| BlackHand

Решил, на­ка­нуне 9 мая, немно­го рас­ска­зать, с КЕМ ИМЕННО, при­ш­лось во­е­вать Со­вет­ским сол­да­там. Статья мне по­ка­за­лась до­воль­но по­зна­ва­тель­ной.

Страсть немцев времён Второй ми­ро­вой к со­зда­нию эк­зо­ти­че­ских под­раз­де­ле­ний об­ще­из­вест­на. Это дик­то­ва­лось и во­ен­ны­ми, и идео­ло­ги­че­ски­ми со­об­ра­же­ни­я­ми. Однако если какие-нибудь ал­бан­ские эсэсов­ские части или араб­ские ле­ги­о­ны оста­лись в ис­то­рии скорее в ка­че­стве ку­рьё­зов, то многие из них при­об­ре­ли жуткую ре­пу­та­цию на­сто­я­щих кро­во­пийц. Однако среди войск СС было со­еди­не­ние, поль­зо­вав­ше­е­ся дурной славой даже на общем фоне. Ди­ви­зия "Мёрт­вая голова" стала чем-то вроде сим­во­ла эсэсов­ских частей. Непло­хие боевые ка­че­ства, фа­на­тич­ность и чу­до­вищ­ная же­сто­кость (и заодно — яркое на­зва­ние) со­зда­ли ей за­слу­жен­ный по-на­сто­я­ще­му де­мо­ни­че­ский образ.

На­ци­сты начали стро­ить конц­ла­ге­ря сразу же по при­хо­де к власти. Плен­ных или граж­дан ок­ку­пи­ро­ван­ных стран в Гер­ма­нии начала 30-х было негде при­ис­кать, но гит­ле­ров­цы рас­пи­хи­ва­ли по тюрь­мам соб­ствен­ных со­граж­дан, не же­лав­ших мар­ши­ро­вать под марши на­ци­стов. На этом не за­ост­ря­ли вни­ма­ния, но для того, чтобы утвер­дить свою власть, Гитлер быстро и же­сто­ко за­чи­стил по­ли­ти­че­ских оп­по­нен­тов, в первую оче­редь ак­ти­ви­стов левых партий. Де­сят­ки тысяч немцев ока­за­лись за ре­шёт­кой по по­ли­ти­че­ским мо­ти­вам только в те­че­ние весны 1933 года.

Одним из первых ла­ге­рей стал Дахау. В лагере царили мрач­ные по­ряд­ки — из­би­е­ния, пытки и немо­ти­ви­ро­ван­ные рас­стре­лы стали обыч­ным делом. Летом 1933 года ко­мен­дан­том конц­ла­ге­ря стал Теодор Эйке — пока ещё никому не из­вест­ный за пре­де­ла­ми Гер­ма­нии.

Эйке начал путь к своей со­мни­тель­ной славе ещё до Первой ми­ро­вой — когда его вы­гна­ли из учи­ли­ща за неуспе­ва­е­мость. Мо­ло­дой че­ло­век не пал духом и по­сту­пил в сол­да­ты. Он прошёл через мя­со­руб­ку Первой ми­ро­вой войны, и, как многие другие немцы, был по­дав­лен и опу­сто­шён по­ра­же­ни­ем Гер­ма­нии. По­ли­ти­че­ские взгля­ды Эйке были просты и неза­тей­ли­вы: в бедах страны ви­но­ва­ты евреи и ком­му­ни­сты.

Правда, борьбу с вра­га­ми ему при­ш­лось от­ло­жить: семье было нечего есть. Вторая по­пыт­ка по­лу­чить об­ра­зо­ва­ние за­кон­чи­лась так же бес­слав­но, как первая: Эйке вы­гна­ли из учи­ли­ща. Эйке несколь­ко лет менял места работы и жи­тель­ства, и за это время его и без того не ан­гель­ский ха­рак­тер окон­ча­тель­но ис­пор­тил­ся. Бу­ду­щий эсэсо­вец ис­пы­ты­вал к миру не самые нежные чув­ства.

В се­ре­дине 20-х жизнь Эйке вроде бы уста­ка­ни­лась, он даже сумел найти по­сто­ян­ную работу в зна­ме­ни­том кон­церне "Фарбен", но озлоб­лен­ность на ре­аль­ных и при­ду­ман­ных врагов никуда не делась. В 1928 Эйке на­ко­нец нашёл себя — он по­сту­пил в на­рож­да­ю­щи­е­ся СС, где служил рьяно и на со­весть.

Ради СС Эйке за­бро­сил работу, так что его уво­ли­ли из "Фарбен", и больше про­из­во­ди­тель­ным трудом наш герой не за­ни­мал­ся уже ни­ко­гда. Новому месту он от­да­вал все силы. На­ци­сты ещё не пришли к власти, так что у Эйке были непри­ят­но­сти с по­ли­ци­ей: его при­вле­ка­ли к суду за убий­ства и хра­не­ние взрыв­чат­ки. Это было не по­след­ней про­бле­мой: позд­нее, уже при на­ци­стах, Эйке попал ещё и в псих­боль­ни­цу. Однако Гимм­ле­ру было жаль раз­бра­сы­вать­ся такими цен­ны­ми кад­ра­ми. Так, выйдя из пси­хуш­ки, Эйке немед­лен­но воз­гла­вил конц­ла­герь.

Во время внут­рен­ней чистки на­ци­стов, из­вест­ной как Ночь длин­ных ножей, Эйке и его люди не бо­я­лись марать руки и каз­ни­ли мно­же­ство недав­них то­ва­ри­щей. Глав­но­го со­пер­ни­ка Гит­ле­ра, Эрнста Рема, Эйке рас­стре­лял лично.

Эсэсов­цам недол­го оста­ва­лось за­ни­мать­ся ис­клю­чи­тель­но внут­рен­ни­ми вра­га­ми. На­чи­на­лась ми­ро­вая война. Во время боёв в Польше эсэсов­цы за­ни­ма­лись в ос­нов­ном тер­ро­ром против на­се­ле­ния, но теперь Гитлер и Гимм­лер нашли более су­ще­ствен­ное за­ня­тие для своих пре­дан­ных бо­е­ви­ков. В ок­тяб­ре 1939 года Эйке по­лу­чил новое на­зна­че­ние. Теперь он должен был сфор­ми­ро­вать и воз­гла­вить ди­ви­зию.

Однако по-на­сто­я­ще­му "То­тен­ко­пф" раз­вер­ну­лась во время войны против СССР. Перед на­ступ­ле­ни­ем её мо­то­ри­зо­ва­ли для лучшей ма­нёв­рен­но­сти. Ещё до начала боевых дей­ствий ко­ман­до­ва­ние вер­мах­та издало при­ка­зы, не только осво­бож­дав­шие от от­вет­ствен­но­сти во­ен­ных пре­ступ­ни­ков, но и пред­пи­сы­вав­шие пре­ступ­ле­ния сол­да­там. Если на западе война еще как-то по­хо­ди­ла на кон­вен­ци­он­ную, то в Со­вет­ском Союзе на­ци­сты из­на­чаль­но пла­ни­ро­ва­ли борьбу на ис­треб­ле­ние с мак­си­маль­ной же­сто­ко­стью. От­дель­ны­ми при­ка­за­ми ре­гла­мен­ти­ро­ва­лось мас­со­вое на­си­лие против граж­дан­ских, плен­ных, членов ком­му­ни­сти­че­ской партии, пар­ти­зан.

В 1941 году "Мёрт­вая голова" начала войну в кор­пу­се Эриха фон Ман­штей­на в При­бал­ти­ке. По­на­ча­лу опе­ра­ция "Бар­ба­рос­са" раз­ви­ва­лась по плану. Правда, 6 июля Эйке чуть не погиб, по­до­рвав­шись на мине. Ему изу­ве­чи­ло ногу, и на неко­то­рое время эсэсов­ский ко­ман­дир выбыл из строя. Первые бои не были осо­бен­но на­пря­жён­ны­ми для эсэсов­цев. Они в ос­нов­ном дей­ство­ва­ли не на глав­ном на­прав­ле­нии. Впер­вые эсэсов­цам при­ш­лось по­бы­вать в тя­жё­лом бою под Опоч­кой и Се­бе­жем в июле. По­вто­ри­лась та же ис­то­рия, что и в 1940 году: эсэсов­цы ло­ми­лись в ло­бо­вые атаки, не счи­та­ясь с по­те­ря­ми.

К 10 июля "Мёрт­вая голова" по­те­ря­ла почти 1900 че­ло­век, причём треть — бук­валь­но за один день, как раз 10-го числа. Со­про­тив­ле­ние рус­ских по­сто­ян­но на­рас­та­ло. В ме­ша­нине атак и контр­атак "Мёрт­вая голова" по­сте­пен­но про­дви­га­лась на северо-восток. Однако в районе Старой Руссы немец­кое на­ступ­ле­ние окон­ча­тель­но вы­дох­лось.

"Мёрт­вая голова" на­по­ро­лась на дей­стви­тель­но се­рьёз­но­го про­тив­ни­ка — 26-ю стрел­ко­вую ди­ви­зию РККА из При­мо­рья. Даль­не­во­сточ­ная ди­ви­зия — куда менее из­вест­ная ге­ро­и­ня войны, чем "То­тен­ко­пф", а между тем му­чи­тель­ной осенью 1941 года она стре­но­жи­ла эсэсов­цев и же­сто­ко их тре­па­ла. К ноябрю потери эсэсов­ской ди­ви­зии до­полз­ли до девяти тысяч убитых и ра­не­ных. Правда, за счёт по­пол­не­ний она ещё пред­став­ля­ла собой се­рьёз­ную силу. В тылу ак­ти­ви­зи­ро­ва­лись пар­ти­за­ны. Конец осени на­ци­сты встре­ти­ли не в лучшем на­стро­е­нии. По тра­ди­ции досаду сры­ва­ли на плен­ных: по­пав­ших в руки к эсэсов­цам му­чи­тель­но каз­ни­ли. Впро­чем, сво­ро­тить 26-ю с её по­зи­ций это не по­мо­га­ло. Каждый день эсэсов­цы по­ги­ба­ли на пе­ре­до­вой, причём 2 де­каб­ря погиб сын Эйке, Герман.Однако все эти про­бле­мы ока­за­лись лишь пре­лю­ди­ей к на­сто­я­щим непри­ят­но­стям.

5 де­каб­ря 1941 года РККА начала на­ступ­ле­ние — сна­ча­ла под Моск­вой, а затем по всему фронту. Для "Мёрт­вой головы" это на­ступ­ле­ние ото­зва­лось одной из самых дра­ма­ти­че­ских ис­то­рий бо­га­той на со­бы­тия зимы. Со­вет­ские войска на­нес­ли удар в тыл одного из немец­ких кор­пу­сов под го­ро­дом Де­мян­ском и окру­жи­ли его. Кстати, здесь путь "То­тен­ко­пфа" пе­ре­сёк­ся с до­ро­гой одной из самых из­вест­ных со­вет­ских ди­ви­зий — пан­фи­лов­ски­ми гвар­дей­ца­ми. Эта ди­ви­зия участ­во­ва­ла в за­мы­ка­нии котла вокруг немец­ких войск.

Около ста тысяч немцев, вклю­чая эсэсов­цев, ока­за­лись окру­же­ны в на­сквозь про­мо­ро­жен­ных лесах. Однако, к со­жа­ле­нию, де­мян­ский котёл так и не уда­лось раз­ва­лить. Немцы рас­по­ла­га­ли мощной транс­порт­ной авиа­ци­ей, ко­то­рая про­тя­ну­ла "воз­душ­ный мост" в окру­же­ние, пе­ре­во­зя для за­пер­тых в котле бо­е­при­па­сы и эва­ку­и­руя ра­не­ных. Рус­ские при­ло­жи­ли все усилия, чтобы уни­что­жить за­хва­чен­ный в ло­вуш­ку корпус. Котёл пы­та­лись уни­что­жить, даже вы­бро­сив воз­душ­ный десант внутрь. Увы, все по­пыт­ки уни­что­жить котёл оста­лись тщет­ны­ми, а участь де­сан­та — просто кош­мар­ной: сол­да­ты на жутком морозе без воз­мож­но­сти со­греть­ся пы­та­лись вы­пол­нить задачу, пока не по­гиб­ли, а немно­гих по­пав­ших в плен ожи­да­ло, как обычно, убий­ство — в раз­гро­ме де­сан­та опять-таки участ­во­ва­ли эсэсов­цы.

Правда, уже без Эйке. 26 фев­ра­ля гла­варь эсэсов­ской ди­ви­зии вы­ле­тел на са­мо­лё­те к одному из своих полков. Однако по­сё­лок, ко­то­рый по рас­чё­ту Эйке должен был быть в немец­ких руках, был занят крас­но­ар­мей­ца­ми. Легкий "Шторьх" сни­зил­ся всего до 90 метров — и попал под при­цель­ный огонь зе­нит­но­го пу­ле­мё­та. Са­мо­лё­тик рухнул наземь. Тела на­хо­див­ших­ся на борту успели обыс­кать. Через неко­то­рое время немцы всё же во­рва­лись в де­рев­ню.

Ди­ви­зию воз­гла­вил Макс Зимон, старый эсэсо­вец, ко­ман­до­вав­ший до войны охра­ной Зак­сен­ха­у­зе­на. Позд­нее его сменил ещё один старый "ге­нос­се" — Гель­мут Беккер. Вообще, если не счи­тать гибели Эйке, битва за Харь­ков раз­ви­ва­лась успеш­но для немцев. Со­вет­ские войска слиш­ком увлек­лись на­ступ­ле­ни­ем, фронт Ва­ту­ти­на ата­ко­вал на ши­ро­ком фронте уже со­вер­шен­но недо­ста­точ­ны­ми силами, по­это­му удар несколь­ких свежих ди­ви­зий привёл к быст­ро­му отходу.

Немцы окру­жи­ли далеко не столь­ко со­вет­ских войск, как пла­ни­ро­ва­ли, — в первую оче­редь как раз потому, что до сих пор на из­мож­дён­ные немец­кие части на­сту­па­ли столь же из­мож­дён­ные и по­трё­пан­ные со­вет­ские ди­ви­зии. Однако крас­но­ар­мей­цам при­ш­лось снова оста­вить Харь­ков, хотя они от­би­ва­лись жестко и на­нес­ли эсэсов­цам тра­ди­ци­он­но тя­жё­лые потери. Жёст­кое со­про­тив­ле­ние остат­ков со­вет­ских ди­ви­зий стало по­во­дом для одного из самых от­вра­ти­тель­ных пре­ступ­ле­ний войск СС во время ок­ку­па­ции.

В Харь­ко­ве устро­и­ли бойню. Через несколь­ко ме­ся­цев, когда город осво­бо­ди­ли, в Харь­ко­ве нашли более два­дца­ти тысяч убитых. Эсэсов­цы вы­ре­за­ли за­хва­чен­ный в Харь­ко­ве гос­пи­таль, вешали и рас­стре­ли­ва­ли всех, кто чем-то им не нра­вил­ся, вклю­чая ста­ри­ков, женщин и детей. Позд­нее пред­ста­ви­те­ли разных ди­ви­зий спи­хи­ва­ли друг на друга от­вет­ствен­ность за резню в Харь­ко­ве, но ре­аль­ность со­сто­ит в том, что оди­на­ко­вый эн­ту­зи­азм про­яви­ли все. Харь­ков стал во всех смыс­лах круп­ной по­бе­дой "Мёрт­вой головы" — и по­след­ней стра­те­ги­че­ской по­бе­дой вер­мах­та.

Сле­ду­ю­щей опе­ра­ци­ей эсэсов­цев стала битва под Кур­ском летом 1943 года. С юга Кур­скую дугу пы­та­лись сре­зать три кор­пу­са, и эсэсов­цы были сред­ним остри­ём этого тре­зуб­ца. Эсэсов­цы до­воль­но уве­рен­но про­дви­га­лись на север, к Курску, но за­пад­нее, во­сточ­нее и се­вер­нее по­пыт­ки про­ло­мить рубежи, стро­ив­ши­е­ся много ме­ся­цев, за­кон­чи­лись полным фиаско. Минные поля и про­ти­во­тан­ко­вые ба­та­реи по­сто­ян­но со­би­ра­ли дань с на­сту­па­ю­щих.

