«Всякий раз, слушая Бородина…»
Знаете что-нибудь о крупном русском композиторе Александре Бородине? Неуверенно спрашиваю, потому что после уроков музыки еще в советской школе сам мгновенно и основательно забыл, кто это. Вероятно, Вы также забывчивы. Приглашаю на мимолётный класс музыки… а также химии и истории.
Листая страницы под вечер, наткнулся на строки Чарльза Буковски. Попробую вольно перевести, раскрасить свои абзацы его цитатами.
«Всякий раз, когда будете слушать Бородина, вспоминайте, что он был просто химиком, писавшим музыку, чтобы расслабиться».
Химиком? Да-да, причем известным, стоявшим на передовых позициях тогдашней науки и параллельно создававшим яркую, самобытную музыку. До сих пор сложно разобраться, кем он был в большей степени – ученым или композитором. Но обо всём по порядку. Как это нынче водится, полез в Интернет: «Окей, Гугл, расскажи о Бородине». Вот что вышло.
Судьбы перепутья
Прочитав то, другое, третье, озадачился: как по биографии такого человека не было снято ни одного кино?! Про Высоцкого есть, о Достоевском – тоже. Есть о Юрии Гагарине и Алексее Леонове, есть о Викторе Цое и есть о Николае Романове. А о Бородине – нет. Но это же готовый герой! Ну и что, что XIX век, просто бери и делай бестселлер.
Александр Порфирьевич Бородин в 14-летнем возрасте. С портрета, написанного Деньером в 1848 годуБудущий химик появился на свет безо всякого права на блестящее будущее, разве что на обыкновенное, солдатско-крестьянское, крепостное. Его отцом был седеющий князь грузинского происхождения, а матерью – молоденькая дочь военного. Согласно старым правовым нормам, незаконнорожденных детей существенно ограничивали в правах, поэтому и записали после рождения с фамилией княжеского слуги – Бородиным, а не Гедеванишвили. Формально Александра усыновил отцовский слуга. Перед уходом в мир иной князь успел дать Саше вольную, а мать позднее купила сыну купеческий титул Третьей гильдии. О, воспетая матом русская коррупция! Ну куда бы устроила Авдотья Константиновна сына без купленной бумажки о достаточном для получения образования социальном статусе!?
Теперь будущий мэтр мог учиться. Юный Бородин поступает в Медико-хирургическую академию. Не премину напомнить, что фоном всего детства и отрочества композитора стали увлечения химией, перемежавшиеся с непрестанным музицированием. Играть и сочинять музыку, а также смешивать вещества в ретортах у Александра получалось великолепно. Светило русской химии Николай Зинин говаривал ему позднее:
«Господин Бородин, поменьше занимайтесь романсами, на вас я возлагаю все свои надежды».
Масштаб и размах
Длительная поездка по Европе не прошла даром для молодого, подающего большие надежды специалиста. В Германии он знакомится с Дмитрием Менделеевым, Иваном Сеченовым и что тоже значимо – с будущей супругой, пианисткой Екатериной Протопоповой. По возвращении в Россию Бородин получает звание адъюнкт-профессора в альма-матер. Отмечу между делом, что это не повлияло положительно на материальное положения ученого. Будучи ранее ординатором в госпитале, он получал 900 рублей в год, а профессорство в Медико-хирургической академии понизило годовой семейный бюджет аж на 200 рублей. Всю последующую жизнь маэстро прожил в служебной, не самой комфортабельной квартире по соседству с аудиториями и лабораторией.
«В следующий раз, когда будете слушать Бородина, вспоминайте его жену, использовавшую его партитуры, чтобы застелить кошачий туалет или накрыть крынки со скисшим молоком. У нее была астма и бессонница, она кормила его яйцами всмятку. Когда он хотел спрятаться от домашнего гама под одеяло, она позволяла ему лишь накрыться простыней, кроме случаев, когда кто-нибудь другой оказывался в его кровати (засыпая, они всё же спали раздельно). Все стулья в доме были обычно заняты. Он часто спал на лестничном пролете, закутавшись в старый плед. Жена делала ему замечания, когда он насвистывал или напевал. Говорила не класть слишком много лимона в чай и не давить его там ложкой».
Осенью того же 1862 года под влиянием Милия Балакирева Александр Порфирьевич попадает в самую, что ни есть «Могучую кучку», группу одаренных музыкантов своего времени. В «кучке» уже состояли Николай Римский-Корсаков, Модест Мусоргский – представители русской национальной музыкальной школы, последователи Михаила Глинки. Теперь Бородину твердит Римский-Корсаков:
Репродукция картины Балакиревский кружок “Могучая кучка” художника Михайлов«Займитесь уже музыкой!»
Жизнь четы Бородиных нельзя назвать идеальной. В ней сложнейшим образом переплетались музыка, химия, дети, общественная деятельность композитора и болезнь Екатерины Сергеевны. Дети, надо заметить, были приемные – своих Бог не дал. А еще открытое и безотказное сердце Бородина подтачивали постоянные заботы о всех тех, кто нуждался в его помощи и покровительстве. Упомяну о попавших в политическую опалу студентах; о барышнях, что очень хотели, но не могли получать в то время высшее врачебное образование; об издании журнала «Знание», об активной гражданской позиции музыканта. Этот перечень можно продолжать до бесконечности.
«В его доме всегда было полно народу: студенты, художники, пьяницы, бродяги. Он не знал как сказать им «нет»».
Александр Порфирьевич часто «отдыхает» за партитурами, пишет то, что станет вершиной его трудов – оперу «Князь Игорь».
А химия? Бородин остался в полушаге от мировой славы как химик. Лавры буквально ускользали из рук. Их перехватывали европейцы, например такие как француз Вюрц. На вопрос почему так случилось, Бородин, не сетуя на музыку, сказал:
«Моя лаборатория еле существует на те средства, которые имеются в ее распоряжении. У меня нет ни одного помощника, между тем как Вюрц имеет огромные средства и работает в 20 рук, благодаря тому, что не стесняется заваливать своих лаборантов черной работою».
«У меня нет ни одного помощника…»
Репин, Портрет композитора и ученого-химика Александра Порфирьевича Бородина«О, да! «Князь Игорь»! Симфония № 2 си-минор, «В Средней Азии»… Но он мог спать только закрыв глаза куском темной ткани. В 1887 году он танцевал на вечере в Медицинской академии, одевшись в национальный мужицкий костюм. Под конец он выглядел совсем как шут гороховый и когда грохнулся на пол, окружающие всё еще думали, что он придуряется».
После смерти композитора Илья Репин написал портрет-памятник маэстро. Александр Порфирьевич в полный рост, в своей любимой позе, словно в кулуарах оперы «Князь Игорь» под впечатлением того, как мастерски закончили произведение друзья по «Могучей кучке». Ему оставалось совсем чуть-чуть до ее завершения, впрочем, как и во многом другом. Он действительно не всё успел, но прожил масштабную жизнь!
«Когда в следующий раз будете слушать Бородина, вспомните…»
Пост подготовил блогер Вадим Николаев (2802S Blog).
ИСТОЧНИК: https://paintingrussia.com
Это интересно
+14
|
|||
Последние откомментированные темы: