Главное, не застрять. Не сесть где-нибудь. Не увязнуть. Потому что знаю я эти дороги. В 200 км от МКАД. И Миша тоже.

Снега этой зимой было мало, однако земля (несколько сухих проплешин не в счёт) всё равно раскисла, размякла. Почти так же, как на картине Саврасова. «Распутица» называется. Только писал он её не на Смоленщине (в деревне Петровки Тёмкинского района), куда мы и приехали, а в подмосковном селе Покровское (ныне – столичный район Фили).

– Навигатор завис, – наконец констатирует Михаил, остановившись перед развилкой. – Сигнала нет.

Так я и думал.

Каждый раз, приезжая в полузаброшенную деревню (такую, как Петровки), мы неизменно испытываем дежавю. Те же самые покосившиеся избушки – иногда без окон, но чаще с чугунными замками на дверях. Тот же таксофон под синим навесом, раскуроченный, как правило. Пять-шесть особняков – местные старожилы называют их владельцев дачниками (правда, картошку и свёклу они не выращивают, в деревню приезжают по праздникам насладиться свежим воздухом и тишиной).

Ну и далее по списку. Школы нет, потому что учить некого. И некому. ДК закрыт (в Петровках он напоминает Парфенон после обстрела венецианской армии – не здание, а руины). 90% жителей – пенсионеры.

Обстановка – привычно-удручающая. Особенно для тех, кто успел пожить в советское время и помнит, какой деревня была раньше. И речь тут больше даже не о колхозах и количестве жителей, а об общем настроении, об атмосфере. Как говорит современная молодёжь, была движуха. Свадебные гуляния длились три-четыре дня. В деревнях были клубы, музыкальные школы, библиотеки, даже театры.

А сейчас идёшь мимо ржавых калиток – пять минут, десять, пятнадцать – ни одного человека. Даже собаки не брешут.

И тут (вероятно, для того, чтобы опровергнуть эти мои мысли) перед нами предстал человек. Лет 40-43, то есть не пенсионер. Широкий в плечах. С бородой. В галошах. И с улыбкой спросил:

– Ну как добрались?

Если бы я не знал, к кому мы едем, то всё равно узнал бы его. По голосу. Это же рядовой Мазаев из сериала «Солдаты» (помните такого крепыша, которого ещё в одном из сезонов перевели в спортивную роту, а потом вернули)? А сериал «Глухарь» смотрели? Там он сотрудник ДПС Лазарев, сослуживец Антошина. А помните в «Убойной силе» серию «Овертайм» – про хоккей? И вратаря Севу Соболева? Тоже он. Всего у 45-летнего актёра Юрия Макеева более 20 ролей в кино. Но ещё больше ролей в театре.

– Ну так, – говорю. – Поплутали чуть-чуть. Ради приличия.

ОХ, ТАЛАНТЛИВЫЙ НАРОД – АЖНО ОТОРОПЬ БЕРЁТ!

В принципе, если говорить о переезде в сельскую местность, когда человек отказывается от городского комфорта, офисной непыльной должности, социальной защиты, культурного досуга в виде всяких экскурсий и музеев, то надо признать, что этот тренд далеко не новый. Белые воротнички (и не только они) вовсю становятся фермерами, заводят домашний скот, строят сыроварни, что-нибудь изготавливают (например, кофе или какао) и чаще всего вспоминают большой город как страшный сон, особенно те, кто родом из деревни (генетическая память и всё такое). Но случай Юрия Макеева, как мне показалось, особенный. Потому что он не просто отказался от столичной жизни (родился Юрий в Москве – в 1980 году – в простой семье – мама работала водителем троллейбуса, папа таксистом), от богемы, от съёмок в кино, от славы, если хотите. Он переехал в глухую деревню, чтобы построить там свой театр. И вдохнуть в нашу русскую глубинку новую жизнь. Хотя бы в границах одного Тёмкинского района.

Идея оказалась настолько неожиданной, что местные жители даже опешили поначалу. Если не сказать, растерялись.

– Ну как это, театр? У нас в Петровках?

Взгляд у людей был примерно таким, как у Антона Семёныча Шпака в гайдаевской комедии – в тот самый момент, когда изобретатель Шурик сообщил ему, что Бунша – это не Бунша, а царь Иоанн Васильевич Грозный. Однако после первого спектакля (называется «Семейная пекарня», в этом году он вошёл в десятку лучших постановок, отобранных для «Золотого фонда» Союза театральных деятелей России), многие втянулись. И сами заболели театром.

И даже стали актёрами.

