Animals   Девятая жизнь    

Моя первая жизнь была быстрой. «Вжух», и нет её...

Всё, что я запомнил о ней – это кустистые усищи моего хозяина. О, да, усы у него были, что надо! Вроде, времена тогда были такими: мужчины отпускали длиннющие усы, а женщины всё время укутывали головы платками и шалями.

Несмотря на то, что прожил я мало, я много наблюдал и смотрел по сторонам, ведь жил я в первый раз, и всё вокруг было мне до жути интересно. Но ещё больше я играл.

Я носился туда-сюда по хозяйскому двору, охотился за бабочками и пытался ловить тех гигантских крыс, покушавшихся на урожай в амбаре.

А потом люди вдруг в одночасье сменили беспечность на кротость и сдержанность. Где-то далеко от них случилось что-то такое, что заставляло их без конца тревожиться и бояться.

Хозяин – тот, что с усищами, – взял с собой какую-то палку, надел серо-зелёный костюм и ушёл куда-то. Больше я его не видел...

Потом появились какие-то странные звуки по ночам, потом вспышки, а потом в один день на меня упало что-то, и моя первая жизнь подошла к концу...

Во вторую я снова играл. Я снова был маленьким, у меня снова был хозяин – тоже детёныш, судя по его размерам, – и он много времени проводил со мной.

Этот человеческий детёныш нравился мне, как, впрочем, и другие человеческие детёныши. Я чувствовал, что понимаю их: что они делают и зачем.

Тревоги и печали взрослых людей мне были чужды. Шли годы, а я всё не понимал, отчего родители детёныша вечно ходят такими смурными и замученными. Хозяин как-то обмолвился, что они много работают. Ну и что ж? Неужели это то, из-за чего стоит горевать? Всё ведь прекрасно!

Но, судя по всему, было что-то такое, что мешало этим двоим отпустить их печали. Мой хозяин вырос и, окончив школу, уехал в большой город «на учёбу».

Что это за «учёба» такая, мне было невдомёк. Но он обещал, что на каких-то там «каникулах» вернётся домой, так что я набрался терпения и стал ждать его.

Но, увы, не дождался: внутри меня, где-то в области брюха, начало что-то расти. Потом стала кружиться голова, а потом я ушёл, провожаемый тоскливыми взглядами заметно постаревших родителей хозяина.

Мне было жаль, что я так и не увидел ещё раз того человеческого детёныша, с которым прошла почти вся моя беззаботная и безмятежная вторая жизнь.

К третьей жизни я, как мне казалось, поднабрался мудрости. Я уже многое знал о людях и их повадках, и мне было просто ужиться с ними.

На сей раз я появился на свет в каком-то шумном месте: всюду что-то строилось, то тут, то там возвышались каменные дома и ездили самоходные повозки без лошадей.

Меня приютила бездетная семья – мужчина и женщина средних лет. Мужчина был врачом и большую часть времени проводил на работе, а женщина сидела дома и готовила завтраки с ужинами, в перерывах между ними соображая самой себе какой-нибудь простенький обед.

Разумеется, я тоже не голодал. О, да я был просто обласкан всевозможной заботой и человеческой обходительностью! Этот врач и его жена относились ко мне так, словно я их дитя, и трепетно оберегали меня от всевозможных неприятностей.

У меня даже была своя комната! Правда, однажды я всласть повалялся в каких-то бумагах на высоком деревянном столе и выяснил, что на самом деле эта комната – рабочий кабинет мужчины-врача.

Мне тогда почти совсем не прилетело за мою выходку, и оттого мне было ещё стыднее за неё.

Знаю, звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, но, честное слово, я не вру! Я жил словно в сказке, не заботясь совершенно ни о чём, и оттого на душе со временем становилось всё тоскливее...

Мне хотелось выйти во внешний мир и узнать о нём больше. Мне хотелось увидеть других людей, других котов и, может быть, даже собак, вызывавших у меня хтонический ужас даже несмотря на то, что я их ни разу в жизни не видел воочию.

И, к большому сожалению, моё желание будто бы было кем-то услышано. В одну тёмную зимнюю ночь, аккурат перед моим десятым днём рождения, к нашему дому подъехала одна из тех самоходных повозок без лошадей. Выглядела она мрачно.

Из повозки вышли не менее мрачные люди, скрылись под козырьком подъезда и через минуту постучались в дверь квартиры.

Мужчина-врач и его жена были до смерти напуганы. Когда они открыли дверь, то мужчину куда-то увели эти мрачные люди, а женщина осталась плакать в прихожей.

На этом сказка закончилась и начались тоскливые будни. Вскоре женщину тоже куда-то увезли люди в белых халатах, а меня выбросили на улицу, будто мешочек с мусором.

Бродяжничал я недолго: мою третью жизнь закончила первая бродячая собака, встретившаяся на моём пути. Встреча наша была весьма болезненной, но её тоже можно было понять – она была зверски голодной, что было видно по её животу, буквально прилипавшему к позвоночнику.

После этого случая я решил впредь быть аккуратнее с этими гавкающими хвостатыми ребятами...

Четвёртую жизнь я целиком провёл на улице. Всё, как я заказывал в прошлый раз!

Чтобы не пропасть, я прибился к банде таких же убогих и обездоленных сородичей. Мы вместе добывали пищу и делили всё по честному меж собой. Благо, в городе было полно мест, где можно было поживиться чем угодно.

Конечно, не всегда «что угодно» было первой свежести, но на безрыбье, как говорится, и рак – рыба. Никогда не понимал это человеческое выражение. Рак ведь куда вкуснее рыбы! И среди отходов попадается куда как реже...

Такие вот они чудные существа, эти люди. Чуднее странных пословиц была только способность всех людей вокруг вдруг взять и одновременно начать жить какую-то совершенно иную жизнь, чем та, которую они вели до этого.

Словно по щелчку пальцев – раз! – и в небе зажужжали железные птицы, постоянно гадившие то тут, то там. А гадили они изрядно! Одна птица могла вдребезги разнести целый дом!

Город мало-помалу менялся. Мы теряли членов нашей стаи одного за другим: кто-то не выдерживал голода, кто-то холода, а кто-то пропадал под завалами и под тем, что сыпалось с неба от этих проклятых железных птиц.

Не могу сказать наверняка, но кажется, птица загубила и меня: последнее, что я слышал в своей четвёртой жизни – это жужжание, свист, а дальше – темнота...

Родившись в пятый раз и худо-бедно окрепнув, я не узнал город, в котором прожил уже несколько жизней. Всё было в руинах, в воздухе всё время стояла пыль, и то вдалеке, то где-то совсем рядом всё время что-то тарахтело.

Меня взяли к себе какие-то мужчины в зелёных одеждах. Они всюду ходили с палками, похожими на ту, что я уже видел у своего первого хозяина. И вид у них был такой, словно они прожили не одну, не две, не девять, а уже целую тысячу жизней.

Иногда они были мрачнее туч, но иногда, когда тарахтение неведомых трещоток вдалеке смолкало, когда вокруг не гудели самоходные повозки, ставшие теперь огромными и неповоротливыми – тогда лица этих мужчин в зелёном сияли неизбывным счастьем.

Таким, словно копоть злости за погибших друзей на миг слезала с них, и они отдавались тихому, чудному мгновению, в которые они теперь только и могли вспомнить о том добром и прекрасном, что есть под небом. Вспомнить и насладиться этим, быть может, в последний раз...

В одну из ночей прогремело много взрывов. Завязался бой. Теперь я знал все эти страшные слова, и, покуда судьба занесла меня к этим мужчинам в зелёном, я старался помогать им, чем мог.

Но, будем честны, мог я мало. Пятая жизнь закончилась для меня под пятой той самой гигантской самоходной машины, и последнее, что я помню – это её чёрную, холодную тень...

Шестой раз был одним из лучших. Едва я продрал глаза и научился крепко стоять на лапах, меня ослепило солнце и оглушила музыка.

Люди опять сменили гнев на милость друг к другу. Все они что-то праздновали: должно быть, отлёт жужжащих железных птиц в другие края. В воздухе пахло радостью и любовью.

Мне плевать было, что я снова родился где попало, и что снова обречён на бродячую жизнь. Мне хотелось окунуться в поток этого настроения, в котором плескался мир, и постигать его. Мне хотелось исследовать, хотелось открывать, хотелось созидать.

Я жаждал знакомств с новыми кошками, драк с новыми котами, жаждал увидеть ещё больше разных людей и попытаться понять их ещё лучше.

И я отправился в странствие: сначала по городу, в котором я появился на свет, а потом – ещё дальше. На пути моём было много неприятностей и трудностей, но было и несоизмеримо много хорошего.

Я потерял половину уха и коготь в схватках, но я закалил характер. На больших перепутьях мне приходилось сутками питаться травой и пить воду из луж, но один только летний рассвет в поле того стоил. Мне хотелось обхватить своими лапами всю планету и крепко обнять её.

Всю свою шестую жизнь я чувствовал, что нахожусь на пике могущества. И хотя она была длиннее всех прочих, даже к её концу мне хотелось, чтобы она длилась вечно...

Но время идёт, планета крутится, и ничто не стоит на месте. Настало время рождаться вновь, и на своё седьмое перерождение я предвкушал нечто особенное.

К сожалению, мои ожидания не оправдались. Едва я появился на свет и почувствовал вкус маминого молока, голоса наверху заговорили о чём-то, что не сулило мне ничего хорошего:

– Ох, господи, пять штук! Куда ж столько?

– Говорил, не надо было её во двор выпускать! Вот и нагуляла!

– Ага! А кто денег зажлобил, когда я тебе её стерилизовать предлагала, а?

– Сама ты «зажлобил»! Поди-ка, свози её в город! Да и чё мы вообще рассусоливаем-то? Уже поздно: прошлого не воротишь…

– И что делать-то теперь?

– Как «что»? Топить!

– Как «топить»?!

– Молча. Иди давай, таз найди какой-нибудь. Я к колодцу отнесу потом и сделаю всё.

– Да как же так…

– Цыц! «Как же»… Кошатника ещё тут не хватало. Тащи таз!

Я ещё не мог видеть и не понимал, что происходит. Внезапно мамино тепло сменилось холодом металла, а потом – холодом жидкости, которая начала заливаться сразу в рот, нос и уши.

Помню последнюю мысль, которая успела пронестись в моей маленькой слепой голове тогда: «А что, эта жизнь тоже считается?»

В следующий раз мать была рядом со мной чуточку дольше. Впервые я ощутил тепло семьи – собственной семьи. Отец мой жил не с нами, но навещал иногда, приходя под дверь.

Дверь, к несчастью, открывалась редко: мы с матерью жили в малюсенькой квартирке какого-то мужичка, который всё время лежал на диване, изредка просыпаясь и выходя на улицу, чтобы принести оттуда новый пакет с какими-то бутылками.

На нас с мамой он особого внимания не обращал, как, впрочем, и мы на него. Когда я подрос, я стал рассказывать матери про свои прошлые жизни, а она поведала мне про свои.

Она заканчивала своё третье путешествие по этой земле, а я начинал уже восьмое. По всему выходило, что я был старше собственной матери!

Людям, возможно, это показалось бы странным, но в нашей кошачьей реальности такое – совершенно нормальное явление. Вскоре мамы не стало, и мужик вышел, чтобы похоронить её…

Вернулся он с новым пакетом бутылок, а затем – снова застрял в квартире на неделю. В конце концов, он вообще перестал вставать. Я наблюдал за ним, и после пары дней наблюдений решил, что он скончался.

«Вот и славно!» – подумал я, искренне радуясь за мужчину и надеясь, что его следующая жизнь окажется лучше этой, потому что эта была полным отстоем.

У людей ведь тоже девять жизней, да? Да, точно, так и есть. Иначе почему они иногда так лихо с ними обходятся?

На девятый – заключительный – раз я решил, что пора бы остепениться. К счастью, мне попалась семья, в которой уже была маленькая кошечка.

У неё не было шансов: я сразу очаровал её своими усищами и пышностью хвоста! Мы подружились, а ещё чуть позже приняли решение создать свою семью.

Хозяева наши были, вроде бы, адекватными ребятами, но я всегда держал в голове то страшное слово: «Топить», – и был готов разорвать на части того, кто произнесёт его, когда мои ребятки появятся на свет.

Да, схватка была бы неравной и, скорее всего, закончилась бы для меня поражением. Поэтому хорошо, что её не случилось. У нас с Шармэль, к которой люди почему-то обращались как к «Марусе», появились три чудесных сорванца – вы, ребята.

И вот, когда вы подросли достаточно, чтобы научиться мяукать и воспринимать информацию, я решил рассказать вам о своих приключениях.

Это – ваша первая жизнь. И, несмотря на то, что впереди у вас их ещё девять, цените каждый миг, каждую секунду здесь и сейчас, каким бы суровым «здесь» и «сейчас» вам не представлялось.

Как бы вам ни хотелось поскорее уйти туда, наружу, чтобы открывать и познавать этот мир, всегда находите минутку-другую, чтобы остановиться и просто насладиться моментом.

Просто потереться бочком о тех, кто рядом с вами, и сказать им спасибо за ещё один день, прожитый вместе.

И не стесняйтесь делать то же самое с людьми: хоть для них ваша тирада благодарности и ода счастью прозвучит всего-то как бессловесное «мяу», они будут рады вам и на душе у них после всего пережитого за день тоже станет немножечко легче...

И, возможно, вас на радостях даже угостят чем-нибудь вкусненьким!

Автор ГЕОРГИЙ АПАЛЬКОВ

https://dzen.ru/a/Z5U_5aFEzAe_tHMB?from_site=mail