Он живёт, не оглядываясь назад, поэтому не любит ворошить своё актёрское прошлое, да и прошлое вообще. Избегает излишнего внимания к собственной персоне. Очень непростой, заковыристый, притягивающий зрителей какой-то невероятной, известной одному ему магией.

— Алексей, за последние пять лет столько событий в вашем творчестве. Фильм «Концерт», где вы сыграли главную роль, получил национальную итальянскую кинопремию «Давид ди Донателло» (итальянский аналог «Оскара»). Вы снимались в Италии, Германии... Что для вас самого стало самым ярким событием?

— Самое яркое то, что я стал много ездить. Начал работать в Европе. А значит, встреча с другой культурой. Поверьте, из всех занятий — это самое-самое интересное. Если бы я был олигархом, знаете, в какой-то момент, посчитав, что всё, уже хватит денег, я бы занимался только благотворительной деятельностью и путешествовал по миру. Бесконечно. Учил бы языки, общался... Язык — это невероятная штука!

— Правда, что для роли дирижёра в «Концерте» вы учили французский?

— Вообще фильм «Концерт» сыграл очень большую роль в моей жизни, потому что он мне много чего открыл. Я поработал во Франции. Не как турист, а как «работник» познакомился с французами, с их повседневной жизнью.

— Режиссёр — перфекционист: поэтому сразу договорились о полном погружении в работу: разбираться в нотах, в искусстве дирижирования. И в течение четырёх месяцев я каждый день по часу проводил с выдающимися дирижёрами Франции и России,ежедневно по два часа занимался французским. Пересмотрел огромное количество записей Караяна, Берштайна, Мравинского, Светланова. А уж сколько раз прослушал Первый концерт Чайковского для скрипки с оркестром!

—Зато теперь, говорят, можете дирижировать большим симфоническим...

— Перестаньте, ничего я не могу! Лишь двенадцать минут, что звучат в фильме, могу попасть в такт и не помешать музыкантам. Причём, только с 55 музыкантами! При 56-й паре глаз — растеряюсь. И конечно, это была больше актёрская работа, нежели работа музыканта, то есть, всё равно это некий был обман. Но, наверное, погордиться тем, как я это сделал, можно.

— Как вам иностранцы как партнеры?

— Природа актёрская везде одинакова. Хороший артист играет хорошо, а средний артист — средне и т.д.

— А нам есть чем гордиться?

— Да! Русская актерская школа превосходна! Вызывает восхищение. Мы действительно многое можем глубже, лучше и быстрее, чем они. Но у иностранных артистов — свои плюсы.

— Кстати, что за скандал вышел с военной картиной «Четыре дня в мае», которую вы продюсировали. С одной стороны, 10 призов на всевозможных фестивалях, с другой,
её сняли с эфира, вас обвиняли в извращении исторической правды и даже чуть ли не в «предательстве Родины»...

— Недавно мой коллега, очень мной уважаемый, сказал: «Я фильм не видел, но я о нём читал:» Я не сдержался: «И вам не стыдно? Вы же кинематографист!»
Опять получается: «Я Пастернака не читал, но я его не одобряю». Неприятно то, что люди, не смотревшие фильм, использовали и разыграли художественное произведение в качестве политической карты в предвыборной истерии. Абсолютно политическая возня. Закончилась она так же, как и началась — из ниоткуда в никуда. Зато из-за поднятого шума картину посмотрели многие. Кто-то потом сказал, что это был такой хитрый ход продюсеров. Люди ведь порой придумывают то, чего и нет.

— Как вы относитесь к критике?

— Критики критикам рознь — это раз. Во-вторых, фильм фильму тоже рознь. Есть картины, где я оставил частичку себя, а есть — где я заработал деньги и забыл.

— Что-то я ваших «проходных» фильмов не помню...

— Есть. У всех они есть. Вообще я критически отношусь и к своему творчеству, и к себе, поверьте. Спокойно. Без пафоса. И потом внутри сидит такая формула: «Я сделал. Можете лучше? Тогда делайте». Значит, настолько меня хватило. А так... К критике отношусь с уважением. Написали, значит, заметили.

— В одном из интервью вы признались, что в детстве абсолютно ничего не предвещало грядущей актёрской карьеры. Неужели?

