Шесть лет назад решили мы у себя в посёлке построить часовню. Наш сельский храм, чудом уцелевший во времена гонений, стоит в селе полутора километрах от самого посёлка. В осеннюю распутицу или зимой в гололёд добраться до него весьма проблематично. Больные и старики до нас обычно не доходят. И получается, храм есть, а для многих его как бы и не существует.

Я давно думал о часовне. Ещё до того, как стал священником. Предлагал моему предшественнику, тогдашнему настоятелю отцу Кириллу:
– Давай построим.
– Ещё одна стройка? Ты на храм посмотри. Того и гляди рухнет. Не до часовни.

Пройдёт ещё немного времени, я неожиданно для себя стану священником, а ещё через год меня назначат служить в нашем огромном, стоящем на отшибе сельском е. Десять лет мы только тем и занимались, что спасали от грозившего обрушения сперва главный купол, затем колокольню. И только потом я вернулся к своей мечте о часовне.

Пришёл на приём к главе поселковой администрации и предложил.

– Давай строить в посёлке часовню.
– Зачем? Тебе твоего храма мало?
– Выходит, что мало.

Мы давно знали друг друга и, встречаясь, могли говорить с ним откровенно.

– А на что будешь строиться? У тебя деньги есть?
– Разумеется, нет. Только деньги – не главное. Если такой храм в селе восстановили, то часовню в городе уж как-нибудь осилим.
– Так это тебе место надо выделять.
– По идее да, надо.
– Всем чего-нибудь да надо. Тут ко мне бабушка одна приходила, – глава встал и плотнее прикрыл двери в кабинет. – Приходит и просит у меня квартиру. А я, говорит, тебе за это кое-что дам. Меня заинтриговало: что бабушка может предложить за квартиру? Так вот, – мэр перешёл на шёпот, – роется она у себя в сумке и подаёт мне баночку, самую обыкновенную жестяную, из-под конфеток монпансье. Открывает, а она… пустая! Ты понимаешь? Я ей должен предоставить квартиру, а она мне за это – пустую баночку. Понял? Пустую! Был у меня сейчас один человек. Хочет построить у нас торговый центр. И тоже землёй интересуется. А теперь сам посуди. Через год этот предприниматель мне в казну налоги понесёт, а ты чего понесёшь? Мне от твоей часовни какая польза?
– Какая, говоришь, польза? А ты сам посуди, десять лет назад я венчал твоих детей. А внуков всё нет. Вот и думай, почему их нет.
– Хочешь сказать, что в обмен за часовню я получу внука? Ты это гарантируешь?
– Нет, конечно. Кто я такой, чтобы обещать тебе внуков? Детей вымаливают. Они нам – как награда. Ты с другой стороны посмотри. Скоро выборы. Победишь ты на них или нет, никто не знает. Возможно, проиграешь. И тогда о тебе забудут. Как со временем забудут и того, кто придёт тебе на смену. Подумай, есть шанс оставить после себя добрую память.

На следующий день глава позвонил, и мы снова встретились.

– Могу предложить место под часовню. Есть у меня в загашнике одно такое. Никому не отдавал, берёг, словно понимал, что храню для чего-то очень важного. А тебе отдам, строй свою часовню. И ещё. Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы она появилась.

После нашего разговора мэр обратился к жителям и предложил устроить общественные слушания по вопросу: нужна посёлку часовня или нет. Как водится, мнения разделились. Молодые и сильные недоумевали: зачем нам в посёлке часовня, если рядом, всего в полутора километрах, восстановлен такой замечательный храм?

Как-то мой приятель таксист вёз меня на вокзал и тоже всё интересовался, зачем нам ещё один храм? Неужто мало того, что в селе?

Мы почти одного возраста с этим таксистом. Я ему ответил:
– Ты так говоришь, потому что сам ещё в силах и при желании в любую погоду можешь без труда преодолеть эти полтора километра. Но так будет не всегда. Попробуй сейчас поставить себя на место старого человека, и ты поймёшь, почему большинство из них поддерживают мэра.

