно, очевидно, принять предложенное Христом учение о том, как вести себя по отношению к нашим ближним и по отношению к Богу.

Многое, что было предложено Христом, казалось трудным для исполнения; но потом может оказаться, что предложенные Им заповеди отличаются легкостью. Ударение делается на выбор узких врат, а не на требовании входить в них.

Через узкие врата нужно входить, потому что широкие врата и вместительный и широкий путь только тот, через который многие входят для погибели. Разумеется, под узкими вратами не следует разуметь одной, только что изложенной, заповеди — не делать другим того, чего мы не желаем себе, как некоторые толковали это место.

Относительно второго ή πύλη нужно сказать, что оно опущено в некоторых кодексах и многими отцами. Подлинность его вообще сомнительна. Тишендорф помещает его в скобках.

Слово это было, вероятно, вставлено переписчиками, “чтобы пополнить параллелизм”. Существование этого слова не подлежало бы сомнению, если бы в греческом вместо ή άπάγουσα стояло множественное, а вместо “через него” — “через них”, как неправильно в русском переводе (“ведущие,” “ими”).

источник

протоиерей Алексей Уминский

 

Мы же, не смотря на то, что слышим от Самого Господа: «Внидите тесными враты, вводящими в живот», – предпочли путь широкий и пространный, ведущий в пагубу. За то, когда Он придет судить живых и мертвых, услышим от Него: «Отойдите от Меня проклятии».

                Прп. Максим Исповедник

Если мы обратимся к христианской литературе, например,  к такой книге, как «Учение двенадцати апостолов», то найдем  четкое определение, что есть два пути:  один путь – к жизни, а другой путь – к смерти, и различие между этими путями огромно. Да и  Евангелие,  книга вообще очень категоричная, говорит нам, что есть широкий путь и есть путь узкий. То есть, везде предъявляется это требование бескомпромиссного отношения к самому себе и к своему духовному подвигу. Но в жизни  столь  явных и очевидных  примеров абсолютной победы христианства в ком-либо из наших близких мы обычно  не  наблюдаем. Можно ли в связи с этим говорить о лицемерии, двойном стандарте или о двойной жизни христиан?

Вопрос этот очень важен, и суть  его заключается  в обретении смысла своей веры и в обретении вместе с верой самого себя.  Именно об этом чаще всего говорит нам Святое Евангелие: если клад находится на поле, то поле покупается ради этого клада; и продается все остальное ради того, чтобы  приобрести дорогую жемчужину. И прежде всего  важно определить,  насколько человек способен по-настоящему и до конца осознать свою верность Богу,  но не как уже осуществившуюся константу своего бытия,  а  как  желание этой верности: как  понимание того, что нет  другого бытия, как только бытия с Богом, не существует  иного  конечного осмысления  жизни, как только ее осмысления  в Боге, и нет   другой абсолютной истины,  кроме истины евангельской.

В Евангелии говорится, что нельзя служить одновременно двум господам, и это тоже  момент абсолютизирования единственного пути. Но случается так, как написано у апостола Иакова, что приходит человек с двоящимися мыслями и  изначально пытается служить двум господам. В этом случае вместе с истиной знания о Боге он несет в себе еще и другие «истины», которым  доверяет, но которых в Боге нет. Тогда вместе с верой во Христа и в Евангелие он пытается  одновременно верить в то, что может существовать какая-то «истина» и  помимо Христа,  что евангельская истина не абсолютна и требует дополнения в других религиозных и философских системах.

Подобная двойственность может быть связана с упованием на  внешние обстоятельства, скажем, на свой разум или человеческие отношения, или с  запутанностью в философских вопросах и попыткой  разбавить Истину  различными псевдодуховными «истинами»  и суевериями. 

Вера во Христа может быть не свободна от примесей язычества, в том числе интеллектуального, когда  представления о духовной жизни перемешаны со всевозможными мифами: культурологическими,   эстетическими, политическими,  национальными, – которые  мешают ему верить  в понятия,  определенные Евангелием. Например,  некоторые христиане не могут  принять вечность адских мучений,  так как их, так называемая,  интеллигентность  не позволяет  совместить наличие ада с Божиим милосердием. Другие же считают, что христианство может  осуществить себя только, скажем, как монархия. Эти и множество других мифов вынуждает людей представлять Бога таким, каким им больше нравится Его себе представлять.  