— Чистейшая правда! У меня было обычное советское образование — Дворец пионеров с массой кружков. Дома — доставшееся мне в наследство старенькое пианино, к которому меня мама приобщала-приобщала, а я всеми хитростями отлынивал. И двор. Я был семейно-структурированный раздолбай. То есть в семье был абсолютно нормальный — помогал, делал всё по дому, пока мама вкалывала на двух работах. А вот уж на улице я, конечно, вырывался из этих рамок — куда-то же надо было девать ураганы юношеской энергии. Мальчишкой бегал в футбольную школу, потом за компанию с ребятами тягал штангу, забрасывал мячи в баскетбольную корзину, занимался академической греблей. В школе ведь всё за компанию делается. И первый портвейн, и первая сигарета. А вот слово «фактура» применительно к себе я впервые услышал в девятом классе от учительницы математики — она была очень театральный человек. Я тогда ещё подумал: «Что это такое — «фактура?» И благополучно забыл, пока не приехал из Киева в Москву.

— А что такое «фактура»?

— Это данные, полученные от папы с мамой, — рост, лицо, то есть внешность... и, наверное, память. А память у меня, как позже выяснилось, почти феноменальная. Я обнаружил это в себе случайно — когда поступал в Бауманский институт. На одном из экзаменов закрыл глаза — «увидел» страницу, и всё с неё «списал». Толстеннейший учебник на пятьсот страниц, весь испещренный формулами, я по памяти «воспроизводил» один к одному. Преподаватель был в шоке: «Этого не может быть! Куда ты его спрятал?» Теперь это и в актерстве меня выручает: в критической ситуации я не «борюсь» с текстом. Посмотрю на лист — и могу идти в кадр.

—Какого специалиста потеряла наша оборонка... «Боевые части ракет» — кажется, так ваша «секретная» специальность в Бауманке называлась?
— Да, мог бы стать инженером-механиком БЧР. Суперсекретным! (Смеется.) Но я не доучился. И тем не менее, эти четыре года были самые великолепные годы студенчества, потому что в театральном вузе оно иное.

— А как в вашей жизни появилась Школа-студия МХАТ?

— Основная причина моего ухода в театральный — это то, что в Москве я стал регулярно ходить в театр, и он меня ошеломил. Ещё, наверное, сработало слово «фактура», которое я запомнил. Я не был «билетным мафиози», как многие студенты МВТУ, МИФИ, МАИ, МФТИ, но у меня была возможность попасть на Высоцкого на Таганку, на Эфроса. А какие спектакли ставили Захаров, Фокин, Морозов! Но окончательно меня «добил» Анатолий Васильев, на репетиции которого я попал.

— Расскажите.

— Васильев репетировал в театре имени Станиславского «Вассу Железнову», и все говорили про него: «это гений, это гений». Мы и напросились — посмотреть. Я наблюдал с балкона и был, конечно, потрясен! Как у Булгакова в «Театральном романе»: «зеркало сцены, темный проём, и я туда просто упал». Потом я ходил на его же «Серсо» с Алексеем Петренко в главной роли...

— В одной из публикаций именно Петренко назван вашим «крестным театральным отцом». Или это актёрская байка?

— С одной стороны, — байка, а с другой — быль, потому что после «Серсо» я посмотрел его в фильмах «Агония», «Двадцать дней без войны» и был под огромным впечатлением.
Я как-то поздравлял Петренко с Новым годом и сказал, что он сильно повлиял на мое решение стать актёром. А в ответ услышал: «Прости, тёзка, за то, что я испортил тебе жизнь». Но, повторюсь, самым большим потрясением для меня были не спектакли, а именно репетиции Васильева.

— Выдающийся оперный режиссёр Борис Покровский говорил, что если бы он был президентом, то на три дня запретил в стране все, кроме музыки, — и через три дня страна проснулась бы здоровой, богатой и нравственно крепкой. А вы бы какой рецепт спасения нашей многострадальной страны предложили?

— Взорвать Останкинскую башню! (Смеется.) Варианта два: либо наступит хаос, либо всё встанет на свои места.

— А если серьёзно? Искусство — музыка, театр, кино — могут служить панацеей?

— Если серьёзно, то всё, что вы сейчас перечислили — музыка, театр и кино — не помогают человеку жить. Не надо заблуждаться. Это мы, художники, считаем, что если человек не ходит в театр, он безнравственен. Нет, нравственность — в другом. Шукшин говорил: «Нравственность есть правда.» И этот поиск нравственности в человеке происходит всю жизнь, это большой труд.
История творится конкретными людьми на конкретном месте.
К сожалению, чуть ли не самая отвратительная русская черта — «Хорошо там, где нас нет!» А почему мы плохо живём? Вот когда мы сами это поймём, когда мы начнём заниматься собой — своим домом, своей работой, своей семьёй. Я не знаю, почему этого нет. Но, вероятно, из-за вот этих смытых, сбитых за столетие ориентиров.

