***

      Проснулся Гласс легко, в смысле, сам момент перехода из состояния сна в состояние бодрствования прошёл быстро и безболезненно. Первым включился слух, ну а потом, уже все остальное. Гласс немного полежал с закрытыми глазами, но так, как был человеком дисциплинированным, то решил, пора вставать, праздно валяться в постели он не привык. На то, что рядом нет жены, он внимания не обратил. Кстати, вот супруга Гласса, так та, большая любительница поваляться в постели. У них в семье, было можно сказать, заведено: пока Гласс делал утреннюю зарядку, принимал душ, брился и все такое, жена нежилась в постели. И что удивительно, не спала же, а просто лежала. Зато потом, когда Гласс внешне был готов к тому чтобы позавтракать и отправляться на службу, жена подскакивала как по тревоге и в режиме ускоренного воспроизведения «кина», начинала готовить Глассу завтрак. Завтрак она приготовить успевала, но то – ли потому, что всегда делала это второпях, то ли потому, что просто готовить не умела, он, в смысле завтрак, разнообразием не отличался, как по содержанию, так и по качеству.

      Открыв глаза, вместо своей спальни Гласс увидел довольно – таки большое помещение. От его спальни помещение отличалось тем, что было больше по площади и что стены почти под самый потолок были выкрашены в темно – зелёный цвет. Ещё оно отличалось от спальни тем, что окно здесь было одно и зарешеченное, а напротив окна была металлическая дверь. Взглянув на дверь, Гласс понял, дверь заперта на ключ, а то и не на один. Весь её вид говорил: она не может быть не заперта, не положено ей быть открытой.

      На некоторых кроватях спали какие – то люди, а некоторые, как и Гласс, уже проснулись. Кто – то из проснувшихся, подобно жене Гласса, продолжал нежиться в постели, а кто – то уселся на своих кроватях и сидел ничего не делая.

      «Я попал в тюрьму!  – это было первое, что пришло Глассу в голову». И вот как только эта мысль посетила его дипломатическую голову, вслед за ней, эту же голову, посетило похмелье. Ещё секунду назад все было хорошо, а теперь голова болела, в ней что – то пульсировало, а организму  очень хотелось пить.

      Гласс начал вспоминать, что же противозаконного он мог совершить, раз попал в тюрьму, но ничего такого вспомнить не мог. Весь вчерашний день, вернее процесс выполнения задания, он помнил довольно – таки отчётливо до того момента, как в ожидании такси присел на лавочку.

      Не иначе как Фёдор и это, как его, Николай, оказались контрразведчиками и вместо такси, поспешили за подмогой. А его чем – то опоили, а может какой укол незаметно сделали, вот и потерял сознание. Мысли, в силу теперешнего состояния Гласса, шевелились в его голове со скрипом, но все – таки шевелились: «Теперь наверняка будут вербовать, может быть даже пытать будут. Надо быть твёрдым, в конце концов, я  – гражданин КОШЭ, а это им не просто так. Буду требовать представителей посольства. Ещё посмотрим кто кого.  – мысль насчёт «кто кого», немного успокоила Гласса и даже придала ему видимость сил. А самое главное, он понял, что пропадать ещё рано».

      –  Проснулся? На, попей.  – перед Глассом стоял вчерашний Фёдор, тот, который второй, и протягивал  металлическую кружку.

      – Что я вам сделал плохого?  – спросил Гласс, но кружку взял. В кружке оказалась вода с запахом хлорки, но делать было нечего, очень хотелось пить.

      – Ничего плохого ты не сделал.  – Фёдор присел на кровать.

      – Тогда почему я в тюрьме?

     – Тише ты, не ори так.  – успокоил его Фёдор.  – Ни в какой ты не в тюрьме, а в обыкновенном вытрезвителе, кстати, вами же изобретённом.

     Фёдор рассказал Глассу, что они с Николаем усадили его на лавочку, а сами, отправились ловить такси. Такси не поймали и уже возвращались, чтобы придумать, что делать дальше, как увидели отъезжающий милицейский УАЗик и то, что Гласса на лавочке нет. Опытным в таких делах людям нетрудно догадаться, что произошло, вот Фёдор с Николаем и догадались, и оказались правы.