К со­бы­ти­ям у Про­хо­ров­ки 12 июля "То­тен­ко­пф" имела очень кос­вен­ное от­но­ше­ние, но победа или по­ра­же­ние под Про­хо­ров­кой, как ни стран­но, имело не такое уж боль­шое зна­че­ние для исхода битвы. Все осталь­ные части, кроме эсэсов­цев, были уже прочно стре­но­же­ны, а глав­ное, РККА начала свои на­ступ­ле­ния под Орлом и в Дон­бас­се. Битва на юге прак­ти­че­ски неиз­вест­на оте­че­ствен­ной пуб­ли­ке, но именно там про­изо­шёл прорыв, ко­то­рый по­вли­ял на выход "Мёрт­вой головы" из боев под Кур­ском. Эсэсов­цев резко вывели из сра­же­ния и бро­си­ли от­ра­жать на­ступ­ле­ние у став­шей заново зна­ме­ни­той в наше время Саур-Могилы.

Именно долина речки Миус, а не Про­хо­ров­ка стала для эсэсов­цев местом же­сто­ко­го кро­во­пус­ка­ния. Хотя "Голова" отбила на­ступ­ле­ние РККА у Миуса, со­бы­тия за­вер­те­лись для неё с бе­ше­ной ско­ро­стью. Глав­ным ору­жи­ем Крас­ной армии стала стра­те­ги­че­ская ини­ци­а­ти­ва. Немец­кие тан­ко­вые части но­си­лись вдоль линии фронта, латая дыры, воз­ни­ка­ю­щие то тут, то там. Немцы не имели воз­мож­но­сти от­дох­нуть, по­пол­нить­ся, при­ве­сти себя в по­ря­док. Конец 1943-го и 1944 год эсэсов­цы про­ве­ли в по­сто­ян­ных ме­та­ни­ях по Укра­ине, а затем и Польше, всту­пая в бои с колёс, и каждый раз, даже одер­жи­вая так­ти­че­ские победы, они несли тя­жё­лые потери. За­кол­до­ван­ные круги за­вер­те­лись в об­рат­ную сто­ро­ну: уже немцам при­ш­лось спешно идти в непод­го­тов­лен­ные контр­ата­ки, терять тех­ни­ку на марше, от­сту­пать, бросая сло­мав­ши­е­ся или ис­чер­пав­шие бензин машины и по­па­дать под удары с воз­ду­ха на до­ро­гах.

Про­изо­шло уже слиш­ком многое, чтобы сол­да­ты "Мёрт­вой головы" ис­пы­ты­ва­ли эн­ту­зи­азм по поводу рус­ско­го плена. Впро­чем, сда­вать­ся уже было мало кому. Остат­ки "Мёрт­вой головы" попали в окру­же­ние в Вене и могли рас­счи­ты­вать только на быст­рое бег­ство, пока кольцо окру­же­ния не уплот­ни­лось. Бежать на запад и сдать­ся в плен аме­ри­кан­цам сумело всего-то около тысячи че­ло­век из со­ста­ва "Мёрт­вой головы". Однако аме­ри­кан­цы на­нес­ли им фи­наль­ный удар. После разору­же­ния "Мёрт­вой головы" её остат­ки пе­ре­да­ли со­вет­ским вой­скам вместе с по­след­ним ко­ман­ди­ром ди­ви­зии — Гель­му­том Бек­ке­ром.

Даль­ней­шие со­бы­тия озна­ме­но­ва­лись вос­ста­нов­ле­ни­ем спра­вед­ли­во­сти. Немно­гих уце­лев­ших эсэсов­цев судили. Беккер сидел в лагере под Вор­ку­той несколь­ко лет, пока его не по­ве­си­ли. По­доб­ная участь по­стиг­ла и многих его под­чи­нён­ных. "Мёрт­вая голова" на­чи­на­ла как ди­ви­зия охран­ни­ков ла­ге­рей и за­кон­чи­ла свою ис­то­рию сим­во­лич­но. По­след­ним, что видело боль­шин­ство вы­жив­ших в войну эсэсов­цев, стали ла­гер­ные бараки и вышки, на ко­то­рых теперь стояли не они.

​​​​​​​

амого ком­ди­ва.