Можно с уверенностью сказать, что не так много найдется в мировой истории полководцев, у которых так сильно было бы развито нравственное начало, как у Александра Васильевича Суворова. В его милосердии, целомудрии и простоте таилась огромная сила. Есть свидетельства сослуживцев Суворова о том, как военачальник любил ходить в солдатской куртке или изодранной шинели, которую солдаты называли «родительской», и был доволен, когда его не узнавали. Рассказывают, что он даже спал вповалку со своими солдатами. «Мне солдат дороже себя», - говорил Александр Васильевич.
Не было в армии более популярного полководца, чем Суворов. Уже само его появление в полках воодушевляло солдат и удручало врагов. Его имя сделалось священным для русской армии, Суворов был предметом восторженного поклонения - отважным, смелым, суровым к трусам и бездельникам и в то же время добрым и простым. О его непритязательности ходили легенды. Действительно, с детства приучив себя к аскетизму, он в походах спал на соломе, скудно питался. Однако надо сказать, что легенды о неприхотливости Суворова - человека богатого, но скупого - так перемешиваются с реальными фактами, что разделить их трудно, тем более что сам полководец плодил легенды о себе. Неприхотливость Суворова воодушевляла войска, приучала солдат терпеть неудобства и голод.
Суворов считал, что основа военного успеха - смелость, быстрота, решительность. Он развивал в подчиненных чувство превосходства, нравственной силы - матери бесстрашия. В сражении под Фокшанами австрийцы - союзники Суворова - были поражены, когда в самый ответственный момент боя суворовские солдаты вдруг дружно чему-то засмеялись. Этот хохот под огнем врага показался австрийцам смехом из ада, а на самом деле он говорил о воспитанном Суворовым у русских солдат самообладании.
Суворов - личность во многом загадочная, сложная, в ней несколько слоев. О себе он говорил: «Цари меня хвалили, солдаты любили, друзья мне удивлялись, враги меня ругали, придворные надо мною смеялись…» Когда читаешь его письма, то кажется, что их писали несколько разных людей - так поразительно меняется стиль. То это простой, незатейливый солдат, не привыкший держать в руке перо, который режет правду-матку в глаза. То тонкий интеллектуал, знаток литературы, истории, уснащающий свои писания сонмом античных образов. То прижимистый помещик, который напоминает своему управляющему, чтобы тот для экономии бумаги писал письма мелким почерком с двух сторон листа и сам относил на почту. То - типичный царедворец, готовый к унижению, к льстивым словам… И все это один человек - Суворов.
Быстрый, решительный, предприимчивый не только в военных действиях, но и в своих поступках, разнообразный до бесконечности, как разнообразны были окружавшие его обстоятельства, великий вождь и в то же время странный старик, который то шалит как ребенок, то обнимает мыслью целый мир, решает в своем уме самые сложные вопросы, касавшиеся счастья миллионов людей или судьбы государства.
Очень много написано о чудачествах Суворова в присутствии царственных особ. Он сам говорил, что шутит, как шут Балакирев, чтобы говорить царям правду. Но это не так. В чудачествах Суворова иное. Его чудачества - это его система защиты, стремление скрыть свою стеснительность, неловкость, неумение вести себя в непривычной обстановке, боязнь показаться смешным. Граф Сегюр говорил в своих записках, «что Суворов прикрывал блестящие достоинства странностями, желая избавить себя от преследования сильных завистников».
Основным видом боевых действий Суворов признавал наступление, завершаемое разгромом врага в сражении, а затем энергичным преследованием остатков неприятельской армии. Поэтому на склоне своих лет говорил, что отступления не знал «во всю мою жизнь, как не знал и оборонительной войны». Он считал, что необходимо уметь обороняться и отступать, чтобы пользоваться малейшей возможностью действовать наступательно, поскольку только наступление обеспечивает достижение решительных результатов в короткое время и с наименьшими потерями. Военачальник говорил: «Победа зависит от ног, а руки только орудие победы».
