Во второй части этого фильма рассказывается о том, как Наполеон превратил дворец Лувр в художественный музей. 

О  величайших картинах Лувра в  крыле Денон, а также об экспонатах древнего Египта.

Немного о художниках, на чьих картинах останавливаются авторы фильма.

Автопортрет. Давид Жак Луи.

Давид Жак Луи (David Jacques-Louis), французский живописец. Родился 30 августа 1748 года в Париже. С 1766 по 1774 год учился в Королевской академии живописи и скульптуры у исторического живописца Жозефа-Мари Вьена, в 1775–1780 изучал античное искусство в Риме.

Клятва Горациев

В 1780–1790-е годы Жак Луи Давид стал основоположником и признанным лидером ,так называемого революционного классицизма – направления во французском искусстве конца XVIII века, воспринявшего у рационалистической просветительской философии XVIII столетия культ разума и естественного чувства, выдвинувшего новый тип художника-борца, призванного воспитывать у зрителя высокие моральные качества и гражданские добродетели.

Наполеон на перевале Сен-Бернард

Главная заслуга Давида состоит в основании целой школы, в которой его ученикам предоставлялась возможность развивать свои способности сообразно их натуре, без всяких стеснений, и после строгого изучения антиков бросить рабское подражание им и идти не по стопам своего учителя, а самостоятельным путем к совершенству. Из этой школы вышли Гро, Гране, Друе, Жироде, Жерар, Изабе, Навез, Робер, Энгр и многие другие, менее значительные художники. 

Умер художник  29 декабря 1825г в Брюсселе.  

Автопортрет. Делакруа Эжен

Делакруа Эжен (Delacroix Eugene) (1798–1863), французский живописец и график. В 1816–1822 учился в Париже в мастерской классициста Пьера Нарсиса Герена, где сблизился с Теодором Жерико; изучал в Лувре живопись старых мастеров (особенно Питера Пауля Рубенса), увлекался современной английской живописью, в первую очередь работами пейзажиста Джона Констебла.

Уже в ранний период творчества ощущение сопричастности великим, изменяющим лицо мира историческим событиям породило гражданский пафос и драматический накал произведений Делакруа, сделало его в дальнейшем ярчайшим выразителем и главой романтизма во французском изобразительном искусстве.

Высокие декоративные качества, свободный полет фантазии, живописный размах, но вместе с тем и черты несколько преувеличенной, театрализованной патетики присущи картинам Делакруа на исторические, мифологические, религиозные темы.

 Смерть Сарданапала

Страстное, взволнованное искусство Делакруа потребовало новых выразительных средств: цвет в его картинах приобретает активную эмоциональную выразительность, подчеркнутую богатством рефлексов, контрасты дополнительных тонов словно воспламеняют красочный слой, созданный темпераментным движением кисти.

Живописной фактуре, предвосхищающей открытия импрессионизма, созвучны свободная, пронизанная динамическими ритмами композиция, энергичный и экспрессивный рисунок.

Автопортрет. Энгр Жан Огюст Доминик 

Энгр Жан Огюст Доминик (Ingres Jean) (1780-1867), французский живописец и рисовальщик. С 1796 учился у Жака Луи Давида в Париже. в 1806-1824 работал в Италии, где изучал искусство Возрождения и особенно творчество Рафаэля; в 1834-1841 был директором Французской академии в Риме.

Энгр писал картины на литературные, мифологические, исторические сюжеты, портреты, отличающиеся точностью наблюдений и предельной правдивостью психологической характеристики, идеализированные и вместе с тем полные острого чувства реальной красоты ню.

 Купальщица

Произведения Энгра, особенно ранние, отмечены классической стройностью композиции, тонким чувством цвета, гармоничностью ясного, светлого колорита, но главную роль в его творчестве играл гибкий, пластически выразительный линейный рисунок.

Энгр – автор блестящих карандашных портретов и натурных штудий (большинство - в Музее Энгра в Монтобане). Сам Энгр считал себя историческим живописцем, последователем Давида. Однако в своих программных мифологических и исторических композициях Энгр отступал от требований учителя, внося больше живых наблюдений натуры, религиозного чувства, расширив тематику, обратившись, в частности, подобно романтикам, к эпохе античности и средневековья.

Автопортрет. Жерико Теодор 

Жерико Теодор (Gericault Theodore) (1791–1824), французский живописец и график. Учился у Клода Верне (1808–1810) и Пьера Герена (1810–1813), испытал влияние Антуана Гро. Жерико посетил Италию (1816–1817), Великобританию (1820–1822), Бельгию (1820), работал в Париже.

Сохранив присущее искусству классицизма тяготение к обобщенно-героизированным образам, Жерико первым во французской живописи выразил свойственное романтизму острое чувство конфликтности мира, стремление к воплощению драматических явлений современности и сильных страстей.

Одна из центральных в творчестве Жерико работ - картина “Плот «Медузы»” (1818–1819, Лувр, Париж) - написана на острозлободневный сюжет, в основе которого – трагедия оказавшихся в океане на плоту пассажиров погибшего фрегата «Медуза». Придавая частному событию глубокий символический и исторический смысл, Жерико раскрывает в картине сложную гамму человеческих чувств – от полного отчаяния и апатии до страстной надежды на спасение.

Плот "Медузы" 

Истинный гуманизм художника воплощен в объективности серии портретов душевнобольных .

Портрет сумасшедшей. Лувр

Жерико выступил как пионер литографии во Франции (серия “Большая и малая английские сюиты”, 1820–1821).

Жерико был полон творческих планов, осуществить которые помешала ранняя смерть. Страстный любитель и знаток лошадей, мастерски  изображавший их в своих произведениях, Жерико разбился, упав с лошади, что послужило одной из главных причин его преждевременной смерти.

Офицер конных егерей императорской гвардии, идущей в атаку.

Сильнее всех переживал кончину Жерико его друг — молодой Делакруа, который стал впоследствии на долгие годы  главой прогрессивных романтиков.

И еще хочу рассказать об одном человеке, упоминающимся в фильме, о Жане-Франсуа́ Шампольо́не.

 Портрет. Жан-Франсуа́ Шампольо́н

Жан-Франсуа́ Шампольо́н (фр. Jean-François Champollion; 23 декабря 1790 — 4 марта 1832) — французский историк-ориенталист и лингвист, основатель египтологии.

Был членом Французского географического общества. Почётный член Российской императорской академии наук (1827). Благодаря проведённой им расшифровке текста Розеттского камня 14 сентября 1822 года стало возможным чтение египетских иероглифов и дальнейшее развитие египтологии как науки.

Розеттский камень 

Этот небольшой текст  о Шампольоне взят мной из Википедии.  Хотела сначала на нем и остановиться. Но подумала, что эти скупые строчки не  отражают  ни глубины  гения ученого, ни значимости его величайшего открытия.

Поэтому хочу предложить вам рассказ Ильи Бузукашвили об этом удивительном человеке.

Шампольон
Илья Бузукашвили

Он посвятил жизнь красивой мечте. Долгие века она звала на путь поиска многих, но распахнула свои двери только перед ним. И Жан Франсуа Шампольон нашел для нас ключ к великим тайнам Древнего Египта, первым со времен античного мира прочитав его иероглифы.

В один из летних вечеров 1790 года Жак Шампольон, книготорговец в местечке Фижак на юго-востоке Франции, был близок к отчаянию: ни один доктор не смог вылечить его парализованную жену. И тогда он решился позвать к ней местного колдуна. Некоего Жаку.

Чародей приказал положить больную на разогретые травы, дал ей выпить горячего вина. А потом предсказал, что она не только выздоровеет, но и — что больше всего потрясло семейство — родит мальчика, который однажды завоюет немеркнущую славу.

Вскоре больная была на ногах, а через несколько месяцев у нее родился сын Жан Франсуа. У него была необычайно темная, почти коричневая кожа и восточный тип лица.

В Фижаке маленький Франсуа учился плохо. И старший брат Жак Жозеф, одаренный филолог, увез его в Гренобль и взял на себя заботу о его воспитании.

Одиннадцатилетний Франсуа проявлял удивительные способности в латинском и греческом языках. Делал успехи в изучении древнееврейского…

Во время одной из инспекций школы на юного Шампольона обратил внимание Фурье. Знаменитый физик и математик Жозеф Фурье, который участвовал в египетском походе Наполеона, был французским комиссаром при египетском правительстве, а теперь занимал пост префекта департамента Изеры. Он пригласил Франсуа к себе домой — показать свою египетскую коллекцию.

Папирусы… Таинственные иероглифы на каменных плитах. Смуглолицый мальчик был зачарован, поражен… «Можно это прочесть?» — спросил он. Фурье отрицательно покачал головой. «Я прочту, — уверенно проговорил Франсуа. — Я прочту это, когда вырасту!»

