Автор: Елена Кучеренко

Мы все в шоке от трагических историй, которые произошли недавно с детьми. Одного связали и оставили в лесу, другая девочка умерла от голода, брошенная дома, третья ползала по квартире среди грязи и хлама и оказалась маугли.

Это нормально — быть от всего этого в ужасе. Такие вещи сложно понять и принять, потому что в них есть что-то нечеловеческое. Если честно, я не углублялась в подробности и не знаю, что толкнуло матерей этих детей на такие жуткие поступки.

Но я знаю другое: как рядом с самым дорогим, что у тебя есть, твоим ребенком, сдают нервы. То есть ты не просто нервничаешь, потому что малыш плачет, а ты на грани, еле контролируешь себя. Когда хочется все бросить и с диким воплем убежать в закат. Потому что ребенок делает все «не так». И тебе непонятно, как в этом выжить.

Дети — счастье, но смертельно уставать рядом с ними тоже нормально

Из моих пятерых детей «так» все делает только младшая, Маша, у которой синдром Дауна. И она единственная, на которую я ни разу не раздражалась. Просто потому, что не за что.

С рождения она не просыпалась ночами, первые полгода вообще только спала. Она ест по режиму, играет по режиму, гуляет по режиму. Причем не по своему, а по моему. Она не плачет, когда лезут зубы, и у нее никогда не болел живот. Хотя, может, и болел, но дети с синдромом Дауна очень терпеливы. Она может долго заниматься сама и не закатывает истерик. С ней легко и приятно ходить в общественные места и путешествовать. Она спокойная. Она покладистая. Она непробиваемая. У нее, повторю, СИНДРОМ ДАУНА. У детей с синдромом Дауна это особенность нервной системы. Ее медленный ритм — мой ритм. И я чувствую себя в нем очень комфортно. Другие мои дочери такими не были. И с ними тот самый «побег в закат» иногда был для меня угрожающе близок.

Я, кстати, знаю маму троих детей, православную и благообразную, которая бессонными ночами, когда не удавалось успокоить дочь, просто убегала из дома. И с криками: «А-а-а-а!» (далее непечатно) носилась по улице.

Я знаю другую, которая по ночам садилась в машину и, тоже крича и стеная, мчалась на бешеной скорости по Москве. Потому что у сына пятый час колики, соседи стучат в стену, а сама она уже на грани помешательства.

Я слышала историю о многодетной семье, когда мать просто не выдержала и ушла из дома. И вернулась через несколько лет.

Моя знакомая после часа выслушивания «мама, вытри попу, вытри сопли, дай поесть, дай ложку, дай чего-то еще, хочу спать, не хочу спать, нет, я пойду зимой гулять в кружевной юбке и без куртки», подгоревшей параллельно каши и прочих бытовых накладок — влетела в ванную и под корень отрезала, практически оторвала, свою шикарную косу. Просто потому, что надо было ее заплести, а возможности не было.

Нет, я не хочу сказать, что все это в порядке вещей. И что дети — не цветы жизни, а ее разрушители. У меня пять дочерей, я не представляю себя вне многодетности, и жалею я не о том, что совершенно не реализовалась как профессионал, не сделала захватывающую карьеру и у меня мало времени для себя. Я жалею порой, что у меня не шесть или семь детей. Моя семья — это мое счастье и великий и незаслуженный дар Божий. Но это не значит, что я не могу устать. Устать нечеловечески, люто, так, что опускаются руки и сдают нервы.

Но сейчас у меня за плечами огромный опыт. Я знаю, что все рано или поздно пройдет: бессонные ночи, колики, нервы, психи, истерики детей и валяния их на асфальте в самой грязной луже. Это все мелочи. И не сравнится с той радостью и ощущением полета, которые дарят мне мои дети.

Я думала, что кошмар не закончится никогда!

А с первым ребенком я этого не знала. Я думала, что кошмар не закончится никогда! «Зачем мы родили, нам же было так хорошо вдвоем?!» — думала я, третий час слушая бесконечный крик. И клялась себе, что больше никаких детей.

Все началось с роддома. Я смотрела на это маленькое (2460/48 см), переливающееся синим, все в каких-то «шелудях» существо и боялась брать его на руки. Я вообще боялась новорожденной дочки до одури. Мне казалось, что я ее помну, сломаю, угроблю, уроню, покалечу.

Я не хотела выписываться с Варей домой, потому что там она «точно долго у меня не протянет», и всеми правдами и неправдами проторчала в роддоме неделю.

Муж взял отпуск на первый месяц, за что я ему бесконечно благодарна. Он ее мыл, качал, укладывал спать и приносил мне кормить. Это ключевое — муж был рядом. Если бы его не было, тушите свет.

И даже с его помощью я иногда не успевала за весь день банально сходить в душ. Почему? Наверное, потому что я целыми днями все кипятила: соски, бутылки, ложки, тарелки, чашки, игрушки, клизмы, газоотводные трубочки. Все, что своими убийственными микробами прикасается к моей дочери. Я кипятила воду, в которой мы ее купали. Вы знаете, что такое вскипятить ванну воды и сделать так, чтобы к нужному моменту температура там была 36-37 градусов? Не знаете. А я знаю. Кипятильный психоз закончился, когда участковый врач заподозрила у меня шизофрению.

Я не смогла кормить ее грудью, потому что умные люди сказали, что нормальные дети сосут молоко через каждые три часа по пятнадцать минут. В итоге дочка орала от голода так, что бабуля, которая продавала семечки у нашего подъезда, пригрозила вызвать милицию. А я плакала от бессилия и от боли, потому что каменная, переполненная молоком грудь шла углами. И была уверена, что у меня нет молока. Ведь если бы оно было, Варя не плакала бы. В итоге я ввела смесь.

Я целыми днями боролась с жуткими дочкиными коликами и запорами, от которых она, опять же, кричала на всю улицу. Я ставила ей газоотводные трубочки, клизмы, ковыряла в попе ушной палочкой, смазанной вазелином. Знакомые мамы рассказывали про улыбку своего малыша и его «агу», а я им завидовала. В первые месяцы у меня перед глазами находилась исключительно дочкина пятая точка.

Однажды, в перерыве между кипячением ванны, клизмами и моими собственными истериками, я отправилась с коляской гулять и в лифте обнаружила, что я в нижнем белье и без юбки.

Я не спала ночами, прислушиваясь, дышит ли моя кроха. А отключаясь под утро, уже не слышала ее плача. Выспаться — стало моей навязчивой идеей. У меня понемногу ехала крыша. Дай Бог здоровья и долгих лет жизни моей свекрови, которая часто брала Варю ночами к себе. Я вообще не представляю, как я справилась бы сама, без нее и мужа. И преклоняюсь перед женщинами, которым удается растить детей одним и остаться в здравом рассудке.

Материнский инстинкт не выдают в роддоме

Говорите, материнский инстинкт «выдают» сразу в роддоме? Как бы не так. Я, конечно, очень любила тогда свою старшую дочь и обожаю ее сейчас. Но что такое радость материнства, я по-настоящему почувствовала только с появлением второго ребенка.

Я уже знала, что все рано или поздно проходит, и просто наслаждалась. С Соней я поняла, что Варя, оказывается, была очень спокойным ребенком. И почему ехала крыша — непонятно. Хотя нет, понятно — от страха и неизвестности.

Я была без ума от своих детей, но даже тогда были моменты, когда хотелось выть. Соня сутками висела на груди (да, я уже знала, что это необязательно происходит каждые 3 часа по 15 минут), и таким образом мы перемещались даже по улице. Она прокусила мне соски, и из глаз у меня сыпались искры. Она спала только на мне, и это так меня вымотало, что однажды я проснулась на полу в спальне. Я так и не знаю, что тогда случилось — куда я шла и не дошла.

Как-то летом, в жару, она в тридцатый раз требовала прокушенную грудь, а я стонала: «Я больше не могу!» Муж взял ее на руки и качал несколько часов, чтобы я поспала.

Однажды, устав от ее криков, я ушла ночью в ванную.

Третья, Дуня, гнула нас всех в бараний рог. Она делала только то, что хотела, и ее нельзя было ни в чем убедить, уговорить, упросить, заставить. До ее двух лет больше всего мы боялись испортить ей настроение. Потому что если это случалось, весь день — коту под хвост. Она изводила всех. С ней я в очередной раз поклялась, что больше никаких детей.

У четвертой, Тони, были чудовищные колики. Первые месяцев пять они начинались каждый день в девять часов вечера и заканчивались в двенадцать ночи. Она орала, как потерпевшая, соседи стучали по батарее, а сделать ничего было нельзя. Просто переждать. Я носила ее на руках, вставляла себе в уши наушники и смотрела тупые сериалы. У меня уже был опыт, поддержка и помощь, и не было страха. Но все равно иногда казалось, что еще немного — и я не выдержу.

Болезни детей — это отдельная история. Когда у трех старших была ветрянка, на пятые бессонные сутки у меня начались галлюцинации и бред. Когда все четыре дочери болели ротавирусом, я спала три дня сидя, с Тоней на руках, и по десять раз за ночь меняла памперсы. Муж в это время в соседней комнате менял тазики и перестилал постельное белье.

Когда четвертой было месяцев восемь, у меня началось нервное расстройство или что-то подобное. Просто от банальной, копившейся годами усталости. Я хотела спать, но уже не могла. Я панически боялась ночей, потому что знала, что засну к утру, но почти сразу надо будет вставать. А я не могла, я лежала и смотрела в потолок. У меня не было сил хоть что-то делать, а дети, казалось, разрывают меня на части. Единственное, чего мне хотелось, — это остаться одной хотя бы на час. Все это длилось около года и прошло во многом благодаря помощи близких людей.

Женщину нельзя виноватить

Именно помощь близких людей — это то, что всегда спасало меня в самые тяжелые моменты, не давало сойти с ума. Что было бы, если бы ее не было? Я бы оставила детей одних дома или привязала к дереву в лесу? Скорее всего, нет. Но я понимаю, что может подтолкнуть женщину к таким чудовищным поступкам.

Повторю, я не углублялась в те истории. Что там было на самом деле, я не знаю. Но знаю я одно: иногда помощь, внимание и поддержка может спасти кого-то от таких страшных поступков. Потому что без них неопытная, напуганная мама может просто сойти с ума.

Не нужно давать женщине умные советы, часто достаточно дать ей отдохнуть хотя бы пару часов, и все наладится. А если у нее что-то не получается, если не получается вообще ничего, не стоит ее виноватить. Ей и так непросто.

Помню, когда я пыталась первой дочке, которая орала на улице, дать бутылку со смесью.  Бабушки на лавочке обвинили меня в том, что я не мать, а ехидна, потому что не кормлю грудью. Когда я качала ее на руках, «знатоки» утверждали, что качать ребенка не надо. Когда не качала, говорили, что во мне нет любви, поэтому я не сливаюсь с ней в экстазе и объятиях. Мне казалось, что я делаю все не так и кругом виновата. У нас мамы детей виноваты вообще во всем, что бы они или их ребенок ни сделали.

Со второй дочерью я научилась убедительно отправлять непрошеных советчиков лесом и ни разу об этом не пожалела. Чего и вам желаю.

И вот что еще хотелось бы сказать. Многие считают, что женщина, не справляющаяся с детьми, — это какое-то извращение современного мира. Что Бог задумал женщину матерью, и по этой небесной задумке все у нее должно получаться играючи. А если что-то не выходит, она устает и жалуется — это эгоизм, лень и вообще грех. Ее личный грех.

Я знаю много прекрасных бездетных женщин, которые реализовались в других сферах, а не в материнстве. Так что до конца задумку Господа о нас понять сложно. Но если, допустим, Он все же создал женщину матерью, то и мужчину Он создал отцом, родных людей — родными людьми, а общество — прекрасным и человеколюбивым, где все должны помогать друг другу и поддерживать друг друга. Он не создал женщину брошенной всеми одинокой матерью, которую некому поддержать, которой некому помочь. Которая не может устать и не имеет права отдохнуть. И которую все кругом виноватят. Он не создал семьи такими, где вымотанной матери говорят: «Твой ребенок — твои проблемы, а я пока убью мамонта и лягу на диван». Он создал нас всех такими, чтобы мы «носили тяготы друг друга». И тогда, возможно, таких страшных историй будет меньше.

Фото обложки Анны Даниловой из личного архива автора