Виной всему был черный кот. Толстый, прохиндеистый, насквозь пропахший бензином, он весело ринулся нам навстречу в Атке, где мы заправляли свой КамАЗ. Водитель подозрительно поглядел в его сторону, но ничего не сказал. А когда отъехали от бензоколонки десяток километров и у нас полетел баллон, заворчал:

— Вот и не верь после этого приметам. Так и есть — камешком скат продырявили.

— Кот, что ли, подбросил камешек?

— Может, и он. Поразводили, понимаешь, котов по всей трассе.

Маркевич переоделся в старый комбинезон, и мы стали менять камеру.

* * *

Эта тема озвучена мной в видео, текст ниже:

Ссылка на видео: https://youtu.be/MNbvuskVxQo

* * *

Шел двенадцатый час ночи, но было еще светло. Белая ночь стояла над Колымой. Ослепительно белели языки снега в распадках, по обочинам дороги буйствовал розовый Иван-чай, далеко впереди в долине недвижно висела белесая дымка. Но это не ночной туман. Это висела великая пыль с трассы. Далеко где-то куковала кукушка. Над нами вились тучи прожорливого комарья. Тысячекилометровая колымская трасса натуженно гудела рядом. То и дело останавливались машины.

— Браток, помочь, что ли?

— Не надо, есть запаска.

Молодой веселый парень в майке — его и комары не брали — притормозил рядом:

— Дядя Витя, может, что надо?

— Управлюсь.

Когда отъехали, Маркевич пояснил:

— Бригадир мой, Толик Егоров. Хороший хлопец, самостоятельный.

Подошел еще один: большерукий, с проседью в густой шевелюре. Маркевич его представил:

— А это кум мой, Виктор. Я с его отцом Никифором Маслием начинал тут на Колыме...

Они стояли поодаль, и я услышал, как Маслий, кивнув в мою сторону, спросил:

— Это кто же?

— Практиканта дали.

Глядя, как я управляюсь с монтировкой, Маслий мрачно предрек:

— Намаешься ты с ним...

В Мяките у дома отдыха шоферов (их несколько на трассе) — скопище машин. Строгая дежурная заставила тщательно вытереть обувь, выдала каждому шлепанцы, полотенца. Работал душ, столовая. В чистых комнатах были чистые постели. В третьем часу ночи стало совсем светло, и спать не хотелось. Вспомнилось, как на перевале, когда машина с трудом одолевала крутой подъем, Маркевич вдруг примолк, сказав: «Дружок тут у меня погиб. Саша Мещеряков... Эх, друг был...»

...Он ехал в тот день на Магадан. Погода стояла ясная, зимник прочный. Напарник дремал рядом. На Яблоневом перевале дорожники, видать, плохо посыпали подъем, и тяжелую машину понесло под уклон.

— Пашка, прыгай из машины! — только и успел крикнуть Маркевич напарнику. Тот из кабины в кузов — там всегда бревно наготове. Одним махом его — под колеса. Чудом удержались.

В другой раз — это давненько было, на Хандыгской трассе. Тоже вот так потянуло юзом, а тут еще дверную ручку заело. Повис на дифере, а под машиной обрыв метров триста. Только хочет дверцу открыть, а машину клонит правым бортом в пропасть. Так и сидел в пятидесятиградусный мороз, весь в поту от страха, боясь пошевелиться, пока попутка не подошла.

* * *

Петляет по склону дорога, ползет все вверх и вверх, на перевал. Отсюда внизу, в долине речка уже тонкой ниткой смотрится, а подъему кажется конца-края не видать. Долго не оседает пыль от встречных машин. По зимнику легче: ни этой жары, ни пыли, Наст прочный, накатанный, что твой асфальт. Хотя тоже как сказать. Мороз под пятьдесят, и, если баллон полетел — хоть плачь. Камеру неосторожно на снег бросишь — в куски как стекло разлетится. А если пурга, да еще с морозом, собьются машины в кучу и кукуют на трассе сутками.

Года три назад уезжал с Колымы старый друг Маркевича Алексеенко Дмитрий Дмитриевич. Водителем работал, диспетчером на зимнике, последнее время начальником грузовой станции в Аркагалыке.

— Чего это ты схватился? — допытывался Маркевич. — Начальником полегче, чем водителем.

— Да жена, понимаешь, жмет.

— Не пожалеешь?

— Так в Житомир же еду. Это тебе не Колыма.

Теперь письма пишет: черт меня, мол, дернул уезжать. Три года прошло — не могу без Аркагалыка. Водителем бы вернулся, жена не пускает... Ох уж эти жены!..

Маркевич одолел перевал и спустился в долину. У светлой быстрой речки стояли дорожники: вагончик, рядом — скрепер, бульдозер. Съехал с трассы, подошел, поздоровался.

— Ну, мужики, что ж вы дорогу-то не поливаете — пыль не продохнешь, за двести километров два баллона полетело.

— Это ты к начальству. Вот там.

Познакомились. Тридцатилетний Роман Лиев, заместитель главного инженера Дебинского дорожно-ремонтного управления, приехал в колонну.

— Ну и что ж ты тут увидел? — завелся с полуоборота Маркевич.

— А ты чего это так? — опешил Лиев.

— Так машины же гробим почем зря на твоей дороге.

У них хватило ума и выдержки поговорить все-таки спокойно. И чем больше слушал Маркевич Лиева, тем меньше хотелось ему ругаться. В самом деле: надо войти и в их положение. У них участок в 228 километров трассы от Гербинского до Бурхалинского перевала, а техники — раз-два и обчелся, запчастей нет. Работать надо в две смены, а людей не хватает, нет жилья.

— Ты знаешь сколько в сутки машин проходит?

— Ну...

— Вчера, например, ровно тысяча. Ребята из сил выбиваются, чтоб поправить самые разбитые места.

Потом они сидели у костерка, пили традиционный колымский чай.

— Сам-то откуда? — поинтересовался Маркевич.

— С Кубани.

— Не тянет обратно?

Лиев устало улыбнулся:

— Ну, а тут кто будет?

Когда прощались, Лиев сказал:

— Ты уж извини за дорогу, браток.

Что ему мог ответить водитель?

Километров через семьдесят он увидел еще один вагончик в распадке. Тут два месяца назад начали строить новый мост. Остановился.

— У вас тут, видать, еще и конь не валялся?

Сидели, говорили. За два месяца сделали бы этот мост. Мастера отменные Николай Тимашевский да Геннадий Голубятников, оба из Донбасса. Сделали опалубку — бетона нет. Привезли плиты — нет крана. Вторую неделю сидят без дела.

— Начальство надо теребить, а вы тут рыбку ловите. — Маркевич покосился на торчавшую над водой удочку.

— Думаешь, отдыхаем тут? — обозлился Голубятников. — Мы вон дизель перебрали. Что можно своими руками — то сделаем. А начальство теребим, да что оно родит тебе этот бетон, ежели его не хватает?

— Ладно, не гони волну, — смягчился Маркевич.

Он вдруг вспомнил про Лиева и добавил: — Я на обратном пути заеду к вашему начальству, есть тут у меня один знакомый. — И совсем неожиданно спросил: —У вас как с продуктами?

— Да не очень.

Маркевич достал два копченых палтуса — поделился.

Он отъехал от них уже далеко и вдруг вспомнил — какое же сегодня число. Мать честная, а ведь он ровно тридцать три года назад впервые проезжал по этой трассе: такое же жаркое стояло лето, синела тайга на сопках и такая же великая пыль висела по трассе. Так что ж это так плохо мы за ней смотрим?

* * *

Нельзя понять шофера с Колымы, его душу, его жизнь, самую суть его характера, не попив с ним знаменитого колымского чая. А чай этот готовится так. Берется самый что ни на есть закопченный котелок или же ведро, но чтоб обязательно закопченное. Наливается вода не простая, а из особого ручья — есть такие на трассе, о них известно одним шоферам, и ведро ставится на костер. Когда вода закипит, берется...

Впрочем, это уже, так сказать, «секрет фирмы», который я не имею права разглашать. Главное за этим чаем — разговоры: о трассе, о том, кто куда, что везет, и что случилось в пути, и что сегодня на обед в столовой на Каменистом, и какие новости в конторе. Но не только про это...

Маркевич поудобней устроился у огня, поставил рядом кружку — пусть немного поостынет и, продолжая начатый разговор, сказал:

— Я жену свою люблю. Она у меня красивая...

Виктору Александровичу Маркевичу скоро шестьдесят. Роста он среднего, плотный, еще крепкий, легкий на ногу. Родом из Севастополя. В сорок четвертом попал на фронт. Воевал в Венгрии, под Брно в Чехословакии ранили. После фронта работал водителем в Грозном. Там же встретил будущую свою жену. Парень он был лихой.

— Я тебе, Валя, весь свет покажу, — пообещал он, делая предложение. Дня через два после свадьбы пришел домой и сказал, как о деле решенном:

— Для начала едем на Колыму, по оргнабору.

Жена округлила глаза. Родня — еще больше.

— Это только для начала. Денег заработаем, а потом — в другие экзотические края.

Ехал с ними туда и Никифор Маслий. Это его сына Виктора мы встретили в Атке, когда по милости черного кота у нас полетел баллон. Маслий — старый водитель, многоопытный. Он первым из них, когда уже устроились в Магадане, поехал на трассу по зимнику. А мороз в тот год стоял великий. Вернулся через неделю весь черный, задубелый. Маркевич спросил:

— Ну как там?

Маслий показал полушубок:

— Вот кожух видишь? Бросишь его наземь — гремит как железо.

«Ничего себе», — подумал Маркевич и к жене: «Может, мол, вернемся». «Нельзя, — сказала жена, — от людей стыдно».

Маркевич ходил в рейсы по всей Колыме, на Чукотку. Возил грузы на Имант, на Батыгай, на прииск Депутатский. Иные рейсы до трех тысяч километров. Доставлял драгу на Теньку, первых строителей на Аркагалинскую ГРЭС. Все было: трескучие морозы, ночевки в снежных заносах, и что уж там кожух, которым пугал Никифор Маслий: в Сусумане в стужу высунешься из кабины, и слышно, как шуршит, замерзая, собственное дыхание на ветру.

Но мужик он крепкий, ко всему быстро привык и прижился. К тому же характер у него открытый, незлобивый, готов он всегда выручить другого человека. Больше всего тревожило одно — вернется из рейса, глянет на барак, где семья живет, и сердце оборвется. Зальют водой снег по стенам по самые окна, чтоб теплее, а там за этими стенами его Валя с детьми.

— Ну как вы тут?

— Дак хорошо.

— Может, куда махнем?

Маркевич намекал на обещание показать белый свет.

— Да нет, живут же люди. И тебе работа нравится, заработок хороший.

А ему и впрямь нравилось. Народ, главное, открытый, по-северному добрый. Два раза, правда, было дело, сбили его с панталыку. Году в пятьдесят пятом создавали таксомоторный парк. А были среди шоферов любители зашибать лишнюю копейку. Сам Маркевич от природы человек не жадный, а тут бес попутал. Да и потом тяжело все-таки по рейсам мотаться. Директор заявление не стал подписывать: жалко было терять отличного водителя.

— Не твое это дело, — убеждал он.

А Маркевич уперся. Ушел. Через два года вернулся.

— Ну что? — спросил директор.

— Ты был прав. Надоело чужие чемоданы грузить, тем более, если они без ручки, — пробовал пошутить Маркевич. — Ну, а если серьезно: не могу без трассы, без наших хлопцев не могу.

Он не сказал, правда, что главным тут была, пожалуй, жена. Видя, как он, поддаваясь другим, гонится за деньгой, твердила:

— Брось ты жилиться. Живем не хуже других.

А в другой раз Маркевич тоже было колыхнулся в сторону. Был у него друг такой Вася Зимин. Работал водителем, потом вдруг бросил все и сколотил старательскую артель. А у Маркевича как раз отпуск за три года. Насулил ему Вася золотые горы. Жена опять уговаривала Маркевича, но Зимин тут оказался посильнее. И потом с работы-то он не увольняется, убеждал Маркевич жену, а ну-ка повезет, и он лично, скажем, самородок найдет. Вот тогда уж точно они махнут всей семьей повидать свет...

Полный сезон оттрубил Маркевич на промывке золота. Там, видать, радикулит заработал. А домой вернулся ни с чем, как и уезжал.

...Маркевич допил чай, подбросил веток в костер, сказал:

— До сих пор мне перед женой стыдно: чего я в тот раз не послушался... Она, бывает, вспомнит тот случай и все Васю Зимина винит во всем. А причем тут Вася? Такой характер у человека. Все в жизни хотел попробовать и все делал хорошо. Друг он мне настоящий был. Он из тех, кто в дороге не бросит; покидая стоянку, и дров оставит, и соли отсыплет, а на перевале где-нибудь сам будет пропадать, но тебя выручит, последнюю запаску отдаст. Вот такой же Саша Мещеряков был. Тот, что на Берелехском перевале погиб. Да и из нынешних много таких: Нил Михайлов, Виктор Канивченко, Борис Беседин, тот же Виктор Маслий. Из молодых тоже — крепкое в них колымское наше нутро. Без этого на трассе нельзя.

За спиной у нас в кустах что-то зашуршало:

— Тс-с! —поднял палец Маркевич. — Бурундук, наверное, евражка по-нашему. Надо ему хлеба оставить...

* * *

Чай по-колымски пьют на трассе, закусывая маленьким кусочком селедки. А готовят его так... Впрочем, это шоферская тайна и желающих распознать рецепт просим пожаловать на Колыму.

1983 г.

Советская проза.

Это отрывки из книги - Белый конь на белом снегу. 

Автор Александр Петрович Скрыпник.

ИСТОЧНИК

На этом всё, всего хорошего, Юрий Шатохин, канал Веб Рассказ, Новосибирск.

До свидания.