Иннокентий Михайлович Смоктуновский (при рождении — Смоктунович; 28 марта 1925, деревня Татьяновка, Томская губерния — 3 августа 1994, Москва) — советский и российский актёр театра и кино, народный артист СССР (1974), Герой Социалистического Труда (1990), лауреат Ленинской премии (1965). Участник Великой Отечественной войны 1941—1945 годов.

Фото Валерия Плотникова.

Иннокентий Смоктуновский родился в деревне Татьяновка Томской губернии (ныне Шегарский район Томской области); был вторым из шестерых детей в семье Михаила Петровича Смоктуновича (1899—1942) и Анны Акимовны Махневой (1902—1985). Существует версия, что Смоктуновичи (польск. Smoktunowicz) происходят из древнего рода волынских шляхтичей и были сосланы в Сибирь за участие в восстании 1863 года однако по свидетельству самого актёра, его прадед не был ни дворянином, ни поляком и сам он по крови белорус. В одном из интервью Смоктуновский о своём прадеде рассказывал: «Он служил егерем в Беловежской пуще и в 1861 году убил зубра. Кто-то настучал, и его сослали в Сибирь — вместе со всей семьёй».

Кеша Смоктунович (слева) с братом Володей и тётей Надеждой Петровной Чернышенко. 1930

В 1929 году семья Смоктуновичей, спасаясь от голода, покинула деревню. Не желая идти в колхоз, родители Иннокентия переехали сначала в Томск, затем в Красноярск, где жила родная сестра отца, Надежда Петровна, — в голодном 1932 году, не имея собственных детей, она взяла к себе на воспитание Иннокентия и его брата Владимира. Отец, одарённый незаурядной физической силой, работал грузчиком в красноярском порту. С началом Великой Отечественной войны он был призван в армию, воевал в составе 637-го стрелкового полка и в августе 1942 года пропал без вести, как выяснилось позже, погиб.

Кеша Смоктунович учился плохо. Он не интересовался школьными предметами, проявлял свободомыслие и вспыльчивость, которые очень не нравились преподавателям. Кроме того, мальчик абсолютно не признавал авторитетов, а также частенько ввязывался в драки. В шестом классе, он начал заниматься в школьном драмкружке, которым руководил актёр Синицын. Однако после первого же публичного представления «Предложения» А. П. Чехова, в котором Смоктуновский играл Ломова, он был из кружка изгнан. Выйдя на сцену в день премьеры спектакля, от волнения подросток расхохотался перед всем зрительным залом и в итоге так и не смог сыграть. В 14 лет Иннокентий впервые попал в театр — Красноярский драматический театр им. А. С. Пушкина; много лет спустя он рассказывал о первом увиденном спектакле: «Сейчас уже я понимаю, что это было просто дурно по вкусу, но тогда вышел потрясённый… Должно быть, я был очень добрым зрителем или во мне уже тогда заговорило нутро: попал домой».

Когда отец ушёл на фронт, Иннокентию пришлось помогать семье: он учился в фельдшерско-акушерском училище, затем перешёл на курсы киномехаников, по окончании которых, в 1942 году, работал в размещённой в Красноярске воинской части и госпитале при ней. В том же году он поступил статистом в Красноярский драматический театр; много лет спустя актёр признался в одном из своих интервью, что научился подделывать театральные билеты: покупать билеты каждый день не было никакой возможности, а жить без театра он уже не мог. В январе 1943 года Смоктуновский был призван в армию и направлен в Киевское пехотное училище, находившееся в то время в Ачинске. В августе того же года в срочном порядке он был отправлен без присвоения офицерского звания рядовым на фронт, на пополнение 75-й гвардейской стрелковой дивизии.

В должности связного штаба 212-го гвардейского полка этой дивизии он участвовал в боях на Курской дуге, в форсировании Днепра, в операции по освобождению Киева. За то, что под огнём противника вброд через Днепр доставлял боевые донесения в штаб 75-й дивизии, был награждён первой медалью «За отвагу». Но эту медаль Смоктуновский получит лишь через 49 лет, на сцене Художественного театра, после спектакля «Кабала святош». В декабре 1943 года под Киевом Смоктуновский попал в плен, месяц провёл в лагерях для военнопленных в Житомире, Шепетовке, Бердичеве. 7 января 1944 года бежал из плена, и в течение месяца его укрывала в своём доме украинская семья. «Может быть, именно здесь, — напишет позже Раиса Беньяш, — где с риском для собственной жизни люди вернули жизнь обессилевшему солдату, впервые узнал Смоктуновский реальную цену человечности». Связь с членами этой семьи Смоктуновский сохранял до конца жизни. В том же доме он познакомился с заместителем командира партизанского отряда Каменец-Подольского соединения, в который и вступил в феврале 1944 года.

В мае партизанский отряд объединился с 318-м гвардейским стрелковым полком 102-й гвардейской стрелковой дивизии. С этим полком, в должности командира отделения роты автоматчиков, гвардии младший сержант Смоктунович принимал участие в освобождении Варшавы; как сказано в приказе о награждении, за то, что в боях при прорыве обороны противника в районе деревни Лорцен 14 января 1945 года его отделение одним из первых ворвалось в траншеи противника и уничтожило при этом около 20 немцев, был награждён второй медалью «За отвагу». Войну Смоктуновский закончил в Гревесмюлене.

Демобилизовавшись в октябре 1945 года, Иннокентий вернулся в Красноярск; не имея ни ясной цели, ни поддержки, поначалу он намеревался поступить в Лесотехнический институт, но старый приятель по школьному драмкружку сообщил, что местный театр организовал студию: «Будем вести лёгкую, приятную, весёлую, беззаботную жизнь». Через тридцать лет, в зените славы, Смоктуновский скажет: «Было в моей жизни много всякого: и плохого и прекрасного. Одного только не было и, наверное, никогда не будет — лёгкости и беззаботности».

Хотя Смоктуновский бежал из немецкого плена, сам факт пребывания в плену отозвался в послевоенные годы: как «неблагонадёжный», он получил «минус 39» — запрет на проживание в 39 крупнейших городах. После недолгой учёбы в студии при Красноярском драматическом театре им. А. С. Пушкина (1945—1946), «не глотнув даже азбучных истин актёрской профессии», он набирался опыта в тех краях, дальше которых не ссылали: в 1946—1951 годах выступал на сцене Норильского Заполярного театра драмы, в котором служили преимущественно заключённые Норильлага, в их числе Георгий Жжёнов; именно здесь, в Норильске, в разгар «борьбы с космополитизмом», по требованию директора театра ему пришлось изменить фамилию. В 1966 году Смоктуновский подпишет Письмо 25 деятелей культуры и науки Л. И. Брежневу против реабилитации Сталина.

Иннокентий Смоктуновский, Римма и Леонид Марковы. Махачкала, 1951 год.

В 1952 году актёр переселился в Махачкалу, где служил в Русском драматическом театре, в 1953—1954 годах жил в Сталинграде и выступал на сцене местного Театра им. М. Горького. За эти годы ему довелось сыграть Белогубова в «Доходном месте» А. Островского и даже Хлестакова, дважды — в Махачкале и в Сталинграде. Римма Маркова, видевшая его Хлестакова, много лет спустя говорила: «Жаль, что позже Смоктуновский практически не играл комедийные роли, он мог делать это блистательно». Но постепенно начал нарастать конфликт между актёром и главным режиссёром Театра имени Горького. Первый брак актёра с коллегой по сцене Риммой Быковой (1926-2008) продлился недолго - всего два года. Постепенно красавица охладела к супругу и увлеклась другим мужчиной. Смоктуновский не смог стерпеть такого поворота событий. Иннокентий разругался с женой, работавшей в том же театре, и это стало последней каплей. По свидетельству самого актёра, покидая Сталинград, он сказал коллегам: «Если обо мне не услышите через пять лет, буду заниматься другим делом».

Иннокентий Смоктуновский и киноактриса из ГДР Ева-Мария Хаген. V Московский международный кинофестиваль, 1967 год.

Мечтая о театре более высокого уровня, в начале 1955 года Смоктуновский, по совету Риммы и Леонида Марковых, отправился в Москву, показывался едва ли не во всех столичных театрах, но ни один не заинтересовал. «Он был не нужен, — писал А. Смелянский, — и по справедливости: „ментальность“ артиста была на редкость не подходящей для репертуара той поры. Ему некого было играть. Высокий, худой, с прозрачными голубыми глазами и светлыми, чуть вьющимися волосами, с каким-то завораживающе-странным голосом, которым он как бы не управлял, испуганной, осторожной „тюремной“ пластикой… Артист с такими данными был безнадёжен для тех пьес, что определяли репертуар». В конце концов Смоктуновский был принят на внештатную работу, с оплатой за выход, в Театр им. Ленинского комсомола, но и там ролей практически не имел. Недолгое и бесплодное в творческом отношении пребывание Иннокентия Смоктуновского в Театре им. Ленинского комсомола сыграло решающую роль в его частной жизни: здесь в 1955 году он познакомился с работавшей в пошивочном цехе художницей по костюмам Суламифью Михайловной (Шламитой Хаймовной) Кушнир (урожд. Хацкелевич; род. 1925, Иерусалим), дочерью известной писательницы на идише Ширы Горшман; отчимом её с 1930 года был художник Мендл Горшман (1902—1972).

Иннокентий Михайлович вспоминал: «Я тогда впервые увидел её... Тоненькая, серьёзная, с охапкой удивительных тяжёлых волос. Шла не торопясь, как если бы сходила с долгой-долгой лестницы, а там всего-то было три ступеньки, вниз. Она сошла с них, поравнялась со мной и молча, спокойно глядела на меня. Взгляд её ничего не выспрашивал, да, пожалуй, и не говорил... но вся она, особенно когда спускалась, да и сейчас, стоя прямо и спокойно передо мной, вроде говорила: "Я пришла!" Ну вот поди ж - узнай, что именно этот хрупкий человек, только что сошедший ко мне, но успевший однако уже продемонстрировать некоторые черты, своего характера, подарит мне детей, станет частью моей жизни - меня самого».

Саломея Михайловна вспоминает: «Мне было 28 лет, никаких романов серьёзных у меня до этого не было. Я не была замужем, но считала себя очень счастливой, поскольку обожала свою работу и постоянное общение с талантливыми актёрами. Выражаясь современным языком, была я девушкой вполне самодостаточной. И вот я встретила Иннокентия Михайловича. Был ли это солнечный удар, как описывает чувство влюблённости Бунин? Скорее нет. Скорее это было все время разгоравшееся чувство. Предвидела ли я сразу его огромный гениальный дар? Сказать «да» тоже было бы преувеличением. Я и сегодня не смогла бы точно определить его. С моей точки зрения - это дар судьбы, некая тайна. Да и встреча наша и любовь тоже носили на себе отпечаток перста судьбы - ведь более разных судеб, чем у Иннокентия Михайловича и у меня, придумать трудно. Я родилась в Иерусалиме, поскольку моя мать, молодая идеалистка из Литвы, приехала основывать в Палестине коммуны - кибуцы, а затем отправилась на строительство новой жизни в СССР. А Иннокентий Михайлович, как вы знаете, родился в Сибири в деревне Татьяновка. Может быть, святой воздух Иерусалима помог нашей встрече, но глубокая любовь, полнейшее понимание друг друга, моё осознание его гениального предназначения пришли позже».

Саломея имела много друзей в столичной артистической среде. Одним из них был известный режиссёр Леонид Захарович Трауберг. Именно через него Смоктуновского удалось представить Ивану Александровичу Пырьеву, который распорядился пристроить актёра в Театр-студию киноактёра. Леонид Захарович вспоминал: «Как-то рассказал я Пырьеву: живёт в Москве диковатый провинциальный актёр, говорят, талантлив, ни угла, ни театра, ни маячащей роли в массовке. По амплуа - нечто вроде «неврастеника». Пырьев брезгливо отмахнулся: «До чего же я этих неврастеников не терплю. Какой же он талант, если в Театре киноактёра не состоит? Там все - таланты, сверх¬таланты! Пусть хоть один без таланта будет, неврастеник. Надо ему комнатку в общежитии дать...»

Иннокентий Смоктуновский с женой и дочерью на даче. 1967

«Человек высокой организованности, и внутренней, и художнической, — говорил о Суламифи Михайловне актёр Ленкома Всеволод Ларионов, — она его воспитала и стала на всю жизнь и женой, и матерью». С Саломеей Михайловной Смоктуновский прожил долгую жизнь. В марте 1956 года у них родилась дочь, названная Надеждой, но в сентябре того же года она умерла. Родившийся в 1957 году сын Филипп в настоящее время — переводчик научно-фантастической литературы. Дочь Мария (родилась в 1965 году) стала балериной, в настоящее время работает в Музее МХАТа.

Рассказывает Елена Кореневская: «Он звал её Соломка, и она действительно стала для него той соломкой, ухватившись за которую он медленно, но верно вплыл в другую жизнь, навстречу своему успеху, славе, тем высотам, которые подчас не только анализировать, но даже понять невозможно. Прежде всего, переехав к жене, он получил «прописку», страшное заветное слово, без которого ни на какую работу не брали. Но куда важнее прописки было другое. Иннокентий Михайлович не раз говорил мне, что он почти физически ощутил, что всё страшное позади, что есть на свете доброта, есть любовь и её так много в этой хрупкой девушке, что она буквально поднимала и несла его».

Как отмечала Саломея Михайловна: «Жили мы очень скромно, и к тому же приучили детей». При этом любящий отец нередко баловал детей - Марию и Филиппа подарками, которые привозил из-за границы. Иннокентий Михайлович очень хотел, чтобы Мария стала актрисой. Он с детских лет брал её на съёмки фильмов. Мария Иннокентьевна рассказывает: «Папа мне, конечно, помогал - уроки Смоктуновского я получила уже на съёмочной площадке. Он репетировал со мной и стремился, чтобы я не увлекалась внешним рисунком роли, а старалась полностью перевоплотиться». Вместе с отцом она снялась в картинах «Сердце не камень», «Дина», «Дело», «Дамский портной», сыграла в спектакле «Из жизни дождевых червей» о сказочнике Андерсене... «Он был требователен, в какие-то моменты даже строг, - отмечает Мария Иннокентьевна. - Он говорил, что и в жизни, и в искусстве, в работе актёра в первую очередь необходима самодисциплина, к которой он всегда призывал и нас».

Снимался на киностудии «Мосфильм» в массовках, в 1956 году сыграл первые небольшие роли — в фильмах «Убийство на улице Данте» и «Как он лгал её мужу»; наконец был замечен режиссёром Александром Ивановым, пригласившим никому не известного актёра на неэпизодическую роль Фарбера в фильме «Солдаты» по повести Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда».

«Солдаты». 1956

Главную роль своей жизни, круто изменившую его судьбу, Иннокентий Смоктуновский получил благодаря счастливому стечению обстоятельств: в 1957 году Георгий Товстоногов пригласил из Таллина режиссёра В. Я. Ланге для постановки «Идиота» в Большом драматическом театре; на роль князя Мышкина был назначен Пантелеймон Крымов, актёр столь же талантливый, сколь и недисциплинированный; не явившись на первую репетицию, он исчерпал терпение Товстоногова и был уволен; другого актёра на эту роль в труппе БДТ не нашлось, и Ланге вернулся в Таллин. Некоторое время спустя назначенный на роль Рогожина Евгений Лебедев порекомендовал Товстоногову Смоктуновского, с которым вместе снимался в фильме «Шторм»; увидев актёра в роли Фарбера, Товстоногов пригласил его в БДТ и теперь уже сам взялся за постановку спектакля.

В роли князя Мышкина (БДТ, 1957).

Работа над ролью шла крайне тяжело: «Такого мучения в работе, такой трудности, — говорил актёр, — я и предположить не мог». Но после премьеры «Идиота», состоявшейся 31 декабря 1957 года, Иннокентий Смоктуновский «проснулся знаменитым»; смотреть спектакль с необыкновенным князем Мышкиным люди приезжали со всех концов Советского союза. «Не знаю, - писал спустя годы Смоктуновский, - как бы сложилась моя творческая жизнь и вообще моя жизнь, если б меня не столкнуло с наследием Достоевского». Всех своих последующих героев он измерял по шкале Мышкина и так или иначе награждал чертами героя Достоевского.

Иннокентий стал работать в БДТ, играя главные роли в нескольких спектаклях. Тогда же артист начал активно сниматься в кинематограф, где его наконец-то заметили кинорежиссёры. Вскоре случилось так, что из-за съёмок Смоктуновский опоздал на начало сезона в родном театре. Вспыльчивый Товстоногов уволил актёра. Это случилось в 1960 году. Впоследствии его попытки вернуться в театр, — а он очень хотел сыграть Чацкого, — не увенчались успехом: Товстоногов не прощал измен. Евгений Лебедев, на протяжении десятилетий связанный с Товстоноговым и дружбой, и родством, свидетельствовал: «Георгий Александрович очень переживал уход Смоктуновского, но у нас был принцип — кто уходил из театра, тот уже не возвращался».

«Девять дней одного года». 1961

«На одной планете». Смоктуновский в роли Ленина и Николай Симонов в роли полковника Робинса. 1965

Лишь при возобновлении в 1966 году спектакля «Идиот», специально для гастролей в Англии и во Франции, он был ненадолго приглашён в БДТ — как гастролёр. Записанный на фонограмму голос Смоктуновского звучал в качестве текста от автора в спектаклях Товстоногова «Поднятая целина» (1964) и «Ревизор» (1972), но, оказавшись вынужденным выбирать между театром и кинематографом, актёр выбрал кино, — хотя без театра, как выяснилось очень скоро, жить не мог, — и вплоть до 1973 года на сцену не выходил. В этот период Смоктуновский сыграл целый ряд киноролей, принёсших ему всесоюзную славу, а в дальнейшем и признание за рубежом; в их числе Илья Куликов в фильме Михаила Ромма «Девять дней одного года», Гамлет в фильме Г. Козинцева, Юрий Деточкин в «Берегись автомобиля», Чайковский в фильме И. Таланкина (сценарий был написан специально для Смоктуновского); роль Порфирия Петровича в фильме Л. Кулиджанова «Преступление и наказание» в 1971 году была отмечена Государственной премией РСФСР; Гамлета Смоктуновского Британская киноакадемия отметила номинацией на свою престижную премию BAFTA — за лучшую мужскую роль.

«Гамлет». 1964

«Гамлет». 1964

«Гамлет». 1964

Иннокентий Смоктуновский и Анастасия Вертинская на премьере фильма «Гамлет».

Вместе с тем в кино «визитной карточкой» Смоктуновского, в неменьшей степени, чем Гамлет, стал Юрий Деточкин в лирической комедии Эльдара Рязанова «Берегись автомобиля», где он вновь продемонстрировал мастерство погружения в образ, ещё раз сыграв Гамлета, но уже не как Смоктуновский, а как посредственный актёр самодеятельного театра. После его отказа — из-за занятости и усталости — Рязанов пробовал на эту роль многих прекрасных актёров, но кому-то, как Леониду Куравлёву, при всей достоверности и правдивости, не хватало странности, «этакого лёгкого сдвига мозгов», кто-то, как Олег Ефремов, мастерски изображал Деточкина, но не был им и оттого производил впечатление «волка в овечьей шкуре». Всё сошлось в Смоктуновском, включая природную странность: «Он пришёл на экран сам, как личность, — писал Рязанов. — Его своеобразная человеческая индивидуальность дала тот эффект остранения характера Деточкина, какого я мог только желать. Этого невозможно было добиться никакими актёрскими ужимками, приёмами, уловками».

