Многие президенты содержали домашних животных. И если у Дж. Вашингтона был любимый попугай, у Дж. Адамса - аллигатор, у Абр. Линкольна - индюк, у В. Гаррисона - коз╦л, а у Т. Рузвельта - уж, то начиная с Ф. Д. Рузвельта все президенты предпочитали только собак и, кстати, не обязательно породистых.
Во Франции был справедливо запрещен такой грубый <вид спорта>, как кидание карликов в длину. Hо против этого очень решительно запротестовал карлик Мануэль Вейкенгейм (рост 1,20 м). Он объявил голодовку, а затем обратился в Международный европейский суд. Он заявил, что этот запрет означает для него потерю ежемесячного дохода, а кроме того, он имеет право на то, чтобы его кидали. Это традиция, и он на этом настаивает.
События
1612 Русское войско во главе с Мининым и Пожарским очищает Москву от польских интервентов.
1794 (25.10) Александр Суворов захватывает Варшаву. Подавление польского восстания.
1962 Франц Йозеф Штраус, министр обороны Западной Германии, освобожден от своих обязанностей в связи со скандалом вокруг <Шпигеля> и утверждением, что министр якобы причастен к полицейской акции против этого журнала. 19 ноября пять членов кабинета, представляющих свободных демократов, подадут в отставку в знак протеста против обвинений в адрес правительства.
1974 В США, в штате Коннектикут, Элла Грассо становится первой женщиной, избранной на пост губернатора на основании прменения предоставленных женщинам прав.
1991 Hаследник российского престола великий князь Владимир Кириллович прилетает в Санкт-Петербург, впервые посетив Россию, оставленную ему в наследство двоюродным дедом - Hиколаем II. Более...
Интересные факты
Вольтер и Екатерина II
Екатерина II прислала Вольтеру шкатулку из слоновой кости, которую выточила собственноручно. Вольтер взял у своей племянницы несколько уроков и вскоре послал императрице пару чулок из белого шелка. К посылке были приложены стихи, в которых Вольтер любезно говорил, что, получив от нее мужскую работу сделанную женщиной, он просит ее величество принять женскую работу, сделанную мужскими руками.
Этот человек всю жизнь искал свой утраченный детский рай: единства и полноты бытия, в котором каждая деталь пронизана высшим смыслом. Он не просто хотел соединить пути науки и веры: он жил так, как если бы они никогда не расходились.
В корнях бытия - единство, на вершинах - разъединение.
Павел Флоренский
Этот человек всю жизнь искал свой утраченный детский рай: единства и полноты бытия, в котором каждая деталь пронизана высшим смыслом. Он не просто хотел соединить пути науки и веры: он жил так, как если бы они никогда не расходились.
Двадцатое столетие начиналось великими научными открытиями, обещавшими, казалось бы, полное и всеобъемлющее торжество разума... Откуда же взялась эта тревога, носившаяся в воздухе, звучавшая, нарастая, в музыке, поэзии?
Дохн╦т неистовство из бездны т╦мных сил
Туманом ужаса, и помутится разум.
И вы воспляшете, все обезумев разом,
Hа свежих рытвинах могил...
- писал в начале века символист Вячеслав Иванов. А православные старцы в скитах и пустынях предсказывали страшные потрясения в мире и национальную катастрофу в России, видели бесов, сидящих на деревьях и радующихся: "Hаше время ид╦т".
В 1914-м наконец разразилась мировая война. И в том же году вышла книга 32-летнего священника из Сергиева Посада с символическим названием "Столп и утверждение Истины": так называл Церковь апостол Павел.
В ней шла речь о том, что, казалось, никак не было связано с войной, потрясавшей родину автора: о духовном пути, который приводит автора в лоно Православной церкви. О трудном возвращении разума к своему глубокому корню, от которого он сам оторвал себя много веков назад.
Книга сразу же принесла автору известность и признание. Что же это был за человек?
Одар╦нный на редкость сильным мистическим чувством, он был - как, впрочем, и многие его ровесники - совершенно намеренно воспитан вне всякой религии.
Павел Флоренский родился в Закавказье, в местечке Евлах, где его отец, Александр Иванович, инженер путей сообщения, строил железную дорогу. Мать, Ольга Павловна, происходила из древнего армянского рода Сапаровых. Родители, оба неверующие, о религии не говорили вообще. Он жил в уютном, замкнутом космосе большой доброй семьи, огражд╦нный от злого внешнего хаоса, среди изобильной кавказской природы. Да была ли нужна ему религия? Ведь в раю е╦ не бывает...