Иероглифы на колоннах египетского храма

Как похоже! Так же уверенно Генрих Шлиман еще мальчишкой заявил своему отцу: «Я раскопаю Трою». У самоучки Шлимана и ученого Шампольона были разные судьбы. Но как схожи они в одном, может быть, в главном — в верности мечте. Верности, что творит чудеса.

В двенадцать лет Франсуа опубликовал свою первую книгу — «История знаменитых собак».

В занятиях ему мешало отсутствие систематического исторического обзора, и он сам составил хронологическую таблицу под заголовком «Хронология от Адама до Шампольона-младшего».

В тринадцать лет он начал изучать арабский, сирийский, халдейский, а затем и коптский языки. За ними последовали пехлевийский и древнеперсидский. Его целью был Египет. И ради нее он был готов овладеть всем, что могло приблизить его к тайне.

Как давно уже не дают они людям покоя, эти странные значки и рисунки: совы, собачки, птички, волнистые линии, цветы, крошечные посохи, змейки, доверчиво протянутые ладошки, квадратики, полукружья… Что означает их таинственный строй? Какая истина скрывается за этими письменами? Много веков пытались прочесть их мудрецы разных стран.

Геродот и Цицерон, Страбон, Плиний, Тацит… Никто не мог до конца проникнуть в их смысл. Понять. Разгадать. «Чудные письмена египетские», как называл их Апулей, с удивительным упорством хранили свои тайны.

В 17 лет Франсуа уже стал академиком Гренобльской академии. Он поехал в Париж, к новым научным высотам.

Розетская плита с надписью на трех языках, хранящаяся в Британском музее

И он был уверен в себе: он расшифрует их… Расшифрует эти иероглифы. В его ушах звучали слова на древних языках. Ему виделись пожелтевшие от времени папирусы и камни, покрытые иероглифами, а среди них — таинственный камень из черного базальта, тот самый камень из Розетты, копию которого он впервые увидел незадолго до отъезда при прощании с Фурье. Надписи на этом камне словно преследовали его. «Я расшифрую их…»

Розеттский камень нашел какой-то солдат. Во время работ по укреплению разрушенного порта Рашид на берегу Нила. Черная базальтовая плита была испещрена письменами.

Надписи — на трех разных языках. Наверху египетские иероглифы. Внизу греческий текст. Язык средней был неизвестен. Но это мало кого беспокоило. Камень из Розетты — это же настоящий греко-иероглифический словарь!

Вот что волновало весь мир. И если так, то египетские иероглифы скоро заговорят. Наконец-то! Вот он, ключ к воротам исчезнувшего царства!

Увы, греческий перевод не помог египтологами-дешифровщикам. Иероглифы продолжали упорствовать. Розеттская плита ждала часа, когда она расскажет Франсуа Шампольону о Египте!

В Париже Шампольон с головой ушел в учебу. Презрев все соблазны столичной жизни, он зарылся в библиотеки, изучал санскрит, арабский и персидский и между делом еще просил брата прислать ему китайскую грамматику: «Для того чтобы рассеяться».

Его познания о Египте, пусть добытые из книг, были столь глубоки, что поразили известнейшего путешественника по Африке Сомини де Маненкура. После одной из бесед с Шампольоном Маненкур удивленно сказал: «Он знает те страны, о которых у нас шел разговор, так же хорошо, как я сам».

Из Парижа Шампольон вернулся в Гренобльский университет профессором истории. Ему было 19 лет. С некоторыми своими студентами он два года назад вместе сидел на школьной скамье…

Старые профессора встретили Шампольона враждебно. Они оплели юного ученого сетью интриг. И от этого Франсуа нередко охватывала тоска. Тогда он писал брату проникнутые восточной мудростью строки:

«Возделывай свое поле! В Авесте говорится: лучше сделать плодородными шесть четвериков засушливой земли, чем выиграть двадцать четыре сражения, — я с этим вполне согласен».

Египетские иероглифы, высеченные на каменных стенах 

 В Гренобле юный египтолог встретился с Наполеоном. В те самые 100 дней, когда изгнанный французский император вновь попытался взять власть в свои руки. Наполеон был искренне восхищен достижениями Франсуа Шампольона.

