Автор: Эльфика

   Гармонию можно создавать по-разному. Он мог бы сотворить меня горной рекой или падающей звездой, на которую загадывают желание. Можно было бы сделать меня березкой или мимолетной радугой. Я могла бы стать набором красок «Невская палитра», чтобы впоследствии мановением кисти художника превратиться в пейзажи и этюды. Но Творец задумал меня скрипкой – он в тот период вообще увлекался звуками, тональностями, вибрациями и теорией струн.

Он работал надо мной долгое время, медленно и вдумчиво. Он гладил ладонью крутые изгибы моего корпуса, осторожно натягивал струны, чутко отстраивал их, добиваясь идеального звучания. Он создал и забраковал два десятка смычков, пока не получился тот, что подошел мне идеально. Наконец, он счел, что работа закончена.

Он тронул струну, и я отозвалась нежным, щемящим звуком. И тогда он вскинул смычок и заиграл. Я прижалась к его щеке и плечу, раскрывшись ему навстречу, и доверилась его рукам. И зазвучала музыка – две мелодии, звучащие в унисон: его любовь ко мне слилась с моей любовью к нему, переплелась в аккордах, создавая идеальную гармонию, до последней ноты, до последнего вздоха…

- Это была Мелодия Любви, — сказал он. – Запомни ее, девочка. Когда тебе будет грустно, плохо, не по себе – играй ее и вспоминай, что я всегда с тобой, и мы единое целое – Творец и Творение. Обращайся ко мне, я во всем тебе помогу.

- Да, — заливаясь счастливыми слезами, проговорила я. – Я буду помнить. Ничего прекраснее я и представить себе не могла.

- Ты лучшее, что я смог сделать, — сказал он. – Ты звучишь… уникально. В тебе нет ни тени фальши. И я знаю, где ты сможешь принести наибольшую пользу. Я отправлю тебя в мир, где накопилось слишком много искажений. Ты придешь в тот мир прекрасной женщиной, и ее тело очертаниями будет повторять тебя. Тонкая талия… крутые бедра… стройная длинная шея. А главное – чуткая, трепетная душа, настроенная на Божественную Гармонию.

- И в чем будет моя задача? – тихо спросила я.

- Просто звучать. Петь так, как ты пела сейчас в моих руках. Слышать неправильности и гармонизировать их, насколько ты сможешь. Когда пространство зазвучит в унисон с тобой – ты поймешь, что гармония восстановлена.

- А потом?

- А потом ты услышишь следующее искажение. И снова будешь искать гармонию. И так раз за разом.

- А что это – искажения?

- Искажения – это примерно вот так, — он нащупал нужные точки на моих струнах и дернул их изо всех сил.

Я вскрикнула – это оказалось ужасно больно. Тот визжащий звук, что издали струны, казалось, едва не расколол мой корпус пополам. Я дрожала и не могла прийти в себя, и ему пришлось положить сверху руку и погладить струны, чтобы исчезло ощущение ужасного диссонанса.

- Вот такие звуки наполняют тот несчастный мир, — сказал он. — И там есть разумная жизнь. Люди, которые страдают от дисгармонии.

- Как же они это выдерживают? – прошептала я.

- По-разному. В целом, приспособились, но последствия печальны. Они очень агрессивны, эмоционально не уравновешены, и жизнь их гораздо короче, чем могла бы быть.

- Бедные…

- Тебе там будет нелегко. Если ты откажешься, я пойму. Найду тебе другое применение.

Но я уже прониклась искренним сочувствием к неведомым существам, живущим в такой дисгармонии. И, раз уж мне все равно предстоит отделиться от Творца, то какая разница?

- Нет-нет. Не нужно ничего искать. Я согласна.

- Спасибо, милая. Я тебя для этого и создавал.

- А если я не справлюсь?

- Ничего не бойся. У тебя будет время научиться. Помни только одно: когда тебе будет больно, ты должна искать нужные ноты и аккорды, чтобы восстановить гармонию. Вот так… — и он снова дернул струны, наполнив мир болью, заставившей меня заплакать. Но на этот раз я сумела быстро найти нужное звучание, и заиграла так, будто это была моя последняя песня – до слез, до исступления, до самозабвения. До полной гармонии.

- Что это было? – спросила я, когда немного пришла в себя.

- Импровизация, — ответил он. – Очень хорошая импровизация! Ты безумно талантлива, девочка. Ты умеешь чувствовать, и ты не боишься боли.

- Боюсь, — призналась я. – Но я уже поняла: как я все исправлю, если не почувствую?

- Умница.

… Мой первый вскрик в теле маленького ребенка раздался, когда по глазам резанул непривычный, слишком яркий свет, а вслед за ним понеслись лающие и скрежещущие звуки, и с моим корпусом тоже обошлись довольно грубо, шлепая его, мотая туда-сюда и бросая на твердые поверхности. Я плакала, потому что это было страшно, непонятно… негармонично. Потом я впала в забытье, а когда очнулась, все уже оказалось не так уж плохо. Меня бережно держали на руках, и звучала мелодия любви, очень похожая на ту, которую подарил мне Творец. Мамина колыбельная. Можно закрыть глаза и отдаться звукам.

Теперь я была младенцем, человеческим существом, и к этому тоже пришлось долго привыкать. Но внутри я оставалась скрипкой, и во мне все время звучала Мелодия Любви, напоминавшая мне, кто меня сюда отправил и зачем.

К сожалению, пребывать в гармонии долго не пришлось: очень скоро я услышала и другие звуки, страшные и некрасивые. Мама и папа все время что-то делили, выясняли отношения, обменивались претензиями. Когда они ссорились, папа был полон страха и вины, — мама – праведного негодования и ненависти. Иногда роли менялись, но это не важно. Мне было так больно, что я не могла не вмешаться – я отважно становилась между ними и начинала звучать. Иногда мне удавалось восстановить гармонию, но были случаи, когда они шумели так громко, что совершенно не слышали тонкие, дрожащие звуки маленькой скрипки. Но я все равно старалась. Опыта и силенок у меня было маловато, поэтому после их «концертов» я часто болела. На какое-то время все забывали о собственной дисгармонии и объединялись вокруг меня и моего здоровья. На какое-то время гармония восстанавливалась, и я была благодарна – это давало мне возможность прийти в себя и снова настроиться.

Однажды у них случилось что-то совсем уж плохое, что почти стоило мне жизни. Я не помню, в чем было дело, но гром и молнии заполнили всю нашу маленькую квартиру, которую сотрясали совершенно дикие, яростные и необузданные звуки… мотив разрушения. Я испугалась, я была в смятении, и моя музыка была отражением моих эмоций. От страха я старалась играть как можно громче, чтобы заглушить эту неистовую Пляску Смерти, но получалось только хуже. Смычок летал, как бешеный, корпус мой содрогался, струны вибрировали в страшном напряжении. Я сосредоточилась на одном: любой ценой восстановить гармонию в семье, любой ценой! Цена оказалась слишком высока: я не выдержала. Сначала лопнула одна струна, за ней – две другие. Осталась последняя, но она продолжала звучать, пока не сломался смычок.

В больнице было много детей и мягких, улыбчивых людей в белых халатах. А еще там был карантин, и родителей ко мне не пускали. Зато ко мне приходил Творец. Днем меня лечили доктора, ночью – он. Он снял порванные струны, натянул другие и смастерил для меня новый смычок.

- Что такое со мной произошло? – спросила я.

- Ты надорвалась, девочка, — ответил он. – Слишком запущенная дисгармония, слишком сильные эмоции, слишком нежная душа и слишком большая самонадеянность.

- Самонадеянность?

- Ты была расстроена. Как ты хотела восстановить гармонию, если сама звучала негармонично? Можно сказать, ты пошла вразнос и этим очень навредила себе. Я тебя починил, но прошу: никогда больше так не делай. Сначала – настройка, затем – музыка. А сейчас давай позвучим вместе.

Я снова настраивалась на звуки Творца, ощущая себя частью Мироздания, хрупким, но важным инструментом в Оркестре Бытия.

- А можно мне не возвращаться к тем людям? К родителям? Боюсь, я не выдержу.

- Выдержишь. Ты получила опыт и стала умнее и сильнее. Тебе еще многому предстоит у них научиться. Они – твои первые Учителя. Скоро тебе придется покинуть их и звучать самостоятельно, и я хочу, чтобы ты была готова.

Через месяц меня выписали, и родители забрали меня домой. Они искренне радовались, что все обошлось, но я понимала, что они никак не связывают мою внезапную болезнь с их искаженными отношениями. Но я действительно стала умнее и сильнее и помнила, что они – мои первые Учителя, а мне еще много чего надо постичь и осознать. Например, верно оценивать свои силы, держать настройки, уметь дистанцироваться и многое другое.

Как и было предсказано, я выросла и покинула родительский дом, пустившись в самостоятельную жизнь. К этому времени я многое поняла и многому научилась. Например, я осознала, что иногда молчание – тоже часть музыки. И что не стоит привязываться к результату. Мое дело – звучать, но не пытаться перекрывать чужую музыку, даже если она мне не нравится. Не все стремятся к гармонии, и не каждый способен слышать мою музыку.

Конечно, я продолжала звучать. Это привлекало ко мне разных людей. Одни звучали со мной в унисон, и у нас получались великолепные дуэты и оркестровки, другие пребывали в диссонансе и инстинктивно тянулись ко мне, чтобы сменить настройки. Я радовалась и тем, и другим, потому что все они помогали мне выполнять мое предназначение. Редко, но бывало, что кто-то морщился, слыша мою музыку, и считал ее непонятной и даже неприятной. Я научилась относиться к этому спокойно, признавая их право на собственный выбор. Иногда на моем пути встречались Настройщики – люди, в которых Творцом был встроен камертон. Тут уже я старалась проводить с ними побольше времени, чтобы отстроить свои струнки души.

А потом меня постигла любовь. Она моментально вознесла на такие высокие вибрации, каких я еще не знала. Во мне ликовала любовь, и я выдавала такие невообразимые пассажи, что струны раскалялись и дымился смычок. Мой любимый не выдержал такого накала страстей и испарился (если честно, я даже не сразу это заметила). Та же участь постигла и второго, и третьего – они меня любили, они мной восхищались, они мной гордились и какое-то время пытались существовать в этом пламенном экстазе, но долго не выдерживали. Это было грустно, но по-другому я любить не умела. В какой-то-там-очередной-раз я обратилась к Творцу:

- Скажи, почему мне не удается найти себе постоянную пару? Что я делаю не так?

- Ты все делаешь так. Так, как чувствуешь. И да, твои мужчины быстро сгорают. Слишком сильно, слишком ярко, слишком страстно. Если ты хочешь, чтобы рядом был другой человек, стоит позаботиться о его комфорте. Снизить пафос, приглушить музыку…

- Но это такие ощущения! Такой полет! Такое вдохновение! Я ни за что не хочу расстаться с этим и ничего не хочу снижать и приглушать!

- Ну вот, ты и выбрала. Отметим: в любви тебе важен не партнер и даже не сама любовь, а высокие вибрации, которое это чувство дает. И музыка, которая звучит в этом полете.

- Да. Если нужно выбирать, то я – за полет смычка, восторг и свободное звучание – я же все-таки скрипка! Раз так, я готова отказаться от создания семьи. Но это же, наверное, неправильно?

- Увы, малышка, Творцы часто бывают одиноки. Вся их жизнь – великое служение, и им многим приходится поступаться, чтобы свободно распоряжаться своими крыльями, временем, жизнью. И чтобы пожертвовать всем этим, если надо — крыльями, временем, жизнью.

- Что ж, я готова на такую плату. Спасибо, что растолковал.

Любовь никуда не делась – я оказалась очень влюбчивая и изливала ее потоки на все сущее, от незнакомых людей до природных явлений. А вот личные привязанности отошли на задний план, потому что выбор был сделан, и сделан вполне осознанно. У меня было несколько близких людей, с которыми мы оказались созвучны и много общались, и это было счастье.

Я еще раз сорвала струны, когда пыталась остановить войну. Слишком сильно на меня подействовали кадры, которые все время показывали по телевизору. Там летели снаряды, рушились дома, гибли дети. Там было не понять, кто прав, кто виноват – все по-своему правы и по-своему виноваты. Я понимала, что Симфония Войны – это слишком масштабное произведение, явно не для юной скрипки, но не вмешаться не могла. Разумеется, это было самонадеянно и недальновидно: война меня буквально раздавила. Пройдя по ее дорогам (пусть и мысленно, посредством музыки), я получила разрыв струн, многочисленные трещины корпуса, а нижнюю и верхнюю деки насквозь прошила автоматная очередь. Три пули, три удара, три дыры в душе. Но я выжила.

Я снова лежала в широких ладонях Творца, а он осторожно разбирал меня на части, сокрушенно качая головой.

- Я тебя подвела, да?

- Не думай об этом. Ты не можешь меня подвести никогда и ни в чем. А вот себе ты сильно навредила…

- Но у меня ничего не получилось с этой войной. Она все равно продолжается, а я почти разрушена.

- Малышка, не все можно вынести в одиночку. Ты слишком хрупка, чтобы взвалить на себя ответственность за всю Вселенную. Твой душевный порыв заслуживает уважения, но ты ошиблась в методах. Симфонии Войны можно противопоставить только Симфонию Мира. Ищи единомышленников, подбирайте партитуру, сыгрывайтесь, репетируйте. Творите! Звучите! Наполняйте мир звуками гармонии!

Он гладил мое истерзанное, поцарапанное тело, пробегал чуткими пальцами по грифу.

- Творец, я могу тебе признаться: там было так страшно и так больно, что я расхотела жить. Совсем расхотела: я мечтала кануть в небытие, чтобы этот жуткий, жестокий, неправильный мир больше не имел ко мне отношения. Я хотела вернуться к тебе.

- Моя золотая девочка, что же они с тобой сделали…

Он сотворил новые детали взамен испорченных и утраченных, собрал корпус и приладил палисандровый гриф, заново покрыл меня светлым лаком и натянул струны. А когда я была полностью восстановлена, он, как бывало раньше, взял смычок и заиграл.

Все было странно: это была я и не я. Ощущение было, что я выросла, стала больше, шире и звучнее. Мой голос лился мощно и свободно, и мелодия возникала еще прежде, чем смычок касался струн. Мы играли все ту же Мелодию Любви, но теперь она была полна полифонии и скрытых смыслов, в которые умещались война и мир, приливы и отливы, ссоры и примирения, грозовые разряды и полный штиль… А я находилась в центре, как раз посередине, и улавливала простую и прекрасную тему – мелодию, которая была Музыкой Творца. Она теперь была частью меня, и мой корпус резонировал с ней.

- Мне больше не нужна боль, — с удивлением сказала я. – Я и без боли знаю, как звучать.

- Ты выросла. Боль нужна только на первых этапах, когда существо учится. Боль побуждает его двигаться вперед, чтобы искать гармонию. Ты постигла основы, ты научилась принимать боль и подниматься над ней. Ты стала совершенным инструментом в общем Оркестре. Моя нежная, трепетная девочка… Моя лучшая скрипка. Тебе надо жить. Тебе еще долго звучать.

И я звучу. Я люблю этот безумный мир, который не знает покоя и пока еще далек от всеобщей гармонии. Я не знаю, любит ли меня этот мир; слышит ли. Но я вновь и вновь играю свою победную песнь: имеющий уши да услышит. И я буду играть, пока жива, ища во всем гармонию, воспроизводя Мелодию Творца – до последней ноты, до последнего вздоха…