Те, без которых государственным мужам и шагу не ступить, покинули кабинет и заседание Президиума продолжилось.

      – Теперь, когда никто не мешает,  – начал Первый.  – и не подслушивает, можно поговорить.  – Первый на то и Первый, сам пошутил, сам первый и рассмеялся своей шутке.

      Присутствующие одобрительно зашумели, правда, негромко. Принятая табель о рангах и не только она, но и партийная дисциплина, требовали, чтобы всё сказанное Первым Секретарём, в первую очередь им, получало живой отклик со стороны народа. Причём партийная дисциплина на пару с табелью настойчиво рекомендовали, чтобы полярность откликов целиком и полностью совпадала с полярностью того или иного заявления.

      Отклик получился пусть и не таким эмоционально насыщенным как на какой – нибудь там демонстрации, но зато максимально соответствующий партийной дисциплине. Собравшиеся, если честно, не ожидали услышать чего – либо нового. Все, что касалось первого полёта человека в космос было им известно чуть – ли не до мелочей. Этому способствовали всевозможные заседания, ежедневные сводки, доклады и прочие пусть и скучные, но необходимые в руководстве страной вещи. Поэтому все приготовились внимательно слушать, задавать якобы уточняющие вопросы и единогласно поддерживать.

      Но слепой дождик всегда случается неожиданно. Это когда дождь с тучами, громом и молниями, он предсказуем. А вот когда солнышко светит и вся природа этому радуется, дождика, как правило, не ждут, а он случается, правда нечасто. Так и сегодня, солнце светит, в смысле все хорошо, и на тебе! У какого – то из народов слепой дождь называется  – ведьма замуж выходит. Так что, из двух предложенных определений, подберите на ваш взгляд более подходящее тому, что произошло на заседании Президиума ЦК в дальнейшем.

      –  Итак, полет человека в космос  – дело решённое.  – продолжал Никита Сергеевич.  – Мы планируем этот полет примерно через год.  – Никита Сергеевич одел очки, что – то прочёл в лежащих перед ним бумагах.  – Дело серьёзное, переть вылупив глаза, смысла нет. Поспешишь  – кошистов насмешишь! А нам их надо не насмешить, а свалить наповал, понимаешь!

***

      Как ни крути, а все – таки политики  – народ умный и дальновидный. Не зря Первый выгнал всех этих дармоедов. Здесь немного надо объяснить, что к чему, поэтому те, кто терпеливые, наберитесь чуточку терпения, а те, кто нетерпеливые, пропустите это место.

      Наверняка заседания столь высокого уровня стенографировались и стенографируются. Для чего это делается, толком и убедительно вряд – ли кто сможет объяснить. Может для отчётности, хотя перед кем Президиуму ЦК отчитываться, ну разве что перед историей. Наверное в тот момент, когда история попросит этого самого отчёта, ныне здравствующие члены Президиума здравствовать в своём подавляющем большинстве уже перестанут и спроса с них не будет никакого, для того и нужны стенограммы с протоколами. Конечно же, там, куда они попадут после здравствования, тоже спросят, но там протоколы не нужны, там и без протоколов всё известно, а здесь нет. Вот и выходит, что здесь протокол, или стенограмма, неважно что, нужны, без них никак, а там  –  как получится…

      Ну а если они нужны, тогда все понятно. То, о чем собирался сообщить Первый, по своей исторической важности и значимости было сравнимо даже трудно представить с чем, но не менее чем с изобретением колеса, потому что это событие тоже останется в человеческой памяти навсегда. Причём, сейчас руководство партии явно не собиралось поступать также безответственно, как в своё время поступили неизвестные ответственные товарищи с не менее неизвестным изобретателем всем известного колеса. Колесо есть, а кто его изобрёл  – нету! С первым полётом человека в космос должно быть все иначе, все должно быть сделано политически грамотно, так что – ли. Но об этом чуть – чуть попозже.

      Никита Сергеевич начал готовить присутствовавших на заседании к исторической новости, а для того, чтобы их подготовить, надо ну хоть какую – то речь сказать, на то она и подготовка.

      Во времена партийных съездов, когда речь руководителя партии по своей продолжительности занимала несколько часов, эти речи воспринимались только своей продолжительностью, это если по радио и телевидению и объёмом текста, это если в газетах и журналах. Вряд – ли кто помнит, о чем там говорилось и печаталось. Содержание тех речей помнят разве что вероятно – потенциальные противники в лице кошистов и их братьев меньших и то не все, а те, кто был вынужден по долгу службы все это читать.

      От простого народа таких жертв не требовали. Конечно же, прочесть рекомендовали, но говорили об этом, так, как будто народ и без них знает, что читать эти речи надо, и во всю читает. Запоминать тоже никто не призывал, достаточно было обсуждать и цитировать, это да, это, чем больше, тем лучше…

      Вспомнилась довольно – таки пошлая шутка того времени. Парень склонился над девушкой в готовности сделать своё паскудное дело. А дальше, для того, чтобы прокомментировать происходящее, предлагалось взять любой заголовок статьи из любой газеты тех лет и сравнить, подходит, или нет? Что удивительно, практически все заголовки были в тему и по теме… Это к тому, что речи на партийных съездах предлагалось цитировать направо и налево, что и делалось. Мудрить особо не надо было, взял практически любой абзац и дабы придать значимости своим словам, вставил, к месту или не к месту, неважно, все равно никто не обратит внимания.

      Вот такие вот речи были в те времена, да и сейчас, что греха таить, иногда проскакивают. Это, так сказать, эмоциональная составляющая того, что должно будет произойти на самом деле. И делалось и делается это для того, чтобы те, кто в бессильной злобе рвали на себе волосы, злились бы ещё больше, а те, кто свои, радовались. На самом деле то, что намечалось и намечается сделать, лишено каких либо эмоций, даже намёков на них, сплошь прагматичные руководства к действиям. Но прагматика доступна меньшинству, а удел большинства  – эмоции.

      От автора: Кажись сам запутался, свалил все в кучу. Да вроде бы нет. А в конце концов, кто вам сказал, что я умный?

      Первый секретарь прошёлся по эмоциональной составляющей предстоящего, упомянул об успехах в деле социалистического строительства и неминуемом крахе капитализма, но сильно не распространялся, не съезд все – таки, да и народ собрался политически грамотный. И когда с эмоциями было покончено и все, по его мнению, уже готовы были радоваться, выдал прагматичную составляющую:

      – Настало время прекратить разговоры об экспорте, как революции, так и социалистического образа жизни.  – собравшиеся в знак согласия закивали.  – Будем убеждать народы мира личным примером в преимуществах социализма, а они уж пусть сами решают, какой строй лучше  – социалистический или капиталистический.

      Члены Президиума и с этим были согласны, правда, представляли себе это несколько по – другому. А Никита Сергеевич тем временем продолжал:

      – Поэтому есть мнение, что поскольку коммунистическая партия является авангардом советского народа и социалистического общества в целом, то первым в космос, должен полететь руководитель коммунистической партии, то есть, я.

      Неизвестно что происходило после. Может быть, «все сразу повскакали с мест...», а может быть, ведомые партийной дисциплиной и осознанием значимости услышанного, дружно согласились, стенограмма заседания – то не велась.

      Так или иначе, но предложение Первого было принято, и наверняка, единогласно. Там же политики собрались, а они народ дальновидный. Хочет лететь, пусть летит, примерно так рассуждали они. Если вернётся, то хорошо, значит я поступил политически правильно и дальновидно. А если не вернётся, всяко бывает, тогда тоже неплохо, тогда своё «за» сейчас, можно будет развернуть в любую сторону, в смысле в любое будущее.

      – Медкомиссию я прошёл и годен хоть куда, даже в космос.  – было видно, что Первый остался доволен результатами голосования, хотя мнение присутствующих его мало интересовали, потому как политика.  – Это я говорю для тех, кто надеется. Не надейтесь! Сейчас же я прохожу курс подготовки. Техника сложная, так что, надо соответствовать. Но мы, коммунисты, трудностей не боимся, сами знаете.

      А вот теперь о стенограмме, вернее о том, что её не было, и вот почему. Если бы стенограмма велась, то в истории так и осталось бы что первый космонавт  – Первый Секретарь ЦК, а не тот, чью кандидатуру утвердили в этом же кабинете немногим ранее. По политическим соображениям первым космонавтом должен стать первый коммунист страны запустившей космический корабль, но стать им ненадолго. Это требовалось из соображений высокой политики, и было рассчитано на короткий промежуток времени. Первый полет руководителя партии и государства ненавистной страны для страны не менее ненавидимой, был подобен удару дубиной по голове, причём со всего маху. Оправиться от такого конечно можно, но противопоставить в противовес что – то не менее эффектное и эффективное, практически невозможно. И вот покуда невероятно вероятный противник будет отходить от такого удара и перекошенными мозгами придумывать чтобы подсунуть в свою очередь, Первый рассчитывал сделать много разных дел, полезных для партии, своего государства, ну и конечно же, для всего прогрессивного и не сомневающегося человечества тоже.

      По историческим же соображениям, первым космонавтом должен стать тот самый парень с открытой улыбкой, любящий петь песни и играть в хоккей. Конечно же, он полетит в космос, но чуть – чуть попозже, когда шумиха с первым полётом уляжется и то, что было намечено сделать под этот шумок будет сделано. Тогда мощная пропаганда мощного государства обрушится на человечество, как прогрессивное, так и не очень, и скоро полет Никиты Сергеевича будет восприниматься как непроверенные слухи. И вероятный противник, в лице КОШЭ и им подобным, с готовностью забудет о полете Первого Секретаря. Кому же приятно вспоминать о том, что по морде получил и тем более раз за разом рассказывать об этом?

      Без сомнения в великом произведении говорится: «Недаром помнит вся Россия про день Бородина». А почему помнит? Да потому что написано, и не только в этом великом произведении. Так и о космонавте, которому предстоит стать  первым, потому что он полетит туда не за тем, за чем туда полетит Первый Секретарь. О том, что он утверждён первым космонавтом, есть соответствующая запись как в стенограмме, так и в протоколе заседания Президиума ЦК, а о Никите Сергеевиче такой записи нет. А время, чем дальше, тем больше верит не тому, что было на самом деле, а тому, как и что об этом написали. Вот она, какая штука  – политика. Как все тонко рассчитано, и волки, и овцы чуть ли не в обнимку. Разумеется, это не о кошистах, им, в обнимку, незачем и вредно, для человечества вредно.

***

      – Михална...

      – Чего тебе?

      – Михална, поди сюда.  – милицейский капитан держал в руках дипломатический паспорт Гласса и очень хотел, чтобы этого паспорта у него в руках сейчас не было.  – Смотри…

      – Ну чего там?  – Михална, женщина лет пятидесяти, уверенной в себе наружности и в белом халате, она же дежурный врач вытрезвителя, подошла к капитану.  – Вот и приехали…  – почти прошептала она, взглянув на паспорт.

      – Что делать – то, а?  – капитан был, мягко говоря, в растерянности. Да какой там, в растерянности, он сейчас с удовольствием сам напился бы до потери чувств и загремел в этот же вытрезвитель, дежурным по которому сейчас являлся, лишь бы не держать в руках этот паспорт.

      – Откуда я знаю?  – Михална была озадачена не меньше чем её соратник, разве что напиваться не хотела, и то, не факт.

      Можно сказать, что Глассу повезло. Когда Фёдор с Николаем, оставив его на лавочке, отправились ловить такси, Гласс, утомлённый выполнением задания, начал элементарно засыпать. На ту беду лиса, к счастью, близёхонько не бежала, а близёхонько проезжал дежурный наряд милиции, они – то и увидели спящего бойца прохладительного фронта.

      Не будь милицейского УАЗика, вполне возможно, что ничего бы страшного не произошло. Проспался бы Гласс и поехал домой, а проспавшись дома окончательно, совсем забыл место выполнения задания и соратников по его выполнению. Но в дело, не иначе как, вмешались высшие силы, и жизни Гласса было определено какое – то время находиться под «созвездием белого халата».

      Милиционеры не остались безучастными к Глассу, его препроводили в автомобиль и отвезли туда, куда в таких случаях и в таком состоянии отвозят сознательных и несознательных граждан  – в вытрезвитель.

      Надо сказать, что из всех признаков жизни, на которые был способен Гласс, было лишь неуверенное перебирание ногами и то, если держать под руки. В остальном он напоминал безветренную погоду, то есть, не шевелился, так что, роль ветра приходилось выполнять патрульным милиционерам.

      В вытрезвителе Гласс тоже продолжал спать, поэтому не заметил, как был подвергнут необходимым в таких случаях процедурам и препровождён баиньки. Если бы он имел в себе силы говорить, то неизвестно, как бы все происходило дальше и чем бы закончилось. Но Гласс говорить не мог, вернее, мог, но не в тот момент, поэтому так оно всё и получилось.

      То ли день был такой, то ли разгульное время ещё не наступило, вытрезвитель был пустым, Гласс оказался его первым посетителем и клиентом.

      Вообще – то, работа в вытрезвителе нервная и скучная. Нервная она тогда, когда клиент косяком прёт. Мало того, что прёт, так ещё в силу состояния почти каждый озабочен собственной индивидуальностью. Тогда, конечно же, приходится щедро расходовать нервные клетки на благо общества. Даже большой стаж и опыт работы в этом заведении не позволяют стать законченным жмотом, в смысле клеток, и относиться к клиентуре и к вытворяемому ими, равнодушно. Да и какой советский человек относится к своей работе равнодушно, правильно, никакой, поэтому приходится нервничать. А когда народ по улицам трезвый ходит, ну или ещё не до конца готовый к тому чтобы..., тогда скучно, потому что из всех развлечений в вытрезвителе  – всесоюзное радио и клиенты. Вот так вот в некоторых случаях выглядит суровая служба без полутонов.

      Но жизнь все – таки устроена справедливо. Если чего – то не хватает, то оно, то чего не хватает, обязательно появится. Появилось оно и в вытрезвителе в виде Гласса с его дипломатическим паспортом и статусом. И теперь дежурный по вытрезвителю держал этот паспорт в руках и не знал, что делать, а делать что – то было надо.

      Инструкции для таких случаев не предусмотрены и не написаны. Даже самому закоренелому фантасту, и юмористу с ним за компанию, не придёт в голову написать инструкцию для личного состава вытрезвителя на случай попадания туда дипломатического работника. Природой и международными отношениями такие случаи не предусмотрены, но выходит, что случаются.

      – Начальству звонить надо.  – капитан произнёс это таким тоном, как будто ему только что отрубили одну голову и собирались отрубить ещё одну.

      – В журнал записал?  – спросила Михална.

      – Нет ещё...

      – Ну и дыши спокойно.

      В женском понимании, мужик  – существо мало того, что в большинстве случаев бесполезное, так ещё и к жизни абсолютно неспособное, в смысле, мозгов нет совсем. Наверное, перед врачом Михайловной сейчас был как раз именно такой экземпляр, ни на что не способный. Она быстро сообразила, что если позвонить начальству, то начальство скорее всего тут же позвонит своему начальству, и так до самого верха. А что, вся ответственность – то за случившееся на капитане, а случай показать свою личную службу на высоте, лучше не придумаешь. И начнётся, вернее, начнутся звонки – перезвоны и потянется в вытрезвитель не привычный и ожидаемый контингент, а ответственные товарищи, кстати, тоже косяком. Мало того, что до международного скандала рукой подать, так ещё бумагами замучают, в смысле, их написанием. Так что, в этом случае, самым лучшим воплощением слова делать, было  – ничего не делать.

      –  Ничего не пиши.  – сказала Михайловна.  – Пусть проспится и идёт себе на все четыре стороны. Даже если хватятся, вряд ли додумаются, что он в вытрезвитель мог угодить, они ж поди все непьющие.

      – Да уж,  – капитан почесал в затылке и тем самым активизировал мыслительный процесс.  – один непьющий уже не пьёт, потому что не может. Все – таки надо бы доложить…

      – Докладывай, коли пенсия не нужна.  – поддержала капитана Михайловна.

Капитану пенсия была нужна, тем более, что должна была она появиться в его жизни совсем скоро. Он – то и в вытрезвитель перебрался, чтобы дослужить положенное тихо и спокойно, без приключений и неожиданностей, а тут такое.

      – Ладно, пусть спит себе.  – согласился капитан и сам того не подозревая, развернул историю человечества с таким тщанием продуманной, а потому широкой и ровной дороги, прямиком в бурелом.

Продолжение следует.

Вся книга здесь,

или здесь...