      – А ты что здесь делаешь?  – спросил Гласс.

      – То же что и ты,  – Фёдор был на удивление спокоен.  – Жду, когда выпустят.

      – А когда отсюда выпускают.

      – Утром, когда же ещё.

     Словно в подтверждение сказанного Фёдором, в двери загремел ключ и она открылась. В помещение вошёл милиционер. «У них не полиция, как у нас, а милиция.  – в силу похмелья подумал Гласс». Милиционер назвал кого – то по фамилии. Тот, которого назвали, вышел вслед за милиционером, а оставшиеся, враз ожили и зашевелились. Те, кто спал, начали быстренько просыпаться, а те, кто уже проснулся, все азом зашевелились и начали обсуждать появление милиционера.

      – Вот видишь,  – сказал Фёдор.  – выпускать начинают. Ты, если выйдешь раньше, не уходи никуда, подожди меня.

     Гласс кивнул, теперь его заботило то, как будет протекать процесс выпускания. Не то, чтобы он волновался, но все равно, душа была не на месте. И ещё, Гласс подумал, что теперь, когда он побывал в вытрезвителе, надо будет поподробнее расспросить Фёдора об этом.

     Народу в помещении было немного, да и милиционеры процедуру освобождения не затягивали. Скоро вызвали Фёдора. Тот махнул Глассу рукой и скрылся за дверью.

     «Или это какой – то изощрённый план и Фёдор не кто иной, как очень опытный контрразведчик, и здесь что – то не то.  – подумал Гласс и решил, что на всякий случай надо быть настороже».

     Рассказанное Фёдором было очень похоже на правду. Не то, чтобы внезапно и вдруг, до этого как – то в голову не приходило, Гласс вдруг вспомнил, что вчера он целый день ничего не ел, а только пил напитки, как прохладительные, без алкоголя, так и с алкоголем. Насчёт прохладительности последних не все было ясно, но то, что они весьма и весьма действенны, было видно сразу, металлическая дверь с темно – зелёными стенами могли убедить кого угодно.

     Гласса вызвали самым последним. Идя вслед за милиционером, он нисколько не сомневался в том, что это не случайно, а сделано специально, чтобы не мешать вербовке, а может и пыткам. Но все, к немалому удивлению Гласса, оказалось гораздо проще и даже скучнее, так что – ли…

     Ему вручили одежду, документы, заставили пересчитать деньги, посмотреть все – ли цело, а потом расписаться. Гласс все это проделал даже с некоторыми нотками обиды. Как же, он ведь мало того, что дипломатический работник, так ещё и гражданин КОШЭ и попался в руки милиции, ну а где милиция, там и разведка недалеко. И вот в таком его состоянии на него никто не обращает ни малейшего внимания, в смысле допросов и вербовок, разумеется. Похоже, что те секреты, носителем которых является Гласс, ихней разведке вовсе не нужны, что они у них на каждом заборе крупными буквами написаны. А то, что он гражданин КОШЭ, так вообще, аж зла не хватает, хоть бы улыбнулись что – ли… А может быть этот, помятого вида милицейский офицер и толстая женщина в белом халате, опять белый халат, просто не подозревают о существовании такой страны как КОШЭ, потому и ведут себя так? Вполне возможно, все – таки дикий народ и забывать об этом не следует.

     Для себя Гласс решил, что его спасла непроходимая дикость местных чиновников, и что, пока они не опомнились, ему надо поскорее отсюда убираться. Он быстро оделся, и даже не попрощавшись, это чтобы акцент не услышали, вышел на улицу.

     – Ну вот, видишь?  – сказала Михайловна капитану.  – Прямо как на сеновале, и не больно и не страшно. И мамка не узнает.  – и засмеялась.

     Капитану ничего не оставалось, как тоже рассмеяться. Конец света и всего хорошего в жизни, в лице Гласса, с ювелирной точностью прокрался мимо  капитана, не задев его пенсионерского будущего.

