Эту  беседу я записал десять  лет назад, когда Армен Борисович приезжал на гастроли в Нижний Новгород.  Не помню, по какой причине, но тогда интервью не было опубликовано. С одной стороны, выносить его на суд читателей сегодня не актуально, с другой – интересно вспомнить то время, то, каким этот человек был тогда.

Армен Джигарханян – один из самых колоритных артистов, имеющих свою, неповторимую манеру игры как в театре, так и в кино. Его неторопливый и точный рисунок в создании образов и голос легко узнаваемы, даже если артист остается за кадром.  И небольшие, фрагментарные роли Джигарханяна производят  сильное впечатление. Не пренебрегает актер озвучиванием неунывающих персонажей мультиков, которые любят смотреть и взрослые. Фраза волка из фильма «Жил-был пес» — «Щас точно спою!» — стала крылатой в обиходе большей частью хмельного населения России.

Кстати, сам актер очень музыкален и действительно любит петь, что великолепно продемонстрировал хотя бы в фильме по пьесе Лопе де Вега «Собака на сене».

Безусловно, для многих почитателей его многогранного таланта в бывших республиках СССР, Армен Джигарханян остается значительным русским актером армянского происхождения.

В раннем возрасте Армен Борисович погрузился в стихию  русского языка, полюбив его смысловое и звуковое богатство, и впервые вышел в Ереване на подмостки Государственного русского театра.

В его составе молодой Джигарханян почти полвека назад  посетил Нижний Новгород, тогда называвшийся Горьким.

С тех пор артист полюбил этот город и приобрел в нем много верных поклонников и друзей.

Они каждый раз с нетерпением ждут новых творческих встреч с талантливым актером, а теперь и руководителем известного далеко за пределами Москвы театра Армена Джигарханяна.

С ним народный артист СССР  к нам приезжает впервые.

Наш разговор с Джигарханяном состоялся в дни траура, объявленные в Армении и России в связи с катастрофой самолета, летевшего рейсом Ереван – Сочи.

И неслучайно беседа началась с обсуждения армяно-российских взаимоотношений.

— Армен Борисович, армянская диаспора одна из крупнейших в Европе и за океаном. В России она также значительна. Армяне и в советские времена нередко оказывались за пределами своей республики в поисках достойного заработка, жили как бы на два дома. Хлеб им доставался тяжелым трудом. Недаром одна из повестей Гранта Мативосяна названа «Ташкент», хотя речь в ней идет о двух армянских селениях Цмакут и Овит. Главные герои книги пребывают в мучительных раздумьях об отъезде. Какое сегодня у армянского народа самочувствие, есть ли признаки оздоровления экономической ситуации? Что, на Ваш взгляд, объединяет Россию и Армению в нынешних условиях?

— Объединяет многое… это две древние культуры, христианское учение, хотя в России много народностей и верований… Но это вопрос сложный, его специально изучать надо. Но говорить так, что вот, мол,  Россия помогает Армении… это недостойно.

— В более-менее благополучные времена армянские писатели и актеры были широко известны далеко за пределами тогдашней республики. А ереванский «Арарат» был несколько лет вершиной футбольного мира СССР. Есть ли надежда, что армянский футбол вернет утраченные позиции на полях Европы?

— Я в Армении бываю редко и налетами, всего на 2-3 дня. Для того чтобы не выглядеть сплетником, я должен походить на игры, посмотреть, и тогда уже могу делать выводы, о чем-то судить. Поэтому не знаю, что сказать о перспективах армянского футбола.

— А как Вы, маститый болельщик, оцениваете шансы на возрождение сборной России с приходом нового тренера — «летучего голландца»  Хиддинка?

— Что касается «летучего» голландца, тут тоже трудно судить. Сегодняшних перемен я не понимаю, потому что принадлежу к тому поколению людей, которые были воспитаны на патриотизме. Для нас многое значили гимн и  флаг страны. Вот показательный пример: глаза нашей великой фигуристки Родниной, которая плакала, когда играли гимн. Это все запомнили. Теперь все переменилось. Вот тут меня как-то спросили: «Почему сейчас нет героев?» Отчего же нет? Вот, пожалуйста: есть Корвальо, есть Вагнер Лав, еще к ним прибавился игрок с неприличной фамилией… Жо. Они иностранные футболисты, которые играют в наших клубах. И уж конечно не прослезятся, услышав наш национальный гимн. Я могу быть не правым. Мне сейчас объясняют, что футбол сегодня – бизнес, что гимн и флаг сейчас вообще не нужны, что люди зарабатывают на этом, что страна кормится от футбола. Но мне это чуждо! Видно, я старый стал уже. Видно, мой организм не готов к таким резким изменениям. Это тяп-ляп, как пельмени…  Несерьезно это.

— Насчет старости, позвольте, с Вами не согласиться. Недавно Вашему театру исполнилось 10 лет, это детский возраст. Хотя какие-то, пусть промежуточные,  итоги его деятельности подвести можно?

— Десять лет – это не срок для театра, чтобы подводить даже какой-то промежуточный итог. Я думаю, театр – это живой организм. Театр ближе всего к природе. Поэтому мы не будем подводить итог: сколько волков стало, сколько зайцев. Это статистика, которой театр не должен заниматься. Дай Бог, чтобы он просуществовал еще 100 лет, живой театр. А подводить итоги? Я не знаю. Хороший театр? По-моему хороший. Почему? Потому что живой. Потому что мы говорим о вещах, которые нас волнуют. Кого бы мы ни ставили, играли бы мы советскую, европейскую, французскую пьесу, классиков или современных авторов – все равно, если проблема нас волнует, тогда и вас, зрителей, будет волновать.

— Вы в Нижнем Новгороде бывали много раз, как актер. Теперь приезжаете со своим театром. Испытываете ли вы при этом какое-то новое чувство?

— Ваш город — театральный… Я здесь действительно выступал много раз. Впервые попал в Нижний Новгород давно. Я сегодня вспоминал – лет 45 тому назад с Ереванским русским театром. Позднее  бывал здесь с театром Ленкома, Маяковского, с антрепризой. Нижний Новгород, на мой взгляд, очень хороший город, с очень хорошим зрителем. Русский зритель – самый лучший зритель в мире, потому что русский народ любит искусство и религию, у него есть в душе некая святость. Все четыре спектакля, которые мы привозим сюда,  нам дороги, мы их любим. И хотим, чтобы мы вам понравились. Мы хотим, чтобы у нас в Нижнем появился свой зритель, который хотел бы увидеть наши спектакли, наших актеров. Это было бы для нас самым большим счастьем.  И от этой взаимной любви, думаю, выиграем и мы, и вы.

— Армен Борисович, прежде звание Народного артиста значило много и обязывало ко многому. Не слишком ли снизились сегодня оценочные критерии актерской игры? Ведь театр во многом зависит от денежных мешков. Костюмы и декорации дорого стоят. Ведь так?

— Я думаю, что проблемы всегда есть. Каждый вечер открывается занавес — независимо от того, народные артисты на сцене или нет, много ли зрителей в зале или мало – у нас заново начинается разговор о том, что нас волнует. Это как деторождаемость. Мы каждый раз рожаем нового ребенка. Хотя их, детей, много. Но каждый раз мы рождаем нового ребенка, в надежде, что этот будет самый лучший. И мы вложим в него все, что мы любим, ненавидим, хотим или не хотим. Поэтому я и сказал, что театр – это живой организм. От количества награжденных артистов мало что  зависит. Успех пьесы зависит от заинтересованного разговора, когда  у нас есть взаимная проблема. И мы об этой проблеме вам рассказываем. А вы нас слушаете, смеетесь или плачете и так далее. Я думаю, миссия театра в этом, а все остальное – сопутствующий товар. Настоящий театр – это тот театр,  который нас беспокоит, заставляет испытывать сильные чувства.

— Вы стали широко известным все-таки благодаря ярким ролям в кино. Преодолел ли кинематограф кризис, не тоскуете ли вы по кинофильмам, от которых мы стали отвыкать?

— Уходит одно кино, приходит другое кино. Искусство не бывает вне времени, вне пространства. Есть определенное время, есть определенное пространство, этим мы и оперируем. Сегодня интересны менты, вчера были интересны строители колхозов, еще раньше – кубанские казаки. Это время, его запросы. Но все равно, если сегодня в Москве тепло +22 градуса, а завтра, не дай Бог, будет  +10, то – хотим мы или не хотим –  наденем другое пальто. Так и искусство. Если мы живые, то мы реагируем на жизнь. А рассуждать по поводу прошлого…  Очень важно нам не стать ханжами. Это общепринятая позиция: раньше было лучше. А я не знаю. Может, для меня было лучше, а для моего соседа 20-ти лет лучше сейчас. Мы будем жить этим все равно и все равно говорить, что когда-то нападающий Федотов забивал голы лучше, чем Муськин какой-нибудь. Это так. И не может быть общего рецепта, один пирамидон на все головы. И, слава Богу! Потому что есть время, и как говорил Бабель: «Дай времени дорогу!»

-А как Вы относитесь к сериалам? Есть ли у Вас свободное время, чтобы посмотреть телевизор?

— Я плохой телезритель: мало смотрю телевизор. А тем более сериалы. На это нужно специально и ежедневно уделять время. Там ведь по 8, 10 даже 30 серий уже есть! Иногда сам снимаюсь в этих сериалах. Это нормально. Это моя профессия. Вот когда вообще решу уйти, ничего не играть, в том числе в кино, тогда, наверное, посмотрю, поинтересуюсь.

— Есть ли у Вас любимая роль в кино?

— Такой нет пока. Я все еще надеюсь, что  впереди будет что-то интересное.

— Предлагают ли Вам новые роли?

— Предлагают. Но берусь за них редко, только если сценарий очень понравится. Вообще, хочется еще пожить, денег заработать и почувствовать себя если не в центре внимания, то хотя бы на периферии этого внимания.

— Кого из молодых артистов Вы хотели бы отметить?

— Безусловно, Россия богата талантами. Есть замечательные артисты. Но боюсь сейчас назвать конкретные фамилии. Вдруг кого-нибудь забуду или не видел. И буду несправедлив. Знаете, не хочется обижать молодых!

— Находится ли у Вас время, чтобы перечитать любимую книгу?

— Это мое самое большое наслаждение – перечитывать классику. Моих самых любимых писателей Чехова, Булгакова, Маркеса, Борхеса и так далее. Всех перечислять – займет много времени.

— Вы называете классиков. А входят ли в круг Ваших читательских интересов современные авторы?

— Современную литературу мало читаю. Я для себя так решил: лучше я два-три раза перечитаю то, что составляет мою жизнь. Как-то меня не тянет читать наших современников и про наших современников – я их и так вижу. И потом, вы знаете, но мне ведь мало времени осталось жить и наслаждаться. Поэтому я хочу Моцарта послушать, Вагнера послушать, Рахманинова, которого я обожаю, Чайковского.

— Не думаете ли Вы написать свою книгу? О своей жизни в театре и в кино, о встречах и работе с замечательными актерами, например, с Алексеем Грибовым, Юлией Борисовой, многими другими?

— Ни в коем случае! Насколько мне жизнь подсказала, я рожден актером. Я – клоун. Скоморох. А для того, чтобы писать, надо уметь писать. Если кто-то за меня это будет делать – получится еще хуже. Все, что я хотел сказать – я сказал со сцены. У меня не возникает желание что-то еще добавлять. И вообще, я думаю, каждый человек должен заниматься своим делом. Мое дело, как мне кажется, играть. А писать книги… Я письма-то не умею писать!  Книга – это блажь. Это мое субъективное мнение. Зачем это нужно? Чтобы на полке в магазине книга торчала, и никто ее не покупал?

— Ну, зачем же так сурово? Многие ваши коллеги пишут повести о своей жизни в искусстве и зрители их с удовольствием берут.

— Не знаю. Даже  когда мне в руки попадают отрывки воспоминаний моих любимых людей, мне они не всегда нравятся. Хороших писателей надо читать. Потому что, мне так кажется, что если я в своей жизни что-то выразил, это уже у Булгакова есть, у Чехова есть. А то, что я делал в Ростове, а потом в Харькове… Это неинтересно! Это интересно узкому кругу моих друзей. Я им и так расскажу. Устно!  А размышления… они ведь тоже вещь опасная!Заниматься сплетнями — что этот артист сказал мне про эту артистку, а она  сказала про меня — я не имею права. 

— Благодарю за беседу, Армен Борисович, желаю Вам творческого долголетия и бодрости духа! 

Спасибо, мой дорогой.

Мой сайт: http://al-shell.ru/