.

окончание 

         К. пила вкусный горячий чай с пирогом, красиво перевязанным поверху тонкими хрустящими жгутами, и вареньем с удивительным ароматом и необычным фиолетовым цветом, и всё более чувствовала, как проголодалась за последние сутки. Она спросила о ягодах, что послужили заготовкой для лакомства, и получила довольно странный ответ, что, наверняка, К. никогда не видела этих ягод, да и самих растений, ровно, как и самой природы, послужившей для них родиной. Но она, если конечно никуда не торопится, сможет увидеть как первое, так и второе, и новое третье. Потом она стала пересказывать всё произошедшее с нею за прошедшие сутки. Рассказывала, а сама чувствовала, как нарастает напряжение на лице Фэнка.

        — Значит, ей всё-таки удалось это. – Произнёс он в конце повествования К.. – Я так и думал. Сильная женщина….

        Его рассказ К. слушала, стараясь не пропустить ни одного слова. И не потому что выстраивала в сознании более менее связную историю Ляли из уст совершенно постороннего человека, но ещё и потому, что себе на удивление следила за манерой пересказчика, за его мимикой, приятным тембром голоса и красивыми сильными руками. «Не хватало мне ещё влюбиться. У меня же муж есть. Или… был…»

        С Лялей Фэнк знаком был довольно давно, едва ли не с самого начала её проживания в Овражках. Он рассказал о первой их встрече, которая произошла, как часто бывает, в самом посещаемом месте, а именно в небольшом магазинчике сельского значения.

         По ранней утренней поре в конце августа, когда посетители ещё не добрались до покупок, завтракая, как обычно, на своих открытых верандах, или, за неимением оных, просто в комнатах, по причине отсутствия такой роскоши как кухня, Семён перешагнул порог торгового заведения.

         По обыкновению, под потолком вокруг запылённой лампочки чутко дремали завитые серпантином липучки с прилипшими жертвами насекомых. За прилавком знакомая продавщица Дуся в несвежем халате, потерявшем свою первозданную белизну, нарезала что-то на большой дубовой доске, подаренной первым мужем. По другую сторону прилавка в ожидании покупки стояла аккуратно одетая женщина в вязаной кофте. Появление Семёна под крышей магазина не осталось незамеченным чутким организмом продавщицы. «Ноги вытирайте! Только что ме́тено….» Линолеумное покрытие пола со следами пролежней от металлических ножек, стоявшего здесь же столика с контрольными весами, носило вдобавок немало замысловато расположенных потёртостей от ног посетителей. «И ходят, и ходят, а убирать мне одной….» Семён взглянул на свои чистые туфли и смело прошёл к прилавку.

         Евдокия привычным жестом фокусника смахнула с доски нарезанную ломтиками колбасу на пергамент, лежащий на поддоне весов. «Девяносто шесть копеек….»

         Фэнк быстро посмотрел на чайную колбасу, потом на женщину в кофте, и спросил:

         — Вы будете это кушать?

         Женщина внимательно считала копейки, и ответила механически:

         — Нет…. Отчего же? Положу в холодильник. – И взглянула на мужчину.

         — На мой взгляд, ей там не место….

         — Что вы имеете в виду?

         — Но это нельзя есть….

         Евдокия до сих пор прислушивалась к диалогу, но тут её взорвало:

         — Это чего же нельзя есть-то? Это колбасу-то эту?! – Палка мясного изделия так и заколебалась над прилавком. – У меня весь товар спелый, между прочим!

         — Да это не мне. Рыжика хочу угостить. – Со смущением сказала Ляля Фэнку.

         Дуся продолжала шуметь, подсчитывая Лялины медяки на обшарпанной тарелочке возле весов. Фэнк быстро купил кусок мыла за ровные деньги, и вышел вслед за Лялей.

         Оказалось, что им было по пути. Разговорившись по дороге, Семён проводил Лялю до калитки.