Помимо этого существует  эмоциональная сфера, сфера  нравственной жизни, и человек, желая  примирить свой  приход в Церковь с собственными  пороками и страстями, может пытаться одновременно быть с  Богом и жить по заповедям, и все-таки  оставаться немножечко прежним. Он не хочет принять Христа таким, каким Он  предстает перед нами в Евангелии и в учении Церкви,  потому что  держится за свои привычные представления и пристрастия.

Людей, заблуждения которых становятся  их принципиальной позицией, в том числе  религиозной, и абсолютизируемые гордыней навязываются уже, как учение церковное, называют еретиками. Человек, приходящий ко Христу, может внешне  быть христианином: исполнять  все церковные обряды,  соблюдать святые посты, ходить в храм, участвовать в Таинствах, – но его духовная жизнь   трансформируется таким образом, что его путь, как ему кажется, ко Христу будет постоянным поиском новых и новых самооправданий и апологий своим «истинам». И эти «истины» все время будут увеличиваться, а Христос будет умаляться, и в конечном итоге останется только ложь  с примесью христианства и  антуражем Православия. Это мы наблюдаем в таких  крайних проявлениях, как  демонстрации чернорубашечников, прикрывающих свой  дикий национализм святыми иконами.  Так именем  Христа пытаются прикрыть любые убеждения, от крайне правых до крайне левых, которые в конце  концов смыкаются в единодушной ненависти к Церкви и ко Христовой истине.

Такие наглядные проявления хорошо видны   со стороны. Но не так часто мы  замечаем то же самое в самих себе, когда так или иначе  пытаемся сопротивляться Церкви. И тогда путь, который мы выбираем, приходя к Богу,  становится широким путем,  сознательно  расширяемым  своими  собственными химерами, страстями, пристрастиями и  привычками, от которых  мы никак  не  хотим освободиться.

Есть два пути, – путь  жизни и путь смерти. Кто решительно вступает на один, тот нейдет по другому; кто же ступает то на тот, то на другой, значит неприурочен ни к одному; и куда придет – в царство или в муку – не видно, пока не изыдет он из тела. А там – Божий суд...

               Блаженный  авва Исаия

Придти к Богу невозможно без абсолютного обнищания.  Христос сказал богатому юноше:  Пойди, продай  имение твое и раздай нищим  <…> и приходи и  следуй за Мной (Мф. 19,21). Об этом же говорит и пятая глава книги Деяний святых Апостолов, когда Анания и Сапфира приходят и приносят Апостолам как бы все свое имение, а на самом деле – только часть его, утаивая что-то от Церкви, от Христа, от апостолов, желая оставить в себе немножко ветхого человека. Приходя к Богу, надо уметь совершенно обнищать, и именно с этого начинаются Заповеди Блаженства в Нагорной проповеди:  Блаженны нищие духом, ибо их есть Царсто Небесное (Мф. 5,3). За этим ли мы приходим в Церковь?

Состояние современной Церкви кажется мне тяжелым из-за того, что многие люди приходят в Церковь затем, чтобы что-то у нее взять и унести. А из Церкви ничего нельзя унести, можно только придти в Церковь и в ней жить. Об этом можно говорить долго, это касается  отношения ко всем Таинствам, и к Таинству исповеди, и к евхаристии. Участвующие в них люди часто не вполне осознают, что они делают, не понимают, что приходят ко Христу с тем, чтобы Христос за их большие и маленькие грехи заплатил Своей Собственной Кровью – ни больше ни меньше.

Когда мы читаем об узком и широком пути в Евангелии, мы думаем, что вот мы-то, верующие, узкий путь себе избрали,  а  широким идут  те, которые неверующие:  в храм не ходят, Евангелие не читают, в Бога не верят, –  в общем, не христиане…  А у нас, у христиан, путь  узкий,  мы   заходим тесными вратами...  Ничего подобного. И в христианстве мы часто выбираем себе  необыкновенно широкий путь, широченный, не спасительный совершенно. Чего мы в ищем христианстве?

Не того, что мы станем другими, а что  нам станет комфортней. Ищем    хорошего к себе отношения от всех  людей,  безответственной жизни, возможности ничего ни для кого не делать: ни для храма, ни для ближнего, ни для дальнего, ни для кого.  Мы  приходим, чтобы нас в храме все понимали, чтобы  батюшка нас утешал, чтобы все прихожане  по первому зову прибегали к нам на помощь,  чтобы все было для нас. Но имеем ли мы право на какое-то утешение, или все-таки мы должны приходить в Церковь для  чего-то другого?

Хотя совершенно естественно  ждать от Церкви утешения, потому что тот, кто любит,  всегда  утешает того, кто страдает.  Приходя в  храм,  человек понимает, что это, может быть, единственное место на Земле, где ему не вправе  отказать в утешении, потому что Церковь  это утешение имеет,  и человек может получить его совершенно незаслуженно.

