«ДУХОВНАЯ АНАТОМИЯ» ПОДОНКА: К ПОНИМАНИЮ НЕОФАШИЗМА  

… К дорогуше своей я б пришёл давно,
Да стоит на пути чёрт Махно.
И пока я с ним бьюсь на войне -
Ты, Маруся, не верь сатане.
Из песен советского кинематографа,
Лев Барашков - Песенка про сатану

Один наш знакомый, обсуждая тему Украины, обронил фразу – «а человеческий материал на тех территориях – хуже не придумаешь». Фраза точная, но нуждается в расшифровке. Что это за таинственный «человеческий материал», как он ухудшается или улучшается? 

Ужасы нашего времени страшной ценой предоставили учёным опыт непосредственного «общения» с фашизмом. Мы увидели глумливых подонков, сбившихся в стаю, и обязаны думать – что это такое, и как формирование «окончательного подонка» преодолеть?

Т.н. «интеллектуальный фашизм» имеет сложную эзотерическую философию «Чёрного Солнца», которую тоже, конечно, нужно знать для общественной безопасности[1], но сейчас не о ней. Трудно, согласитесь, поверить, что рядовой бандит из фашистской орды, тупой, как чурбан, вряд ли освоивший даже курс средней школы – зачитывался в детстве Ницше, Эволой, гримуарами герметизма и т.п.

Если мы попытаемся возводить эту «бестию» (кстати, давно не белокурую) от Ницше – нас справедливо упрекнут в запутывании вопроса, в отсутствии реализма. Зачем вы примитивному каннибалу приписываете социал-дарвинизм, что это существо, стоящее на самой низшей ступени умственного развития, может знать о дарвинизме или о социальности?!

Рядовой каратель фашизма может быть обвинён в чём угодно, но только не в склонности философствовать. Вот уж от чего он «чист» - так это от штудирования трудов Эволы или Гобино!

Сорняк общества, типаж «подонок обыкновенный» - формируется из трёх источников: мародёрство, страхолюдие, садизм. Никаких книжных или просто сложных знаний эти источники не требуют, и вполне приложимы даже к совсем неграмотному (и к нему – в первую очередь).

Что привлекает подонка на крайней степени умственного и нравственного разложения в фашизме? Уж явно не эзотерика «Чёрного Солнца», не тёмная мистика рун!

Во-первых, подонок стремится силой взять какие-то материальные блага, которых ему хочется. Достигать их другими путями – трудно, долго, сложно, а для дегенерата – просто невозможно (и фашизм становится для социального дегенерата «единственным шансом»). Например, самому построить себе дом – это для каждого человека большой труд, а дегенерат, плюс к тому, и строить неспособен. Ума не хватает. И тут появляется фашизм, который сулит дубину (автомат, ракету, танк) – которой мародёр может вышибить себе желанные блага.

Безотносительно этого разбойничьего мотива (очень явного и очевидного во всех, многообразных с виду формах фашизма) действует мотив «страхолюдия». Подонку очень хочется, чтобы его боялись. Других форм уважения он не заслуживает, да и не понимает. На самом низшем, рефлекторном уровне, «рептильным мозгом» он усваивает, что когда он направо и налево палит из револьвера – его начинают бояться. Этот страх подпитывает его значимость, самомнение, является моральным приложением к материальным благам разбоя.

Ну, наконец, третье, самое худшее в подонке: садизм. То есть наслаждение, удовольствие от унижения и мучения других[2]. Это уже нечто большее, чем просто отобрать кошелёк или напугать того, у кого отбираешь. Это жажда расчленять, обливаться кровью, слышать стоны, и т.п.

+++

Определение «подонок», если убрать ругательные эмоции и давать научное определение – сложение мародёрства, страхолюдия и садизма в одном человекообразном существе.Взятые по отдельности, они имеют собственные имена: о мародёре мы говорим – «он мародёр», о садисте – «он садист», а когда три в одном – тогда и уместно использовать термин «подонок».

Подонки и являются массовкой для эзотерических группировок «Чёрного Солнца». Подонкам про «Чёрное Солнце» ничего не объясняют, и даже не потому, что не хотят – а потому что тупым объясняй-не объясняй, всё равно не поймут. 