     «Сменюсь, надо будет выпить. Возьму литр, и то, мало будет. С такими делами и ведра мало.  – теперь уже весело подумал капитан». Перспектива, которая была желанной вчера, сейчас привлекала как никогда, тем более, что он не боялся попадать в вытрезвитель, потому как практически из него не вылезал, правда, по другому поводу.

***

     –  Живой?  – спросил Фёдор.

     –  Да, живой. Спасибо.

     –   А вот я не очень…

     –   Тогда тебе надо к врачу. Если хочешь, я провожу.

     –  Ты для начала позвони своим, а то, наверняка беспокоятся.  – Фёдор взял Гласса за рукав и чуть – ли не силком куда – то потащил. «Куда – то», оказалось телефонной будкой. Фёдор даже дал Глассу монетку, чем окончательно сбил с панталыку его, хоть и дипломатическую, но похмельную голову.

     «Вот ведь как бывает. Совсем чужой человек, да ещё к тому же дикарь, а беспокоится обо мне, как будто я ему родственник.  – все это пронеслось и промелькнуло в голове Гласса, пока он крутил диск телефона.

     – Ты скажи им, что у меня ночевать остался.  – подсказал Фёдор.  – Ну, чтобы они не заподозрили чего.

     Подсказка была очень кстати и Гласс рассказал, что вчера оказался очень далеко от посольства, а время было позднее, поэтому и решил переночевать у своего знакомого, который ему весь день помогал. В посольстве, к рассказанному Глассом, отнеслись почти как в вытрезвителе  – равнодушно, сказали: «о’кей» и положили трубку.

     Гласс на своём языке мысленно послал разговаривавшего с ним дежурного секретаря посольства приблизительно туда же, куда посылают и в Дикой Империи.

     «Вот ведь как.  – подумал он,  – Вроде бы и коллега, и соотечественник, а совершенно наплевать ему. Сейчас пойдёт, доложит, чего доброго, ещё придумает чего – нибудь. А Фёдор этот, с виду дикарь дикарём, а как со мной возится. Чудеса, да и только».

     –  Сильно ругались?  – спросил Фёдор.

     –  Совсем не ругались.  – Глассу на мгновение даже стало жаль, что не ругались.  – А у вас что, обязательно ругаются?

     – А как же!  – Фёдор даже удивился.  – Должен быть дома, ну или на работе, а тебя нету. Как тут не ругаться?

     – Беспокоятся?

     – Выходит что так.  – согласился Фёдор а сам подумал, что уж лучше относились бы как кошисты к своим, а то мало того, что беспокоятся, так ещё и ругают, и воспитывают.

     А Гласс сейчас думал как раз в противоположном направлении, что пусть уж лучше ругают и воспитывают, а значит беспокоятся, значит, что он им не безразличен. Правда Гласс, скорее всего, в силу своего похмельного состояния, не подумал, что как минимум в половине случаев беспокоятся, и соответственно ругают и воспитывают ругаемого не потому, что он им так дорог, а потому, что своё место под карьерным солнцем дорого, а ругаемый только мешает этим солнцем наслаждаться. Но Гласс до этого не додумался, наверное, сил не хватило.

     – Тебе же к врачу надо.  – вспомнил Гласс.  – Пойдём, я провожу.

     – Пойдём.  – согласился Фёдор.  – Знаю я тут одного, совсем рядышком…

     Ближайшим врачом оказалась грязно – жёлтого цвета бочка, ну а женщина в белом халате состоявшая при ней, не иначе, как медсестрой.

     – Вот она, спасительница.  – показал на бочку Фёдор и встал в очередь.

     – Фёдор,  – Гласс не то чтобы удивился, но просто не мог понять такого.  – Алкоголь после алкоголя, это очень вредно, от этого можно серьёзно заболеть, и даже умереть.

     – Без этого умереть шансов гораздо больше.  – весомо заметил Фёдор, и привёл неоспоримый довод.  – Наукой доказано.

     Научный подход оказался весомее любых доводов и опасений и Гласс не стал возражать. Денег у Фёдора не оказалось и Гласс заплатил за пиво из своих. Теперь у него и язык не повернулся бы насчёт того, чтобы напомнить о равных расходах при компаньонстве. После того участия, какое Фёдор принял в его нелёгкой дипломатической судьбе, он готов был для Фёдора на все, ну или почти на все.

     Держа в руках по две кружки пива каждый, они отошли в сторонку и присели на какое – то бревно.

Настоящая история человечества (продолжение)

     Если раньше дикари воевали между собой племенами, то с созданием у них государств, стали воевать государствами. Ничего не изменилось, за исключением того, что войны стали более масштабными и кровопролитными. Тогда на Совете Достойных было принято решение, что если южные индейцы не могут жить не воюя между собой, то пусть уж воюют с пользой.

     Поскольку в Эдемии, в силу известных причин, планировалось создание своей армии, было принято решение изучить воинское дело изнутри. Как известно, жители Эдемии никогда не воевали, потому как на их земле всегда царил и до сих пор царит мир. Вести же захватнические войны за пределами Эдемии им нет никакой надобности. Кроме того, насилие противоречит самой природе и характеру эдемийцев, не говоря уж о том, что является одним из самых тяжких грехов. Поэтому, планировалось создать армию исключительно для защиты от внешней агрессии.

     В Южные земли были отправлены учёные, которым в скором времени предстояло стать военачальниками армии Эдемии. Им надлежало изучить как войсковые операции при обороне, так и при нападении, поскольку надо  представлять стратегию и тактику возможного агрессора. По результатам наблюдений планировалось выработать оборонительную доктрину Эдемии, на случай агрессии со стороны.

     Стоит сказать, что учёным Эдемии направленным исследователями в армии воюющих государств Южных земель, было категорически запрещено давать какие – либо практические советы по ведению боевых действий.

     На тот момент Совет Достойных приступил к разработке внешней политики Эдемии и формулировке её основных принципов. И первым и этих принципов стал принцип невмешательства во внутренние дела других народов и государств, и уж тем более, невозможность помощи одному народу или государству в ущерб другим.

     Эдемийцы воспринимали и воспринимают все народы, населяющие Землю, как своих братьев, предки которых когда – то покинули Эдемию. А начавшаяся работа по созданию государств имела и имеет под собой лишь одну цель  – помочь народам Земли создать такие государства, которые позволят им жить в мире друг с другом, без войн. Помощь же другим народам была необходима лишь в силу того, что все без исключения народы Земли, очень сильно отставали в своём развитии от народа Эдемии. Через создание на их территориях эффективных по своему устройству государств, планировалось помочь за короткий срок достичь в своём развитии уровня народа Эдемии.

     Параллельно с направлением учёных Эдемии в Южные земли, была направлена научная экспедиция в земли расположенные за океаном. Настало время прояснить обстановку на других континентах и определить, чем Эдемия может помочь народам, населяющим Дикие земли.

***

     –  Ну и как тебе вытрезвитель?  – Фёдор отпил половину кружки.

     –  Очень похоже на тюрьму.

     –  Ваши изобрели…

     –  Вряд – ли наши учёные могли сделать такое.  – Гласс тоже отпил пива. Легче пока не становилось, но надежда была.  – Это же ограничение свободы, а значит прямое нарушение прав гражданина. У нас с этим строго.

     –  Ты вот скажи, напиваться пьяным, это хорошо или плохо?  – Фёдор допил первую кружку и облегчённо вздохнул, похоже, что печальный финал приписываемый похмелью, сегодня на него внимания не обратил.

     –  Конечно плохо.

     –  Правильно. Напился мужик, значит, совершил плохой поступок. Ладно, если тихо ведёт себя на улице, а бывает, что и хулиганит. Куда его везти в вытрезвитель с фонтаном и садом, или в вытрезвитель, похожий на тюрьму?

     –  Я понял.  – только теперь до Гласса дошло, насколько же учёные КОШЭ, те, которые изобрели вытрезвитель, умные и дальновидные парни.  – Это сделано для того, чтобы очутившись в вытрезвителе похожем на тюрьму, ему больше не захотелось бы напиваться пьяным. Это как бы намёк на то, что если он будет напиваться, то рано или поздно, совершит преступление и окажется в тюрьме.