Именно – незаслуженно, а в нашем сознании сложилось так, что мы ждем утешения, как чего-то совершенно законного, как будто это является обязанностью Христа и обязанностью Церкви. И не получив утешения, мы считаем себя вправе обижаться, отворачиваться  и искать его вне Церкви.

Принося себя в Церковь и трезво себя оценивая, какими мы себя приносим, и как Христос нас такими принимает,  мы можем испытывать только удивление, чувство собственного недостоинства и бесконечной благодарности.  А тот, кто испытывает такие чувства, не может ни требовать чего-то, ни предъявлять счетов, ни удивляться, почему с ним  обошлись не так, как он ожидал.

Да почему же должно стать легче в  Церкви? Наоборот!  Все Евангелие говорит нам о том, что это – узкий путь (см.:Мф.7,14)., … Пришел в Церковь – умри для мира, отвергнись себя, возьми крест свой (Мф. 16, 24), душу свою погуби (см.:Лк. 17,33)… Это для каждого христианина говорится. Этих слов почему-то никто слушать не хочет.

Таков сложившийся стереотип мышления у человека, приходящего в храм: после исповеди мне должно стать хорошо, легко и радостно. И в первый раз войдя в храм, принося свою  обвальную жизнь:  жуткую совершенно, в грехах, в поступках ужасных, не осознаваемых до конца, – люди приходят не с тем, чтобы разобраться, что они натворили,  а  с тем, чтобы сказать: «Мне плохо, я хочу, чтобы мне стало хорошо». Как приятно придти в храм время от времени,  исповедоваться, почувствовать: «Ух, как легко»,  – и продолжать жить обычной жизнью, совершенно не похожей на христианскую.

Но исповедь не обязательно должна приносить человеку наслаждение и удовольствие. Хотя об исповеди много сказано утешительных слов в  Евангелии, о том,   сколько на небесах  радости будет об одном грешнике кающемся (Лк. 15, 7).

На небесах она действительно существует, но это не значит, что кающийся грешник приходит затем, чтобы эту небесную радость взять себе  и, отходя от исповеди как  ни в чем не бывало,  облегченно вздыхать: «Ну, слава Богу, все прошло, я все рассказал о себе  и теперь  ни за что  не отвечаю». Как будто Бог не все знает о человеке. Если бы мы себя видели, как нас видит Господь,  то просто не смогли бы существовать на Земле от отвращения к самим себе. Я    вокруг себя такого натворил, что мне плохо, но я прихожу  на исповедь и жду, что мне станет хорошо. Почему? Не для того дано  Богом это Таинство.  Если ты плохо поступил, то  живи с этим и научись переживать то, что ты сделал, как рану.

Каждый человек должен внимательно посмотреть на себя: насколько  его приход ко Христу,  его исповедание собственной веры  есть настоящее желание обнищать для Христа, отказаться от всего того, что  несешь в себе ложного,  не евангельского,  не того, что Церковь преподает, как идеал Истины.  Церковь это то место, где человек должен служить и приносить  себя в жертву Богу и людям, где он должен нести  свой крест, сораспинаться Христу,  быть мужественным, кровь свою за других проливать.

Конечно,  приход ко Христу не означает, что мы сразу становимся идеальными. Но  вопрос в образе нашего пришествия ко Христу:  готовы ли мы  по-настоящему обнищать, готовы ли  представить себя обнаженным перед истиной?  Не несем ли мы  в себе желание к этой истине прилепить несколько  ярлыков и сделать вид, что это тоже христианство.

Душа наша на свет является со старым; и если не отнять у нее этого старья, она так и останется старою, не вкусив новинки.

               Св. Феофан Затворник

Человека, который избрал себе широкий путь,  ветхий человек  не   мучит, он с ним примирен, и  жить ему более или менее  удобно. Самое главное, что в нем вызывает болезненность, это само учение Церкви, которое не совпадает с его ложными представлениями, и  с которым он  начинает  бороться,  воспринимая свой протест, как некий путь  борьбы за истину и свое несение креста. В остальном же, чаще всего  человека, который живет  иными идеалами и имеет  что-то еще, кроме Христа,   ветхий человек  не сильно тревожит.

