0268.602 Запах

    "Никогда у меня осечек не было"- хотелось бы мне с гордостью заявить. Представить себя этаким Жезуино -бешеным петухом. Нет, конечно, в подходящей ситуации и покрасуешься, представишь себя петухом. Но это "никогда" только потому "никогда", что я никогда не задумывался над этим, потому что всё шло само собой. А  тут волей - неволей пришлось задуматься, и глубоко.
    Я стал припоминать, когда это произошло со мной в первый раз. Ну, да, это случилось со мной в период моих отношений с Галиной Борисовной. Отец смотрел на меня косо и с пренебрежением говорил: собачья любовь. Матери же Галина Борисовна нравилась, хотя знакома с ней она была только по телефону, и всё подталкивала меня в сторону женитьбы, но тут уже у меня была совершенно твёрдая идея. Галина Борисовна была замужем, и, будучи замужем, поступила в университет, и все годы её учебы в университете муж создавал все условия для её учебы, то есть и все домашние дела и ребенок , да  и сама Галина Борисовна были на нём  Когда же Галина Борисовна закончила университет и осталась на кафедре, она стала стыдиться своего необразованного мужа, и эта её стыдливость закончилась тем, что она подала на развод и развелась с ним. Вы полагаете, может быть, что такую стыдливую женщину можно брать в жёны? Я - спаси и сохрани меня, господи, от подобного твоего проклятия.
    Т.о. у меня не то, чтобы в мыслях не было жениться, но у меня в мыслях и было то самое, что я  никогда и ни при каких обстоятельствах на ней не женюсь, потому что ни в чем довериться такому  стыдливому человеку нельзя .
    Хотя, правда, может быть, это такой социальный инстинкт в бабах, зеркальный инстинкту мужика: как для мужика непереносимо, если жена занимает более высокий пост, поскольку в этих случаях его начинает поедать инстинкт неполноценности, точно также и бабе, как оказывается, стыдно предъявить обществу такого мужа. А почему я думаю, что это правило, то для его подтверждения мне далеко ходить не надо, потому что на кафедре "через стену" жила-была Галина Владимировна Старк. И всем славная была баба, и нравилась она мне как человек, и пребывали мы с ней в дружеских отношениях. И была Старк замужем за мужчиной, у которого было что-то с ногой в том смысле, что ходил он с палочкой. И был он школьным учителем. И как бы всё было между ними более или менее нормально, но вот защитилась Галина Старк, стала кандидатом наук - и развелась с мужем. Тоже, надо полагать, на неё стыдливость напала. Впрочем, тут, может быть, всё-таки более сложная ситуация,  потому что мне всегда казалось, что Старк - человек совестливый. И хотя то, что её стыд перед ученым сообществом одержал победу над её совестью, и она сделала то, что как бы и требовало от неё общество,  что женщина должна иметь возможность похвалиться своим мужем.  То есть тут - самолюбие, уязвленное обществом  женское тщеславие, похвалиться хочется,  хвалиться особенно нечем, так что тщеславию своему Старк уступила, но всё же совесть, похоже, её грызла. Хотя, может быть, на совестливость Старк оказало дополнительное, усиливающее  действие совести действие то обстоятельство, что её муж скоро после развода возьми да и умри. И в конце концов совесть загрызла её совсем: стало ей казаться, что её зовут, и галлюцинации, посещающие её, чем дальше, тем сильнее проявляли себя, так что на работе стали замечать за ней это дело, что всё ей казалось, что за окном кто-то её зовет. И вот так была она как-то дома, и показалось ей, что за окном её кто-то зовет, и переступила через окно навстречу зову, и на этом кончилась Галина Старк и тем успокоила свою совесть.
    Впрочем подобного рода изыски совести вполне чужды Галине Борисовне. Тут человек вполне исходит из своей головы, а голова - из принципа справедливости. Так что в чём другом, а в поклонении уму и справедливости она никогда не менялась и твёрдо стояла на этой точке.
    Впрочем, что это я то о Галине Борисовне, то о Старк, то снова о Галине Борисовне, когда они никакой своей стороной к потере мной моей эрекции отношения не имеют. Относительно  же того,  где и как я её потерял, я долгое время не имел представления.
    Не имеют, а вот поди ж ты.
    Как бы там ни было, а, насколько я могу припомнить, всё началось в период моей собачьей любви с Галиной Борисовной.
    И вот ведь вечно так: чем больше к чему-то готовишься, чем больше ожидаешь получить, тем меньше получаешь. Словом, произошла однажды вполне кардинальная штука. Обычно-то она либо брала ключ от квартиры сестры, и мы заявлялись, когда никого там не было, либо же были поздно у неё, когда ребенок заснёт. У сестры было простое траханье, не доставлявшее удовольствия. Потрахались - и разбежались. У Галины дома было превосходно, потому что женщина была в своей постели и чувствовала себя вполне раскованно. 
    Я думаю, что во всём виноват я, и в том, что это была точка начала потери, и в этом виноват я. Я сам себя делал. Я делал то, что хотел делать,  правда, получил в результате то, что меньше всего хотел  получить. Словом, как бы превосходно ни было у Галины, но вечно меня тянет на какие-то приключение. И так захотелось мне как-то это сделать в ночном парке. У меня даже выстроилось в воображении, как я всё буду делать. Но действительность оказалась иной. Во-первых, кругом люди. И так искали, искали мы укромное место, наконец, нашли что-то похожее на него, и, однако, одно ухо направлено в сторону, не идет ли кто, что уже лишает возможности сосредоточиться на деле, которое требует сосредоточенности; и место попалось неудобное, и ни черта не видать. Словом, вся моя задумка лопнула. Галина была в ярости, а я испытывал  в первый раз за всё время наших собачьих отношений неловкость.
    Между тем, натура моя не терпит повторений и вела она меня в соответствии со своей природой. Возникла у меня очередная фантазия  - у меня дома. И вот когда родителей не было, мы оказались в моей постели. Сколько надежд я возлагал на это посещение. Но, очевидно, к этому времени уже что-то произошло. А произошло то, что, как я понимаю, чувства новизны уже не было, и в дело вступила голова.
    И - ничего нет, никакой реакции с моей стороны. То есть полный ноль. Ну, и что с этим делать в конце концов? - надо одеваться.  Стала Галина одеваться, сделала какое-то движение - и вдруг всё включилось. Как это произошло, что включило - очевидно, какое-то её движение.  Но что и как - неизвестно. Какая-то искра прошла. Это - вещь вполне непроизвольная, неизвестно откуда и как берущаяся. И хотя на этот раз всё получилось, однако в целом ситуация изменилась кардинально в том смысле, что изменился фокус внимания из "получится" на "не получится". Наши отношения еще некоторое время продолжались и скоро сошли на нет.
   
    Я стал припоминать, как у меня всё происходило с Галиной Семеновной, от которой я поднабрался в своё время сексуального опыта. Там всё основывалось на наблюдении и опытах. И я всем владел подобно тому, как владею собой, когда выполняю свою работу. Да, но там всё это было в удовольствие. Но ведь и там всё это в своё время кончилось, как теперь заканчивалось с Галиной Борисовной. Но теперь изменился сам фокус сознания. Возникла непроизвольная установка, противоположная той, которая была. Там была установка "как сделать", а теперь установка моего сознания превратилась в "как не сделать". Там предметом была женщина, здесь - напряжение, от которого нужно избавиться. Объекта больше не было. Женщины больше не было. Было только "чем и куда", и целью было не получение удовольствия от женщины, а удовольствие избавления от напряжения. Женщина превратилась в простое средство снятия напряжения.
    Но почему, что произошло?
    Я стал ощущать, что что-то мне мешает в отношениях с женщинами. Стал думать над этим, и пришел к выводу, что прежде в своих отношениях к женщине я был непроизволен, реактивен. Сейчас у меня всё то же влечение к женщине, но непроизвольная реакция неизменно во что-то упирается. И обнаружил: упирается в голову. Вместо прямой инстинктивной связи "раздражение - реакция", вместо  реакции,  соответствующей раздражителю, у меня возникло обратное отношение - фиксация на раздражении с вопросом "что это?", превращение раздражения в объект рассмотрения, и на этом всё заканчивается. 

   Любое лечение должно начинается с постановки диагноза, и непременно правильного, потому что неправильный диагноз - это усугубление болезни. Строю гипотезу: с физической стороны всё нормально. Что-то с головой. В первую очередь нужно выяснить, действительно ли с физической стороной всё нормально. Начинаю думать, как это можно установить А как это можно сделать? - Нужно произвольно, посредством головы, вызвать эрекцию. Тогда я соображаю, что у меня есть. Она у меня возникает либо спонтанно, независимо от моей воли, уже при искре, связывающей с привлекательной женщиной, до всякой мысли, или же под давлением спермы, и тогда контакт с женщиной оказывается направлен единственно на то, чтобы освободиться от напряжения, и на этом всё дело заканчивается. При этом у меня и в мыслях нет ни о какой прелюдии, которую я всегда любил, но которую неизвестно как и когда словно отрезало,  так что у меня и мыслей о ней не возникает. На это обстоятельство я обратил внимание, но обратил внимание невнимательно, то есть это было записано, но записано было в подкорку, да и случайно, без всякой мысли. И, как чаще всего и бывает, случайно промелькнувшая мысль оказалась верной, однако ухватиться в ней было не за что, и потому она и оказалась вне сознания. Да и задача, которая стояла передо мной, была другая: мне нужно было выяснить, работает ли сам физиологический механизм, в порядке ли он. А это означало, что я должен был вызвать эрекцию произвольно, и не тогда, когда сперма на уши давит, а тогда, когда как раз и не давит, именно тогда, когда желание женщины отсутствует, и нет никаких внутренних поводов к тому, чтобы оно было. То есть это нужно было сделать после очередных минут позора и обычного женского раздражения и ненависти, на которые перестал обращать внимания как на вещи, которые ни с какой стороны меня не интересуют, как и сами по себе женские желания. Но весь вопрос в том, как это можно сделать, потому что после акта никакими усилиями сделать это невозможно, и больше того, я психологически именно и не хочу этого, именно и испытываю отвращение к тому, чем только что занимался, и уже интереса никакого к женщине нет, разве что только чувства отвращения, отождествления её с каким-то помойным ведром. Я обратил также внимание, что даже и перед актом у меня такое же отвращение к ней, и только под давлением нижнего этажа в том смысле, что мне нужно избавиться от давления, куда-то слить, я перехожу к близости, а вся мысль уже изначально в том заключается, чтобы сделать это побыстрее. Ну, побыстрее и делаю.
    И так думаю я мою глубокую думу, и придумать ничего не могу.

    А тут встречаю Ваську. У него своя история. Женился он на однокласснице, и у них любовь. Пожили они какое-то время, и упала ему в голову мысль завербоваться на север, чтобы заработать. Алёнка, жена его, возражала, мол, как же она останется без него, но Васька  - парень упёртый, всё делает по своему, мол, не допущу, чтобы семья нищенствовала.

    Как водится между приятелями, зашли в ресторан поговорить за жизнь. А мы, все соседи,  уже раньше видели, что Аленка округлилась, явно  забрюхатела. Дело это, конечно, не наше, в чужую семью лезть, но вопрос возник, как же это так, что муж на севере, а у жены брюхо. И вот сидим мы, выпиваем, говорим о том, о сём. И тут Васька говорит: "Сын у меня будет". Ну, будет и будет, я помалкиваю, не моё это дело - чужие разборки. Выпили  за предстоящего сына.
    За разговорами поднабрались порядочно. Но, видно, перед Васькой не то, чтобы этот вопрос стоял, но он понимает, что вопрос этот стоит у его знакомых, и ему им нужно  это дело  растолковать. Я так думаю. А, может быть, он самому себе это хотел растолковать. "Аленка говорит, что это мой ребенок." - сказал и смотрит на меня. Но я, как партизан, молчу, ни да, ни нет. "Она говорит, что она потому забеременела, что в это время обо мне думала.И раз она в этот самый момент обо мне думала, раз представляла меня  и чувству ко мне отдавалась, что это - не другой, а я, значит, и ребенок мой. И если подумать, правда  в этом есть. Я и правда так чувствую, что ребенок - мой, а другой - эрзац, замена меня. Да и,  с другой стороны, если подумать, ведь человек же она, да и я - человек, это физиология. А лучше Аленки никого в на свете нет." Выпили в очередной раз и за Аленку.

    Слова Аленки о том, что она во время этого дела о Ваське думала, меня поразили. И больше всего меня поразили её слова о том, что ребенок, которого она родит, Васькин ребенок. Я больше чем уверен, что она действительно так думала. Нет, может быть, она не совсем так думала, но что чувствовала так, это точно на 99, 99%. Что случилась у неё вот такая минутка, в которую всё сошлось, когда тоска, может быть, до такой степени дошла, что нужен ей был Васька, хоть нож к горлу, и другой был просто  куклой Васьки. Да ведь, может быть, в эту самую минуту она и любовь свою благодаря этому сохранила, чтобы не ушел Васька  из её сердца, и не обратила бы она взгляд свой на других, и тогда действительно было бы всё кончено, хотя бы она и не забеременела и продолжила жить с Васькой..

    Для меня, однако, эта история имела особый интерес. Так, значит, объект может быть и неважен. Важно то, что у человека внутри. То есть то, что снаружи, может быть и неважно, и неважно, что оно собой на самом деле представляет, а важно только то, что у человека внутри, что он представляет и какие чувства переживает. Конечно, да, у Алёнки тут была потребность, ей понадобился объект без всяких свойств, потому что она на самом деле имела дело не с объектом, а со своим собственным представлением, через которое она разрядила пик своей психофизиологической потребности. То есть  реально она действовала с кем-то другим, но при этом этот кто-то другой в её глазах был совсем не тем, кем он был на самом деле, и вообще она действовала не с ним, а со своим собственным воображением. Я и давно заметил, что и правда,  женщины и вообще действовали всегда  не со мной, а со своим воображением обо мне, что я для неё - не я, а  что-то совершенно другое и ко мне, такому, каков я есть на самом деле, совершенно никакого отношения не имеет. И для неё и важен не я, а единственно её собственное воображение.  Но если так, если и вообще люди имеют дело не с людьми, а со своим собственным творчеством людей, то что из этого следует?
    И тут ружьё, висевшее на стере, выстрелило.
    Если в человеке присутствуют обе части, и мужская, и женская, и если человек является мужчиной или женщиной, если он физиологически конституирован т.о., то какую роль в таком случае должна играть в нём противоположная, вытесненная  его часть? Да и вообще, для чего она? Мужчина - это мужчина. Женщина - это женщина. Но как может мужчина в женщине узнать, что она - женщина, и как женщина в мужчине может узнать, что он - мужчина? Сделано это может быть только таким образом, что в человеке  присутствуют противоположные образцы, образцы вытесненные, не осознаваемые, и мужчины, и женщины. Но что это за образцы, какую функцию они должны выполнять? И разве не должны быть связаны в человеке его мужская и женская части, разве не должны они соответствовать друг другу?! Ведь изначально человек есть ни то, ни другое, ни мужчина, ни женщина. Его зародыш конституируется в мужчину или женщину. Но в этом случае его противоположная часть может быть только программой, только зеркальным отражением его самого, то есть того мужского либо женского, которое соответствует его женскому или мужскому. Между этими двумя сторонами должно быть соответствие, программно заложенное в  самом человеке, и посредством этой программы своего второго   конституированного я  человек испытывает такое притяжение к женщинам, которое соответствующим его мужской конституции, и то же самое относится к женщинам в их отношении к мужчинам.
    Т.о. человек ищет во внешней среде то, что ему соответствует. Вытесненное второе я человека есть программа, которая ищет во внешней среде соответствующий и противоположный ему объект, но соответствующий его психофизиологической конституции. Его программа - это фильтр, который пропускает одни свойства объектов и отфильтровывает другие. И это - объективный факт.
    Но и что касается самой программы, то до сознания могут доходить только те её части, которые так или иначе нашли свой объект. Поскольку объект программы найден, он превращается в образ, который человеком принимается, с которым связываются его мысли. Женщина потому и видит во мне не меня, а что-то другое, что её программные коды - другие, что не я нужен её программе, не я соответствую ей, тем не менее, какие-то мои стороны оказались пропущены её фильтром, и до тех пор, пока не обострены несоответствия между мной и программой мужчины, заложенной в женщине, до этих пор люди поддерживают отношения друг с другом, и зачастую прилагают значительные усилия, чтобы переделать другого человека, привести его в соответствие со своей собственной программной у мужчины - женщины, у женщины. У меня существует множество разрозненных женских образов, которые принимаются моей программой, и эти образы накладываются на реальных женщин. При этом само это наложение, с одной стороны, связано с тем, что фильтры пропустили какие-то качества женщины, и это - непроизвольный, собственно природный уровень, который действует бессознательно, но который станет позже фактом сознания, поскольку объект и требования  программы в каких - то частях совпали друг с другом.
    Задача, которая передо мной стоит, это задача, связанная с произвольным характером возбуждения, которая связана с сознательными регулировками, а не собственно физиологическими. Но это означает, что возбуждение образов может осуществляться вне объектов, вне зависимости того, существует объект или нет, потому что и существующий объект существует только потому, что существует представление о его существовании - и это во всём, что относится не к инстинктивной деятельности, а к деятельности сознания. Сознание как таковое не имеет дела  с внешними объектами, оно действует с представлениями и, в частности с представлением того, что объект образа существует. Отношение между сознанием и инстинктом состоит в том, что инстинктивные раздражения и образы сознания накладываются друг на друга, и при этом отношения наложения связываются с доминированием той или другой стороны, сознания или инстинкта, и если доминирует инстинкт, то он ищет в сознании образы, подходящие для запуска и удовлетворения инстинкта, и если доминирует сознание, то оно одевает внешние объекты в такие инстинкты, которые соответствуют целям и образам сознания.
    И так  как задача, которая передо мной стоит, это задача произвольности, то я должен исходить из доминирования сознания. А так как сознание формирует себя в качестве зеркала инстинктов, которое, в свою очередь, освещает инстинкты, то есть оборачивается на них, возбуждая их, то я и должен обратиться к тем образам во мне, посредством которых я мог бы актуализировать соответствующие инстинкты.
    Значит, я должен выяснить для себя, каким образом формируется эрекция на произвольном уровне.
    Да, но с какого конца тут можно зайти? Та точка, которую я имею, это что действие на уровне сознательных регулировок возможно посредством одной фантазии об объекте в его отсутствие. Но дальше-то что?
    Тут я припоминаю, что где-то читал, в во время акта между телами мужчины и женщины возникает энергетическое кольцо. Дело тут не в прилагательном, а в существительном - в существовании кольца. Кольцо это действительно существует. Во время акта для поддержания сексуального чувства и, соответственно, возбуждения, обязательно должно существовать два контакта - гениталий и еще одного контакта. Обычно это губы, но могут быть и руки - движения по телу женщины, действия на груди или клитор. Убираете один контакт,, верхний -  и угасает сексуальное чувство, убираете генитальный контакт - и возникает надрыв, требование его.. Благодаря подобного рода регулировкам - подключения и отключения верхнего  контакта - поддерживается сексуальное чувство и, соответственно, уровень сексуального возбуждения.
    Итак, отсутствие контакта снижает сексуальное возбуждение. Но здесь же присутствует и еще одна, может быть, более важная вещь: непрерывность движения. При этом в целом мы имеем дело с отношением верхней и нижней частей тела. где верхняя часть тела - руки, губы, телесные контакты - всё это то, что относится к сфере наблюдения, то, через что воспринимается объект. Это - сфера наблюдения и в то же время сфера контроля над происходящими процессами. Нижняя, непроизвольная часть тела - это собственно объект управления. На уровне доминирования верхней, воспринимающей, познающей, управляющей и контролирующей части налицо скорее чувства, чем ощущения, то есть если ощущения, то это - ощущения чувств. Нашим объектом являются чувства, которые мы ощущаем. Это и "непередаваемые ощущения" груди в ладони, и ощущения от вида тела женщины, и от выражения наслаждения в её лице и т.д. Все эти ощущения доставляют, на мой взгляд, гораздо больше удовольствия, чем "последние содрогания". Но при этом мы всегда "ходим по лезвию бритвы", поскольку все эти ощущения характеризуются повышением возбуждения, которое ведет к срыву контроля сознания и переключению на работу инстинкта, которую можно определить как короткое замыкание человека на себя.
    Существует  история формирования контакта, и она состоит в движении сверху вниз. Если существует верхний контакт, каким бы он ни был, но он всегда имеет своей целью завершение в виде полового акта. Разумеется, это - нормальный природный цикл. Правда, прерываться он может в любой своей части, создавая рефлекторные затыки, которые позже так или иначе отражаются на здоровье отрицательно.
    Итак, можно считать, что процесс начинается с одного, верхнего контакта, и его значение заключается в подготовке инструментов для совершения полового акта, то есть, если по-хорошему, к приведению в электральное состояние пещеристых тел и фаллоса, и вагины, и это в особенности относится к фаллосу, потому что тут тут в противном случае возникает трагикомедия: есть куда, но нечем; при этом состоянием готовности женщины часто не интересуются, как, может быть, не интересуется им и она сама. Для мужчины значение этой подготовительной фазы состоит в том, что товарищ не просто встает, он встает в укрепленном состоянии, в котором он может стоять навытяжку столько, сколько может стоять стойкий оловянный солдатик.