В спектакле «Про Федота-стрельца, удалого молодца» фермер дядя Миша, например (деревенский интеллигент с Тимирязевской академией за плечами), сыграл Царя. Сергей, владелец автомастерской, – Генерала. Роль Няньки отдали соседке тёте Тане. Тита Кузьмича и Фрола Фомича («Не извольте сумлеваться, чай, оно не в первый раз!..») сыграли сын Юрия Макеева Никита (ему сейчас 17 лет) и сын Сергея (Генерала). Полина Макеева (младшая дочь, 12 лет) стала Царевной, жена Юрия Ольга Калашникова (она тоже актриса, служит в Студии театрального искусства под руководством Сергея Женовача) Голубицей и по совместительству Бабой-Ягой, ну а самого Федота-стрельца, куда деваться, сыграл Юрий.

– Репетировали целый месяц, – рассказывает он. – Считали дни до премьеры, волновались. Я вас уверяю, не все профессиональные актёры так ответственно относятся к своему делу. Дядя Миша едет на тракторе, у него сенокос, а у самого на руле перед глазами текст сказки. Учит. Спектакль был летним. Играли его на улице. Зрителей набралось человек 80. Не только из деревни Петровки (в ней всего живёт человек 40), из окрестных сёл тоже. Всё было – и костюмы, и грим. Необитаемым островом, на который попадает Федот, стала крыша сарая. Люди хохотали на всю деревню. Буквально плакали от смеха. Чуть позже один крупный бизнесмен, увидевший эту постановку, подумал, что все актёры – профессионалы. И пригласил нас выступить перед своим окружением. За гонорар, конечно. Но грянула пандемия – и не сложилось.

– А как вы называетесь?

– ПДТ. Первый деревенский театр. Иногда мне замечают, что он не первый и в России уже что-то подобное было, да и есть. На что я отвечаю – хорошо, но в нашей деревне он точно первый. И в Смоленской области тоже. Можно ещё расшифровывать как Петровский деревенский театр. Топоним как раз подходящий. Меня однажды кто-то спросил: «Юрий, а вы где служите? В каком театре?» Я говорю, в ПДТ. А мне в ответ с удивлением: «В БДТ? Ничего себе!» Подумали, что я актёр Большого драматического театра имени Георгия Товстоногова в Санкт-Петербурге.

«ЗАЧЕМ МНЕ ГОВОРИТЬ О ТЬМЕ?»

Пока пили кофе, быстро перешли на ты.

Миша обнаружил где-то на полке радиоприёмник ВЭФ-201, пояснив, что у него тоже такой есть дома (а он как раз коллекционер таких вещей, причём он не только приобретает старые приёмники, но и полностью восстанавливает их).

– Это реквизит, – объяснил Юра, – как и многое здесь. Буфет, которому больше ста лет. Старые чемоданы. Шляпы. Патефон. Подсвечники. Видите во-он тот ангарчик? В окне справа. Он полностью забит реквизитом. Вот там можно найти всё что угодно. От детских игрушек и женских украшений до гигантских сундуков, набитых тряпьём. И всё это собиралось годами. Некоторые вещи я привозил из разных городов мира, покупая их там во время гастролей.

– Юр, а всё-таки, почему именно Петровки? От Москвы далековато. Ты же туда ездишь периодически (у Юрия Макеева с 2009 года свой собственный авторский проект – «Театр Вкуса», он располагался сначала на Арбате, потом на Белорусской, сейчас спектакли проходят в московском театре «Практика» в Трёхпрудном переулке, – прим. авт). Да и жена служит в столичном театре.

– Ответ простой. Потому что именно здесь прошла часть моего детства. В 1986 году мои родители купили в Петровках дом. И тоже не просто так – в этой деревне уже жила моя тётушка. И я влюбился в эти места. По крайней мере, обратно в город меня не тянуло. Тогда был ещё колхоз, фермы, коровы, трактора. Жизнь кипела. Все школьные каникулы мы здесь. А после развала Союза мы уже полностью переехали в деревню, потому что в Москве было нечего есть. Никогда не забуду, как накануне развала мальчиком лет 9-ти я стоял в очереди зимой за окорочками в универсам. 384-м по счёту. Стоял и плакал. А тут, в Смоленской области, всё ещё было по-старому. И колхоз не развалился, и магазин работал. Единственное, не было школы. Она сгорела в 70-е годы. И меня определили в интернат. Я как услышал это слово, весь замер. Потому что моя мама росла в детском доме и всегда называла его интернатом. В итоге шесть дней я там жил и учился, а на седьмой приезжал домой. И так целый год. Потом я сказал маме (родители, увы, к тому времени развелись и папа уже с нами не жил), что буду ходить в обычную школу пешком. А это 10 км. Она согласилась.

– Неприятно вспоминать этот год – тот, что в интернате?