         Так иногда бывает. Встретятся два совершенно незнакомых человека, с разными вкусами, разными суждениями, взглядами и привязанностями, а потом, отчего бы это?.., потом неожиданно возникает симпатия, нет, скорее, понимание. Было ещё несколько встреч, и надо же было такому случиться – оказалось, Ляля прекрасно читает стихи, а Фэнк удивительно тонко их слушает. И сейчас, когда Семён рассказывал К. историю его знакомства с её тётей, он, к своему удивлению, вдруг понял, что стихи неизвестного до этого времени старинного поэта могут так сильно его волновать, а собеседник так чувственно умеет их читать. Ляля рассказывала историю жизни Александра Александровича, словно сама когда-то разделила с ним его дорогу. Может быть, это действительно так и было? Может быть, она представляла себя незримой его спутницей….

        На глазах у Фэнка развернулась небольшая трагедия женщины, потерявшей веру в совесть человеческую, оказавшуюся в конце жизни одинокой, забытой, потерянной, оставшейся наедине с единственной приязнью к простым словам, уложенным в строчки давно ушедшего человека. И Фэнк решил как-то обнадёжить Лялю. Вселить в неё надежду если не в саму встречу, то хотя бы в её призрачную возможность.

        К. до сих пор думала, что люди остаются в подобных селениях для того, чтобы хоть как-то скрасить существование друг друга перед тем, как удалиться навсегда из жизни, из списков, из памяти. Она даже как-то узнала, что эта незавидная пора называется временем доживания. Но Фэнк рассказал о каких-то удивительных свойствах округи, на земле которой расположились Овражки. О странной энергии, о которой К. часто читала на своей работе в архиве. Что благодаря силе этого скрытого от человека чуда здесь возникают странности, путник направляется в одну сторону, а оказывается в совершенно незнакомом месте. Люди не смогли ничего из этого понять, но, не поняв, сумели-таки применить для своих целей, стараясь, впрочем, охранить эту тайну от посторонних.

        Фэнк поведал не только о чудесных свойствах Овражков, но и о людях, проживающих здесь свою, порой совсем нелёгкую старость. Впрочем, говоря об этой поре, Семён рассуждал о ней не как о приговоре, а как о выпавшем втором шансе. Он поинтересовался у К. о возрасте тех дачников, с которыми ей удалось встретиться. И она не смогла ответить ничего определённого. «Самой младшей женщине недавно отметили сто тринадцать лет»

        — Но как такое возможно? – С удивлением спросила К., но тут в дверь вошёл кот. Не обращая никакого внимания на К., он, подняв хвост трубой, независимой походкой добрался до широкого подоконника, запрыгнул на него и на два счёта улёгся спиной к солнцу. Найдя какой-то беспорядок на левой лапе, стал вылизывать её, не отрывая взгляда от сидящей напротив гостьи.

        «Всё дело в кольце».

        Семён подарил Ляле кольцо. Он посоветовал никогда не снимать его с руки. И все события, которые произойдут с ней с этого дня, будут иметь прямое отношение к её мыслям, потому что кольцо это всегда всё возвращает.

        Образованная женщина, Ляля поблагодарила Семёна за подарок, намекнула на желание познакомиться с его семьёй, и отправилась к себе домой, где её ждала стирка.

        Незаметно подошла осень с её бесконечными заботами и хлопотами, морозная зима, когда обитателям садового общества необходимо было оберегать жилища от холода и сырости. Но ни Семён, ни Ляля не теряли контакта. Супруга Семёна, молодая женщина со странным и красивым именем Айя полюбилась Ляле.

        Прошёл ещё почти год, когда Фэнк узнал от жены, что она встретила Лялю с красивым мужчиной. Они так увлечённо беседовали друг с другом, что оба, не заметив Айю, прошли мимо….

        К. заметила странный акцент у Семёна, и, как все женщины не смогла удержать своё любопытство. «Извините, Семён…. Вы не местный?» Фэнк посмотрел на К. такими глазами, что ноги у неё непременно подкосились бы, если бы она сейчас стояла. «Цефей. Слыхали о таком местечке?» Не сообразив сразу, где же это находится, ляпнула первое попавшееся: — Далеко-о…. Наверно, красиво там?

        — Не то слово!

        «Надо же! На китайца совсем не похож. – Подумала она».

        Раздался резкий стук в окно. Кот быстро повернул голову. Чья-то рука приоткрыла снаружи раму и женский голос громко спросил:

        — Так ты, Семёныч, навозу-то брать будешь? А то Степанида настроилась уже. Ей-то много надо.

        Фэнк подошёл к окну и сказал, что сейчас выйдет.

        — Если вы не возражаете, я вас ненадолго покину. А вы можете пока осмотреть мой сад. Пойдёмте!

        Взгляд К. упал на руку с кольцом. Девушка едва не вскликнула, увидав необычно яркое свечение камня. Вспомнив о чём-то, она быстро засунула руку в карман и вынула свёрнутый пакетик. Второго кольца в пакете не оказалось. «Кольцо! Кольцо Александра Александровича пропало!..» Фэнк с тихим вздохом подошёл, кончиками пальцев приподнял подбородок К., посмотрел ей в глаза: — Не было никакого второго кольца. Кольцо теперь ваше….

         К. внимательно осматривала небольшой, но очень уютный участок земли, бережно усаженный плодовыми деревьями и кустарниками. Вдоль дорожек вовсю цвели примулы, вишнёвые «литовки» стояли с погрузневшими почками, озимый чеснок пробился из красивой почвы. Городская жительница, она высоко оценила ухоженный сад.

         В углу участка, там, куда попадало больше всего света, К. заметила высокую теплицу необычной конструкции. По обыкновению их покрывали или плёнкой, или застеклёнными рамами. Сейчас девушка рассматривала прочное трёхметровой высоты сооружение, внутри которого можно было рассмотреть какие-то растения. Покрытие напоминало какой-то пластик странного фиолетового оттенка.

         К. подумала, что это какой-то новый выверт в садоводстве. То ли для того, чтобы пропустить нужный свет, то ли для того, чтобы сохранить тепло. Поискав глазами, К. быстро нашла вход – двойные двери укрывали между собой небольшой тамбур. Недолго думая, К. открыла первую дверь.

        За прозрачной внутренней дверью К. разглядела растения, до этого дня никогда невиданные ни в ботаническом саду, куда однажды её пригласила подруга, ни в телевизионных передачах Згуриди или Дроздова. Прочные на вид лианы поднимались до самого верха теплицы. Листья сложного рисунка лаково блестели тонким индиговым глянцем, укрывая крупные, смахивающие на миниатюрные ананасы, плодовые почки багрового цвета.

         К. толкнула вторую дверь, тут же почувствовала тёплую волну плотной атмосферы странного аромата. Сверху что-то тихо щёлкнуло и зазвенело, в голове помутилось, и К. непременно упала бы на мягкую, обильно посыпанную мульчей почву, но чьи-то сильные руки подхватили её, и она оказалась уже на свежем весеннем воздухе.

         К. обернулась. Её глаза встретились с глазами Фэнка. Она почувствовала тонкий аромат мужского одеколона и навязчивый запах навоза. «Это я виноват! Не предупредил…. Извините….»

         — Что это было?

         — Это были растения моей родины….

         По дорожке к ним уже торопилась Маргарита, вытирая на ходу руки тряпицей.

         Через раскрытую дверь теплицы К. наблюдала, как медленно поникают упругие до сих пор листья, теряя свой прежний торжественный вид. Наружу вылетела диковинной красоты бабочка, взмахнула несколько раз яркими крыльями и упала на холодную землю осенним листом.

         — Снова надо будет начинать…

         — Ничего! Проснутся примерно через неделю. – Маргарита успела уже взять К. под руку, усадила на лавочку под яблоней, заглянула в глаза и зачем-то пощупала шею. – Пойдём, голуба моя, нам есть о чём поговорить. – Это она уже увидела, что К. может передвигаться. «Но эти растения! Они погибли?» «Нет, дорогуша. Сегодня-завтра Семён восстановит атмосферу в теплице, всё будет в порядке…»

         Вдвоём они шли по тропинке вдоль длинного кривоватого забора, за которым вскапывал жирную землю довольно крепкий на вид старик, а женщина с обляпанным чем-то белым ведром окрашивала стволы яблонь, чтобы те не повредились горячим весенним солнцем.

         Маргарита вела под руку молодую свою спутницу, и, стараясь ступать с ней в ногу, тихо что-то ей говорила.

         — Мне так неловко, что я там натворила…

         — Это ты о чём? А-а-а!.. Оранжерея…. Ты знаешь… когда-то я вот точно так же, как ты говоришь, «натворила». Я ведь тоже любопытная. Вот и влезла, пока Семён не видел. А потом…. Потом пришлось выслушать от него лекцию о пользе атмосферного воздуха для растительного мира. Э-эх!

         К. как-то странно посмотрела на Маргариту. «Вы что-то не договариваете, Маргарита…, извините, не знаю вашего отчества….» «Это всё потому, что отчества у меня никогда и не было».

         — Это как такое может быть? – Теперь Марго посмотрела на К. своим внимательным взглядом. «Ты, видно, тоже положила глаз на Семёна. Тогда имей в виду. Он мой! Только никогда им не будет! Не нашего поля ягода. Поняла?! А всё потому, что у него уже есть женщина. И ребёнок. И дом свой. И дело. И всё, что он здесь делает, он делает вместе с нами, и с сотнями таких же как мы по всему миру. Ради нас же. И ради тебя, детка…. Ты хотела спросить у него о своей тётке? Он тебе рассказал всё. Об остальном ты должна догадаться сама. Если, конечно, разума хватит. Это ты с ним пару часов пообщалась, и у тебя столько вопросов новых народилось, а я уже вот лет сто знакома, а откуда он и кто такой до сих пор не ущучила….» До сих пор внимательно слушавшая К. остановилась, и, повернувшись к Маргарите, тихо заметила: — В Цефее. Он говорил, что приехал из Цефея! По-моему, это где-то в Китае. «Цефей действительно есть в Китае. Но наш Фэнк пришёл к нам из другого места. Планета Цефей в одноимённом созвездии….»

         — Это что, Маргарита, розыгрыш?

         — Розыгрыш – это у Леонида Аркадича. А у нас всё взаправду. Ты думаешь, зачем он тебе о кольце рассказал? Это он тебе затем поведал, чтоб ты, девонька, до конца дней своих запомнила – помимо наших переживаний есть что-то более важное. И кроме слов наших есть нечто такое, от сознания которого наша голова кругом укоротится. И, коль мы не понимаем чего, так и не влезай, покуда не додумкаешь сама…. Я вот тоже, хотела было, кольцо такое заиметь. Да нельзя мне…. Некого мне оттуда вызволять. Из памяти-то моей. Такой силы мир там оставила за своей спиной, что и вспоминать страшно, не то что показывать. А тётка твоя, пускай ей будет хорошо, хорошим человеком была, и память свою через поступки свои и дела чистые, оставила такой, как есть, без крендебобелей всяких. И когда Семён это понял, он решил надёжу ей дать. А через неё – укрепить сознание. Для нас-то, человеков, что главное? Себя понять да поверить. А там всё само придёт…. А вот Ляля оказалась сильней. Она сумела, незаметно для себя самой дальше пойти, и нашла того, кто ей не какую-то там зыбкую веру предложил, а простое участие, а через него – тепло человеческое…. И не в кольце здесь дело, и даже не в камне с этого Цефея! Дело в нас самих, в таких как есть, с тараканами да скелетами. Там мы, порой, такое умудряемся хранить, что не только мудрец, дурак не додумает. И жить со всем этим до конца дней, не зная, что эти камни скорее нашими могильными станут, чем помогут кому душу распахнуть, а не только руку протянуть или фигу. Человек, как есть, так и останется тленом покуда не перешагнёт через черту свою, через незнание своё, боль свою вековечную…. Пойдём, дитя моё…. Наина, поди, заждалась уже. Да и я, право слово, упарилась с этим навозом-то, будь он неладен….

         Две женщины шли по тропинке вдоль тихого весеннего полудня навстречу к по-настоящему уже тёплому солнцу под весёлые крики воробьёв.

         В Овражках закипала весна…. 

                                                    ------- : -------

           ============================================

ЖУРНАЛИСТ ЮЛИАН СЕМЁНОВ

            После прочтения цикла рассказов, посвящённых людям со, скажем так, нетрадиционными способностями, я счёл нужным высказаться по поводу этих работ.

            Не скрою, был очень удивлён, когда узнал, что автор нигде, кроме издательства Массолит, которое мне, к сожалению неизвестно, не издавался. Тем не менее, я решил познакомиться со всеми работами Leovolfa.

            Как ни странно, меня заинтересовал стиль работ автора, к каким бы темам он не обращался. Особенно мне понравились его рассказы о природе, его неподкупный стиль удивительно тонко чувствующего человека.

            Хочу заметить определённые трудности с работой на тему истории. Но здесь меня увлекла его удивительная смекалка в преподнесении материала, с которым не удалось поработать на более глубоком уровне.

            Теперь, что касается данной работы Leovolfa. По специфике моей работы мне удалось побывать во многих уголках планеты. Был корреспондентом во Франции, Испании, Японии, в обеих Америках,  в Лаосе, во время войны в Камбодже и ещё в массе мест. Там мне, несмотря на загруженность, удавалось встретиться с очень интересными людьми, о которых было написано немало публикаций и даже книг. Меня знакомили также с людьми, похожими на тех героев, о которых пишет Leovolf. И знаете, чем меня увлекло чтение его рассказов? Меня поразило то, что его герои живут среди людей, несут своё знание, помощь. Они нисколько не изолированы, как те, с которыми удалось встретиться мне. Это никакая не каста отверженных. Это – обыкновенные люди с вполне человеческими проблемами и заботами.

            Появление ещё одного героя, Фэнка, вносит определённый шарм. Теперь есть возможность познакомиться с культурой из другого мира. И здесь Leovolf предлагает нам сделать это, предложив весьма остроумное решение. Особенно мне понравилось первое появление Фэнка, Семёна Семёновича, прописанного среди людей ещё одним интересным персонажем – Стариком.

            У меня сложилось определённое ощущение, что некоторые события могли иметь место. И, более того, если они произошли-таки, то нуждаются в весьма добросовестном изучении.

            В заключении хочу предложить Leo попробовать печататься в моей газете «Совершенно секретно». Думаю, его работам будут признательна широкая публика.

            ===========================================

ПРОФЕССОР СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ КАПИЦА

            Добрый день!

            Меня попросили высказаться по поводу работ молодого малоизвестного прозаика из Латвии. Позволю себе небольшое отступление, чтобы вам было легче понять стоящие перед миром проблемы.

            Как все уже успели заметить, наш мир набрал в своём развитии такую стремительную скорость, которая более похожа на переворот в своём развитии.

            До последнего времени, последних лет, в буквальном смысле этого слова, мир развивался экстенсивно. Но уже сейчас, как и в ближайшие годы, происходит поворот от взрывного развития к насыщению. Насыщения человечества, как индивида. В ближайшие годы мы увидим мир, где будет больше стариков, чем молодых. Где будут другие взгляды на окружающее нас общество, другие ценности. Это первое.

            Второе: это количество людей. Если мы возьмём количество зверей, подобных людям, древние славяне считали, что мы произошли от медведей, кавказские народы – от волка, в тропических странах – от крупных обезьян. Таких тварей было порядка ста тысяч. А нас в сто тысяч раз больше, чем должно было бы быть по законам биологического мира. Почему это произошло? Это произошло благодаря единственному существенному отличию нас от зверей. Мы питаемся, размножаемся, спим, даже перемещаемся на своих ногах как звери. У нас есть разум и способность думать, мыслить, переносить эти мысли из поколения в поколение – главное, но единственное различие между человеком и животным. И именно это позволило нам за ничтожный в общем-то биологический срок: меньше, чем за миллион лет, а на самом деле за 10 тысяч лет после неолитической цивилизации – вырасти в 100 тысяч раз по сравнению со сравнимыми с нами тварями. Вот это развитие сейчас осеклось, мы переходим к постоянному росту человечества.

            Мне бы хотелось, чтобы это было очень точно понято.

            Человечество развивается так стремительно, когда исторический период сжимается до продолжительности самой жизни человека. Поэтому все превращения происходят крайне быстро. За этим не успевают наши институты, наши инстинкты, наш жизненный уклад. Из-за этого трещит семья, у нас разрушилось основание общества – семья. Во всех развитых странах, несмотря на богатство, очень мало детей, на каждую женщину не хватает одного ребенка, вот и все. Тут богатство не в количестве денег, дворцов, яхт, но в том, кого мы оставляем после себя. Другими словами, развитые страны не исполняют своей основной функции восполнения населения. По этому главному фактору современная цивилизация оказалась несостоятельной – вот это тоже надо иметь в виду.

            Третье: ценности. Ради чего и ради кого мы живём. Забыта ответственность перед будущим поколением – то, что определяет цель и смысл нашего существования. Напомню эпиграф Петра Вяземского к первой главе «Евгения Онегина» – 

                                       И жить торопится, и чувствовать спешит.

            Мы не можем так быстро чувствовать и жить, как этого настоятельно требует наше время, как нас гонят СМИ.

            Для выхода из положения необходимо решать вопросы инновации, образования, смысла и цели жизни.

            Инновации всегда были и есть – это дети разума. Человек – единственное существо, которое не может не изобретать. Как кошки. У нас кошачий инстинкт. Мы всё хотим разнюхать, понять и сделать. Наиболее фундаментальные открытия у нас сделаны не за деньги, а за интерес к тому, чтобы понять, что происходит в природе.

            Отношения к инновации, к культуре необходимо строить с уважения  к знаниям, к учёным, кто создаёт новое понимание к миру.

            Интерес сейчас перемещается от точных наук в сторону биологии. Нанотехнология – это есть нанобиология на самом деле, это умение манипулировать нашей наследственностью и жизнью. Будет решена проблема здоровья и благополучия человека в будущем.

            Сейчас мы переживаем мгновения в истории, вызов, поставленный перед нами нашим саморазвитием. Здесь нет ни причин, ни следствий. Только исторический рок – взрывное развитие и переход на полку, которое происходит, я повторяю, очень быстро….

            Но молодому автору из Прибалтики показалось этого мало. Он смело предложил человечеству ещё одну проблему. Проблему, решение которой уже некуда откладывать, поскольку человечество вышло на такой уровень своего развития, что ему стало уже тесно в старых рамках старого мира.

            Уже ни для кого не секрет возможность или состоявшийся уже контакт нашей цивилизации с иноземным разумом. И здесь законно возникает вопрос качества контакта, его последствий для нас и для нашей планеты.

            И писатель смело предлагает своё видение этой проблемы, её возможные решения, а также вероятные итоги. Не берусь судить труд прозаика с точки зрения литературы, но, как учёный, как физик, я был приятно удивлён глубиной проработки некоторых деталей контакта, над которыми до сих пор работают именитые учёные с мировыми именами.

            Если за короткое время цивилизация смогла всё же уцелеть, несмотря на многочисленные противоречия, часто надуманные нами же, то, надеюсь, нам хватит ума сохранить своё лицо и здесь. Лицо своей цивилизации перед серьёзным испытанием. И именно такие простые люди будут, как ни странно, стоять на первых рубежах общения. Общения в самом глобальном смысле слова. В то время как на учёных всецело впервые ляжет полная ответственность.

            Вот это, что коротко я хотел вам сказать по поводу прочитанного. 

            Всего вам доброго, друзья.