«Ну, как я одета?» — Агния повернулась к Домне Ивановне. «Странно собралась…» — няня сказала свою коронную фразу, окинула хозяйку взглядом с ног до головы и пошла прочь по длинному коридору квартиры. Ее мнение было важно для Агнии. Она долго смотрела на себя в зеркало, пытаясь понять, что имела в виду Домна Ивановна. Затем сняла с шеи бусы и переодела блузку. «Да, так можно», — одобрила нянечка. Теперь Агния спокойно могла идти из дома по делам…
Агния Львовна Барто родилась 4 (по новому стилю 17) февраля 1906 года в Москве. По некоторым сведениям, при рождении носила имя Гетель Лейбовна (Львовна) Волова. Её отец, Лев Николаевич Волов, был известным ветеринарным врачом, отличившимся в своё время в борьбе с оспой в Сибири.
Мать, Мария Ильинична, занималась домашним хозяйством. Отец, читающий дочери басни Крылова. Канарейки, которых ему, ветеринарному врачу, постоянно дарили. Нянины разговоры с Богом, которого она вечно в чем-то упрекала. Голос шарманки, доносящийся с улицы… Таковы были первые воспоминания самой Агнии Барто.
Воловы считали, что их дочь должна получить классическое образование. Поэтому Агнию чуть ли не с пелёнок учили французскому языку. Когда девочка подросла, отец отвёл её в балетную школу. Но ей больше нравилось сочинять стихи, нежели танцевать. В ту девичью пору Агния писала в основном под Ахматову, о «сероглазых королях», «смуглых отроках» и «сжатых под вуалью руках».
Если соблюсти историческую точность, дочь в семье Льва и Марии Воловых родилась не 1906г., как утверждают энциклопедии, а 17 февраля 1907 года. К ошибке этой приложила руку сама Агния Львовна. Будучи пятнадцатилетней девушкой, она прибавила себе лишний год, чтобы поступить на работу в магазин «Одежда» – голодно было, а работающие получали селедочные головы, из которых варили суп.
Позже она – высокая, изящная, неуловимо похожая на молодую Ахматову – окончила хореографическое училище и успела поработать в одном из московских театров, но труппа эмигрировала. Агния уезжать отказалась и оставила балетное поприще.
Однажды в хореографическое училище, где шли выпускные зачеты, приехал Луначарский. Наблюдая, как Агния Волова под музыку Шопена читает «Похоронный марш» собственного сочинения, нарком просвещения понял, что девушка обязательно будет писать… что-нибудь веселое.
Кстати, в балетной студии на Страстном бульваре Агния впервые встретила также своего будущего первого мужа – молодого поэта Павла Барто.
В 1925 году у них родился сын Эдгар, взявший позднее себе другое имя – Игорь. Именно любовь подвигла несостоявшуюся балерину на создание первых двух озорных книжечек: «Китайчик Ван Ли» и «Мишка-воришка».
Книжечки вышли тоже в 1925 году. К тому времени Агния Барто успела в Ахматовой разочароваться и сотворила себе нового кумира – Маяковского.
Вскоре семья распалась. При расставании сказала, что "нравится тебе это или нет, но фамилию оставляю себе".
Со вторым мужем, известным ученым-теплоэнергетиком Андреем Щегляевым, членом-корреспондентом Академии наук, Агния Львовна прожила почти полвека – как говорят близкие, в большой любви и редком взаимопонимании
В Госиздате, куда спустя время Агния принесла свои стихи, ее направили в раздел детской литературы. «Взрослого поэта» в себе она ждала долго – а потом, когда уже был написан знаменитый цикл «Игрушки» («Зайку бросила хозяйка», «Идет бычок, качается», «Наша Таня громко плачет» – это оттуда), с удивлением и облегчением поняла, что хочет и должна писать именно для детей.
К тому моменту у нее самой уже появилась и дочка Таня. "Все почему-то уверены, что я и есть «та самая Таня», которая уронила в речку мячик, – улыбается Татьяна Андреевна Щегляева, дочь Барто. – Но это не так, стихи появились раньше меня.
В 1937 году Барто поселилась в Лаврушинском переулке, и с тех пор ее квартира в знаменитом писательском доме стояла пустой лишь в годы войны. «Мама была главным рулевым в доме, все делалось с ее ведома, – вспоминает Татьяна Андреевна. – С другой стороны, ее берегли и старались создавать рабочие условия – пирогов она не пекла, в очередях не стояла, но была, конечно, хозяйкой в доме.
С нами всю жизнь прожила няня Домна Ивановна, которая пришла в дом еще в 1925 году, когда родился мой старший брат Гарик. Это был очень дорогой для нас человек – и хозяйка уже в другом, исполнительном смысле. Мама всегда с ней считалась. Могла, например, спросить: «Ну, как я одета?» И нянечка говорила: «Да, так можно» или: «Странно собралась»…
Даже когда у дочери появилась своя семья, из квартиры в Лаврушинском никто не съехал. Агния Львовна хотела, чтобы все жили вместе. Народу было много, но уживались нормально, просто потому, что все со всеми считались. «Думаю, это нежелание жить отдельно было связано с маминой трагедией»- Татьяна Щегляева.
Горе в семье Барто случилось весной 45-го: Гарика насмерть сбила машина… Агния Львовна так и не смогла свыкнуться с этой болью и стала бояться за родных. «Мы никогда не «исчезали» – если задерживались, обязательно звонили», – вспоминает Татьяна Щегляева.
Агния Барто, прежде чем сдать рукопись в печать, писала бесконечное количество вариантов. Обязательно читала стихи вслух домочадцам или по телефону коллегам-друзьям – Кассилю, Светлову, Фадееву, Чуковскому.
Внимательно выслушивала критику, и если принимала, то переделывала. Хотя однажды категорически отказалась: собрание, решавшее в начале 30-х годов судьбу ее «Игрушек», решило, что рифмы в них – в частности в знаменитом «Уронили мишку на пол…» – слишком трудны для детей.
– Она не стала ничего менять, и книжка из-за этого вышла позже, чем могла бы, – улыбается Татьяна Андреевна. – Мама вообще была человеком принципиальным и часто категоричным. Но у нее было на это право: она не писала о том, чего не знала, и была уверена, что детей надо изучать.
Всю жизнь этим и занималась: читала присланные в «Пионерскую правду» письма, ходила в ясли и детские сады – слушала, о чем говорят дети, просто гуляя по улице. В этом смысле мама работала всегда.
Барто получала много писем от своих маленьких читателей и нередко вступала с ними в переписку. А с 1965 года письма стали ее главным делом и заботой.
Каждый месяц в течение девяти лет Агния Львовна вела на радио программу по розыску пропавших во время войны детей. Вот когда огромный опыт и «чувство ребенка» сыграли действительно удивительную роль: Барто придумала способ искать людей, не используя официальных данных – лишь по воспоминаниям детства.
Такую программу, как «Найти человека», могла вести только Барто – «переводчица с детского». Она бралась за то, что было не по силам милиции и Красному Кресту. Выросшие дети, которых искали и которые сами разыскивали близких, часто не знали ни своего настоящего имени, ни имен родителей, ни даже места, где жили до войны.
Все, что у них было – это обрывки детских воспоминаний: девочка помнила, что жила с родителями возле леса и папу ее звали Гришей; мальчик запомнил, как катался с братом на «калитке с музыкой»…
Пес Джульбарс, папина голубая гимнастерка и кулек яблок, как петух клюнул между бровями – вот и все, что знали о своей прежней жизни военные дети. Для официальных поисков этого было мало, для Барто – достаточно.
В эфире «Маяка» она зачитывала отрывки из писем, коих за девять лет получила больше 40 тысяч. Иногда люди, уже отчаявшиеся за долгие годы поисков, находили друг друга после первой же передачи.
Так, из десяти человек, чьи письма Агния Львовна однажды прочла, нашлись сразу семеро. Это было 13 числа: Барто, которая не была ни сентиментальной, ни суеверной, стала считать его счастливым. С тех пор передачи выходили 13 числа каждого месяца.
– Очень помогали обычные слушатели, неравнодушные. Был такой случай: женщина, которая потерялась ребенком, помнила, что жила в Ленинграде на улице, которая начиналась на букву «о» и рядом с домом были баня и магазин, – рассказывает Татьяна Щегляева.
– Сколько ни бились, не могли найти такую улицу! Разыскали старого банщика, который знал все ленинградские бани… И в конце концов оказалось, что это улица Сердобольская – в ней много «о», которые девочке и запомнились.
А однажды родные отыскали дочь, которая потерялась четырехмесячной – понятно, что никаких воспоминаний у нее быть не могло. Мать рассказала только то, что на плечике у ребенка была родинка, похожая на розочку. И это помогло: жители украинской деревни вспомнили, что у одной женщины есть родинка наподобие розочки и ее нашла во время войны местная жительница.
За девять лет с ее помощью воссоединились 927 семей. По мотивам передачи Барто написала книгу «Найти человека», читать которую без слез совершенно невозможно. Мало кто знает, что довелось тогда испытать самой Барто. Врачи обнаружили у её второго мужа рак. И никакое лечение не помогало. Андрей Щегляев умер у неё на руках в 1970 году.
В 1972 году Агнии Барто за сборник «За цветами в зимний сад» присудили Ленинскую премию. Она официально стала детской поэтессой номер один. Конечно, в этом статусе ей легче было отстаивать свою позицию.
Теперь уже никакой литературный генерал изъять Барто из детской поэзии не мог. Чувствуя своё превосходство, она вволю озорничала. Голосом своих недавних обидчиков поэтесса вопрошала:
Это квартира Барто?
То есть как: «А что?»
Я хочу узнать, Барто жива ли?
Или её уже сжевали?..
Впрочем, не стоит сильно преувеличивать и смелость Барто. Она ведь была разной. Отстаивая Галича, Барто одновременно могла «топить» Эдуарда Успенского и категорически возражала против приёма талантливого литератора в Союз писателей, считая его «Чебурашку» чрезвычайно вредной книгой.
… Она умерла 1 апреля 1981 года в больнице, куда попала с инфарктом.После вскрытия врачи недоумевали: сосуды у писательницы оказались настолько слабыми, что было непонятно, как кровь поступала в её сердце последние десять лет.
С той весны прошло много лет, и многих, кто дружил или работал с Агнией Барто, уже нет. Но каждый год в день ее рождения в Лаврушинский по-прежнему съезжаются близкие ей люди и те, кому дорога «память детства».Ушла не только прекрасная писательница — вместе с ней ушел уютный, мягкий детский мир.
Самолет построим сами,
Понесемся над лесами.
Пронесемся над лесами,
А потом вернемся к маме.
http://www.oneoflady.com/2012/03/blog-post_6746.html
Это интересно
+8
|
|||
Последние откомментированные темы: