О том, что люди воевали с животными или птицами, можно найти упоминания в мифах или сказках. Мифы такого рода или очень древние, или относятся к почти первобытным культурам, с примитивным, тотемным мировоззрением. Сказки о подобных войнах, как правило, современные и относятся к фэнтези.

В них люди ведут войны с миром животных всерьёз, по всем правилам боевого искусства, с генералами и офицерами, с боевыми операциями, планируемыми в генштабах. Но, читая такие произведения, мы всё равно понимаем, что это сказка.

Сказочно-фэнтезийной историей могло бы показаться и военное противостояние со страусами на далёком материке Австралия. Да вот только оно не было сказочным: это была реальная, всамделишная война людей с птицами. Война, которую можно было бы считать единственной на территории Австралии, почти самого мирного континента в мире после Антарктиды. Но всё-таки, надо отметить, до этой «страусиной войны»  были и войны поселенцев с аборигенами. Так что боевые действия с птицами – не первые боевые действия там.

Впрочем, война с людьми, даже если они живут на деревьях или в норах, а вооружены лишь палками и камнями – это всё равно война с людьми, человеческая война. Война с птицами – всё-таки, нечто из ряда вон выходящее.

Как устроен и выглядит человек, нам немного известно. Австралиец смотрится примерно так же. А что можно сказать о его противнике, в данном случае – об австралийском страусе эму?

Рост этой пташки достигает иногда роста баскетболиста – метр девяносто. И весят они увесисто, до полуцентнера и больше. Скорость бега недостижима для человека: около 50км/ч., и не всякий транспорт сможет столько дать по пересечёнке. На велосипеде за ними точно не угонишься.

Длина ног позволяет шагать с размахом: до 2,75 м. А на ногах имеются три пальца с когтями, да с такими когтями, что заборы из металлической проволоки для них – не преграда. И лучше не попадаться ему, этому эму, когда он обороняется: распороть живот или вскрыть грудную клетку противнику они могут лёгким, изящным движением ноги.

Ещё они выносливы, как черти. Жара и засуха им нипочём, даже в самую жаркую сиесту, когда всё и вся прячется в тень и еле дышит, они носятся как угорелые. Впрочем, так же хорошо переносят и заморозки. Могут очень долго обходиться без воды.

Прекрасно видят и слышат, никогда не пользуются очками и слуховыми аппаратами. Опасность замечают задолго до того, как сама опасность заметит их.

Ведут кочевой образ жизни, любят купаться и умеют плавать.

Жрут всё, даже стекло и камни.

Можно сказать с уверенностью, что по своим качествам эму значительно превосходят человека в дикой природе. Будь они агрессивны и умей летать при этом – неизвестно ещё, кто сейчас правил бы в Австралии. Единственное, что позволяет человеку быть успешнее их – это разум и технологии.

Точно так же, как белые переселенцы за сотню лет до этого отнимали кормовые угодья у местных аборигенов, в 1932 году на землях, занятых посевами пшеницы и других культур, решили поселиться более 20 тысяч эму, пришедших непонятно откуда.

Прежде всего надо рассеять заблуждение: эму – не страусы. Они относятся к казуарам, птичкам совершенно другого вида, но для нас это не имеет большого значения. Важно лишь то, что страусами их называют по ошибке, ставшей привычной.

Такая орда, вечно голодных, здоровущих и не признающих границ птиц, начала наносить небывалый до того момента урон земледельцам. Изгороди из проволочной сетки, защищающие поля от кроликов, для эму были, что марля для слона. Мало того, что они их перескакивали не задумываясь, они, так же не задумываясь рвали сетку в клочья, если изгородь оказывалась высоковатой для молодняка. Цыплята тоже хочут есть!

Курица в огороде, которую обязательно нужно выгнать – это ерунда. Стадо эму на поле – вот это да! Один-два дня, и о сборе урожая можно не беспокоиться: эму снимут урожай за хозяина. И отправятся на следующее поле, которое они понимают как свою кормовую площадку.

В дыры, проделанные в изгородях птичками, хлынули тысячи кроликов, до той поры лишь плотоядно облизывавшихся годами на пшеницу, кукурузу и прочие зелёные стебельки, растущие в запретной для них зоне. Эму для австралийских фермеров оказались страшнее Мамая и Чингисхана, вместе взятых. После их визита на поле делать было уже нечего.

Положение усугубляло ещё и  то обстоятельство, что в Австралии тогда, как и в США, царила экономическая депрессия. Фермеры разорялись и без потравы полей, перекосы в ценовой политике заставляли их переходить на подножный корм и натуральное хозяйство. Выращенное зерно не продавалось, а расходы на содержание ферм  росли. И эти птички, гуляющие там и тут, оказались последней каплей: австралийцы возопили, обращаясь к своему правительству: Доколе? Доколе птахи эти пустынные беспредельничать будут на земле нашей? Доколе плакати нашим денежкам? Помогите кто-нибудь, а то мы за себя не отвечаем!!!