Спустя шесть лет, минувшей осенью, когда стройка уже закончилась, мы с ним встретились. Я стоял возле часовни, мой товарищ таксист, увидев меня, подошёл и стал рядом. За эти годы он, как и я, здорово поседел, хотя выглядит ещё молодцевато. Впервые я увидел, как он перекрестился. И, перекрестившись, задумчиво произнёс:
– Чёрт его знает, может, ты и прав.

Больные и старики тогда, напротив, обрадовались и потом всё подходили ко мне и спрашивали: когда вы начнёте строить? Очень хочется дожить и увидеть собственными глазами.

Заручившись народной поддержкой, мы с главой отправились за благословением к епископу. Тот принял нас, выслушал и тут же подписал прошение.

– Раз часовня будет стоять рядом с больницей, давайте посвятим её великому врачу и святителю Луке Крымскому.

Прежде чем отпустить нас, владыка обратился к моему спутнику:
– Вижу, вы хотите меня о чём-то спросить. Какая-то проблема?
– Да, владыка. Проблема у меня, очень большая проблема. Молодые живут уже одиннадцатый год, а внуков всё нет. Сердечко пошаливает, боюсь не дождаться.

Владыка на минуту вышел из кабинета и вернулся с небольшой иконой в руках.

– Это образ Божией Матери «Троеручица». Положитесь на Бога. Потрудитесь вместе с батюшкой, и я верю, у вас обязательно появятся внуки.

Когда возвращались, глава сидел рядом со мной. Я видел, как он периодически достаёт из портфеля икону и внимательно её рассматривает.

– Не жалеешь, что согласился? Место дефицитное, почитай в центре, а взамен тебе вот – иконочка софринского производства. Простенькая, ей цена-то всего… Баночка из-под монпансье – и та больших денег стоит.
– Издеваешься? Думаешь, чиновник не человек?
– Я не об этом. Гарантий, что у тебя родятся внуки, – никаких. Даже если об этом тебе скажет сам епископ. Жизнь – прерогатива Бога, а не человека. Мы же можем Его только просить. Вспомни, владыка сказал: если будешь помогать и молиться.
– Значит, будем просить и будем помогать, – решительно ответил глава и спрятал икону обратно в портфель.

Выделение земли под строительство в центре населённого пункта и все сопутствующие согласования – было для нас делом самым трудным. Мэр оказался человеком слова и сделал всё от него зависящее.

Через девять месяцев, в день святителя Николая, у него родился внук. Никто не связал рождение ребёнка с началом строительства. Родился, и слава Богу. Только мы с главой знали, как это дитя появилось на свет.

Я уже говорил, строительство всегда упирается в деньги. Любой, кто строил дом или гараж, может подтвердить. Делая по уму, ты сперва ищешь деньги, а потом затеваешь стройку. С храмами всё наоборот. Не скажу, чтобы кто-то нам особо помогал, только стройка всё это время почти не стояла.

…Иду по дороге, возле меня останавливается большой чёрный автомобиль. Знакомый предприниматель машет рукой.

– Садись в машину. Хочу тебе кое-что сказать. Я на детский садик денег два с половиной миллиона выделил. Крышу будем ремонтировать. В этот садик сотрудники моей фирмы детей водят. Они о наших детях заботятся, а мы им за это крышу починим, правильно?
– Правильно, – говорю.

И молчу. Понимаю, что сейчас обязательно зайдёт разговор о часовне, но специально не поднимаю эту тему. Тогда мой собеседник сам начинает:
– А тебе на часовню я ни копейки не дам. Зачем она нам нужна, эта часовня? Вот ты можешь мне это объяснить?
– Мы в ней усопших отпевать будем, в том числе и твоих сотрудников. А то всё «заочно» да «заочно».

Знакомый, изменившись в лице, немедленно постучал по деревяшке на приборной доске и трижды плюнул через левое плечо.

– Я с тобой серьёзно, а ты!.. – и он выпроводил меня из автомобиля.

Потом всё равно приехал и предложил помочь.

