Две подружки: Маша и Таня встретились на детской площадке. Они каждый день здесь встречались, ну разве что погода плохая, тогда приходилось сидеть дома. Были они ровесницами, почти. Маше было три с половиной года – вполне достаточный возраст для того, чтобы считать себя большой. А Тане было четыре года, на прошлой неделе исполнилось. Поэтому, Таня, по отношению к Маше, считала себя старшей.

    Вот, только не подумайте, пожалуйста, что Таня, потому что старше, командовала другими детьми, и вообще, вела себя плохо: была врединой и нос задирала. Свой возраст Таня, в первую очередь, воспринимала как обязанность заботиться о других детях, и о Маше, потому что Маша была ее самой–пресамой подругой, остальные не в счет. Таня считала себя ответственной за тех, кто младше ее, Маша, например.

    Если Маша, младше Тани, значит, еще маленькая. Правда, Таня ей об этом не говорила, а то еще обидится. Таня, потому что, девочка хорошая и добрая, старалась оберегать тех детей, которые младше ее, а значит, еще маленькие и о жизни мало что знают. Но больше всех Таня оберегала Машу, потому что подруга самая–пресамая, и давала ей советы гораздо чаще, чем другим детям.

    Маша и Таня пришли на детскую площадку с мамами, а как же?! Хорошие девочки всегда на детскую площадку ходят с мамами. Бывает, конечно, ходят с папами, но такое случается очень редко, потому что папы, они, все, очень и очень заняты, потому что всегда на работе. Некоторые девочки и мальчики приходили на площадку с бабушками, а это, хуже всего. Если мамы садились на скамеечку и разговаривали между собой о чем–то, только для них интересном, то бабушки, они только и делали, что следили за своими внуками и внучками и не давали им делать то, что нравится и то, что надо обязательно сделать, и сделать именно сейчас. Почему нельзя ходить по луже, я же в сапожках? Или: в кустах что–то лежит, а что – непонятно, значит, надо достать, а бабушка ругается. Поэтому, детей, которые приходили на площадку с бабушками, дети, которые приходили с мамами, жалели и почти никогда не обижали.

    И все дети, даже те, которые приходили с мамами, завидовали Вовке, которому, точно так же, как и Тане, было три с половиной года. Завидовали потому, что на площадку он всегда приходил с дедушкой. Всем известно, даже самым маленьким, что на детскую площадку лучше всего ходить с дедушкой, а потому, что он все разрешает! Вот и Вовке, его дедушка, разрешал все, ну почти все. Поэтому, Вовка всегда был самым грязным, потому что имел возможность лезть куда угодно: будь то лужи или кусты, и лезть всегда первым. Дети очень сильно завидовали Вовке и некоторые из них даже пытались его за это побить, но у них ничего не получилось, Вовка, не смотря на свой, еще маленький возраст, был сильным мальчиком.

    Таня и Маша поздоровались и первым делом по два раза скатились с горки. Почему только по два раза? А потому, что они – девочки большие, а значит серьезные. Это малышам можно хоть целый день кататься с горки, никто слова не скажет, потому что они еще маленькие и в жизни ничего не понимают.

    Другое дело, Таня и Маша – девочки уже большие. Как они считали и много раз между собой говорили на эту тему, им уже стыдно, как малышне, с горки кататься. У них другие игры. Какие? Не ваше дело! А еще, потому что уже большие, всегда можно было поговорить. О чем поговорить? Разумеется о жизни!

    Вот, например, чем не тема для разговора? Почему мамы, как придут на детскую площадку, так сразу садятся на лавочку, и все время о чем–то разговаривают? О чем можно сидеть и разговаривать, если вокруг так много всего интересного?! Разве скамейка может заменить качели?! Конечно, не может! Таня и Маша, даже не договорив об этом, были друг с дружкой согласны. Да что там! Даже Вовка и тот, был согласен с девочками, хотя, по всем другим вопросам, был всегда несогласным.