Суворов считал, что сущность наступления - «быстрота и натиск - душа настоящей войны». Быстрота в сосредоточении войск к месту сражения обеспечивалась искусным проведением стратегических марш-маневров. Для XVIII в. скорость суворовских марш-маневров была необычной. По общепринятым в странах Западной Европы нормам суточный переход армии не превышал 10 верст. Фридрих II увеличил эту норму до 15 верст. Суворов водил войска гораздо быстрее. Нормальный суточный переход русской армии под командованием Суворова составлял 28-35 верст, т. е. в 3-3,5 раза выше, чем в армиях Европы. Что касается величины форсированных маршей, то она достигала 50 верст и более в сутки. Например, в Столовичском походе при усмирении Польши в 1771 г. части Суворова за 4 дня прошли более 200 верст. Там же, в Польше он делает в сутки даже до 85 верст. «Удивить - победить», - говорил Суворов. Суворовские марши-маневры были подчинены необходимости быть всегда в готовности вступить в сражение с неприятелем. Суворов учил: «Скорость нужна, а поспешность вредна».
Быстрота движения полководцу была нужна как средство упреждения противника, как средство тактической внезапности и захвата инициативы в бою. Тактическую внезапность, как имеющую огромный моральный эффект, Суворов считал залогом успеха, восполняющим численный недостаток сил («где меньше войска, там больше храбрых»), который почти всегда сопутствовал военачальнику. Знаменитый полководец побеждал даже тогда, когда его войска в 3-4 раза и более уступали по численности противнику. Так было в сражении при Рымнике, в сражениях в Италии, при штурме Измаила, возле Кинбурна.
Однако фактор внезапности - это временно действующий фактор, что прекрасно понимал Александр Васильевич. Действие его продолжается до того момента, пока противник ошеломлен, но как только он преодолеет растерянность, сумеет мобилизоваться для ведения борьбы, фактор внезапности перестаёт действовать. Поэтому Суворов требовал немедленного закрепления преимуществ, достигнутых внезапностью. «Время дороже всего», - считал великий полководец.
Захватив инициативу внезапными действиями, Суворов уже до конца сражения не выпускал ее, а чтобы продлить действие фактора внезапности, стремился вслед за одной неожиданностью применить другую, дерзкую, чтобы вновь ошеломить неприятеля. Запас его приемов был неистощим. Вряд ли можно найти два проведенных им боя, которые повторяли бы друг друга.
Итальянская и Швейцарская кампании стали венцом полководческого искусства фельдмаршала Суворова. Император Павел I провел полную реформу военного быта и завел прусские военные порядки в русской армии. Получив палочки для меры солдатских кос и буклей, Суворов А.В. сказал: «Пудра не порох, букли не пушки, коса не тесак, я не немец, а природный русак!» Слова эти привели к разрыву между Императором и фельдмаршалом. Суворов получил отставку.
Осенью 1798 года Александр Васильевич пребывал в ссылке, в селе Кончанском. Гнев нового императора Павла I не затихал, и старый фельдмаршал это чувствовал. Для Суворова, человека служилого, как и для всех в России, была актуальна пословица: «Царев гнев - посланник смерти». Каждое письмо Суворова вскрывалось, за ним во все глаза следили шпионы, а главное - полководец был оторван от любимого дела, от своих солдат и воздуха войны, которым он только и мог дышать. Жизнь двигалась к концу. Суворову шел шестьдесят девятый год, и он все больше и больше падал духом. В декабре 1798 года он написал императору Павлу о своем желании уйти в монастырь. Это было так не похоже на него, человека жизнерадостного, веселого, волевого, настроенного на борьбу.
И вот однажды, в 1799 году, покой ссылки нарушил гонец из столицы: император вызывал фельдмаршала. Судьба готовила ему Итальянский поход. Получив царский рескрипт, полководец отслужил молебен в сельской церкви и стал собираться. О предстоящей поездке он высказался в свойственной ему манере: «Служил за дьяка, пел басом, а теперь поеду петь Марсом».