    Когда имеет место двойной контакт, то в какой - то точке изменения в характере движения, даже в виде простой его приостановки, может  возникнуть  качественный скачок, заключающийся в отключении сознания от управления процессом; верхний уровень отключается, человек замыкается на себя и превращается в безусловный рефлекс, скорость движений лавинообразно  увеличивается и всё заканчивается разрядом. Эта часть акта является не управляемой.
    В условиях сексуального напряжения и отношения к сексу как способу снятия напряжения его предварительная фаза отсутствует и акт происходит быстро, а с его окончанием его повторение становится проблематичным вследствие отсутствия мотива, потому что разрядка уже произошла. Впрочем, если она была не полной, то возможен и второй, и третий акты, но интенсивность их становится вялой и вынужденной.
    Итак, все эти вещи я для себя сообразил, то есть сообразил, что у меня оказалась вытеснена верхняя, подготовительная фаза, результатом которой является электральное возбуждение, которое само по себе ни к каким дальнейшим последствиям не ведет. Значит, мне нужно смоделировать эту вещь, и сделать это произвольно. Если это у меня получится, то это будет означать, во всяком случае, что  я смогу эту вещь применять на практике, уже совершенно независимо от возбуждающих или отталкивающих свойств объекта. Так это мне представлялось.
    Я обратился к своему опыту, когда женщина еще представлялась тайной за семью печатями, и решил, что самым простым в этом отношении является поцелуй. Я представил себе соответствующую ситуацию, и увидел, что всё работает, представление воображаемого как того, что происходит здесь и сейчас, вызывает эрекцию,  и она регулируется, то есть пока образ есть, есть и эрекция, образа нет, нет и эрекции. Значит, в этой части  всё в норме.
    Удовлетворенный полученным результатом, я решил, что теперь всё в порядке, и я могу перейти к практике.
    Но практики не получалось. Механика была, объекты были, а результата не было. Ничего не срабатывало. И я с первого же раза обнаружил, что именно не срабатывает: губы. Женские губы отталкивали. И отталкивали потому, что они вызывали во мне ощущение женского ануса. Какой бы формы ни были губы, но всегда в большей или меньшей степени за ними для меня стояла женская задница с её сфинктором. Но почему? Почему это отторжение, почему за губами я вижу анус, и в особенности почему это меня отталкивает? Ведь никогда я не относился отрицательно к женскому анусу. Напротив, всегда "его портрет" вызывал во мне только положительные эмоции, как и женская задница в целом. Словом, нога моя нависла над какой-то черной пропастью, и выхода я не видел.
    И снится мне однажды сон. Я - в воздухе. Я свободно держусь и перемещаюсь в воздухе, чуть выше голов людей, плотной толпой находящихся внизу. Я свободно перемещаюсь в воздухе, и вдруг ко мне приходит понимание, что люди меня не видят. Что я невидим. И ко мне приходит удивленная мысль: зачем я летаю вверху, я, невидимый, в этой пустоте, где  вокруг меня никого нет. Когда я, невидимый, могу опуститься вниз, и прижаться лицом к попе, к низу живота женщины, ведь это так сладко. Я ведь и внизу могу точно также летать, разницы никакой, но я зато я получу ощущения. И я тут же спукаюсь вниз, оказываюсь среди ног людей, оставаясь, тем не менее, в воздухе, и лицо моё прижимается к низу женщины - и в то же самое мгновение я становлюсь видимым. Я взлетаю вверх - но остаюсь  видим, и ничего с этим сделать нельзя. И тогда я опускаюсь в толпу людей и превращаюсь в её часть.
    Проснулся, и припоминаю, и припомнил.
    Я как-то целовал попу Таисии, и ощутил какой-то слабый сладко едкий запах. Увлеченный попой, я хотел отвлечься от запаха, не слышать его, но он снова и снова возвращал к себе. Потом хотел принять его, связать со сладостью ощущений от попы, и вдруг меня пронзило: да это же - запах говна.
    И я понял: это и явилось  началом  хроники.
    Ну, что ж, во всяком случае, сегодня, вместе с князем Олегом, я могу определиться: "Так вот где таилась погибель моя"

    20.12.13 г.