Выразит подонок интерес – ему объяснят, почему Светлое Солнце Жизни – иллюзия, а Чёрное Солнце Смерти – единсвенно-подлинная реальность. Но среди подонков мало тех, кто такими вещами интересуется.

Подонку нужно от «Чёрного Солнца» другое: посулы обогащения через насилие, ощущение страха окружающих и поощрение садистских выходок. Три этих слагаемых и вербуют подонка в фашизм, и чем подонок тупее – тем вернее вовлекают в тенета.

+++

Итак, мы установили, что массовая опора социал-дарвинизма – весьма смутно его себе представляющие подонки. Но откуда берутся сами подонки?

Нравственное разложение человека проходит несколько стадий.

1) Если мы говорим о полноценном человеке, законнорожденном сыне цивилизации – то его отношение к подонкам однозначно: «я никогда таким не буду». Полноценный человек не страдает «моральным помешательством», свойственным, например, либерализму, то есть ясно и моментально отличает добро от зла. На этот счёт у него полноценное зрение.

2) Если такой человек стал разлагаться, то первым делом у него возникает «духовная катаракта». Из «светлого» он становится «тусклым», и чем дальше, тем больше сетует на «сложность» различить добро и зло. Обычно он не понимает, что это сложно не само по себе, а только для него, в силу помутнения рассудка. И потому строит всё более и более вычурные теории оправдания некоторых форм зла, очернения некоторых форм добра, говоря словами Оккама – «умножает сущности без необходимости».

«Тусклый» человек с его надуманными «сложностями», которые он наворачивает на пустых местах – вовсе не злодей, он твёрдо придерживается стороны добра, просто, при растущей слепоте, ему всё труднее её отыскать. «Адвокат, защищающий образованного убийцу тем, что он развитее своих жертв и, чтобы денег добыть, не мог не убить» - писал о таком Ф.М. Достоевский.

3) Если разложение личности продолжается, то «тусклый» человек переходит в «мерцающего». Тусклый имел проблемы лишь с отделением добра от зла, «мерцающий» же задаётся вопросом: нужно ли непременно быть на стороне добра, даже если оно мною твёрдо установлено? На этой стадии человек задаётся вопросом – «а не стать ли мне подонком?». Он колеблется: то ли стать, то ли не стать. Он разрывается между «хочется» и «колется», и «мама не велит»…

4) Завершается разложение личности уже окончательным подонком, который отставил все терзания, всякую амбивалентность, и превратился в симметричную противоположность «светлого». То есть вполне ясно различает добро и зло, не обманывается насчёт их «сложности», но сознательно и твёрдо выбрал зло. Он не стесняется своего выбора (что мы и видим в лице украинских фашистов прямо сегодня), он наслаждается, «обмазывается» поведением подонка, стараясь выразить его публично, на публику. Он со смехом отвергает усилия вышеозначенных «адвокатов по Достоевскому», которые пытаются его «отмазывать». Я – говорит украинский фашист прямо в камеру – не нуждаюсь, чтобы меня выставляли обиженкой! Я злой, злой в корневой сути, и я этим горжусь!

+++

Если говорить о моральном возрождении человека, то оно следует обратным вышеизложенному порядком.

Древняя история представляет нам подонков ассирийского типа, которые не только грабят соседнюю страну, но и рассаживают всё её население на колы. И радостно высекают об этом каменные барельефы, грозные напоминалки – чтобы люди не только знали, но и в веках не забыли – каким лютым подонком были ассирийский царь и его орда!

Индейцы Мезоамерики видят смысл жизни в том, чтобы отловить побольше пленных, и вырвать им сердца каменными ножами. Человек нашей цивилизации, даже если бы таким занимался – пытался бы это скрыть, хотя бы теоретически понимая, что это нехорошо. Индейцы же напротив, «обмазываясь» злом, стремились распространить информацию о своих зверствах как можно более широко. Окончательный подонок (каковых нам демонстрирует и распоясавшаяся фашистская Украина сегодня) – не стыдится, а гордится «расчленёнкой», мародёрством, запугиванием. Ему очень хочется чтобы как можно больше людей узнали об этих его поступках, которые он сам полагает «подвигами»…

Если наметилось духовное возрождение человека, то возникает первая выходная стадия: сомнение в «поросячьем восторге» от поступков подонка. Например, конкретная ситуация: подонки глумятся над стариком-инвалидом, льют ему фекалии на голову, и вдруг один задумался: а зачем всё это? Нужно ли это мне?

Стремление хвастаться поступками подонка – отступает. Человек уже не хочет записывать видео – как он льёт фекалии на голову беспомощного инвалида. Не хочет этим хвастать в соцсетях. Да более того – он и участвовать в этом не хочет. Об активном противлении злу речи пока нет – но человек вдруг от восторга переходит к сомнениям. Он норовит улизнуть, уклониться, не принимать участие в пиршестве подонков. Если эта тенденция не прервётся, то человек переходит в следующую стадию духовного возрождения.

Она соответствует «смутной» и «тусклой» стадии разлагающегося. Представления о добре и зле ещё весьма расплывчаты, но уже есть. Бывший подонок двинувшийся по пути нравственного возрождения, учится добру, как после аварии учатся ходить на костылях: сбиваясь, хромая, недоумевая самому себе. Ну, а коли начал думать – то можно ведь и завершить процесс!

Из «тусклого» бывший подонок становится (если ничто не помешает) «светлым». Он обретает давно потерянную ясность в различении добра и зла, отбросил костыли «тусклой стадии», и вполне созрел для формулы «я больше никогда не стану подонком».

+++

Разумеется, процессы разложения или реставрации личности не автоматические. На любой из стадий что-то может их сломать, обратить вспять. Мы описываем процессы так, как они протекают в режиме беспрепятствия.

Прежде чем получить окончательного подонка, который надел каску «эсэсовца» и радостно глумится над стариком, и ещё стремиться рассказать об этом всему миру, снимая видео – советский человек прошёл все вышеперечисленные стадии. Если, например, исследовать с этой точки зрения советский кинематограф, как отпечаток эпох, то мы увидим, как постепенно, из года в год, наступало «моральное помешательство», сперва не требовавшее выбрать зло, а попросту усомнившееся в критериях выбора. Как всё более «сложными и сложными» (на самом деле всё более и более запутавшимися) предстают персонажи кинолент.

Как постепенно проступает соблазн сыграть в подонка, скрытое, лицемерно осуждаемое восхищение им и его образом жизни. Как, капля за каплей, кинематографисты отражают под видом «свободы» зло, всё более откровенное, как с любовью «усложняют» подонков, чтобы в итоге заявить: они и не подонки вовсе, они умнее и достойнее вас!

А когда симпатии к образу жизни подонков превышают определённый критический уровень – адепты «Чёрного Солнца» находят для себя массовку. И открывают эпоху открытого фашизма.

Дай Бог, чтобы хватило сил нам её закрыть!

А. Леонидов, команда ЭиМ

--------------------------------------

[1] Кратко говоря, «интеллектуальный фашизм» - это соединение нигилизма и антропоцентризма. Некий мыслитель, размышляя о жизни, Вселенной, картине мира, приходит к нигилизму, убеждению, что всё – ничто, кроме Смерти. Которая, однако же, по определению сама «ничто». К этому легко прийти, например, через дарвинизм, теории слепой эволюции. Поскольку все формы живых существ в ней возникли случайно, не имеют смысла, постоянно зарождаются и вымирают, то логичный вывод: никакая форма жизни не имеет никакой ценности. Ничего, кроме глупых иллюзий, не отделяет жизнь от смерти. Потому цена жизни, объективно говоря, всегда ноль. Но при сложении этого с антропоцентризмом получается вот что: раз мы приняли, что человек – есть мера всех вещей, высшее начало, то хотя объективно никакая форма жизни не имеет ценности – субъективно имеет ценность то, что избрано мной. Произвольно, в рамках торжества моей воли, действующей в пустоте Вселенной-идиотки. Здесь открывается простор для человека, который сам себя назначил Богом в вакууме объективной бессмысленности. Он может придать, исключительно собственной волей, любую сверхценность любому поступку, человеку, нации или просто коту, собаке, которых любит. Нигилизм освобождает антропоцентризм от сверки с объективной реальностью: чего тебе хочется, то и есть истина, потому что никакой истины нет, и любое в рамках антропоцентризмом ты вправе назначить «истиной». 

[2] Понятие «садизм» впервые введено в научный обиход австро-немецким психиатром Рихардом фон Крафт-Эбингом в изданной в 1886 году монографии «Половая психопатия» (лат. Psychopathia sexualis).