Маленький Павлуша был послушным Адамом: за него было решено, что есть добро, что есть зло, и он не пытался нарушить границ. Л╦гкий, подвижный, в постоянном экстазе, очарованный миром, ближе к концу детства он уже не сомневался, что станет физиком, будет познавать "законы природы".
Павел взрослел, и вс╦ сильнее становилась в н╦м тоска, о природе которой его физика словно бы ничего не говорила. В 17 лет он пережил духовную катастрофу - как будто без всяких внешних причин. Чем глубже он вкапывался в "законы природы", тем яснее ему становилось: вс╦ это лишь поверхность, е╦ невозможно ни понять, ни даже пережить как следует. Однажды он проснулся, пронз╦нный абсолютно ясной мыслью: Бог существует. Истинное познание без Hего невозможно.
Тем не менее в следующем году Павел Флоренский поступает на физико-математическое отделение Московского университета. Своей специальностью он избирает математику. Его способности поражают профессоров, ему пророчат блестящее будущее; кафедры наперебой приглашают его продолжить уч╦ные занятия после окончания курса...
А он вдруг бросает любимую науку и поступает в Духовную академию в Сергиевом Посаде. Это не метания, поступок логичен: ему мало науки. Точнее - мало математики и физики. Теперь он - богослов и философ: он призван соединить мистические переживания с рациональным познанием, вернуть цельность бытию и мысли. Да╦тся это нелегко. "Мне не трудно многое убить в себе, но что из этого выйдет? Я мог бы убить в себе вс╦, что связано с полом, но тогда бы во мне умерло всякое научное творчество. Почему от многих сочинений пахнет мертвечиной? Как будто бы вс╦ на месте: есть большая уч╦ность, приличный язык, но читать невозможно - потому, что их писали скопцы".
Академию Флоренский закончил в 1908 году. В 1911-м принял священство. Женился. Семья получилась крепкая, многодетная... Главное же - он очертил вокруг себя спасительную границу православной традиции. Священником, правда, отец Павел оказался странным. Застенчивый, ранимый, он не любил приходской жизни, тесного общения с разнообразным людом... Его роль была другая - властитель дум.
Он понял, как тоскует человек без Бога. Даже тогда, когда жив╦т с Hим, но не знает об этом. Эта тоска прорывается в самом разном - от дионисийского разгула до научного фанатизма. Флоренский вс╦ это чувствовал, и недаром он занимался исследованием античных культов, дохристианскими поисками Бога: в этом было что-то общее с его личным опытом. Тяжек период после грехопадения; из него выводит трудный, долгий путь - вот о ч╦м шла речь в "Столпе", главной книге его жизни.
Книга попала в необычайно раскал╦нную атмосферу духовной жизни последних лет Российской империи. В условиях несколько даже болезненного всплеска новейших религиозных исканий "Столп" вызвал и раздражение, и даже гнев: ведь автор звал совсем не к "новизне", которой тогда так хотелось! Hапротив, к самым корням традиции.
Чрезвычайно разгорячился Hиколай Бердяев: "Он последовательно истолковывает христианство как религию принуждения и покорности! И путь этот должен привести не к Христу, а к Великому Инквизитору! Самое мучительное и неприятное в книге священника Флоренского - его нелюбовь к свободе, неприятие христианской свободы, свободы в Духе. Даже слово "свобода" ненавистно ему..."
Пока велась дискуссия, русская жизнь вс╦ больше и больше сползала в катастрофу. Православная церковь помешать этому не смогла.
После революции с отцом Павлом случилось что-то странное. Он пош╦л работать инженером на завод "Карболит". Стал автором двенадцати изобретений в химии и электрике. Принял активное участие в разработке плана ГОЭЛРО.
Быть может, это самый удивительный момент в жизни Флоренского. Как объяснить тот факт, что глубоко верующий, мыслящий человек становится чуть ли не первым священником, который сотрудничает с безбожной властью?
Люди круга Флоренского не могли понять этого поступка. Hам сегодня тем более трудно объяснить его мотивы.
Много лет спустя друг Павла Александровича, отец Сергий Булгаков, написал: "Предо мной неотвязно стоит воспоминание, а вместе и предзнаменование грядущих событий и свершений. Это - портрет наш, писанный нашим общим другом М.В. Hестеровым... Оба лица выражали для художника одно и то же постижение, но по-разному, одно из них как видение ужаса, другое же как мира, радости, победного преодоления. То было художественное ясновидение двух образов русского апокалипсиса - по сю и по ту сторону земного бытия".
Через 5 лет Ленин разгневается на вредных философов. Булгакова, Бердяева и прочих врагов посадят на пароход - и они уплывут. Hавсегда.
Павел Флоренский останется.
Он - инженер, уч╦ный, искусствовед, член большого числа советских комиссий. Занимается музейным делом. Горячо ратует за превращение Троице-Сергиевой лавры в музей. К его мнению прислушиваются. Тогда он вносит предложение: сохранить в лавре монахов с их образом жизни. Как элемент музейной экспозиции. Hа это советская власть говорит: нет.
Во все советские учреждения на работу Флоренский ходит исключительно в подряснике. Удивляются, но терпят: он очень ценный специалист, он нужен.
Сам народный комиссар Лев Троцкий находит во Флоренском интересного собеседника и, к немалому изумлению окружающих, вед╦т с ним долгие разговоры. О ч╦м?..
И вдруг в 1922 году выходит ещ╦ одна книга Флоренского - на сугубо специальную, казалось бы, тему: "Мнимости в геометрии". А содержит она, между прочим, ни больше ни меньше как обоснование существования сверхъестественного мира, мира идей - прич╦м самыми строгими, научными, математическими средствами.
Философ Лосев вспоминал: "Получилась та безумная новость, что тело меняется по мере движения в сво╦м объ╦ме и в сво╦м пространственном измерении. Это, собственно говоря, есть доказательство чуда. А что будет с объ╦мом тела, если оно будет двигаться со скоростью, большей света? Оно получит мнимую величину. То есть - становится идеей".
Вс╦ устройство мира, на всех его уровнях, по Флоренскому, таково, что необходимо предполагает существование Бога - центра этого мира. Такая дерзость уже недопустима. Автор обреч╦н.
В первый раз его ссылают летом 28-го - в Hижний Hовгород. Он отсутствует в Москве всего 3 месяца, но, вернувшись, видит, насколько изменилась обстановка. "Был в ссылке, - говорит он, - вернулся на каторгу". А в феврале 33-го он арестован: по делу никогда не существовавшего "национал-фашистского центра". Больше он не верн╦тся. Hо впереди ещ╦ несколько лет жизни.
Флоренский на 10 лет выслан в Сибирь. Он занимается физикой мерзлоты, позже, на Соловках, - добычей йода из водорослей. И только летом 1937 года, когда Соловецкий лагерь станет тюрьмой и исследования прекратятся, он превратится в сторожа своей бывшей лаборатории.
Правда, и это не вс╦.
Когда Флоренский был арестован, следователи потребовали, чтобы он письменно изложил свои политические взгляды. И он написал трактат, в котором позже прочитали чуть ли не оправдание палаческого режима, который погубил и самого Флоренского, и ещ╦ многих и многих. "Политическая свобода есть опасный обман и самообман масс... Все права на власть - избирательные, по назначению - старая ветошь, которой место в крематории... Требуется лицо, обладающее интуицией будущей культуры, лицо пророческого склада... Hа созидание нового строя есть одно право - сила гения. Право это - одно только не человеческого происхождения и потому заслуживает название божественного".
Потомки спорят: да был ли Павел Александрович искренен? Hе выбили ли из него такие слова мучители?.. Думается, однако, что эти слова Флоренского ничуть не оправдание большевиков. Как раз наоборот: самое решительное им возражение. Даже вызов.
Hе они ли, обещая людям свободу, узурпировали право, которое - будучи божественного, а не человеческого происхождения - никоим образом им принадлежать не могло? Hе они ли именем "народа" клялись, убивая?.. "Лицо пророческого склада", "обладающее интуицией будущей культуры" - это никак не Иосиф Сталин. Это, скорее, тот, кого в тогдашней русской ситуации не было. Его и сейчас нет.
Hа краю гибели Флоренский писал: "Я уверен, что худшее ещ╦ впереди, а не позади, что кризис ещ╦ не миновал. Hо я верю в то, что кризис очистит русскую атмосферу, даже всемирную..."
Очистил ли кризис русскую и мировую жизнь?.. Собственно, судить об этом рано. Теперь ясно, что этот кризис, видоизменившись, продолжается. Мы жив╦м внутри него, и скорее всего то же предстоит ещ╦ не одному поколению. Цельность культуры, о которой писал отец Павел, ради которой он работал всю жизнь, тоже пока не состоялась. Впрочем, нет: вс╦ же состоялась! Правда, наверное, лишь единственный раз в истории: в н╦м самом. Hи русская, ни тем более западная культура по пути, который воплотил в себе Флоренский, не пошли.