Ещё только возводились стены будущей часовни, а молитвенники уже появились. Началось всё с бабушки Раи. Страдая зубными болями, та частенько наведывалась к стоматологу. Однажды, направляясь к врачу и проходя мимо стройки, она, перекрестившись, с чувством воскликнула:
– Святитель Лука, врач безмездный, зуб болит, мочи нет! Ты бы помог, а?
– Подхожу, – продолжает старушка, – к кабинету, а зуб-то у меня и не болит. Я разворачиваюсь и бегом. Теперь на стройке зубы лечу, помогает.

А как-то, года два назад, ко мне после службы обратилась женщина, на вид лет около сорока.

– Батюшка, имею желание сделать для вашего храма что-нибудь полезное.
– Полезное?
– Да. Может, вы иконы какие-нибудь хотите для иконостаса или вам нужно что-то отремонтировать?
– Спасибо, только нам ничего такого не нужно. Есть множество храмов, где ваша помощь придётся очень кстати. Может, вам поискать кого-то ещё?
– Ещё? Нет. Мне было велено приехать сюда к вам и предложить помощь.
– Велено? Интересно, кто же это вам велел?
– Батюшка, двадцать лет назад мы с моим мужем, будучи ещё студентами, совершили ужасный поступок. Узнав, что я беременна, решили: нам ещё рано иметь ребёнка, и сделали аборт. И всё, после этого Господь закрыл моё чрево. Вот уже двадцать лет живём в надежде, что я забеременею. Чего только не делали, всё тщетно. За эти годы оба пришли в церковь и много раз покаялись в содеянном. Побывали у всех известных старцев, просили молитв. Нас обнадёживают, время идёт, а детей нет.

Батюшка, к кому мы только не обращались. Нас знают лучшие столичные доктора, и не только московские. Проверялись. Те в один голос заявляют: со здоровьем у вас всё в порядке. А дитя нет и нет.

Муж летал на Афон за чудесными виноградинками. Я тоже подолгу жила в монастыре, молилась, работала. И снова ничего.

Одно время от отчаяния даже хотела уйти в монастырь. Развелась с мужем. Решила, что не имею права заедать ему век. Пусть найдёт себе другую женщину, и та родит ему ребёнка. Зачем страдать двоим, если хоть один может реализовать свою мечту.

Разошлись и продолжали страдать поодиночке. Через четыре года снова поженились. Оказалось, что друг без друга у нас не получается. Наверное, это любовь. Только несчастная любовь.

Наконец нам предложили сделать ЭКО, как последний и единственный шанс. Решили сделать это в Израиле. Только я постоянно сомневаюсь, соглашаться на ЭКО или нет. Прежде чем заказывать билеты и лететь в израильскую клинику, решила сходить в храм помолиться. Встала перед чудотворной иконой Пресвятой Богородицы и слышу – как, не знаю, но слышу, – что мне нужно приехать сюда, к вам, и предложить собранные деньги на нужды храма.

– А почему к нам? Чем мы лучше других?

– Нет, всё правильно, именно к вам. А храм ваш я знаю, у нас здесь недалеко дача.
– Теперь понятно. Только если помогать, то не храму, а часовне.

Я рассказал ей о нашей стройке. Женщина обрадовалась, сегодня имя святителя Луки на слуху. Мы договорились, что они с мужем установят козырёк над входом в часовню и оформят лестницу металлическими перилами. Наталья, так звали мою собеседницу, обрадовалась:
– Отлично! Крыльцо за нами.
– Можно будет подумать о каком-нибудь бюджетном варианте.
– Бюджетном? Нет, батюшка. Делать будем красивое кованое крыльцо. Мы так хотим.

Я не стал с ней спорить. Мы обсудили возможные варианты, и женщина уехала к себе в Москву.

Два года продолжалась наша эпопея с крыльцом. Один кузнец уволился, нашли другого, но другой сломал ногу. Кузнец поправился, но теперь не могли подобрать подходящий металл. Наконец, что-то выковали и установили. Заказчица приехала, посмотрела и велела убрать эту, как она выразилась, халтуру.
– Батюшка, делать так делать!