Назначение Суворова главнокомандующим произвело ошеломляющее действие, особенно воодушевлены были войска, которые назначались на войну. Император Павел I велел молодому графу, 15-летнему сыну Суворова Аркадию ехать в Италию к отцу. Он сказал: «Учись у него, лучше примера тебе дать и в лучшие руки отдать не могу». Характерно, что и своего сына Великого князя Константина Павловича Государь также отправил к Суворову.
За время только Итальянского похода союзники за четыре месяца 1799 года под предводительством Суворова выиграли 10 сражений, разгромили в них превосходящие силы лучших полководцев Наполеона - Макдональда, Моро, Жуберта, покорили 25 крепостей. Французы потеряли убитыми 25 тысяч человек, союзные войска - только 8 тысяч. Весть о победе разнеслась повсюду. Как некогда имя Суворова было страшно для турок и поляков, таким оно сделалось и для французов. Почти вся Италия была освобождена от противника.
Суворова уже нечем было наградить, он все имел. Тогда Император приказал, чтобы все войска даже в присутствии его самого отдавали Суворову такую же честь, как Государю, т.е. преклоняли перед ним знамена. «Достойное достойному», - писал он Суворову.
Австрийцы изменили союзу и покинули 30-тысячные войска под начальством генерала Римского-Корсакова в Швейцарии. Суворов со своими войсками находился в Италии и был отделен от Римского-Корсакова почти непроходимыми Альпийскими горами. Фельдмаршал получил приказ соединиться с Римским-Корсаковым. Предстоял тяжелый переход через Альпийские горы. Под колючим снегом альпийских вершин, в своем поношенном, «ветром подбитом» плаще Суворов провел своих чудо-богатырей. Его стратегия: «Делай на войне то, что противник почитает за невозможное», - вновь привела его к победе.
Суворов остался верен своему главному правилу, обеспечивающему внезапность: «Быстрота в походах, стремительность». Про этот путь через Альпийские горы сами швейцарцы рассказывают, как про чудо. Появление Суворова с солдатами в заоблачных высотах казалось таким необыкновенным явлением, что и по наши дни среди швейцарских пастухов существует легенда о чудесном старике, проведшем войска там, где летали только орлы да бегали горные козы. Швейцарский поход явился блестящим подтверждением афоризма Суворова: «Там, где пройдет олень, там пройдет и русский солдат. Там, где не пройдет олень, все равно пройдет русский солдат».
Но… новая опала государя. Суворов приехал в Петербург, а его не встречали как триумфатора. Обиженный высочайшим невниманием, он сник, заболел. Когда его навестил Гаврила Державин, то Суворов спросил поэта, что тот напишет на его надгробии. Державин подумал и сказал: «Напишу просто: «Здесь лежит Суворов». Умирающий был доволен - это было в его стиле! Перед смертью Суворов узнал о том, что ему присвоено звание генералиссимуса…
12 мая 1800 года в день похорон Суворова весь Петербург вышел на улицы, чтобы проводить великого полководца в последний путь. При проносе гроба сквозь узкие ворота кладбища Александро-Невской лавры некоторым показалось, что гроб Суворова не пройдет и застрянет. И тогда один из солдат, ветеранов суворовских походов, сказал: «Не бось! Пройдет! Везде проходил!»
Вступите в группу, и вы сможете просматривать изображения в полном размере
Это интересно
+22
|
|||
Последние откомментированные темы:
-
David Lazar - лучшие фото
(2)
Лариса Белфорд
,
01.03.2022
-
Можно ли не восхищаться виртуозной акварелью Аруша Воцмуша?
(6)
Але4ка
,
01.03.2022
-
Фотопутешествие: Сорренто (Sorrento), Италия
(4)
VIKGOL49
,
01.03.2022
-
Бумажная живопись Альбина Талика
(6)
Lathos
,
01.03.2022
-
Запах детства на травах настоян... Шведский художник Йохан Кроутен
(8)
Flori
,
28.02.2022
20250301054750