Прислушаться к воплям фермеров австралийскому правительству пришлось: большинство из них на территории, подвергшейся опустошительным набегам пернатых, были ветеранами первой мировой.

В принципе, эму ни в какие красные книги внесены тогда не были, и перебить этих перепёлок-переростков никто фермерам не запрещал. И даже ружья у них были.

Но ружьё, с которым австралиец охотится на кролика, бьёт метров на 50-60, а приблизиться в чистом поле к эму на такое расстояние – несбыточные фантазии. Поэтому старые солдаты, не знавшие слов любви, но понимавшие в оружии, попросили министра обороны Джорджа Пирса выдать им пулемёты. На что Пирс ответил, что пулемёт – не рогатка, и просто так кому попало их давать не стоит. Даже ветеранам, особенно с учётом того факта, что многие из них были серьёзно контужены на галлиполийских полях.

Поэтому в нагрузку к пулемётам в Западную Австралию отправили и пулемётчиков, с командованием, патронами, грузовиками, сухим пайком и даже кинооператором – для съёмок фронтовой хроники.

По мысли генералов из министерства обороны, отстрел эму послужил бы прекрасной практикой для пулемётчиков: стрельба ожидалась не в тире и не на стрельбище, а в обстановке, максимально приближенной к натуральной. И цели – эму – не любят стоять на месте. В общем, для учений – самое то!

На бедных крестьян при этом наложили оброк, не столь значительный, но всё-таки ощутимый: кормить и поить бойцов, оплачивать патроны и бензин, и не мешать им знакомиться с фермерскими дочками – но до известных пределов, естественно. Для этого фермеры были обязаны на время кампании раз в неделю устраивать танцы.

Эму командованием были обозначены как реальный противник, поля Западной Австралии – как захваченные противником территории. С одной стороны, это были учения, а с другой – вполне реальные, настоящие боевые действия. Капитуляция от противника не принималась.

Оказалось, что задача далеко не так проста. Командующий противоптичьей группой войск из двух (2!) пулемётчиков майор Мередит по прибытии на позиции отложил назначенное развёртывание порядков и начало военных действий на две недели из-за дождливой погоды. Злые языки утверждали, что виной задержки был не дождь, а дочка одного из местных фермеров, с которой у Мередита вспыхнул бурный роман. И целых две недели он её обхаживал так и этак, не зная слов любви, но завлекая её в свои коварные сети обещаниями ста шкур эму, из перьев которых она сможет создать себе небывалый костюм и шляпы.

Неизвестно доподлинно, поддалась ли юная австралийская Джульета на посылы старого майора, но 1 ноября 1932 года из Генштаба пришла гневная депеша Джоржда Пирса: шуры-муры прекратить, боевые действия начать! А сто шкур эму через день отправить в Министерство – там из них наделают шляп для кавалеристов!

Мередиту деваться было некуда, эму его требование о добровольной сдаче сотни своих шкур не приняли, и 2 ноября война началась.

В местечке Кэмпион прозвучали первые выстрелы. Именно там противник, в количестве 50 птиц, был обнаружен в первый раз. Но эму не подпустили пулемётчиков на расстояние, достаточное для прицельной стрельбы, и местные фермеры взялись загонять живые цели под огонь. Из этого толком ничего не вышло, и хорошо ещё, что сами фермеры при этом не попали под очереди пулемётов Льюиса. У австралийских историков есть большие сомнения в том, что пулемётчики в тот день – да и в последующие, были трезвы. Как и их командир.

Никакой сотни шкур с перьями в тот день не получилось. Десяток убитых эму и примерно столько же подранков, исчезнувших за горизонтом вместе со всей стаей, не могли служить показателем успеха для военных. Зато эму узнали, что такое пулемёт и что ожидать от людей в военной форме.

Следующая битва состоялась через день, 4 ноября. Солдаты устроили засаду возле дамбы, куда двигалось на водопой более 1000 единиц личного состава армии противника. Мередит потирал руки в предвкушении неминуемой победы: благодаря удачному направлению ветра и освещению, противник, несмотря на всю свою зоркость и превосходный слух, даже не подозревал о ловушке и спокойно двигался вперёд, в уготованный и тщательно рассчитанный сектор обстрела.

Но чёртова техника подвела! Пулемёт после первой очереди заклинило, и эти страусы, которые на самом деле хитрые казуары, мгновенно отступили на недосягаемую для пулемётов дистанцию. Было убито всего 12 чело… То есть эму, конечно.