     –  Соображаешь. Дома жена ласковая, детки, ужин вкусный и вообще, хорошо дома. И представь, что мужик домой пьяным пришёл.

     –  Это плохо.  – Гласс допил первую кружку и хотел было закурить.

     –  А вот когда пьёшь водку или пиво, старайся поменьше курить.  – предостерёг его Фёдор.  – А лучше вообще не кури.

     Гласс хотел было рассказать, что не далее как вчера, тоже Фёдор, но совсем другой, рассказал ему совсем прямо противоположное и он, Гласс, ему поверил. Получается, что тот Фёдор его обманул потому, что все, что делал и делает этот Фёдор, говорит за то, что делает он это искренне и желает Глассу только добра. Выходит, тот Фёдор, его просто обманул, и никакое это не открытие учёных КОШЭ. Только непонятно, зачем он это сделал? Гласс хотел было спросить у этого Фёдора, но не решился. Очень уж не хотелось выглядеть в его глазах дураком и простофилей.

     –  Я вообще – то,  – Гласс чуть не сказал, что совсем не курит, но вовремя опомнился.  – Очень мало курю и очень редко.

     –  Значит, вообще не кури.  – Фёдор принялся за вторую кружку. В отличии от никотина, пиво явно обладало и положительными свойствами.  – Тебе легче бросить будет. Это я курю уже давно. Пару раз пробовал бросить, не получилось.

     – Я брошу, обещаю.

     – Молодец. Так вот, пришёл мужик пьяным домой  – ничего хорошего. Жена ругается, детки расстроились, так, что назавтра, в школе, запросто могут двойки получить, короче, всем плохо. Поэтому его и отправляют в вытрезвитель, чтобы он, подлец, побывав там, сравнил, где лучше: трезвым и дома или пьяным, в похожем на тюрьму вытрезвителе. Ты как думаешь, где лучше – то?

     –  Дома лучше.  – Вот ведь, вроде бы дикий человек,  – подумал Гласс.  – А рассуждает, как культурный и цивилизованный. Странно.

     –  Правильно, дома лучше.  – согласился Фёдор.  – Поэтому завязывай пить.

     Может быть из – за того, как Фёдор вёл себя по отношению к Глассу, а может быть ещё почему, Гласс вдруг взял, да и рассказал, как всё вчера получилось..

     –  А зачем это вам?  – спросил Фёдор.

     –  Наше правительство хочет устроить в вашей стране выставку о жизни в КОШЭ.  – Гласс не считал, что это является какой – то тайной, да и реклама никогда не помешает.  – И предложило вашему правительству устроить такую же выставку у нас.

     –  Тогда понятно.  – было видно, что идея с выставками Фёдору понравилась.

     –  А для того, чтобы лучше понять, что вас интересует,  – продолжал Гласс.  – надо многое узнать о вашей жизни, в частности, какие прохладительные напитки вы предпочитаете. Вот нам и дали задание, посмотреть, что вы пьёте и самим попробовать.

     –  Это значит, ты вчера пробовал?  – усмехнулся Фёдор.  – Ну ты и чудак. В этом деле ты один не справишься. Ладно, помогу тебе, тем более, мне ещё неделю отпуск гулять.

     –  А как надо пробовать?  – Гласс не мог понять, что он сделал неправильно?

     –  Не волнуйся, покажу.  – он допил вторую кружку пива, но купить ещё не предложил.  – Ты не переживай, все я тебе расскажу и покажу, раз дело такое, международное.

     После этого, Фёдор продиктовал Глассу номер своего домашнего телефона. Они договорились, что через пару дней Гласс ему позвонит, они встретятся и Фёдор ему все подробно расскажет и покажет. И ещё Фёдор сказал Глассу, что алкогольные напитки к прохладительным у них не относятся, потому так и называются. И что если он получит задание выяснить, какие алкогольные напитки у них пьют, Фёдор ему тоже поможет. На том и порешили.

     Расставание не было ни сухим, ни трогательным, потому что прощались не навсегда, а всего лишь на пару дней. Фёдор и Гласс просто обменялись рукопожатиями и каждый пошёл по своим делам, вернее, к себе домой.

Продолжение следует.

Вся книга, здесь

и здесь...