Но если над металлическим крыльцом можно было трудиться и пять лет, и десять, то для самой нашей благодетельницы время уходило безвозвратно. Сколько раз приезжала она к нам на службы, потом в разговорах признавалась, что вот уже знакомые врачи ставят большой жирный крест на её материнстве.

– Ругают меня: «Дура ты, мать, не поехала в Израиль! А ведь был у тебя шанс. Был!»

Помню, захожу в пустой храм и вижу Наталью, одиноко сидящую возле окошка на лавочке. Последнее время она перестала следить за собой. Могла заявиться в каком-нибудь старушечьем плаще или ботинках «прощай молодость». Раньше за ней такого не замечалось.

Я подошёл и сел рядом.
– Знаешь, я потерялась. Зачем живу, чем занимаюсь? Мне неинтересны дела нашей фирмы. Благо, муж не пристаёт с утешениями. Завтра поеду на работу только ради того, чтобы выдать людям зарплату. Я не жалею, что пожертвовала деньги на часовню. Я люблю Христа и ни о чём не жалею. Только теперь совсем не понимаю, зачем мне жить дальше. У меня сестра забеременела. Четвёртым уже. Пошла и сделала аборт. Потом – к духовнику на исповедь. А тот ей: «Что же ты наделала! Эх, родила бы дитя да сестре отдала. Мается-то она у тебя как, сердешная». Может, действительно, могла бы и отдать, а? Всё-таки родная кровь. Я бы его вырастила. Ой, что я такое говорю! Это всё от отчаяния, батюшка, не слушай меня. Поеду я.

Что я мог ей сказать? Что все эти годы наша община молилась о её разрешении от неплодства? Так от этого ей ни тепло, ни холодно. Ну и что, что молились, ребёночка-то нет.

Через несколько дней фирма по производству металлоизделий привезла нам последние недостающие детали. Обрадовавшись, я собрался звонить Наталье и вдруг получил от неё встречный звонок.

– Наташа, только что собирался тебе звонить и доложиться. Всё! Нам привезли последние пролёты.

Она молчит и вдруг:
– Батюшка, я беременна.
– Да ладно! Не может такого быть.
– Тест показал.
– Ничего он тебе не показывал. Это ошибка, недоразумение. Завтра ещё раз проверишь, – говорю, а сам чувствую, как моя грудь наполняется ликованием.

Целых девять месяцев мы снова молились, чтобы немолодая уже женщина смогла выносить плод, переживали за всякие неизбежные в таком деле осложнения. Вскоре врачи заявили, что если будущая мама носит в себе девочку, то шансов родить здорового ребёнка у неё немного. Вот если бы это был мальчик…

– Не волнуйся, – успокаивал я мамочку, – у нас обязательно родится мальчик. Иначе Господь не дал бы тебе зачать.

Кстати, все врачи, которые в курсе Наташиных проблем, разводили руками и не понимали, как вообще могло случиться то, что случилось. Так не бывает, доказывали они Наталье. А та, вернувшись к активной деятельности, до последнего дня водила машину, сама ездила оформлять договоры и решала финансовые вопросы.

После родов мы с Наташей больше не виделись. Правда, иногда она звонит и рассказывает о малыше.

– Я теперь просыпаюсь и вижу рядом с собой моего сына. И губы непроизвольно сами собой начинают складываться в улыбку. Представляешь, раньше мне, чтобы улыбнуться, нужно было с утра выпить десять чашек кофе. А сейчас улыбаюсь просто потому, что я счастлива.

Выслушав Наташины слова, я подумал: «Если кто-нибудь ещё спросит меня, зачем мы построили эту часовню, я отвечу: чтобы кто-то наконец улыбнулся от счастья».

…В этом году мы пригласим владыку и будем освящать часовню. Потом в годовщину кончины бывшего мэра соберём людей и торжественно откроем памятную табличку с его именем. Она будет висеть на стене, и любой проходящий мимо часовни, в том числе и его внук, сможет прочитать это имя.

Спросите меня, зачем? Чтобы помнили.

Священник
Александр ДЬЯЧЕНКО