Он нашел время для личных встреч и обещал свою поддержку. Шампольон был сдержан и холоден. С двенадцати лет, вдохновленный деяниями египетских фараонов, он считал, что они куда ближе к богам, чем Наполеон.

Эта встреча дорого стоила Шампольону. Победившие роялисты обвинили его в государственной измене.

Уволенный из университета и сосланный как государственный преступник в ссылку, Франсуа Шампольон приступил, наконец, вплотную к делу своей жизни — к окончательной расшифровке иероглифов.

Он пошел своим путем. Не тем, по какому шли все его предшественники, влекомые жаждой разгадать тайны египетской письменности. Все они вслед за греческим ученым IV века Гораполлоном, авторитетом признанным и непререкаемым, считали, что иероглифы — это рисуночное символическое письмо.

И в том была часть истины: простые символы и вправду лежали поначалу в основе текстов египтян. Волнистая линия обозначала воду, очертания дома — дом, знамя — Бога. Но шло время. Менялись иероглифы. И ключ Гораполлона устарел. Чтобы прочитать тексты египтян, нужен был новый ключ. Его-то и нашел Франсуа Шампольон.

Рельефы в египетском храме

Он решил, что иероглифические рисунки — это буквы, «не строго алфавитные, но, тем не менее, слоговые». Решив это для себя однажды, Шампольон раз и навсегда порвал с Гораполлоном. И открыл себе путь к триумфу.

В сентябре 1822 года ученый понял, что может прочесть имя фараона на черной плите из Розетты. Потом он поместил одно под другим обведенные в картуши имена правителей Египта Птолемея и Клеопатры.

Соответствующие знаки в них совпадали. Ключ к разгадке иероглифов был найден! Через несколько дней Франсуа Шампольон изложил основы своей системы дешифровки. И стал в одночасье известен всем, кто когда-либо обращал свои взоры к стране пирамид и храмов, пытаясь разгадать ее тайны.

В 1828 году с Шампольоном случилось чудо — он, кабинетный ученый, оказался в месте своей мечты. Там, где мысленно пребывал уже десятилетия.

«Я вот уже полгода нахожусь в самой гуще египетских памятников и поражен тем, что читаю на них более бегло, чем осмеливался воображать», — с восторгом пишет он брату.

Экспедиция Шампольона становится его триумфальным шествием. Местные жители приходят толпами, стремясь увидеть того, кто «может прочитать надписи на древних камнях».

А он делает открытие за открытием. Одного взгляда ему достаточно, чтобы разграничить по эпохам и классифицировать карьеры в каменоломнях Мемфиса. В Мит-Рахине он открывает два храма и мертвый город.

В Телль-Амарне приходит к убеждению, что громадное сооружение, считавшееся хранилищем зерна, на самом деле было храмом.

Ночью, светлой лунной египетской ночью впервые видит Шампольон храм в Дендерах. «Я не буду пытаться описывать впечатление, которое произвел на нас портик большого храма. Можно рассказать о его размерах, но дать представление о нем невозможно.

Это — идеальное сочетание грации и величия. Мы провели там в полном упоении два часа... Бродили мы по залам, пытаясь при свете луны разобрать высеченные на стенах надписи».

Шампольона изумляет величие благородных останков Карнака. «Ни один народ, ни древний, ни современный не возвысил искусства архитектуры до таких масштабов, до такой возвышенности и грандиозности, как древние египтяне;

и воображение, которое в Европе взлетает выше наших портиков, останавливается и, обессилевшее, падает у подножия гипостильной колоннады Карнака из ста сорока колонн!

Храм Карнака

В одном из его залов мог бы поместиться целиком собор Парижской Богоматери, и он еще не доставал бы до потолка и считался бы малым украшением в центре зала».

Колонны храма

Он сделал из своей жизни то, что должен был сделать. И через два года после возвращения из страны пирамид оставил этот мир. Круг судьбы замкнулся. На парижском кладбище Пер-Лашез рядом с могилой Шампольона — надгробие Фурье. Того самого Жозефа Фурье, в чьем доме Франсуа впервые увидел таинственные знаки.

Теперь-то мы знаем, что мечты маленького французского мальчика хватило, чтобы распечатать уста древней мудрости и провести нас за руку в молчаливые святилища прошлого. Чтобы фараоны, жрецы и мастера вновь заговорили с нами, сквозь века, и указали нам Путь к нашему сердцу.

Источник 

А теперь приглашаю всех желающих на продолжение экскурсии в Лувр...