Другое дело, если человек   приходит ко Христу действительно  с  желанием обнищания, если  евангельский юноша не уходит от Христа,  а все-таки готов раздать свое богатство нищим, если он окончательно решил для себя, что нет у него пути, кроме  христианского,  нет  никакой другой истины,  она ему не нужна,  ему хорошо со Христом, ему хорошо в Церкви. Теперь мы говорим о тех, кто сделал решительный шаг ко Христу, встал на  путь, который  потому-то и назван узким, что человек приходит с желанием истины, но ею еще не обладает.

В этот момент начинается протест ветхого человека, его стремление победить  человека нового.  Ветхий человек, по слову апостола Павла, начинает проявлять себя во всем своем безобразии, и его постепенное  истлевание  является наиболее  невыносимым и составляет основную тяжесть  узкого пути:   оно мешает нашей молитве, нам хочется  поскорее закрыть молитвослов и включить телевизор;   оно мешает нам соблюдать посты.  Эта внутренняя тяжесть  заставляет нас искать какого-то отдохновения, расслабления, удовольствия в чем-то таком же ветхом.

Неспособность справиться с ветхим  человек чаще всего и рождает уныние в наших сердцах и  тяжелую проблему,  как  соединить в себе категоричность  евангельских требований и себя самого. Пришел я ко Христу или не пришел?

С Ним я или не с Ним, если  до сих пор остался  со всеми своими мерзкими привычками, с которыми   был и раньше, до Крещения?  Это состояние нашего возмущения, или уныния, или отчаяния, какой-то тяжести на душе,  – признаки истлевания ветхого человека.  Если мы чувствуем боль, значит ветхий человек в нас истлевает.  Значит, мы еще как-то живы, у мертвого ничего не болит.

Вот это и есть самая настоящая духовная борьба.  Запах гнили  ветхого человека часто лишает нас представления даже о своей настоящей вере, потому что он бывает  настолько   силен,  что кажется, будто эта ветхость  и есть мы сами.

 Ветхость часто нас побеждает, заставляет  возвращаться к себе прежним. И может так случится,  что человек-христианин поверит в свою ветхость, откажется о духовной борьбы, не  захочет идти ко Христу. Однажды придя  ко Христу, человек может вдруг оказаться без Него,  уйти восвояси и не вернуться. Блудный сын вернулся, а мог бы и не вернуться.  Случается и такое.

Евангельский сын уходит из Дома только один раз. И возвращается он к отцу в Дом тоже один раз. А я все время бегаю из  Дома и вокруг него. Не умею ни жить в нем, ни пасти свиней вдали от него.

                Арх. Иоанн Сан-Францисский

В известной притче о блудном сыне можно порадоваться разрешению этой тяжелой ситуации: все было так плохо, а стало хорошо. Все кончилось хорошо, потому что отец очень любит своего сына. Сын все расточил, а отец его все равно принял (см.: Лк. 15, 11-32)

Но не каждый, кто вот так уходит от Бога, бездумно расточая Его  дары, возвращается. Кто-то навсегда остается есть свиную пищу, которая к величайшему сожалению, многих устраивает.  Сын не мог с этим примириться, не мог насыщаться свиными рожками, а кто-то вполне может ими питаться, вполне может в этом  месиве копошиться, так что иногда не разберешь, где свиньи, а где люди.

Что такое эта «чужая страна», о которой говорит притча? Это не блудилища,  не какие-то страшные притоны разврата, это наш привычный мир, оставшийся без Бога, положивший законом своей жизни совсем другое: он жаждет другого, питается другим и кормит своих чад не тем,  что Господь нам подает, не тем, что приводит в жизнь вечную, а тем, что свиньи едят.

И для многих христиан этот мир стал своим, не чужим. В Евангелии о нем сказано,  как о стране далекой, стране чужой. Мир – чужбина, а Отечество – Царствие Небесное. Отечество – это Церковь, это мир Христов, это закон Божий, – вот что такое Отечество наше, где Господь царствует, изгоняя из нас всякое самолюбие, всякое желание что-то по-своему сделать, чтобы мы сумели принять то, что Господь нам дает.

«Все Мое, – говорит Он сыну, – твое» (Лк.15, 31). Каждому из нас говорит Господь эти слова, и  каждый из нас поступает с Его дарами по-своему. Старший сын поступает по-своему. И младший сын поступает по-своему.

А мы говорим: «Дай нам – мое, чтобы оно не  было нашим:  Твоим и моим, – а стало только моим». Мир  живет этим главным законом, чтобы твое было твоим, а мое моим: мои проблемы – моими, а твои – твоими; чтобы между людьми никогда не было никакого соединения. «Мое» – вот главное слово, пароль этого мира.