– Да нет, почему. Хотя было, конечно, всякое. И хорошее, и плохое. Я предпочитаю вспоминать хорошее. У меня даже спектакль есть – «Мечтатель». Я в нём про советское детство рассказываю. Но опять же – только светлое. Зачем мне говорить о тьме? Тьма сама за себя всё скажет. Но в целом тот год стал для меня полезной прививкой. Вместо вакцины – социализация. Ребята, с которыми я жил, были сплошь деревенскими. Разговаривали на языке взрослых – то есть матом. И в дальнейшем мне уже по жизни легче было, потому что я со всякими людьми сталкивался – из разных социальных слоёв.

А к нам тем временем со второго этажа спустился кот по кличке Форест. Степенно, не спеша. Круглый, как самовар. Гордый, как герцог. И красивый, как Аполлон.

– Делает вид, что он породистый, – прокомментировал хозяин. – На самом деле, обыкновенный кот. Я его тут до вашего приезда поругал чуть-чуть. За то, что окна царапает. Поэтому он сейчас тихий.

Я невольно глянул в окно и увидел трёх куриц, дефилирующих по двору. Клюют, глупые, землю и не знают, что живут при театре. Когда-то у худрука ПДТ, переехавшего из Москвы в деревню, было 12 коз, 2 дойные коровы, гуси, утки. Соседи подумали, что он фермер.

– Кроме всего прочего, – продолжает рассказывать Юрий, – если говорить о Петровках, у меня тут корни. Бабушка здесь похоронена. У меня её сначала не было. Потом появилась.

– Как это?

– Моя мама, как я уже рассказывал, росла в детском доме. В Нижегородской области. Её туда отдала мама, моя бабушка. И мы много лет ничего о ней не знали. А потом моя мама решила её разыскать. И поехала, и нашла, и привезла в Петровки.

Сюжет для фильма, думаю.

– Худенькая, маленькая. Читала мне стихи по-французски. Потом взяла гитару и спела несколько романсов. Я был в шоке. Слушал её, открыв рот. Через три года она умерла. И теперь, как минимум, один корешок меня связывает с этой землёй.

«ХОТИТЕ УЧИТЬСЯ У НАС?»

Несмотря на то, что Юрий Макеев ещё в школе занимался в театральном кружке, был капитаном КВН и играл в спектаклях театральной студии «Башенные» (под руководством Александра Шатханова), параллельно обучаясь в колледже «Царицыно» на повара-кондитера, профессиональным актёром он мог и не стать.

– Мне говорили – поступай в ГИТИС (Российский институт театрального искусства, - прим. авт), пытайся, пробуй, но я даже мечтать об этом не мог, – вспоминает Юрий. – Там же учились особенные люди – по крайней мере, так мне казалось тогда. Начитанные. Одарённые. Многие из театральных семей, династий. Кого попало точно не возьмут. Да и конкурс человек 200 на место. Немыслимый конкурс. А потом я попал на одно из занятий студентов ГИТИСа. Просто пришёл от нашей театральной студии посмотреть, какие упражнения они выполняют. На мимику, на дикцию, на пластику. Сел в стороне на стульчик и сижу. И вдруг ко мне подходит мастер курса Михаил Вартанович Скандаров и спрашивает: «А вы кто?» Я говорю: «Юра...» Он: «Юра? Хорошее имя. У меня сын Юра. Хотите учиться у нас?»

Так с лёгкой руки профессора Юрий Макеев стал студентом режиссёрского факультета ГИТИСа. И иначе, как чудом, этот факт не называет до сих пор (поступил без конкурса – на бюджетной основе). Как и ту актёрскую славу, которая на него свалилась в 1999 году после сериала «Простые истины».

– Юра, мы его смотрели всей семьёй! – закричал я (в молодёжном телеромане Макеев, ещё когда учился в ГИТИСе, сыграл одну из главных ролей – Андрея Дангулова). – Каждый день в пять часов вечера. Я помню многих героев – директора, завуча, физрука, секретаршу, хулигана Гриндерса, который потом в «Солдатах» играл, как и ты.

– Да, всё так, – смеётся Дангулов, то есть Макеев. – Но я к такой популярности был не готов. Работал в ресторане в то время – драил котлы. А за спиной телевизор. Люди смотрят и не понимают. «Юра, он так похож на тебя!» Я смущался. Говорил, что это не я. Или врал, что это мой брат-близнец. А потом как-то шёл по Арбату. А там школьники – четыре экскурсионных автобуса. Как увидели меня – и бегом! За автографами. Отказать было невозможно. Два часа расписывался – без преувеличения. Правда, в дальнейшем, когда я приходил на пробы, меня очень многие за эту роль укоряли, говорили, что это халтура.

Может, кто-то и укорял, но только не британский режиссёр Деклан Доннеллан (лауреат наших премий «Золотая Маска» и «Хрустальная Турандот», – прим. авт). Он предложил Макееву роль Федотика в своём спектакле «Три сестры». И Макеев согласился, даже не подозревая, что он с этой чеховской ролью объездит весь мир.