Эму не только убежали за пределы радиуса прицельной стрельбы пулемётов – они вообще ушли из округи. И Мередит со своими бойцами двинулся на юг, рассчитывая, что хоть там сможет застать врасплох этих бестий.

Но пернатые тоже оказались не лыком шиты. Они уже сориентировались в обстановке, организовали свою систему оповещения соседей, и бойцы страусиного фронта двигались на грузовике по полям, уже опустошённым эму – и вокруг не было ни единого страуса!

Майор принял решение двигаться на смой высокой скорости и вести огонь прямо с грузовика в надежде, что хоть так он сможет приблизиться к поставленной Генштабом задачи первого дня войны: 100 шкур противника! Но такой способ оказался крайне неэффективным: эму всё равно бегали быстрее техники и на необходимое для стрельбы расстояние грузовик не подпускали.

За неделю всей «боевой операции» спецвзвод сумел истребить лишь около сотни птиц. Сто шкур было добыто, но какой ценой! Местные фермеры, правда, рассказывали корреспондентам о 500 убитых эму, но эту кучу птичьих тел никто в глаза не видел. Мередит потратил 2500 патронов, которые тщательно подсчитывал. В его донесениях в штаб самым светлым местом выглядит отчёт о том, что никто из бойцов не пострадал, раненых и убитых нет. А эму он сравнивал с зулусами – хитрым и воинственным племенем Африки.

Пирс отозвал Мередита с фронта боевых действий 8 ноября. К сожалению, орды эму не отозвал никто – и фермеры продолжали стенать под их игом. Более того: на смену убитых экспедицией  Мередита эму, из центральной Австралии, явились новые птички. И ситуация на полях стала ещё хуже.

Теперь уже премьер-министр Западной Австралии, Джеймс Митчел, организовал возобновление этой операции. Под его нажимом министр обороны, уже знакомый нам Джордж Пирс, скрипя зубами, снова отправил Мередита на войну со страусами. Оказалось, что во всей Австралии нет более опытного пулемётчика для выполнения такой задачи, чем он. И 13 ноября, после небольшого перерыва, война с птицами продолжилась.

Сначала всё шло примерно так же, как и в предыдущую кампанию, но, в конце концов, истребители страусов наработали необходимые в таких делах опыт, сноровку и тактику – и дело пошло! К декабрю месяцу майор отстреливал порядка сотни пернатых вредителей… в неделю. Тем не менее, к дате окончания второй страусиной войны – 10 декабря 1932 года, Мередит уничтожил, по его отчётам, 986 неприятелей, дав 9860 очередей. И смертельно ранил при этом ещё 2500 – но последнее число остаётся целиком на его совести, ибо оно не проверяемо.

Война со страусами не решила проблемы. Дальнейшие проекты – вплоть до привлечения к таким операциям танков, авиации и дирижаблей, отклонялись даже без рассмотрения. Один раз, беседуя с очень умным и опытным в военных делах фермером-ветераном в 1934 году,  который предлагал применять истребители, Пирс ехидно предложил послать туда ещё и полдлодки. В конце концов, австралийская армия занялась своим делом, министерство сельского хозяйства – своим, а фермеров начали поощрять за уничтожение живой силы «противника». Об эффективности системы поощрения говорит хотя бы тот факт, что только за шесть месяцев 1934 года ими было уничтожено 57 034 эму. Безо всяких пулемётов и шашней майоров с прелестными фермерскими дочками.

Примерно в таком ключе рассказывает об этой войне большинство современных русскоязычных источников, начиная с Википедии. Но кадры живой кинохроники этой войны, всё-таки отснятой отважными австралийскими кинооператорами, могут показать нам и другие её стороны.

Историю о войне с эму в своё время прочитал Хичкок, будучи уже зрелым режиссёром. Размышляя о том, что могло бы быть, если бы эму оказались агрессивными, он незаметно для себя пришёл к картинкам выдуманной им реальности, которая в итоге легла в основу сценария фильма «Птицы».

Так же, спустя почти полвека после этих событий, на их основе, трансформированной в реалии 80-х гг. прошлого века, австралийцы создали первую серию «Безумного Макса», ставшего беспримерным триллером-боевиком всех времён и народов. Место страусов там заняли злые байкеры, а место Мередита, как преследователя зла – Мэд Макс.

Образ грузовика с пулемётами, несущегося по пустыне, вошёл и в последующие серии БМ, и ещё он неоднократно вдохновлял творцов группы  AC/DC на идеи их музыкальных композиций.

Иногда странные войны дают совершенно неожиданные последствия.

А. Степанов.

ФОТО И ВИДЕО В ИСТОЧНИКЕ

Источник