    Вовка считал, и не один раз спорил с Таней и Машей, доказывая, что мужчины, они потому лучше женщин, что умнее. Таня и Маша, с Вовкой, всегда не соглашались, иногда это даже заканчивалось слезами, причем, плакали все трое. Правда, Вовка при этом утверждал, что мужчины никогда не плачут, а на вопрос Тани или Маши: почему он сейчас плачет, Вовка отвечал: за компанию.

    Сегодня Таня была какой–то грустной и задумчивой. На вопрос Маши: что случилось? Таня ответила:

    – От меня кукла убежала.

    – Как это убежала? – не поняла Маша. – Куклы никуда убегать не могут. Они живут там, куда их положишь.

    – А моя убежала. – Таня готова была заплакать.

    – Может, взял кто?

    – Никто не брал, я спрашивала. – и, видимо вспомнив, что старше Маши, стала ей объяснять. – Ну ты сама подумай, кому она, кроме меня, нужна? Маме — не нужна, папе — тоже не нужна, а больше у нас никто не живет.

    – А кот Борис? – спросила Маша.

    – Он в куклы не играет. Он спать любит и сосиски воровать, тоже любит.

    Такого Маша не слышала и уже была готова повторить Тане, что так не бывает и она все это придумала. А грустная такая, потому что ее мама за что–то отругала или, по дороге на детскую площадку, мороженое не купила.

    Маша уже было открыла рот, чтобы сказать все это Тане, как увидела пробегающего мимо и уже грязного, Вовку.

    Надо сказать, Таня, всячески оберегала Машу от общения с этим хулиганом, Вовкой. Она говорила Маше, причем, говорила очень серьезно, что мальчики только потому рождаются, что, если они не будут рождаться, хулиганить будет некому. И, как самая–пресамая подруга, всячески оберегала Машу от общения с Вовкой, всегда разговаривала с ним сама, а Маше объясняла, мол, если та будет разговаривать с Вовкой, то обязательно сама начнет хулиганить, а это, для девочки, даже хуже, чем быть мальчиком.

    – Вовка, Вовка! Иди сюда! – наверное, новость о сбежавшей кукле, очень сильно расстроила Машу, потому она и окликнула Вовку.

    Вовка, весь раскрасневшийся от бега: курточка, грязная, лицо тоже в чем–то, непонятно в чем, испачканное, всем своим видом показал, что крайне недоволен, тем, что его отвлекли от очень важного дела, остановился и подошел к девочкам.

    – Вовка, а у Тани кукла сбежала. – грустно, подруга, все–таки, сказала Таня.

    Таня, видно было, очень обиделась на Машу, но, непонятно, за что обиделась: за то, что Маша рассказала Вовке о сбежавшей кукле, или за то, что, не смотря на всю заботу о младшей подруге, все–таки заговорила с Вовкой?

    – Ну и что такого? – Вовка нисколько не удивился сбежавшей кукле, а спросил просто так, чтобы спросить.

    – Как что? – удивилась Маша. – Неужели ты не знаешь, что куклы не убегают?

    – А ты ее сильно ругала? – не обратив внимания на слова Маши, спросил Вовка Таню.

    – Совсем не ругала! – еще минуту назад вся расстроенная Таня, вдруг, почему–то перестала расстраиваться. – Я ее очень люблю и всегда конфетами угощаю, потому что она у меня самая любимая.

    – Так не бывает. – авторитетно заявил Вовка. – Это потому, что у тебя других кукол нет.

    – А вот и есть! – за такие слова Таня была готова кинуть в Вовку камень, но камня поблизости не было, и она передумала. – У меня много кукол, а Варвара, самая любимая!

    – Значит все–таки ругала. – стоял на своем Вовка. – Ругала, но забыла, что ругала. Женщины, они всегда все забывают, мне папа говорил.

    – Не ругала! – Тане опять захотелось хоть чем–то бросить в Вовку. – Я ей даже волосы покрасила!

    – Как это покрасила? – спросила Маша.