— Вы сами с оптимизмом смотрите в будущее?

— Так должны же мы верить в лучшее. Поэтому я и не уехал. У меня здесь дети, семья. Мой родной язык —русский.

— Вуди Аллену принадлежит фраза: «Если у тебя нет врагов, значит, ты не делаешь ничего нового». У вас есть враги?

— Я ни с кем не воюю. С годами выработал формулу, условно говоря, «не мой театр», «не моё кино», «не моя музыка». То есть, «имеет право быть», но мне неинтересно. Если вы за это считаете меня своим врагом, то это ваши трудности, не более того.

— А вы — жесткий человек...

— Вернее — гневливый. Чего-то действительно уже с годами не прощаю. Поймите правильно: никто точно не знает, как надо, но жизнь подсказывает, как не надо. Помните, у Высоцкого есть песня «Я не люблю»?! И там огромное перечисление того, что он не любит. Это гораздо внятнее и понятнее, чем если перечислять то, что любишь.

— Можете назвать самые главные ваши «не люблю»?

— Бестактность. Необоснованные претензии. Это уже не «неприятно», а именно «не люблю». Глупость не по чину. Не люблю выяснять отношения, потому что считаю: людей переделывать — дело бессмысленное. Много чего не люблю.

— Приведу цитату: «Алексей Гуськов не только один из самых популярных актёров в нашей стране, но и кумир российских женщин. Его герои сексуальны и обладают фантастическим обаянием.» Как вы относитесь к подобным высказываниям?

С женой Лидией Вележевой

— Не знаю. Даже не красуюсь — я вообще об этом не думаю. А то, что мои персонажи нравятся женщинам — замечательно.Я — мужчина, и должен нравиться прекрасной половине зрительного зала.

— Зрители вас любят за роли в лентах «Граница. Таежный роман», «Мусорщик», «Классик», «Рагин». Есть в вашей памяти «роли, которые забыть невозможно»?

— Только если напоминают... Я искренне говорю: как только картина выходит на экран, я про неё сразу забываю.

— Над чем вы сейчас?

— Я надеюсь, что скоро начнутся съёмки картины, которую мы уже два года готовим с очень любимым и уважаемым мной немецким продюсером Штефаном Арндтом.
На этот раз история о любви, без всякой политики — о том, как девушка, потеряв любимого, собирает последние деньги, едет его искать в дальние края — на наш Кольский полуостров. И встречает. Это ещё немножко история про экологию, о том, как мы портим природу, о пингвинах,немножко сумасшедшая, но с очень теплым, добрым посылом к зрителям.

— Ваш старший сын Владимир закончил Щуку, стал артистом Театра Маяковского. Младший, Дмитрий, учится на продюсера...

— Они уже выросли — 25 лет и 20. Володя проходит свой путь, и замечательно. Он не пользуется авторитетом семьи — дистанцировался ещё когда учился. Принципиально не пошёл работать в Театр Вахтангова, где служит его мама. Всё хочет сделать сам.

— Сам решил, сам поступил?

— Да! Ни слова, ни просьбы с его стороны. Младший тоже самостоятельно идёт. Тем более, что ему я реально помочь не могу, поскольку сам как продюсер — кустарь-самоучка, а он всё-таки системно учится.

—Раньше вы занимались каратэ...

— Ух! Миллион лет назад.

— Поддерживаете форму или уже все давно на автопилоте?

— Да нет, поддерживаю. Какая-то есть система ограничений — в питании, алкоголе. Когда появляется время, стараюсь делать всякие упражнения.

— Если в работе всё-таки требуется или наступает пауза, чем заполняете?

— Прячусь. Участок в 85 километрах от Москвы, маленький дом, берёзы. Как только пауза — дня на три прячусь там. Нет интернета, почти не ловит сигнал телефон, с трудом принимает телевизор, там часто отключают свет. Просто великолепно!

—И что вы там делаете?

— Сплю. Прошу младшего сына скачать мне фильмы, какие сейчас смотрит молодежь. И смотрю. Но всё равно долго не выдерживаю. А большой отпуск выпадает крайне редко. В прошлом году первый раз за пять лет поехали на север Италии. Замечательное получилось путешествие.

— Что в таких путешествиях для вас главное?

— Люблю смотреть, созерцать... брожу по какому-то своему придуманному миру. Вероятно, он где-то внутри меня есть и живёт.

Фотопроект Екатерины Рождественской "Родня"

Источник  http://www.liveinternet.ru