"Наш майор говорит, что по всем правилам военной науки им русским давно пора капитулировать".
На каждую их пушку — у нас пять пушек, на каждого солдата — десять.
А ты бы видел их ружья! Наверное, у наших дедов, штурмовавших Бастилию, и то было лучшее оружие.
У них нет снарядов. Каждое утро их женщины и дети выходят на открытое поле между укреплениями и собирают в мешки ядра. Мы начинаем стрелять.
Да! Мы стреляем в женщин и детей. Не удивляйся. Но ведь ядра, которые они собирают, предназначаются для нас! А они не уходят.
Женщины плюют в нашу сторону, а мальчишки показывают языки.
Им нечего есть. Мы видим, как они маленькие кусочки хлеба делят на пятерых. И откуда только они берут силы сражаться? На каждую нашу атаку они отвечают контратакой и вынуждают нас отступать за укрепления. Не смейся, Морис, над нашими солдатами. Мы не из трусливых, но когда у русского в руке штык — дереву и тому я советовал бы уйти с дороги.
Я, дорогой Морис, иногда перестаю верить майору. Мне начинает казаться, что война никогда не кончится. Вчера ближе к вечеру мы четвертый раз за день ходили в атаку и четвертый раз отступали. Русские матросы (я ведь писал тебе, что они сошли с кораблей и теперь защищают бастионы) погнались за нами. Впереди бежал коренастый малый с черными усиками и серьгой в одном ухе.
Он сшиб двух наших — одного штыком, другого прикладом — и уже нацелился на третьего, когда хорошенькая порция шрапнели угодила ему прямо в лицо. Рука у матроса так и отлетела, кровь брызнула фонтаном. Сгоряча он пробежал еще несколько шагов и свалился на землю у самого нашего вала. Мы перетащили его к себе, перевязали кое-как раны и положили в землянке. Он еще дышал: "Если до утра не умрет, отправим его в лазарет, — сказал капрал. —А сейчас поздно. Чего с ним возиться?"
Ночью я внезапно проснулся, будто кто-то толкнул меня в бок. В землянке было совсем темно , хоть глаз выколи. Я долго лежал, не ворочаясь, и никак не мог уснуть. Вдруг в углу послышался шорох. Я зажег спичку. И что бы ты думал? Раненый русский матрос подполз к бочонку с порохом.
В единственной своей руке он держал трут и огниво. Белый как полотно, со стиснутыми зубами, он напрягал остаток своих сил, пытаясь одной рукой высечь искру. Еще немного, и все мы, вместе с ним, со всей землянкой взлетели бы на воздух.
Я спрыгнул на пол, вырвал у него из руки огниво и закричал не своим голосом. Почему я закричал? Опасность уж миновала.
Поверь, Морис, впервые за время войны мне стало страшно. Если раненый, истекающий кровью матрос, которому оторвало руку, не сдается, а пытается взорвать на воздух себя и противника — тогда надо прекращать войну.
С такими людьми воевать безнадежно".
Это интересно
+11
|
|||
Последние откомментированные темы:
-
Это больше, чем военная операция. Это тектонический сдвиг
(5)
skrjyni
,
01.03.2022
-
Мы покажем настоящую декоммунизацию: Путин пообещал «снести» Украину.
(7)
Bird Effe
,
01.03.2022
-
ЦИВИЛИЗАЦИЯ, ГОВОРИТЕ? НУ, НУ...
(7)
Лариса Белфорд
,
01.03.2022
-
СВОДКИ С ФРОНТА
(4)
Леонид Цаканов
,
01.03.2022
-
Российские "деятели культуры" - о войне с Украиной.
(28)
Ольга Денисова
,
01.03.2022
20240705043853