    – А так! – Таня всплеснула руками: чего же тут непонятного? – Моя мама покрасила себе волосы у тети парикмахера, ну чтобы папе больше нравится, и я решила покрасить волосы Варваре. Попросила маму, чтобы мы сходили к тете парикмахеру и та покрасила бы Варваре волосы, а мама засмеялась и сказала, что тети парикмахеры куклам волосы не красят.

    – А ты? – спросил Вовка.

    – А я покрасила! Я сама покрасила, фломастером! – гордо заявила Таня. – После этого, Варвара куда–то убежала.

    – Может, Варваре новый цвет волос не понравился? – спросила Маша. – Вот она и пошла к кукольному парикмахеру, перекрашиваться. Ты каким фломастером ей волосы красила?

    – Желтым… – ответила Таня.

    – Девчачьий цвет! – заявил Вовка. – В черный надо было

    – Сам дурак! – не сговариваясь, ответили Таня с Машей.

    – Ладно, ну вас. Некогда мне.

    – А куда ты так спешишь? – ехидно спросила Таня. – Поиграй с нами.

    – Говорю же, некогда. – Вовка собрался было бежать дальше, но почему–то передумал. – От меня джип уехал. Искать надо.

    – Какой джип? – спросила Маша.

    – Вот такой вот, – Вовка руками показал размеры джипа. – мне его на день рождения подарили. Хороший такой, на батарейках.

    – А ты его ругал? – спросила Таня и засмеялась.

    – Как я могу его ругать, если он джип? – удивился Вовка, но удивился не вопросу, а Тане: только девчонка может задавать такие глупые вопросы. – Я ему хотел колесо поменять.

    – Поменял?

    – Почти. – теперь Вовка принялся объяснять, а то девчонки, они в серьезных вещах ничего не понимают. – Старое колесо снял, а новое, которое на задней двери висит, почему–то не снимается. Я его снимал, снимал — никак. А тут мама обедать позвала… Прихожу, а джипа нет, уехал. Представляете, на трех колесах уехал! Снятое колесо до сих пор на полу лежит. Все, некогда мне. – и Вовка куда–то побежал, неужели и правда, уехавший джип искать?

***

    Дома, уже пообедав, Маша сначала было хотела тоже своей кукле Ире, волосы покрасить, но потом передумала, а вдруг и эта сбежит? Не зная, чем себя занять, Маша уселась на диван и взяла в руки старого плюшевого мишку. Она всегда брала его в руки, когда садилась на диван, поэтому и сейчас взяла его не потому, что он был ей нужен, а просто так, по привычке.

    Мишка был самой любимой игрушкой Маши, потому что из всех игрушек, которые у нее были, она разговаривала только с ним. Мишка был очень старый, плюшевый, каких сейчас не делают. Он достался Маше от мамы, а маме, от бабушки. Бабушка сама рассказывала, что когда была маленькой, Маша не очень–то поверила, что бабушка хоть и когда–то могла быть маленькой. …когда она была такой же, как Маша, то мишку ей подарила ее мама, а значит, Машина прабабушка. Маша поцеловала бабушку, мишка и правда, ей очень понравился, но в то, что прабабушки существуют, не поверила. Правда, говорить об этом ничего не стала, зато с тех пор мишка, или как его называла Маша: Миша, стал ее любимой игрушкой.

    Маша любила с ним разговаривать. Ну сами подумайте: за день столько всего накопится, что обязательно надо рассказать, а рассказать и некому. Мама занята: то на кухне ужин готовит, а если не готовит, сидит и в компьютере что–то пишет, не до Маши ей. Папа, тот, как с работы придет, поужинает, и телевизор смотреть начинает, особенно, если там футбол показывают. Вот и получается, новостей много, а рассказать о них, некому.

    А мишка, Миша, он всегда такой внимательный, всегда выслушает, ни разу не перебьет и не скажет, что ему, или картошку надо почистить, а то папа скоро с работы придет, а ужин, не готов. И уж само собой, не скажет, мол, Машенька, доченька, после расскажешь, а то футбол начинается…

    Плохо было то, что Миша никогда и ни о чем не спрашивал. Рассказываешь ему, рассказываешь, а он сидит и слушает, и молчит. А если не будешь ему ничего рассказывать, он тоже будет сидеть и молчать. Правда, он, тоже всегда, очень внимательно на тебя смотрит. А глазки у него хоть и грустные, но смешные, потому что не всамаделешные. Не бывает таких глазок… А может и бывают, только не у детей, а только у плюшевых мишек. Может быть, для них такие глаза — самые нормальные и обыкновенные. Как–то Маша начала думать об этом, но ей быстро надоело и она пошла проситься у мамы на улицу.

    – От Тани кукла Варвара убежала, представляешь? – Маша держала медведя Мишу на коленях и пересказывала ему свои новости. – А от Вовки джип уехал, ему на день рождения подарили.

    – Не надо было Варваре волосы фломастером перекрашивать. – ответил Миша.

    – Я знала, я всегда знала, что ты умеешь разговаривать! – воскликнула Маша и прижала медведя к себе.

    Медведь, хоть и плюшевый, но, высвободился из Машиных объятий и уселся рядом с ней:

    – Все игрушки умеют разговаривать. – голос у него был почти как настоящий, только, ну, совсем чуть–чуть, какой–то игрушечный.

    – А почему они тогда не говорят? – Маша нисколько не испугалась того, что ее плюшевый медведь, мало того, что умеет говорить, так еще, как живой человек, по дивану передвигается и, наверняка, ходить умеет.

    – Это от детей зависит. – ответил Миша. – От того, как они сильно любят свои игрушки.

    – Выходит, я тебя сильно люблю? – догадалась Маша.

    – Выходит, что так. – Миша подвинулся к подлокотнику, уселся поудобнее и продолжил. – Таня, подруга твоя, она Варвару очень обидела тем, что не спросила, нравится ли ей такой цвет волос?

    – А разве кукол можно спрашивать? – удивилась Маша.

    – Нужно спрашивать, Маша, нужно.

    – Они же не живые… – начала было Маша, и осеклась. Как же, не живые, если ее Миша с ней разговаривает?

    – Маша, все игрушки живые. – ответил Миша. – неживых игрушек не бывает.

    – И джипы живые?

    – И джипы. – на Машу смотрели внимательные глазки–бусинки. – А Вова, он своему джипу больно сделал, колесо у него оторвал. Вот джип и обиделся, и уехал.

    – Куда уехал?

    – В страну игрушек, куда же еще? – ответил Миша.

    – А разве такая бывает?

    – Конечно бывает. Скажи мне: страна людей бывает?

    – Бывает. – кивнула Маша. – Мы все в ней живем. И вы в ней живете. Разве неправда?

    – Правда, правда. – Маше показалось, что Миша улыбнулся. А может не показалось? – Вот и у игрушек есть своя страна. Туда кукла Варвара и джип Володи и отправились.

    – Зачем?

    – Как зачем? – на этот раз удивился Миша. – Варваре надо волосам, свой, первоначальный цвет вернуть. А джипу, ему ремонт нужен, новое колесо надо поставить.

    – А потом они назад вернутся?

    – Не знаю, Маша, не знаю, у них надо спросить.

    – А можно спросить?

    – Можно. – теперь Маша увидела, Миша кивнул своей плюшевой головой и добавил. – Мне можно.

    – А мне?

    – А тебе зачем?

    – Я потом Тане и Вовке скажу, чтобы они их назад ждали. – и, да что тут думать, спросила. – А можно мне на страну игрушек посмотреть?

    – Тебе нельзя.

    – Почему? – засопела Маша.

    – Потому, что все твои игрушки, они здесь, ни одна из них от тебя не убежала. Ты добрая девочка, игрушки не обижаешь, поэтому они от тебя не хотят уходить.

    – А Тане с Вовкой можно?

    – Им, можно.

    – А можно я с ними? Мишенька, пожалуйста, ну пожалуйста, мне очень интересно! – Маша схватила медведя и прижала к себе.

    – Хорошо, хорошо, – освобождаясь от Машиных объятий, ответил Миша. – я спрошу...