«Берегись автомобиля». 1966

«Берегись автомобиля». 1966

Список ролей, не сыгранных из-за занятости в других фильмах или из-за болезни глаз, заставившей Смоктуновского на два года покинуть кинематограф (после съёмок у Рязанова), не менее впечатляющ: кроме Андрея Болконского, это и Каренин, и Хлудов в «Беге» А. Алова и В. Наумова, и Борис Годунов, и Гойя у К. Вольфа, и Сирано де Бержерак… В 1972 году Иннокентий Смоктуновский был приглашён в Малый театр специально на роль царя Фёдора в трагедии А. К. Толстого, ставшую одной из самых выдающихся его актёрских работ. Этот единственный спектакль Смоктуновский играл до лета 1976 года, когда по приглашению Олега Ефремова перешёл во МХАТ им. М. Горького.

«Царь Фёдор Иоаннович» в постановке Государственного академического Малого театра СССР. 1974

«Чайковский» (режиссер Игорь Таланкин). 1968

«Преступление и наказание». 1969

«Живой труп». Смоктуновский в роли Петушкова. 1969

Всегда узнаваемый голос Иннокентия Смоктуновского звучал за кадром во многих игровых и документальных фильмах, в том числе в «Зеркале» Андрея Тарковского, где он озвучил роль главного героя, на протяжении всего фильма остающегося за кадром. Он дублировал Чаплина в фильмах «Огни рампы» и «Король в Нью-Йорке»; много работал на радио и на телевидении — как актёр и как чтец; его театральный репертуар дополнили роли, сыгранные в телевизионных спектаклях — «Зима тревоги нашей» Р. Сироты, «Вишнёвый сад» Л. Хейфеца, «Цезарь и Клеопатра» А. Белинского и других. В 1965 году на вопрос, что он предпочитает — театр или кинематограф, Смоктуновский отвечал: «И то, и другое дорого моему сердцу, но вот вынести двойную нагрузку оно не в состоянии». В 60-х годах актёр выбрал кино, в 70-х — театр.

Съёмки совместного советско-швейцарского кинофильма «Бархатный сезон». Режиссёр фильма Владимир Павлович (слева) и исполнитель роли комиссара полиции Иннокентий Смоктуновский. 1977

Иннокентий Смоктуновский в роли Иванова и Екатерина Васильева в роли Анны Петровны в спектакле театра МХАТ имени М.Горького «Иванов». 1976

При всей своей гениальности, Иннокентий Михайлович был необычайно скромным и застенчивым человеком. В нём вообще было много детского. Даже обращались к нему все очень по-доброму - Кеша, хотя сам актёр ужасно не любил фамильярности. В то же время сам он отчетливо понимал свою гениальность. Рассказывает Елена Кореневская: «Странно, что и сам Смоктуновский при всей своей незвёздности и безусловной скромности тоже своим тихим голосом признавал, что он - гений. И говорил это, смущённо опуская глаза, как будто стеснялся, но не мог не отметить очевидного факта. И когда наша соседка Алла Демидова спросила его, кого из современных актёров он ставит себе вровень, Иннокентий Михайлович тихо ответил: «Никого». А сидя в самолете рядом с Олегом Ефремовым и пристально вглядываясь в иллюминатор, как бы стараясь рассмотреть космос, он вдруг повернулся к Ефремову и сказал: «Олег, а я ведь - космический актёр». И не было в этом никакого хвастовства, просто констатация факта». Последняя кинороль Смоктуновского — полковник Фрилей в фильме «Вино из одуванчиков», роль, которую он не успел озвучить.