Если человек живет в таком мире, эта пища ему становится необходима и желанна, он  может ей насыщаться, чувствовать себя при этом совершенно комфортно, на своем месте: расширять хранилища, умножать это мое и вытеснять из своей жизни все остальное. Конечно, это лишь иллюзия:  насытиться этой пищей человек не может и всегда будет испытывать голод и жажду, но само чувство пожирания   становится привалирующим.

К сожалению, не каждый сможет очнувшись встать и сказать: «Что же я, безумец, делаю, ведь в доме отца моего все наше».

Эта притча нам для того и дана, чтобы мы  все-таки испугались очень простой вещи:  что страна далекая – моя,  этот мир чужой – мой, чтобы нам стало страшно, чтобы   мы очнулись, как этот блудный сын, нашли в себе силы встать, возненавидеть эту свиную пищу,  взглянуть на небо и сказать: «Отче, согрешили на небо и пред Тобою и не  достойны называться Твоими детьми. Прими нас хотя бы в число Твоих наемников», – и начать  свой путь к Богу, настоящий труд духовный, лишенный всякого саможаления, всякого, если хотите, утешения, для того только, чтобы мы смогли, подобно евангельскому сыну, воспрянуть и вернуться к Богу.

Умри для всего, что имеешь у себя, потом живи во Мне; изыди из ветхого мира страстей и потом вступи в новый мир духа  <…> Ветхому человеку невозможно ходить путем Христовым.

               Прп. Исаак Сирин

Мы должны очень хорошо понимать, с чем  связано наше состояние, в чем заключается наша двойственность:  в том, что мы путь не тот выбрали и  идем совершенно в другую сторону, удаляясь от Христа,  или же мы  идем ко Христу, но ветхий человек  заставляет нас быть прежними, постоянно  забываться и обманывать Христа.

 Да,  мы постоянно обманываем Христа. Мы постоянно хотим свернуть с этого пути, то и дело хотим не того, чего пожелали с самого начала.  Мы пожелали сначала одного, а потом постоянно желаем совсем другого. Это вопрос  духовной борьбы. Это вопрос искренности и понимания  того, что же все-таки мы выбрали.  Это вопрос нашей изначальной верности. 

Если человек в какой-то момент понимает, что он  просто банально не верен Богу,  то он может разобраться, кто в нем неверен. И если неверен ветхий человек, то бояться этого не надо, потому что  весь путь человека ко Христу – это постепенное умирание ветхого человека. 

Наша христианская жизнь, к величайшему сожалению, состоит из настроений  и порывов. Когда что-то с нами случается, и мы  вдруг делаем нечто хорошее,  то так собой становимся довольны и горды,  и этот порыв настолько нас вдохновляет,  что потом  на очень долгое время мы отходим от Бога, остаемся без Него до следующего раза, до тех пор, пока что-нибудь еще с нами случится. Таким образом не стяжать благодати. Таким образом стать христианином нельзя, потому что  христианин призван оставаться христианином всегда, каждое мгновение своей жизни. Именно этому учит нас Евангелие, когда говорит, что верный в малом и во многом верен (Лк. 16, 10),  что не доверяется большое тому, кто не может быть верен в малом.

Приходят люди на исповедь и каются в  одних и те же грехах, и отходят неисцеленные.  Казалось бы, разве благодать нам не подается  в Таинстве Покаяния?   Нам подается благодать, величайшая благодать, которая может из нас сделать  святых. А мы не умеем принять эту благодать.

А мы отходим такими же, какими и пришли,  теряем ее по самой простой причине, – мы не верны Богу.  Мы не способны ему быть верными всегда,  служить каждый день, всегда быть одними и теми же. Мы очень переменчивые люди. Мы не очень верим, что Господь спасет нас, если мы возложим на Него все наше упование.  Каждый раз, когда дело доходит до главного, мы отворачиваемся от Христа.

Это и есть тема для исповеди: что нам мешает быть со Христом. Когда человек готовится к исповеди, ему по большому счету надо задать себе только один единственный вопрос,  но задать его  всерьез: «Что мне мешает быть со Христом? Кто мне сейчас мешает  быть со Христом?»  И в этот момент   ветхий человек   себя покажет.

Настоящий смысл Таинства Покаяния состоит в том, чтобы мы могли этого ветхого человека в себе истребить. Каждый раз снова и снова уничтожать его на исповеди,  исповедью попирать и побеждать, чтобы с каждой исповедью его  сила  истлевала и уничтожалась в каждом из нас. 

источник

протоиерей Алексей Уминский

Тайна примирения  Беседы с прихожанами об исповеди