– А у меня в детстве как раз две мечты было, – рассказывает Юрий, – либо стать военным (в 6 лет была даже своя форма с каской и портупеей – китель и штаны отец сшил), либо путешественником. В итоге десять лет гастролей. Колумбия, Австралия, Новая Зеландия, Америка, Франция, Финляндия, Чили, Тайвань... Список очень длинный. И вот стою я как-то в Лондоне, где у нас тоже были гастроли. Мальчик из интерната. Чищу креветки с какой-то женщиной. На лужайке. И мне говорят: «Юра, а ты знаешь, с кем ты креветки чистишь?» – «С кем?» – «Это Кейт Бланшетт». Поверить было трудно.

«ЭТО ЖЕ КАК СЛУЖБА В ХРАМЕ»

Позже, в Москве, снявшись в нескольких картинах, Юрий Макеев окончательно понял, что театр ему гораздо ближе. И особенно такие темы, как «дом», «семья», «любовь».

У него была своя кейтеринговая компания, занимавшаяся выездными фуршетами. И во время этих мероприятий Юрий рассказывал гостям всякие истории из жизни. Те округляли глаза, смеялись или даже плакали иногда.

Так появился первый в России кулинарный театр – Театр Вкуса, а позже и его младший брат ПДТ в деревне Петровки (за 10 лет ПДТ объездил 30 городов с гастролями, в том числе, был во Владивостоке).

В чём их главная особенность? Пожалуй, в том, что зрители очень часто задействованы в представлении наравне с актёрами и режиссёром. Они помогают создателям докопаться до истины. Они рассуждают, они философствуют. Пекут хлеб. Вспоминают детство. Поют. Ну и в конце катарсис. Обязательно.

– Вам просто надо самим приехать и увидеть эти глаза, – говорит Юрий. – Петровский батюшка Серафим (к сожалению, покойный уже) сидел как-то в ПДТ на спектакле «Семейная пекарня», потом подошёл ко мне и тихо сказал: «Юрчик, это же я как в храме был на службе». Такая рецензия дорогого стоит.

А ещё был другой случай. Однажды начальник местных электросетей привёз к Макееву своих подчинённых – электриков, монтёров, водителей. 60 мужиков в униформе. Стали рассаживаться.

– Как в самолёте, – заметил кто-то.

Ну и Юра сыграл перед ними один из своих спектаклей (бесплатно, в Первом деревенском театре денег за вход не берут). У мужиков был шок. Это если коротко. С тех пор, если встречают Макеева в деревне, непременно благодарят.

– Когда-то в детстве, уже после перестройки, у меня была тетрадочка, в которую я записывал свои мысли, – вспоминает худрук ПДТ. – И там был план – «Как возродить русскую деревню». Ничего сложного. Построить дома, чтобы бабушкам и дедушкам было где жить. Отремонтировать Дом культуры. И открыть ресторан. Её даже можно где-то найти.

Про театр в тетрадочке нет ни слова. Но то, что он заменил в Петровках ДК и ресторан, это факт (без угощений ни одной премьеры не обходится).

Правда, Первый деревенский театр ещё не достроен (все свои скромные гонорары, полученные в Театре Вкуса, Юрий Макеев вкладывает в ПДТ). Сейчас спектакли проходят в просторной гостиной основного дома – рядом с русской печью (летом – на улице, до 200 человек собирается, – прим. авт), но в планах пристроить к дому театральный зал со сценой, попасть в который можно будет через старинный шкаф (почти как у папы Карло). Также будет библиотека, театральная веранда (уже почти готова, осталось отделка), гостевой дом и даже обсерватория (дом построен ровно под Млечным Путём).

Остаётся добавить, что после того, как в Петровках появился театр, в деревню потянулись люди.

– Когда мы сюда приехали, на нашей улице проживало шесть человек, – рассказывает Юрий Макеев. – Четыре старика и два выпивохи, которых никто не видел трезвыми. Сейчас на нашей улице живёт 20 человек. А в этом году вообще историческое событие произошло – в Петровках родился первый ребёнок за последние 35 лет.
И, наконец, вместо эпилога. Финальное обращение к зрителям. Точнее, к читателям.

Если вы вдруг окажетесь в деревне Петровки Тёмкинского района Смоленской области, и, стоя где-нибудь на пригорке, окинете взглядом дома, знайте, что в одном из них – и вполне возможно, что не когда-нибудь, а в ту же самую минуту – рождается волшебство.

Авторы: Михаил ФРОЛОВ, Павел КЛОКОВ

Заглавное фото: Михаил ФРОЛОВ

Источник: www.kp.ru