Кинофильм «Враги» по одноимённой пьесе А.М. Горького (постановка Родиона Нахапетова). Смоктуновский в роли Бардина (слева) и Олег Ефремов в роли Скроботова (справа). 1978

Сцена из спектакля «Господа Головлевы» на сцене МХАТ им. Горького, в главной роли Иннокентий Смоктуновский (справа). 1985

«Мёртвые души», в роли Плюшкина. 1984

Съёмки фильма режиссёра Вадима Дербенева «Шестьдесят свечей». Смоктуновский в роли учителя истории Ечевина. 1987

О последнем годе жизни Иннокентия Михайловича Маша рассказывает скупо: «В сущности, беды ничто не предвещало. В феврале 1994 года у папы случился микроинфаркт, но он быстро пошел на поправку. Даже попросил привезти к нему в больницу любимого Жанчика. Мы с мамой уговорили врачей пропустить в больницу собаку, и как же он был счастлив, когда Жан прыгал с койки на койку. Но папа все же недолечился. - продолжались съёмки сразу в двух картинах, "Притяжение солнца" режиссера Игоря Апасяна и "Белый праздник" Владимира Наумова. Кстати, в обеих картинах, папины герои - это старики, на излёте жизни, один даже парализован, то есть работа была трудной. Но снимался он с увлечением. Очень волновался, что уходит зимняя натура. Когда закончились съёмки, он всё-таки поехал долечиваться в санаторий. А через несколько дней попросил его забрать, не понравилось ему как-то. Но мы не успели. Из санатория позвонили: второй инфаркт... Уход близкого человека - всегда страшная потеря для близких. Но когда ты успел попрощаться или побыть рядом, как-то легче. С другой стороны, если смерть моментальная, её называют лёгкой. Но я не думаю, что она может вообще быть такой, тем более у моего отца».

Спектакль «Возможная встреча» по пьесе Пауля Барца на сцене МХАТ имени А.М. Горького. Иннокентий Смоктуновский в роли Баха (слева) и Олег Ефремов в роли Генделя. 1992

Иннокентий Смоктуновский умер 3 августа 1994 года в подмосковном санатории и стал первым российским актёром, которого в последний путь провожали аплодисментами, точнее — овацией. В России в то время такое прощание ещё не было принято, многих оно поразило, кого-то даже шокировало, другие же приняли как должное то, что уникального актёра и провожают не так, как всех: «В этот последний день, — написала Н. Барабаш, — у Иннокентия Михайловича всё было как всегда». После отпевания в церкви на улице Неждановой актёр был похоронен на Новодевичьем кладбище (участок № 10).

Могила И. Смоктуновского на Новодевичьем кладбище.

И при жизни, и после смерти Иннокентия Смоктуновского награждали самыми высокими эпитетами, какие только можно было найти в русском языке, он был не только «гением», но и «первым, первейшим артистом России», — Олег Ефремов, который не смог говорить на панихиде, даже после ухода отказывался называть его «великим»: «великих» было много, Смоктуновский для Ефремова был один.

О том, чем был Смоктуновский лично для Олега Ефремова и для его театра, рассказывал Анатолий Смелянский: «Уход Смоктуновского был одним из тех ударов, от которых не восстановиться. Он занимал совершенно особое место в Художественном театре: пока он был рядом, было ощущение порядка, какой-то актёрской иерархии, если хотите. Все понимали своё место и положение, потому как была точка отсчёта. Играя со Смоктуновским в последний раз в спектакле „Возможная встреча“ Пауля Барца… руководитель МХАТ, казалось мне, испытывал простую радость, которая так редко посещает его в последние годы. …Жизнь Художественного театра изменилась с уходом Иннокентия Смоктуновского, искусство Ефремова изменилось. Надо было строить театр, но уже без Смоктуновского. Долг и крест остались, а радость, кажется, совсем ушла».

Георгий Шишкин. Портрет Иннокентия Смоктуновского./ Фото В. Плотникова.

В 2005 году вышла книга «Быть!», над которой Иннокентий Михайлович работал годы. Мария Смоктуновская играет моноспектакль «Меня оставили жить» по этой книге, поставленный Мариной Турчинович, радиорежиссёром, много работавшим с Иннокентием Михайловичем. Одна из малых планет под номером 4926 получила зарегистрированное в международном каталоге имя Smoktunovsky.

Памятник Юрию Деточкину в Самаре.

Источник  http://www.liveinternet.ru/users/lviza_neo/post395669357/